Одинокие люди

Ганс. Посмотри еще раз на меня.

Г-жа Фок. Дурень! (смотрит пристально на него).

Ганс. Довольно, хорошо.

Г-жа Фок. Глупый мальчик! Мне хотелось бы, чтобы ты всегда был доволен, чтобы ты был довольным человеком.

Ганс. Мать, этого ты никогда не дождешься. Довольные люди все равно, что трутни в улье. Жалкия созданья!

Г-жа Фок. К чему все это?..

Ганс (серьезно, немного растроганный). Мой сын должен быть тоже в роде меня, – недовольный.

Г-жа Фок. Сохрани Бог!

Ганс. Он должен быть иным человеком, чем я. Об этом я позабочусь.

Г-жа Фок. Человек предполагает, а Бог располагает. И мы делали все, что могли.

Ганс. Но, матушка, я вовсе уж не такой неудачник.

Г-жа Фок. Я и не говорю, я и не хочу этого сказать. Но ты же сам говоришь, что Филипп должен быть иным. И… и… послушай только: ты не веришь… ты не. веришь в милосердного Бога. У тебя нет религии. Ведь это большое несчастье. Ужасно досадно, что ты не остался в духовном ведомстве. Еще после твоей пробной проповеди диакон сказал…

Ганс (весело). Матушка, матушка! Дела минувших дней (Звонят). Г-жа Фок. Дверь, ведь, не заперта (Делает несколько шагов по направлению к сеням, в дверь стучатся).

Прачка Леман (в полинявшем синем платье, входит боязливо). Здравствуйте!

Ганс. Здравствуйте!

Г-жа Фок. Здравствуйте!

Леман. Я только хотела посмотреть. Извините, пожалуйста. Я уже давно ищу своего жильца.

Ганс. Г-н Браун у нас.

Леман (осматриваясь). Тсс… тсс… Скажите, пожалуйста. Кто бы это мог знать?

Г-жа Фок. Как вы поживаете, фрау Леман?

Леман. Ах, фрау Фокерат! Мне ведь никогда хорошо не жилось. Ведь я все-таки должна была прогнать своего старика. Больше не было никакой возможности. Уж я и не знаю теперь, как я буду жить с моей пятеркой.

Г-жа Фок. Что вы говорите? Ведь…

Леман (становясь все болтливее). Да, видите ли, фрау Фокерат, если бы я не была так слаба. Но я слишком слаба. А ведь горе-то, сами знаете, незаметно подползает к человеку. Мне, может, никто в этом не поверит. Вот я и сказала своему старику: Адольф, говорю, уходи ты, Христа-ради, к своим братьям, говорю. Ступай, говорю, к своим собутыльникам. Я и одна буду заботиться о моих ребятах. Ведь смотри, говорю, до чего ты довел себя, ведь тебя отовсюду в шею гонят. У тебя, говорю, вовсе характера нет. Кабы, говорю, у тебя характер был, ты бы не довел до нищеты детей и жену. Видите ли, фрау Фокерат, так я ему и сказала; так, верите ли, чего мне это стоило! Ведь это мне, как нож острый… А все-таки это помогло. Все-таки нужно сказать правду: так лучше! И думаю я себе теперь: Господь милостив, – не оставит меня с моими пятью детками. (Она сморкается и вытирает себе глаза).

Г-жа Фок. Только мы должны всегда…

Леман. Да, да, и я то же говорю. Отправляйся, говорю, в Америку. Сделай милость, ступай. Коли человек честен, говорю я, и может работать, говорю я, да копеечку бережет, так еще дело не пропащее, говорю я. А я честный человек, фрау Фокерат. Я свой дом, сине добро уберечь умею. Уж у меня из рук ничего зря не уйдет.

Ганс. Вы хотели говорить с Брауном, фрау Леман.

Леман. Ах, нет. Ведь вот, чуть я и не забыла. Там барышня одна желает видеть г-на Брауна (в дверях показывается голова фрейлен Мар, но тотчас прячется. Ганс замечает ее).

Ганс. Пожалуйста, прошу войти (Матери и -Леман, которые ее не заметили). Это та самая барышня (Леман). Вам следовало ее ввести(Отворяет дверь). Прошу вас, милостивая государыня. Вы желали видеть моего друга Брауна? Будьте любезны, войдите.

(Анна Мар, 24 лет, среднего роста; у ней маленькая головка, темные, гладкие волоса, топкия нервные черты лица. Движения непринужденные, полные грации и силы. Некоторая уверенность в манере держать себя, живость в движениях умеряется до известной степени тактом и скромностью; в высшей степени женственна; одета во все черное).

Анна (входит). Прошу извинить. Очень жаль, что беспокою вас.

Ганс. Пожалуйста, пожалуйста.

Анна. Фрау Леман очень долго не возвращалась, и я хотела ей сказать, что приду в другой раз.

Ганс. Подождите, пожалуйста. Сейчас позову Брауна. Присядьте, прошу вас.

Анна. Благодарю вас (стоит); но в самом деле мне очень неловко.

Ганс. Не беспокойтесь, прошу вас. Сейчас я позову Брауна.

Анна. Но я затрудняю вас.

Ганс. нисколько. Извините (уходит чрез веранду).

Леман (Анне). Ну, теперь я пойду, назад-то вы и одна вернетесь.

Анна. Благодарю, что проводили. Позвольте предложить вам (дает денег).

Леман. Благодарю, благодарю (К фрау Фокерат). Вот и весь мой сегодняшний заработок. Истинный Бог. Не легко это, а все-таки лучше, чем жить с пьяницей. Только уповать на Бога… Милосердный Бог не оставит меня (берется за ручку двери). Пойду теперь в мелочную. Куплю чего-нибудь своим сироткам (уходит).

Г-жа Фок. (вслед ей). Подите на кухню, – там есть остатки (Приносит стул и ставит рядом со стулом Анны, садится). Прошу вас, фрейлен, садитесь.

Анна (неохотно садясь). Право я совсем не устала.

Г-жа Фок. Вы знаете здешнюю местность?

Анна. Нет, я родом из России, из прибалтийских губерний, я". (неловкая пауза).

Г-жа Фок. Здешняя местность очень песчана. Я бываю здесь неохотно. Сама я из окрестностей Бреславля. И все то здесь дорого, вы не можете себе представить, до какой степени. Мой муж арендует там имение, так что мы можем кое-что посылать детям. Видели вы озеро? Оно действительно очень красиво. Нам очень удобно, мы как раз на берегу. У нас в саду две лодки. Но я не люблю, когда дети катаются. Уж очень я труслива. Вы теперь в Берлине, смею спросить?

Анна. Да, но я там в первый раз. Хотелось бы хорошенько осмотреть его.

Г-жа Фок. О! да, его стоит посмотреть. Только слишком уж шумно…

Анна. Да, в нем шуму много. Особенно, когда привыкнешь к маленьким городам.

Г-жа Фок. А вы откуда, если…

Анна. Я из Ревеля. Возвращаюсь в Цюрих. Последние четыре года я провела в Цюрихе.

Г-жа Фок. Чудная Швейцария! Там у вас родные?

Анна. Нет, я учусь.

Г-жа Фок. Вы? В университете?

Анна. В университете.

Г-жа Фок. Не может быть! Значит, вы студентка. Что вы говорите? Это очень интересно. В самом деле вы студентка?

Анна. Ну да.

Г-жа Фок. Что вы говорите! И что-же? – вам нравится так много учиться?

Анна (весело). О, да! но только до известной степени.

Г-жа Фок. Весьма вероятно (Ганс и Браун показываются на веранде, дамы замечают их и встают).

Анна. Очень жалею, что побезпокоила вас.

Г-жа Фок. Ничего, милая фрейлен, я очень рада, что видела так близко настоящую студентку. У нас такие глупые представления о них. Вы родственница Брауна?

Анна. Нет, мы познакомились в Париже на выставке.

Г-жа Фок. (подает ей руку). Всего хорошего. Я очень рада.

Анна. Еще раз прошу извинить меня, г-жа Фокерат. (Уходит в сени. Ганс и Браун поговорили немного на веранде; Ганс остается там, Браун входит).

Браун (удивленный). Фрейлен Мар – вы?

Анна. Да, Надеюсь, что вы не сочтете меня безтактной. Ваша хозяйка, ваша оригинальная г-жа Леман, виновата, что я пришла сюда.

Браун. О, святой бимбам.

Анна. А "бимбам" все еще жив?

Браун. Мне и во сне не снилось, что увижу вас. Отлично.

Анна. Что? все еще "отлично"? Ведь у вас все "отлично". Вы нисколько не изменились, право.

Браун. Вы находите? Раздевайтесь.

Анна. Нет, нет. Что вы? Я хотела только посмотреть, что вы делаете (Игриво). Главное хотелось справиться о вашей большой картине. Что, можно уже на нее полюбоваться?

Браун. Ни тени, ни мысли, ни даже холста к ней еще не имеется.

Анна. Жаль, очень жаль. А вы еще так обещали мне!

Браун. Человек предполагает, а Бог располагает. Повторяю вам: раздевайтесь.

Анна. Я вас видела, и теперь…

Браун. Нет, вы должны остаться.

Анна. Здесь?

Браун. Ну да. Разве вы не знаете, где мы? У Ганса Фокерат. Из моих рассказов вы его хорошо знаете. Кстати – сегодня крестины. Вы как раз во время.

Анна. Ах, нет. Это неудобно. Да и у меня сегодня масса дел в городе.

Браун. Теперь все закрыто.

Анна. Это не беда, мне надо сделать несколько визитов. Не думайте, впрочем, что вы отделались от меня. Мне хочется подольше поговорить с вами. Я вам еще нотацию прочту: вы изменник. Вы все еще художник только на словах.

Браун. Сначала нужно достигнуть духовной ясности. Еще успею поработать в свое время.

Анна. Ну, навряд ли.

Браун. Слушайте, но все-таки вы не смеете уйти теперь.

Анна. Ах, оставьте меня пожалуйста.

Браун. Ганс! Ганс!!

Анна. Прошу вас, оставьте меня (Входит Ганс, раскрасневшись).

Браун. Позвольте. Мой друг – Ганс Фокерат. Фрейлен – Анна Мар.

Анна, Ганс. (Одновременно.) Я уже много слышала о вас. Я уже много слышал о вас.

Браун. Подумай, Ганс. Она хочет уйти.

Ганс. Моя жена и все мы будем огорчены. Не проведете ли вы сегодняшний день с нами?

Анна. Право, я не знаю… Впрочем, если я действительно не помешаю, я останусь…

Ганс. Ни в каком случае (помогает снять кофточку, передает ее Брауну). Повесь, пожалуйста. Я сейчас скажу жене (В дверь спальни). Катя! (уходит в спальню).

Анна (поправляя платье перед зеркалом). Ваш друг очень любезен

Браун. Пожалуй слишком.

Анна. Как так?

Браун. Я шучу. Он прекрасный малый; но как скоро заговорит о своей работе, становится невыносим. Приготовьтесь; если вы проведете здесь день, он непременно прочтет вам свое произведение.

Анна. Что это за работа?

Браун. Для меня слишком учено. Что-то философско-критико-психофизиологическое; мне недоступно.

Анна. Это меня интересует. Ведь и я сама, как говорят, немного причастна философии.

Браун. Что вы? В таком случае вы не скоро отделаетесь от него; вы приведете его в восторг.

Ганс (выходя из спальни). Браун!

Браун. Что?

Ганс. Поди к Кате. Успокой ее: по её мнению, у мальчика слишком выдается ребро.

Браун. К чему это?

Ганс. Это пустяки, но все-таки иди. Она понапрасну создает себе беспокойство.

Браун. Хорошо, хорошо. Иду (уходит в спальню).

Ганс. Жена извиняется. Она придет через несколько минут. А пока она поручила мне показать вам наш сад. Конечно, если вы не имеете ничего против этого.

Анна. О, нет, с удовольствием.

Ганс (улыбаясь). У нас прекрасный уголок, т. е. мы нанимаем здесь дачу. Самое лучшее в ней – озеро. Видели вы озеро – Мюггель (передает ей зонтик; разговаривая, оба проходят на веранду). Я собственно ненавижу город. Мой идеал – громадный парк, окруженный высокою стеною. Так можно жить спокойно, преследуя свои цели.

Анна. Вы – эпикуреец!

Ганс. Совершенно верно. Но уверяю вас: для меня нет другого исхода. Вам не холодно?

Анна. О, нет, я закалена. (Ганс пропускает Анну вперед и следует за нею на веранду; здесь они останавливаются на несколько секунд. Ганс показывает и объясняет окрестные виды. Наконец, спускаются в сад и там исчезают. Из спальни выходит Браун в сопровождении Кати).

Браун (оглядываясь). Их уже нет?

Катя. Уже?

Браун. Нет, нет! А у ребенка все в порядке.

Катя. Подчас я совсем теряю мужество.

Браун. Почему-же?

Катя (улыбаясь). У меня сердцебиение.

Браун. У вас нервы расстроены.

Катя. Что, она очень гордая?

Браун. Кто?

Катя. Молодая девушка.

Браун. Кто? фрейлен Мар – гордая? нисколько.

Катя. Право не знаю. Пожалуй, я бы очень гордилась, если бы…

Браун. нисколько. Нет, нет. Вы о ней слишком дурного мнения.

Катя. Наоборот. Я чувствую ужасное уважение к ней.

Браун. Ну вот еще!.. Иногда она бывает очень резка, но к этому очень скоро привыкаешь. (Пауза).

Катя. Вон Ганс оставил свою рукопись. Понимает ли она в этом что-нибудь?

Браун. Да, я думаю.

Катя. Право? Ах! При столкновении с такими развитыми людьми нам, бедненьким, приходится играть очень жалкую роль.

Браун. Ну, вот еще. Я тоже не много учился. Но на меня не производит это впечатления, – эта школьная ученость.

Катя. Вероятно, она блестяще говорит?

Браун. Блестяще? О, нет! Она говорит просто, как и мы все. Она, действительно, довольно умна, но все-таки… Право, вы уж чересчур скромны и потому…

Катя (улыбаясь). Девочкой я была большою трусихой. Я боялась решительно всего и целые дни ничего не делала. Мало-по-малу я отучилась от этого, а теперь опять сделалась застенчивой и больше всего боюсь говорить (Обращаясь к г-же Фокерат). Матушка, нужно поставить еще один прибор.

Г-жа Фок. (говорит с веранды, где накрывают стол для обеда). Кто-же еще пришел?

Катя. А фрейлен?..

Г-жа Фок. Кто? Ах, да! хорошо!

Катя (Брауну со вздохом). Я совсем порченая. Стараешься исправиться, да что теперь поделаешь? уж поздно (останавливается перед букетом из роз). Посмотрите, как красиво. Розы все еще держатся (подносит Брауну понюхать) и как еще сильно пахнут!

Браун. Прелесть!

Катя (ставя букет на место). Она молода?

Браун. Кто?

Катя. Фрейлен Мар.

Браун. Право не знаю, сколько ей лет.

Катя. Мне уже 22-й. Да. да, я стареюсь.

Браун. Да, очень (смеется).

Катя. Ах, какая я ограниченная душонка!

Г-жа Фок. (просовывает голову в дверь). Дети, все готово (Прячется и с веранды кричит в сад). Папа, папа! (Г-н Фокерат и пастор, оба в прекрасном настроении духа, поднимаются по лестнице на веранду).

Г-н Фок. (у растворенной двери с пальто пастора в руках). Будьте любезны. Войдите и разденьтесь. Ха-ха-ха (смеется):

Пастор (со шляпой и палкой в руках, курит и смеется). Ха-хаха, в самом деле смешно, послушайте только, как забавно.

Г-н Фок. И это действительно факт, г-н пастор (вешает пальто).

Пастор. "Г-н новопредставленный" (смеется). Г-н новопредставленный, чего вы желаете? (смеется, вешает плащ и шляпу, шапочку оставляет на голове).

Г-н Фок. (тоже смеясь). "Г-н новопредставленный". (К Брауну). У нас в деревне были похороны. Носильщики стоят около гроба (изображает на лице страх); вдруг что-то шевелится. Вероятно кто-нибудь подвинулся или что-нибудь в этом роде (изображает ужас). Все отскакивают. Только сторож сбирается с духом, он храбрый, он подходит осторожно к гробу и – ха-ха-ха – стучит: (пальцем стучит по столу, подражая голосу сторожа). "Г-н новопредставленный, что вам угодно?" (Все хохочут).

Пастор. Послушайте только. Это правда. Я сам знаю этого сторожа.

Г-жа Фок. (входя). Папахен, прошу, пока суп не остыл.

Г-н Фок. Г-н пастор, пожалуйте.

Пастор. Вы меня уговорили… (бросает окурок сигары в пепельницу и подает руку г-же Фокерат).

Г-н Фок. (собираясь предложить руку дочери). А где-же Ганс?

Г жа Фок. А фрейлен? Это нехорошо со стороны Ганса, Весь прекрасный обед…

Г-н Фок. (весело). Знаете ли вы, г-н пастор, "zwischen Lipp und. Bechersrand"? Ха-ха-ха.

Пастор. "Schwebt der finstern Mächte Hand". Xa-xa-xa!

Г-н Фок. Это была дама. Мы видели парочку на озере. Помните, г-н пастор?

Пастор. Да, да, они катались на лодке.

Г-жа Фок. Я думаю, пора начинать.

Г-н Фок. Кто не приходит во-время…

Браун (бывший на веранде). Вон они идут!

Г-н Фок. Давно пора. (Ганс и Анна входят).

Ганс. Мы опоздали?

Г-н Фок. Как раз во-время…

Ганс. Прошу извинить, мы… так хорошо на воде… Не правда ли? (представляя). Г-н пастор, мой отец, моя мать!

Г-жа Фок. Мы уже познакомились.

Ганс. Моя жена. Фрейлен Мар. (Все отправляются на веранду. Пастор с г-жей Фокерат, Катя с г-ном Фокерат, Мар с Гансом, Браун – один).

Комната пуста. Из спальни слышна тихая песня кормилицы. Звон тарелок и ножей доносится с веранды. Вдруг входит Катя взять что-то из буфета. Ганс спешит за ней.

Ганс. Катя, тебе не следует так бегать. Позволь, я сделаю.

Катя. Ах, я не так уж слаба?

Ганс (горячась). Какое чудное создание! Сколько знания, какая самостоятельность во взглядах! И подумать, что такая личность едва перебивается. Ты помнишь, нам Браун рассказывал. Наша обязанность, наш долг удержать ее здесь недели на две.

Катя. Если ты хочешь…

Ганс. Нет, я не желаю. Тебе это более необходимо, чем мне; ты должна желать. От неё ты можешь многому научиться.

Катя. Иногда ты препротивный, Ганс.

Ганс. Разве я не прав? Тебе следовало бы хвататься за каждый случай умственно развиться. Ты должна стремиться к этому. Тебе следует удержать фрейлен. Не понимаю, как можно быть такой равнодушной.

Катя. Вполне согласна с тобою, Ганс…

Ганс. Никакой искорки в вас. Никакой инициативы. Ужасно (Пастор ударяет по стакану).

Катя. Ганс, иди, иди-же. Пастор сейчас будет говорить. Я иду за тобой. Иди скорей. Я согласна с тобой. Нельзя нам обоим не быть там.

Ганс. Ну, хорошо, хорошо, Катя (целует ее в заплаканные глаза и торопится на веранду).

Слышен голос пастора. Песня няньки становится тише. С Катей что-то произошло. Как только Ганс ушел, она сильно ослабела; хочет идти, но не может, ищет руками опоры. Легкое головокружение. Не может идти, принуждена сесть. Глаза смотрят неподвижно, губы что-то шепчут. В глазах слезы. Пастор кончил. Аплодисменты. Катя вздрагивает, встает и уходит.

Действие второе

Прекрасное осеннее утро. Г-жа Фокерат, в домашнем платье и переднике, и со связкою ключей, приготовляет стол для завтрака. Издали слышен хор мужских голосов: "Кому Господь желает оказать свою милость". Перед домом проходит певческое общество. Из сада на балкон поднимается Анна Мар; у ней на руке корзина с виноградом. Она останавливается, прислушивается к пению; смотрит вдаль через озеро, защищаясь рукою от солнца. Звуки песни удаляются. Анна входит в комнату. На ней черное платье с короткими рукавами, черный вязанный платок покрывает её шею и голову, на груди пестрый букет из осенних листьев.

Г-жа Фок. Доброе утро, фрейлен.

Анна (ставит корзину, быстро подходит к г-же Фок. и целует у неё руку). Здравствуйте, матушка!

Г-жа Фок. Так рано на ногах, милая!

Анна. Мы снимали виноград с господином Гансом.

Г-жа Фок. Как раз время (пробует ягоды из корзины). Слаще он не будет. Но разве вам так не холодно, милая Анна (дотрогивается до голой руки Анны)? по моему, сегодня очень прохладно.

Анна. (Во время всего следующего разговора Анна заботливо разбирает ягоды и кладет их на доску). Правда, сегодня довольно холодно, но для меня это ничего не значит. Я человек привычный. Воздух чудный! Сегодня утром колья на озере, знаете там, где привязывают лодки, и те были белые совсем от инея. Замечательно оригинально. Вообще здесь прелестно. Могу я в чем-нибудь вам помочь, матушка?

Г-жа Фок. Вот передайте мне сахарницу.

Анна (ставит на стол сахарницу; наклонившись над столом, смотрит немного в сторону). Вы не сердитесь, что я вас называю матушкой?

Г-жа Фок. (смеется). Ну вот еще!

Анна. Я так рада, что вы мне это позволяете (с жаром целует г-жу Фок.). Как я вам благодарна, что вы позволяете мне оставаться у вас.

Г-жа Фок. Но, милая Анна!

Анна. В вашей семье я чувствую себя так хорошо. Вы все так сердечно относитесь ко мне. Вы вообще все такие хорошие люди.

Г-жа Фок. Ну вот еще… Сколько паутины у вас на платье (сбирает паутину с платья Анны).

Анна. Как счастливо можно жить в семье. До сих пор я не подозревала этого.

Г-жа Фок. (все еще снимая паутину). Смотрите, не накликайте чего нибудь. Подождите-ка. Посмотрите, настоящие веревки.

Анна. А вы верите в приметы?

Г-жа Фок. Ах, нет, нет, моя прелесть. Это верно – Господь Бог милостив к нам. Однако – могло бы быть и лучше.

Анна. Я этого не думала… Ведь вы же все… Ах, нет, не говорите так.

Г-жа Фок. Нет, нет, вы правы. Не следует роптать. Все-таки вы здесь очень кстати (таинственно). И для Ганса вы являетесь настоящим добрым гением.

Анна (пораженная, меняется в лице. Вдруг с жаром). Вы, на самом деле, меня немножко любите?

Г-жа Фок. Право, даже очень люблю вас.

Анна. Но не так, как я вас. Я вас люблю, как родную мать (берет пустую корзину, думает идти в сад). У г-на Ганса очень доброе сердце, даже чересчур мягкое.

Г-жа Фок. Как так?

Анна. Ах, вообще. Вчера, например, на улице мы встретили пьяного; в это время дети как-раз шли из школы. Даже взрослые не оставляли его в покое. Перед трактиром собралась громадная толпа.

Г-жа Фок. Да, да… Он не может выносить подобных вещей. Его нельзя тогда удержать. Сколько неприятностей он имел из-за этого!

Анна. Разве это не прекрасно?