Тонкая рябина. Новеллы

– Там тебе, Миша, они пригодятся… Теперь мне некого ревновать, – грустно прошептала она.

Молодая вдова поправила ленту на венке, провела ладонью по могильной насыпи и впервые за последние дни горько заплакала…

Прошло 3 года…

В тазу, переливаясь всеми цветами радуги, раздувались мыльные пузыри, потом разрывались, брызгая перламутровой пеной, и тут же появлялись новые. Катерина стирала Светочкины платьица и маечки, попутно размышляя о недавнем разговоре с директором школы. Римма Дмитриевна всегда по-матерински относилась к молодой учительнице, а вчера вызвала к себе и строго спросила:

– И долго ты будешь жить со свекровью? Екатерина Павловна, – она четко и почти по слогам произнесла имя и отчество, потом, будто смутившись, добавила, – Катюша, ты – молодая женщина, надо устраивать свою жизнь… Тебя пригласили в райком работать, почему отказалась?

Катя не ожидала этого вопроса.

– Римма Дмитриевна, я что, не справляюсь в школе? – она посмотрела на наставницу. – Что, жалуются на меня, да?

Директриса подошла и обняла ее.

– Садись, – усмехнулась по-дружески она, – никто не жалуется, а только хвалят! Хотя… набрала ты себе уроков больше всех. Еще и в вечерней школе преподаешь. В институт на заочное отделение поступила… Когда все успеваешь? Поверь, Катюша, я очень не хочу с тобой расставаться, просто подумала, что в райцентре твоя жизнь как-то изменится: уедешь, успокоишься. Новый коллектив, новые обязанности…

Катя погладила пухлую ладонь начальницы и серьезно произнесла:

– Я не могу, РимДмитревна, уехать отсюда. Мать обидится. Она без Светочки не сможет, и… тут все свои. Такого директора, как вы, у меня там точно не будет! – выкрутилась Катя и радостно глянула в глаза собеседницы.

– Ах, как повернула! Хитра мать, хитра, только меня этим не возьмешь! – шутливо погрозила пальцем директор. – Значит так, в моем доме освободилась вторая половина. В понедельник идем с тобой к председателю колхоза и закрепляем за тобой эту жилплощадь. Будем соседями!

Она победно посмотрела, на растерянную от этой новости, Катю.

– Даю выходной на раздумье, хотя, – она подмигнула, – дорогуша, тут думать нечего! А к свекрови в гости с дочкой ходить будешь. А теперь иди, – строго закончила она.

Катерине и самой хотелось жить отдельно, быть хозяйкой, в гости подруг приглашать, а в дом к Беловым они не ходят, побаиваются Марию Ивановну. Говорят, взглянет так, будто они в чем-то виноваты. Но, с другой стороны, потеряв сына, родители мужа так привязались к Светочке, что забрать у них внучку она не могла. А случай, который произошел полгода назад, еще больше их сблизил. Тогда Петька Карпов, ученик из вечерней школы, стал назойливо ухаживать за ней. В селе поговаривали, что и за парту он сел ради молодой учительницы. Петька был высокий и статный, но почему-то Кате не нравился. И не только внешне. После каждого занятия он находил повод проводить ее до дома. А как она ему откажет? И приходилось всю дорогу говорить о школе, уроках, как бы Петька не старался завести разговор «по душам». А в последний вечер, без всяких предисловий, просто полез целоваться. Катя вырвалась и убежала. Но как в селе бывает: кто-то видел или слышал. Или не видел и не слышал, а все равно говорит. Подружки вытащили ее на танцы в клуб, а этот Карпов с ребятами, проходя мимо, крикнул в их сторону:

– Катерина Пална, я ночью забегу, жди!

И сам засмеялся, видимо, довольный собой. Девчата стали ее успокаивать, чтобы она на дурака внимания не обращала, а каково ей. Разве давала она повод?

Как свекровь узнала про случай этот, непонятно. Только через несколько дней, сидя на скамейке с соседками, увидела она Карпова и позвала:

– Петя, ты женихаешься, что ли?

Тот подошел ближе. Поздоровался со всеми:

– Да не, теть Маш, из армии пришел – надо нагуляться! – лихо сдвинув кепку на затылок, ответил он.

И тут Мария Ивановна медленно встала, развернулась и врезала звонкую оплеуху парню.

– Позорить невестку не дам! – она спокойно села на место, отвернулась и стала разговаривать с удивленными соседками, как ни в чем не бывало.

Кепка слетела с головы, Петька нагнулся, поднял ее и отряхнул.

– Если бы вы были мужиком… – начал, было, он.

– Иди-иди, Петя, по-хорошему, – перебила его бойкая бабка Дуся, – и по нашей улице лучше не ходи. А то в следующий раз и от меня получишь!

Кате уже через час рассказали досужие соседи о заступничестве свекрови. Она знала, что Мария Ивановна никогда не говорит плохо о своих домочадцах и другим не позволяет. Но такого поступка Катерина и представить не могла. Она еще с большим уважением стала относиться к свекрови. А теперь, как ей сказать, что она уходит от них? Развесив цветные детские платьица на веревке, она помыла таз у колодца, поставила его ребром сушиться на крыльцо и вошла в дом. В комнате было тихо, только одинокая муха монотонно жужжала, бестолково стукаясь о стекло. Катя достала из сумки тетради своих учеников, выложила их на круглый стол, покрытый скатертью с кистями, и стала проверять.

«Через месяц – каникулы, – подумала она, – надо будет со Светочкой к маме съездить».

Скрипнула и отворилась настежь дверь. Мария Ивановна, с тарелкой в руках, вошла в комнату, так и оставив ее открытой. Аккуратно поставила миску рядом с тетрадями.

– Ось, поешь, – кивнув на аппетитно-зажаренные пирожки, сказала она и села рядом, – а то будэш жити отдельно, хто тоби напече?

«Господи, ну откуда она все знает», – мелькнуло в голове у Катерины.

Молодая женщина виновато посмотрела на свекровь, и от волнения у нее пересохло в голе.

– Римма мимо проходила, сказала, що пора тоби отделяться от нас. Давай зберемо тоби приданое, – Мария Ивановна горько усмехнулась, – ты, Катя на нас не серчай. Мы с дидом любим тебя и Светочку. Но треба, так треба, – она пожала плечами.

У Кати защипали глаза.

– Мама, я никуда не перееду, я и сама не хочу…

Свекровь встала и жестко ответила:

– Не бреши! Давай сундук разбирать, там у мэне постельное белье новое е и рушники. Ты мени будешь помогать чи ни? – уже поднимая тяжелую крышку, крикнула она.

Уже через две недели справляли новоселье. Друзья Миши помогли принести шифоньер и проигрыватель, которые она купила в сельмаге. Девчата устроили субботник, благо погода была по-летнему теплой, помыли окна, потолки, развесили занавеси. Стало уютно, по-домашнему запахло жареной картошкой, стиральным порошком и цветами. Давняя подруга Татьяна Куприянова и Вера-агроном, с которой Катя сблизилась год назад, принесли пластинки. Элегантно скользя иглой по гладкой черной поверхности винила, проигрыватель словно ожил и наполнил романтичной мелодией комнату. Зазвучала модная музыка из фильма «Бродяга». Мужчины еще закусывали, а девчонки уже стали танцевать, перекидываясь между собой шутками. Катя по-хозяйски ухаживала за гостями, меняя тарелки, приносила из кухни новые угощения. Рядом крутилась Света, довольная взрослой компанией. Ей не терпелось везде успеть: полакомиться у стола, потанцевать с любимой тетей Таней, поменять пластинку в проигрывателе и поиграть с куклами. Светочка сразу полюбила новый дом, здесь у нее была своя комнатка с кроваткой, ковриком над ней, этажеркой с книжками и игрушками.

Когда стемнело, Катя уложила дочурку в постель, накрыв тонким одеяльцем и поцеловав в щечку, вернулась в зал. Гости танцевали медленный танец, а она села за стол и почувствовала впервые за последние годы свое одиночество. Все разделились на пары, мужчины ухаживали за своими дамами, перешептывались и тихо смеялись… Катерина молча стала ковырять вилкой в тарелке, будто проголодалась. На самом деле, она хотела показать, что тоже чем-то занята. Музыка закончилась, подошла Татьяна и, ласково обняв за плечи подругу, шепнула на ухо:

– Чего грустишь?

Кате хотелось возразить, улыбнуться, но слезы предательски заблестели в глазах.

– Ну-ну… все будет хорошо! – слишком бодро сказала Таня. – Вот увидишь, ты еще будешь счастлива и… любима!

– Да, кому я нужна? Девок молодых вокруг полно, – уткнувшись в плечо подруги, с горечью прошептала Катя.

– Кать! – в дверь настойчиво постучали, – Кать, открой, это я – Вера.

Хозяйке совершенно не хотелось вставать с постели, приятно побаловать себя во время отпуска в знойный день – поспать после обеда, но подруге надо открыть, без дела она во время работы не приходит.

– Что случилось? – впуская в дом Веру, сонно произнесла Катерина.

– Да, нет, ничего. Мимо пробегала, зашла узнать, что делаешь, – идя сразу к графину с водой, будто оправдываясь, ответила гостья.

– Сплю я, книгу взяла почитать и сомлела… Эх, хорошо, – потягиваясь, она достала чайник и сахарницу, – давай попьем чай?

– Да нет, я уже воды напилась, надо на поле бежать, работы много!

– Ну, пришла бы вечером… Чего тогда в жару носишься! Верка, не крути! Взаймы надо что ли?

Гостья подошла вплотную к подруге, потом глянула на настенные часы и смущенно проговорила:

– Катюша, я действительно, спешу, и деньги мне не нужны. Тут вот какое дело. У меня же на поле солдатики работают… из части прислали нашему колхозу помогать…

– Вер, если торопишься, говори по существу, не мямли!

– Говорю: сегодня вечером я приду к тебе в гости с двумя сержантами! Вот! —

выпалила Вера.

– Так… замечательно… Это ты хорошо придумала. А ты знаешь, что завтра скажут соседи? А как посмотрит на это свекровь?

– Ты, Кать, свой учительский тон прибереги для школы. А будешь думать, кто что скажет, так и останешься одна! Нам замуж надо выходить, а ты все думаешь, как посмотрят, что скажут. И че? – она энергично всплеснула руками. – Ну, придут ребята, посидим, винишко выпьем, потанцуем… Ой, какое преступление! Да они приличные парни! – как-то сердечно выкрикнула уже на пороге агроном и взялась за ручку двери, собираясь уходить. – Я бы к себе пригласила, но я комнату снимаю, а ты – сама себе хозяйка…

– Ладно-ладно, Вера, погоди, – чувствуя, что подруга обиделась, Катя взяла ее за руку, – тебе из них кто-то нравится? Ну, честно?

Двадцатитрехлетняя Вера по-девичьи покраснела и согласно махнула рыжими кудрями. Катя засмеялась, чмокнула ее в щеку:

– Беги к кавалерам, зови в гости! Была, не была! А я что-нибудь вкусненькое приготовлю!

Вера молча выбежала из дверей и, уже пробегая мимо окошек, стукнула в одно и послала воздушный поцелуй подруге. Катя махнула, улыбаясь, в ответ. Потом села на кровать, пытаясь придумать, что сказать свекрови про гостей. В том, что она узнает от других, Катя не сомневалась. Лучше самой заранее сообщить. Она вздохнула, представив, как свекрови это не понравится. Марья Ивановна обязательно скажет, что Верка сбивает ее с толку.

– Чого ти привечаешь цю «агрономиху»? – уже не раз говорила свекровь.

Катя села на кровать, с простыни соскользнули «Три мушкетера».

– Ну, так и будешь вдовствующей королевой? – то ли вопросом, то ли вызовом негромко крикнула молодая женщина самой себе.

Ближе к вечеру Катя пошла к Беловым-старшим, чтобы договориться оставить внучку у них с ночевкой.

«Как я не люблю врать, – думала всю дорогу, – не люблю и не умею. Свекровь сразу раскусит. Ну почему я перед ней отчитываюсь, как школьница? Она мне даже не мать!»

Но в голове тут же пронеслись и другие мысли:

«А кроме нее у меня никого ближе нет. Светка еще маленькая».

Открыв калитку, Катя облегченно вздохнула: дочка заливалась хохотом, прыгая у деда на коленях. Увидев маму, она похвасталась, крутя в руках книгу:

– А мы с дедом букварь читаем!

Степан кивнул снохе:

– Наша бабуля в сельмаг ушла, а ты иди, Катя, в летнюю кухню – там она пироги разные сегодня напекла. Ты возьми домой. А то мать беспокоилась: вдруг к Катерине гости придут – будет угощение.

«Господи, она все знает, господи, откуда?» – пронеслась мысль и, от растерянности, Катерина только молча кивнула.

Зато свекор, видимо, получив большие полномочия от своей всеведущей жены, продолжил:

– А Светланка у нас пусть переночует! Будем в прятки играть? – повернувшись к внучке, сказал он.

Маленькая баловница согласно захихикала, обняла маму и тут же возвратилась на колени к деду.

Расставив тарелки и столовые приборы на белую скатерть, Катя вдруг почувствовала, что волнуется.

– Подумаешь, какие-то сержанты… Поди, курносые и конопатые…

Кто-то стукнул в дверь, она обернулась и замерла: Верка зашла в комнату, а за ней – солдат: пилотка набок, в руках букет ромашек и глаза… смеющиеся и очень знакомые…

– Познакомьтесь: это Катя, это Женя, – скороговоркой сказала она, – а Сергей задержался в магазине, сейчас придет!

Она по-хозяйски прошла к столу.

– Пироги-то, какие! Я, между прочим, с обеда ничего не ела, – отщипнув кусочек, Вера ловко положила его в рот, – ой, вкусно!

Ей никто не ответил.

– А вы че, замерли, друзья? – обернувшись, она спросила и осеклась.

Подруга с гостем так и стояли напротив друг друга.

– Вер, мы знакомимся. Хотя, – гость внимательно посмотрел на хозяйку, – Катюш, ты меня помнишь?

У Катерины почему-то горели уши: от волнения или стеснения. Конечно, конечно она помнила Женьку. Было это в студенческие годы, плывя на теплоходе по Волге, она познакомилась с парнем – он проходил плавпрактику на судне. Они бегали босиком по палубе, смотрели днем на воду, а ночью на звезды. Женя читал ей стихотворения Есенина и однажды даже поцеловал. А потом, она вышла на пристани, и больше они никогда не виделись.

– Вот это да! – Вера перестала жевать. – Знакомы?

Катя, наконец, обрела дар речи:

– Да, мы с Евгением однажды плыли на теплоходе, – стараясь принять официальный тон, Катя повернулась к подруге, – будем ждать вашего товарища или сразу – за стол?

Женя что-то буркнул.

– Что вы сказали? – Катя повернулась к нему, однако в глаза старалась не смотреть.

– Да, я так, к слову: теплоходы ходят, плавает другое…

Вера громко засмеялась, стараясь смягчить ситуацию, а про себя подумала:

«Что это с Катькой творится: важная такая!»

В дверь постучались.

– О! Это Сергей, – открывая дверь, крикнула Вера.

В комнату вошел еще один гость. Симпатичный: не курносый и не конопатый. Подошел к Катерине и представился, ловко вытащил из-за пазухи вино и конфеты.

– Ну что на тебя нашло? Тебе этот Женя не понравился, да?

Выспрашивала подруга, когда ребята ушли.

– Да, нет, не в этом дело…

Впервые за эти годы Кате не хотелось делиться впечатлениями с подругой. «Быстрее бы она ушла», – мелькнула мысль.

Хотелось остаться одной и вспомнить ту поездку, и волны, и теплоход, и ухаживания Жени… Она еще долго не могла забыть это приключение и мучилась от любви: такой короткой и бесконечной одновременно. В восемнадцать лет кажется, что это навсегда, и такого никогда не будет. Катя даже не заметила, как ушла Вера. Она выключила свет и легла на кровать поверх покрывала. Хотелось мечтать о красивой и вечной любви, а еще больше хотелось выйти замуж, и чтоб семья была дружной, и муж любил, и дом – полная чаша, и дети… Да, чтобы Он любил Светочку… Последнее время она часто спрашивает:

– Почему у меня нет папы? У Таньки есть, у Ленки есть, а у меня нет…

А потом Катя вспоминала, КАК за столом на нее смотрел Женя, как улыбался своими шоколадными глазами, как волнующе трогал ее за спину во время танца… Катя научилась после смерти мужа мечтать по ночам, она и днем порой продолжала жить в своих мечтах. Так было легче, чтобы не сойти с ума от одиночества: ведь ей было только двадцать шесть… и уже три года одна, целую вечность одна…

Женя пришел на следующий вечер неожиданно. Они долго сидели в сумерках, рассказывая друг другу все, что накопилось. Такое бывает либо в дороге: когда первому встречному можешь сказать самое сокровенное (вряд ли увидишься еще), либо «своему» человеку. Какая-то непонятная интуиция подсказывает, что это твой человек и все. Женя рассказал, почему в свои двадцать четыре года, служит в армии. Оказывается, ему дали отсрочку, потому что болела мать. Она попала под трамвай, и ей отрезало ногу. Нелепая случайность, а обернулось такой бедой. Потом пошла гангрена. Врачи отрезали ногу еще выше, но спасти не удалось, она умерла… Женя остался один, хотя был жив отец, но он с ним не общался: не мог простить, что с войны вернулся с другой женщиной. Он бросил мать с маленьким Женей, которому было всего три года. Сейчас у отца дочь и сын, и в той, новой семье для Жени не было места. А Катя рассказала о себе. О том, как после войны, в голодные годы у нее отказали ноги, и мать на руках таскала Катю в школу на уроки, а потом по бабкам – лечить. И травами, и заговорами. Катин отец погиб на Курской дуге, посмертно ему присвоили звание гвардии капитана… Им с мамой вдвоем было нелегко, но вот выучилась на учительницу, и мама ей очень гордится. А после педучилища по распределению попала сюда. Замуж вышла, Светочка родилась… А потом это горе с Михаилом… Женя гладил ее руки, и ей так было хорошо, впервые за долгие годы…

– Светочка, иди сюда, познакомься: это дядя Женя.

Катя встретила его у калитки и позвала дочь, которая торчала в огороде. Поспешно засовывая клубнику в рот, девочка встала с грядки, поправила платьице и побежала навстречу к гостю.

– Здрасти, – подавая пухлую ручонку, сказала она и добавила, – будем знакомы: Света!

– Ух, ты, какая молодчина! – широко улыбнувшись, ответил ей мужчина. – А вы, девочки, меня чаем угостите? Смотрите, что я тут принес, – разворачивая газету, сказал он.

– Ой, «Мишка на севере», – хлопая в ладоши, запрыгала девочка, – давайте пить чай, я люблю конфеты с чаем… и без чая тоже!

Последние две недели были самыми счастливыми в жизни Кати с тех пор, как она овдовела. Но… кончалось лето, а с ним не только отпуск, но и летние работы военнослужащих. Что будет дальше? Этот вопрос мучил молодую женщину. Вот уж женская душа, страдает даже тогда, когда все хорошо. Разве было мало страданий? Или жизненный опыт, такой небольшой, но такой печальный…

Склонившись над учебником, Катя задумалась о будущем. Слезы сами собой закапали на раскрытые страницы.

«Почему я такая несчастливая?» – в который раз подумала она и перевела взгляд на окно. К их дому быстрым шагом шел Женя, увидел ее, махнул рукой и открыл калитку. Катя вышла навстречу.

– Ты плакала? – неловко вытаскивая платок, спросил он. – Кто тебя обидел, лапушка? – и стал нежно вытирать ее щеки.

Катя прислонилась к нему, потом заглянула в его глаза и честно ответила:

– Я боюсь.

– Чего же ты боишься? – он улыбнулся.

– Что будет дальше? – она смущенно пожала плечами.

– Счастье! – не раздумывая, ответил Женя и прижал женщину к себе. – И ничего не бойся! У тебя есть я!

Теплоход медленно отходил от пристани, сопровождая печальными гудками свое отплытие. Прижавшись к Жене и обняв дочку, Катя махала рукой подругам, которые что-то кричали, и слезы вытирали, и были такие грустные и несчастные. Катя пыталась расслышать их, но тщетно: шум двигателя и гудков перекрывали все остальное, будто стирали голоса подруг, как прошлую жизнь. И вот их не стало видно, и только крохотная пристань напоминала о недавнем прощании. Пассажиры с палубы стали расходиться, Женя тоже потянул Катю к своей каюте.

– Женюль, я еще немного постою одна, ладно?

Он понимающе посмотрел на нее и поцеловал в висок:

– Я тебя жду! – и, повернувшись к девочке, проговорил. – Света, пойдем вещи разбирать!

Он взял ее за руку и пошел вдоль палубы. А Катя вспомнила последние дни. Все произошло так неожиданно и быстро. Женя сказал, что уходит на дембель, но без Кати отсюда не уедет. В ближайшую субботу они решили расписаться, ей хотелось, чтоб об этом событии никто не знал, кроме близких подруг. Боялась осуждения односельчан: взрослая женщина, вдова, учительница и вдруг после двухнедельного знакомства – замуж выходит. А свекор со свекровью, родственники Михаила… как они к этому отнесутся? И терять нечаянно обретенную любовь тоже не могла. Но новость быстро облетела село и сентябрьским утром у правления колхоза стояли не только подруги, но и учителя, ученики с цветами, любопытные бабульки, без которых не обходится ни один сельский сбор. Мария Ивановна и Степан Михайлович пришли позже в дом поздравить молодых. Свекровь обняла Катю, погладила по волосам и сказала, глядя в глаза:

– Чи не наша вина, Катюша, що Миша убився. Тильке ти нам всегда будешь дочкою… – ее голос задрожал, – счастья тоби и… – она запнулась, глянула на Женю, – Свитланку не обижайте!

Она повернулась и быстро пошла к двери.

– Мама, останьтесь, садитесь за стол! – крикнула Катя в след, но свекор ее учтиво перебил:

– Пусть идет. Мы зашли только поздравить вас с законным браком. Катюша, ты нас не забывай и приезжай, – Степан кивнул жениху и поправил себя, – приезжайте. Да внучку присылайте старикам, одна она у нас память о сыне, – он протянул узел с подарками, в покрасневших глазах блеснули слезы, – и вот еще что, – он на минуту замолчал, собираясь с мыслями, – ты, Катя, сделай уважение нашей семье, выполни просьбу: пусть Светочка останется Михайловной и чтоб фамилия наша…

Невестка опустила голову, пытаясь скрыть набежавшие слезы:

– Я вам обещаю…

Он обнял сноху, кивнул немногочисленным гостям:

– Не серчайте на стариков, молодежь! – и вышел из дома.

На следующий день прямо с порога запыхавшаяся Светочка выпалила:

– А кто мне дядя Женя?

Неготовая к этому вопросу, Катерина взяла дочь за руки, опустилась на корточки перед ней и спросила:

– А ты как думаешь?

– Мамуль, а я никак не думаю, я – тебя спрашиваю!

Катя взяла в ладони ее загоревшее личико:

– А может ты его «папой» будешь называть? Ты же хотела, чтоб у тебя был папа? Ведь дядя Женя хороший, правда?

– Да, он хороший и с ним весело… – девочка замолчала, смешно сморщив нос, – я буду называть его «папой», – и, прижавшись к уху матери, прошептала, – когда уедем отсюда.

Катя вздохнула, махнула головой, будто сбрасывая невеселые мысли, и пошла по палубе. У их каюты стоял Женя. Облокотившись на перила палубы, он задумчиво смотрел на воду.

– Ты что здесь? – спросила она и взъерошила волосы мужу.

– Света не пускает, – и, подмигнув, добавил, – готовит нам сюрприз!

Катя улыбнулась и прижалась к любимому. Неожиданно дверь каюты распахнулась и Светочка, держа в руках два вырезанных из бумаги сердца, звонко крикнула:

– Мама-папа, поздравляю!

Февраль 2008 г

Когда кончается детство

1970 г.

Солнце слепило глаза, хотелось их закрыть и бежать к дому бабушки, зажмурившись изо всей силы. Даша оглянулась на ребят, все еще плескавшихся в речке, подняла с прибрежного песка свой застиранный и выцветший за лето сарафанчик и крикнула двум девочкам, с шумом выбегающим из воды:

– Я – к бабушке! Вы со мной?

Девчонки завертели головами:

– Не-а, – ответила та, что пониже, поправляя волосы, – мы с Валькой – домой, – и запрыгала на одной ноге, прижав голову к плечу.

– Даш, ты вечером к нам придешь? – спросила робко нескладная худенькая Валюша, вытирая лицо косынкой.

– Ага, приду, – махнув на прощание рукой, ответила девочка и побежала в сторону деревни.

Горячий песок нещадно жег ступни ног и, как назло, ни одной травинки или деревца. Даша сделала несколько прыжков и, сдвинув верхний, самый обжигающий слой, втиснула свои босые ноги глубже в песок. Было горячо, но не так больно: июльское солнце, казалось, прогрело землю до самого ядра. Небольшими перебежками девочка добралась до дома бабушки и отчаянно постучала в закрытые ставни.

– Дашка, ты? Где тебя черти носят? – худощавая женщина лет пятидесяти – пятидесяти пяти открыла скрипучую дверь и впустила внучку вовнутрь. – Опять на Волге купалась до посинения? Смотри, весь нос облез! Вот что я матери скажу, когда приедет за тобой?

Девочка тем временем быстро забежала на деревянное крыльцо и нетерпеливо опустила свои ноги в эмалированный зеленый таз с холодной водой. Она закрыла глаза от удовольствия: обожженные ступни перестали «гореть». Приятная прохлада разлилась по всему телу.

– Есть будешь? – все так же ворчливо спросила бабушка, наблюдая за непоседой.

Девочка открыла глаза:

– А что?

– Что? Рыба жареная, что же еще летом на Волге едят? – покачала головой женщина.

– Надоела ваша рыба, – скривившись, процедила тихо Дашка, – я лучше чай попью…

– От чая вон, гляди, кожа да кости, – и бабушка критично осмотрела внучку, которая все еще стояла в мятом ситцевом сарафанчике, опустив ноги в таз.

Выгоревшие за лето волосы, высохшие на ветру светлыми прядями торчали в разные стороны, на коленках – ссадины, нос – шелушится, под ногтями – грязь.

Пожилая женщина покачала головой:

– Вот мать приедет из командировки – тебя не узнает!