Дочь капитана Летфорда, или Приключения Джейн в стране Россия

Когда она вернулась, разговор продолжался.

– Вы примерно представляете, в каком направлении плыли? – спросил капитан.

– Я плыл в сторону Аландских островов, – ответил Александр.

– Вы ошиблись. Вы уверенно держали курс на остров Готланд, вблизи берегов Дании, без малейших шансов туда догрести.

– Спасибо за то, что вы меня спасли, – сказал несостоявшийся волонтёр русской армии, ещё раз покраснев.

Джейн протянула ему кружку. На одну секунду их глаза встретились, и Джейн окончательно поняла то, что ощущает Александр: горечь от того, что оказался не в русской крепости, а на борту вражеского корабля, радость от того, что враги спасли ему жизнь, и смущение, потому что позволяет себе радоваться. Джейн вспомнила, как Лайонел в три года упал в канаву и целый час пытался выбраться сам, не зовя на помощь, а расплакался, лишь когда его вытащили. Поэтому Джейн, неожиданно для себя, тихо сказала ему одно из немногих русских слов, которое запомнила от папы: «slava Bogu».

Мальчик удивлённо взглянул на неё, и Джейн улыбнулась. Он улыбнулся в ответ, поблагодарил, взял кружку. Сделал большой глоток, но потом начал пить медленно, будто не хотел. Под конец поднял кружку и вылил в рот последние капли. «Мало принесла», – подумала Джейн.

– Кружка воды и кусок хлеба – типичный тюремный обед из романтической пьесы, – с усмешкой тихо заметил капитан Тремэйн (Джейн смутилась, пожалев, что не принесла из камбуза что-то посущественнее). – Кстати, каков статус спасённого волонтёра Александра?

– В вашем вопросе уже заключён ответ, – сказал майор, – мастер Александр Белетски сам назвал себя волонтёром, направляющимся в действующую армию. Это, а также попытка применить против нас оружие, по моему мнению, делает его комбатантом[34]. Поэтому нам следует поздравить капитана не только с первым успешно выигранным морским сражением, но и с первым пленным, а финскую лодку объявить первым морским призом.

Все взглянули на капитана, которому полагалось принять решение.

– Не вижу оснований сомневаться в правоте майора Колверна, – ответил капитан. – Однако я считаю, что нам следует вернуться к прерванному ленчу и пригласить к столу мастера Белетски[35]. Полагаю, мы все заинтересованы в беседе с ним, а мастер Белетски – непосредственно в ленче.

Пленник (Джейн окончательно поняла, что именно пленник) подтверждал это, отщипывая хлеб маленькими кусочками и кладя эти кусочки в рот.

– Простите, сэр, – обратился боцман Три Пинты к капитану, – можно я русскому пленному вопрос задам?

– Валяйте, – ответил капитан.

– Скажите, мастер… как вас… вы до этого-то сами часто гребли?

– Первый раз в жизни, – ответил Александр.

– Оно и видно, – кивнул боцман, глядя на пленника с необычной смесью презрения и уважения. – Далеко выгребли, однако.

– Юнга! – капитан опять заметил Джейн.

«Сейчас спросит, что я делаю на палубе», – подумала она, и не ошиблась.

– Хватит здесь торчать! На камбуз, за обедом для волонтёра Сэнди! – И добавил чуть тише, чтобы тот не услышал: – Положи две порции. Других пленных пока не предвидится.

Джейн умчалась.

* * *

«Быть стюардом не так и плохо, – в очередной раз подумала Джейн, – услышишь и узнаешь все, о чем в салоне говорят». Правда, чужие разговоры напоминали чужую книжку: только начал читать, а её закрыли и отобрали.

Разговаривали, конечно, с пленным Александром, или, как начала называть его Джейн, Сэнди. Сэнди ел медленно, аккуратно (а ведь ладони были перевязаны), но непрерывно, умудряясь отвечать на вопросы.

– Вы не будете против, если мы отдадим вас на растерзание профессиональному любопытству мистера Вандерби? – спросил пленника майор Колверн («Знали бы, что это за профессионал!» – зло подумала Джейн).

Сэнди не возражал, и мистер Вандерби, или Счастливчик Джон, засыпал его вопросами, которых следовало ждать от журналиста, особенно от американского. Джейн пришлось признать: любопытство мошенника было искренним и настырным, как будто он и вправду корреспондент.

Александру пришлось отвечать на все возможные вопросы, которые никогда бы не пришло в голову задать всему Камбузному Клубу. Американец спрашивал про царя и наследника престола, про русские женские нравы, про крестьян и дворянство, про русскую церковь и русские свадебные обычаи. При этом большинство вопросов задавались по принципу «а это правда?». Правда ли, что русские дворяне могут жениться только с согласия царя? Правда ли, что в Петербурге до сих пор стоит ледяной дворец, построенный одной из цариц? Правда ли, что в русских домах мебель появилась лишь после того, как русские войска победили Наполеона и привезли мебель из Парижа? На такие вопросы хочешь не хочешь, но ответишь.

Даже офицеры, не особенно осведомлённые о российской жизни, иногда посмеивались, а майор однажды заметил:

– Мастер Белетски, не удивляйтесь. Эти американцы уверены, что в Испании по-прежнему проходят аутодафе, а греки верят в Зевса и Афродиту. Однажды мне попался любопытный тип, удивляющийся, почему Вашингтон не имеет посольства в Шотландском королевстве, он не знал, что эта институция[36] не существует уже полтора века.

Словно опровергая мнение о глубинном американском незнании, мистер Вандерби задал Сэнди несколько серьёзных вопросов, касающихся торговли, в частности хлебного вывоза («динамика цен», как смогла определить Джейн). Иногда Александр даже не мог ответить.

Сами офицеры задавали вопросы редко. На один из них, содержавший мягкий и деликатный интерес к укреплениям Або, Сэнди ответил:

– Моя встреча с вами является ответом на ваш вопрос. Первоначально я прибыл в Або, но увидев, как укреплён город, я усомнился, что союзная эскадра решится атаковать этот форт, и направился туда, где атака была возможна.

Молчание было прервано аплодисментами майора Колверна. Остальные офицеры тоже несколько раз ударили в ладони.

– Не думаю, мастер Белетски, – сказал майор, – что в вашем положении кто-нибудь дал бы лучший ответ.

Сэнди первый раз улыбнулся. Но на все остальные вопросы, тоже касавшиеся кораблей и укреплений, ответил примерно так же.

Когда изрядно затянувшийся ленч завершился, все опять замолчали. Наконец, капитан Макноутон обратился к Александру.

– Мастер… нет, мистер Александр Белетски, я вынужден задать вам два вопроса, напрямую относящиеся к вашему дальнейшему статусу. Готовы ли вы дать обещание, подкреплённое письменно, не поднимать оружие против Вооружённых Сил Её Величества («Против союзников», – подсказал майор) на протяжении этой войны и готовы ли вы пообещать не предпринимать попыток к бегству?

Сэнди несколько секунд подбирал слова, потом ответил:

– Простите, ни первого, ни второго обещания я дать вам не могу.

– Хорошо. Последний вопрос. Чтобы избавить вас от процедуры личного обыска, готовы ли вы дать слово, что у вас лично и в вашем багаже нет оружия или инструментов, способных послужить для подготовки побега?

– Да, – ответил Александр, – даю слово: у меня нет оружия и названных вами инструментов.

– Хорошо. Вы будете находиться в отдельном помещении. В случае, если у вас возникнет потребность в чем-нибудь, вы можете попросить часового, чтобы при смене караула он известил меня или помощника.

– Я благодарен вам за вашу заботу, – ответил Сэнди.

«Вот так из свободных людей становятся пленными», – подумала Джейн, уже собравшая со стола все грязные тарелки.

* * *

Джейн немного злилась на себя. Ей надлежало следить за Счастливчиком Джоном, ждать козней от Микки и беречь посуду, даже если Микки рядом не было. А у неё из головы не выходил Александр. Может, потому, что он чем-то напоминал Лайонела? Только был чуть старше.

Себя Джейн утешала тем, что лжежурналист вроде бы новых убийц не нанимал, а посуду она научилась носить без всякой опаски. Что же касается Микки, то за день он ничего не сделал, только назвал курицу «Джонни», перед тем как отрубить ей голову.

Русский пленник стал главной темой вечернего заседания Камбузного Клуба. Кто-то видел его на палубе, кто-то не видел вообще, но подробностей, доступных Джейн, не знал никто.

– Парень чего-то темнит, – сказал кто-то из моряков, когда Джейн закончила короткий рассказ. – Верно, недаром учится в пансионе, где англичанин директор и все по-английски говорят. Специально по нашему языку натаскался, чтобы шпионить!

– Почему тогда сам сказал, никто за язык не тянул, – возразил кок. – Ничего странного, просто сбег из школы, вот и все. Даже у нас из школ сбегают, вот возьмём Джонни нашего, – и хитро подмигнул юнге. – Ты не бойся парень, у нас не то что из школы, у нас такие ребята найдутся, что в Ботани-бей собрались, да причал перепутали.

«Это точно», – подумала Джейн, вспомнив шутника Билли.

– Ну а из русской школы умотать – дело самое понятное, – продолжил кок. – Слыхал я, у них в России секут всех, кроме царя.

– Тогда, значит, ему привычно, – возразил боцман, – с чего бежать? Джонни, он тебе не рассказывал?

Джейн на вопросы про Сэнди и ответить-то было особенно нечего. Лишь когда спросили, кто такой мистер Белетски: свободный человек или раб, она утвердительно ответила: свободный. Сама сообразила, что рабу вряд ли дадут оружие.

Разговор опять перекинулся на Россию. Джейн пересказывала собравшимся ответы на вопросы, заданные пленнику мистером Вандерби.

– Да, – подытожил кок, – забавная страна. Такое место, куда меньше всего охота, хотя и надо туда плыть.

Джейн пришлось оторваться от разговоров и ещё раз обслужить салон. Заодно её попросили отнести Александру ужин. Как она поняла, с того момента, как Сэнди взяли под стражу, в общество джентльменов его уже не приглашали.

Тюремные условия Джейн одобрила: рундук, на котором можно спать, стул и лампа, а главное, нет соседей. Она сама бы обрадовалась, если бы жила заключённой на борту «Пасифика» в таких же условиях.

Сэнди читал при свете лампы какую-то книгу из своего саквояжа. В полутьме он выглядел обычным мальчишкой. Трудно было поверить, будто этот мальчишка смог добраться из Санкт-Петербурга на западный берег Финляндии, арендовать шхуну, купить лодку, потеряться на ней в море, да ещё угрожать пистолетом своим спасителям.

«На себя посмотри, – подумала Джейн. – Сама добралась из Йоркшира до западного берега Финляндии, и никто, кроме кота, не признал в тебе девчонку».

Ей захотелось узнать у Сэнди: может, их судьбы совсем похожи?

– Извините за вопрос, скажите, вы отправились в крепость Бомарзунд, потому что в гарнизоне находится ваш отец? – спросила Джейн.

Александр удивлённо взглянул на стюарда.

– Нет, – ответил он. – Мой отец погиб в войне на Кавказе.

Отвечал он по-английски, медленно и устало. Ведь сейчас ему не нужно было изображать взрослого волонтёра русской армии. Пусть и несостоявшегося волонтёра.

«Может, у него хотя бы есть мать?» – подумала Джейн, но не спросила, ожидая опять услышать грустный ответ. Вместо этого она тихо сказала:

– Война закончится, и вы непременно вернётесь в Россию.

Александр опять удивлённо взглянул на Джейн и улыбнулся ей. Потом, к её удивлению, пошарил в своём кармане.

– Извини меня, добрый английский мальчик, но у меня нет для тебя британских денег, а дать тебе русскую монету означало бы тебя обмануть. Наши прибрежные города хорошо укреплены, ваша эскадра не захватит ни один из них. Поэтому на нашем берегу тебе не бывать, а в Англии русский гривенник не нужен.

Сэнди опять говорил долго, подбирая английские слова, а иногда даже вставляя французские. Джейн поняла его не сразу, а когда поняла, то покраснела чуть ли не до слез.

На борту «Саут Пасифика» на неё кричали, угощали оплеухами, грозились поркой. Но деньги за улыбку и доброе слово ещё не предлагали.

– Добрый русский мальчик, – неожиданно для себя сказала она, стараясь говорить медленнее, чтобы Сэнди было проще понять чужой язык, – мне не нужны русские деньги, а тебе скоро понадобятся английские. Возьми, пожалуйста, в честь нашего знакомства.

С этими словами Джейн выхватила из кармана шиллинг, припасённый в кармане, положила рядом с лампой и быстро вышла.

«Пусть хоть ненадолго отвлечётся от своих грустных мыслей, – думала она, – ничто так не отвлекает, как непонятное происшествие. А ещё, наверное, у него дома слуги – рабы, и он не привык, что они могут улыбнуться или обидеться».

* * *

«Пока что на борту «Пасифика» я смогла подружиться лишь с тобой, Мистер Морган, – думала Джейн, засыпая и гладя кота. – Слушай, приятель, как думаешь, стоит мне вести дневник или нет? Я с собой нарочно захватила тетрадь и карандаш, но пока что не написала ни одной строчки. Нет, я не ленюсь, честное слово. Хочу писать честно, как было на самом деле. А вдруг какой-нибудь Микки стибрит и будет всем показывать? Нет уж. Ладно, на сегодня приключения вроде закончены. Пора спать. Мур-мур».

* * *

– ААААААААААААААААА!!!!!!!!

«Мне приснилось, что я попала в ад», – подумала Джейн. Секунду спустя она поняла, что ничего ей не приснилось и какие-то невидимые, но слышимые адские события происходят на самом деле.

Именно с ней не происходило ничего, она по-прежнему лежала в своём гамаке. Зато во всем остальном камбузе творилось что-то несусветное. Что-то падало, гремело, шипело, и все перекрывал нечленораздельный вопль ужаса.

«Пожар? Не виден огонь, не пахнет дымом. Пробоина? Не плещет вода. Русский ночной абордаж? Начали бы с верхней палубы».

Джейн перебрала в голове все возможные причины переполоха и не пришла к окончательному выводу. Вставать она не спешила: пусть разбираются коллеги по камбузу.

– АААААААА!!! На помощь! Уберите его!

– Тысяча русалок и один морской дьявол! – гаркнул кок, зажёгший лампу. – Что здесь происходит?

Хоть свет лампы был тусклый, Джейн сразу ответила на этот вопрос, да ещё и поняла причину инцидента. Проснувшись, она ощутила, что Мистер Морган не мурлычет на её груди. Зато он шипел и фыркал, сидя на поверженном Микки, и ожесточённо рвал его когтями. Вонючка закрывал лицо окровавленными руками и орал недорезанным поросёнком.

Со сноровкой, неожиданной для его лет и комплекции, кок схватил черпак, наполнил водой и выплеснул на кота и его жертву. Мистер Морган обиженно чихнул, зато Микки смог встать и законопатить себя в угол.

Кот спокойно умывался посреди камбуза. Микки дрожал в углу, готовый в любую минуту опять закрыть глаза руками. Джейн покачивалась в гамаке и тоже прикрывала руками лицо – нехорошо смеяться над чужой бедой, но сдержаться она не могла.

– Что здесь произошло? – кок видоизменил прежний вопрос.

– Мистер Эндрю, вы видите эту кружку, возле моего гамака? – спросила Джейн. – Пахнет уксусом. Как я понял, Микки зачем-то решил подойти ко мне с кружкой уксуса («На лицо вылить хотел, подлец, зачем ещё!»). Он не знал, что ночью я под защитой Мистера Моргана.

Пользуясь секундным замешательством кока, Джейн соскочила с гамака, шагнула к Микки, по дороге погладив все ещё шипевшего кота.

– Изви… Извините, я не знал, – пробормотал Вонючка.

– Зато теперь ты будешь знать, – почти ласково сказала Джейн. – Знай: если ты хоть раз косо на меня посмотришь и вспомнишь о каких-то пенни, даже вспомнишь, не скажешь вслух, я прикажу ему оторвать тебе нос. Веришь?!

– Не надо, сэр!

Микки не просто перепугался. Он был готов поверить, что по первому сигналу Джонни Задохлика из морских глубин выскочат акулы и морские черти, чтобы покарать обидчика своего таинственного властелина.

– Это хорошо, Микки. Предупреждения закончились, – сказала Джейн и вернулась к своему гамаку.

Если предупреждения для Микки закончились, то неприятности ещё нет. Кок подошёл к нему, схватил за ухо, вытянул на середину камбуза, быстро осмотрел и, не найдя смертельных ран, дал несколько крепких оплеух.

– Чтобы убрал все, и быстро! Начал с уксуса! И будь уверен: с котом ты сегодня познакомился, а завтра познакомишься с кошкой!

– Пожалейте его, мистер Эндрю, – зевая, сказала Джейн. Кок что-то буркнул насчёт непрошеных защитничков и отправился спать.

– Спасибо, сэр, – проныл Микки.

Джейн, только сейчас ощутившая, какой груз страха упал с души, уже спала. Как Мистер Морган, минут десять спустя, аккуратно вытянулся на её груди, она не заметила.

Глава 6, в которой происходит обмен трофеями, сервиз кают-компании опять несёт потери, капитан Тремэйн проявляет задатки детектива, мистер Вандерби оказывается гипнотизёром, а Джейн превосходит отца в безумстве

«Что-то этот день принесёт?» – подумала Джейн, просыпаясь. И скоро поняла, что день начался не так и плохо.

Ночное происшествие принесло немало пользы. Микки, памятуя об обещанной кошке, прибегнул к мелкому подхалимажу по адресу кока и Джейн. Он встал раньше всех и постарался сделать всю утреннюю камбузную работу. Несмотря на глубокие царапины на руках и щеках, Микки перебегал из угла в угол, от плиты к лохани, бегом выносил помойное ведро. Он очень боялся кошки.

Труды Микки позволили Джейн сделать то, чего ей не удавалось в предыдущие дни: бесцельно прогуляться по кораблю, выйти на верхнюю палубу, всмотреться в море. Картина стала заметно интереснее: море украсилось россыпью островов, тянувшихся к северу до линии горизонта.

Полюбовавшись ими, Джейн вернулась на камбуз, взяла ленч, предназначенный для Сэнди, и пошла навестить пленника. «Мастер Александр, вам повезло, что на корабле нет должности тюремщика и обслуживать вас – долг стюарда», – думала она. Её руки были заняты подносом, так что часовому-матросу пришлось открыть ей дверь. «Пожалуй, главное отличие тюрьмы от отеля в том, что прислуга входит без стука», – решила Джейн.

Русский пленник занимался тем же, что и вчера вечером, – читал книгу. Шиллинг лежал возле лампы, там, где его оставила Джейн.

– Ваш завтрак, сэр, – сказала она.

– Спасибо. – «Интересно, благодарит ли он за услуги своих holop?» – подумала Джейн. – Я не знал, что экстравагантность присуща не только высшим классам английского общества, – сказал Сэнди, показывая на шиллинг.

– Вы непременно вернётесь в Россию, – повторила Джейн вчерашние слова. Забрала поднос и ушла.

* * *

Ленч джентльменов был прерван новостью, похожей на вчерашнюю, только большего масштаба.

– Впереди по левому борту два корабля, – доложил вахтенный офицер, войдя в салон, – идут встречным курсом.

Когда офицеры, привлечённые новостью, собрались у фальшборта, уже стали ясны некоторые подробности. Один из кораблей – паровой корвет – шёл под британским флагом и тащил на буксире судно поменьше – парусную шхуну. Флага на ней не было.

– Кому-то удалось захватить лучший приз, чем наш, – заметил капитан Тремэйн.

– Не уверен, что ценность этого приза намного выше нашего вчерашнего трофея, – заметил майор Колверн. – Это местная рыбацкая шхуна, и её груз выловлен в местных водах.

Корабли сблизились, корвет поднял сигнал, предлагавший «Пасифику» остановиться, и сам лёг в дрейф, после чего спустил шлюпку. Минут через десять на борт «Пасифика» поднялись два офицера. Джейн расценила их появление как знак того, что надо принести два дополнительных столовых прибора.

Когда она появилась в салоне, беседа уже началась. К ней присоединился и мистер Вандерби. Накрыв стол, Джейн осталась у двери, время от времени отвлекаясь, чтобы положить на поднос грязную тарелку и вынести. Поэтому разговор, как и предыдущие, она слышала урывками.

– Джентльмены, – сказал полковник, – мы можем предложить вам виски и жаркое, а сами надеемся, что вы поделитесь новостями.

– Вам уже известно о взятии Бомарзунда? – спросил один из прибывших офицеров.

– Да, но мы не встречались с очевидцами.

– Тогда вам повезло. Я был одним из участников этого…

Офицер с корвета повертел в руках салфетку, пытаясь найти подходящее слово. Наконец, нашёл.

– Этого покамест самого крупного эпизода нашей Странной войны на Балтике.

Салон рассмеялся. Прибывшие с удивлением посмотрели на офицеров «Пасифика».

– Извините, джентльмены, – сказал майор, – просто мы только что получили очередное подтверждение того, что творческая мысль офицера Её Величества предсказуема и проявляется примерно одинаково во всех подразделениях. Мы сами пришли к выводу, что эту войну следует именовать Странной, и только что получили подтверждение от вас.

– Её также можно назвать Ленивой или Трусливой – русские боятся атаковать наши корабли, а мы – их крепости, но Странная – лучше всего, – заметил гость. – Впрочем, история с Бомарзундом стала исключением. Это единственный более или менее укреплённый русский островной форт на Балтике, не считая, естественно, Кронштадта. С островов русским отступать было некуда, поэтому им пришлось защищаться. Сэр Чарльз делал все, чтобы избежать потерь, он нарочно дождался французской эскадры и французского корпуса. После этого сама осада напоминала затянутый и занудный технический процесс. Наши корабли опытным путём, то есть получив пару русских ядер в борт, находили место, откуда мы могли расстреливать укрепления, не опасаясь малокалиберных русских пушек. Сровняв укрепление с песчаной почвой острова, мы переходили на новую позицию и опять открывали огонь. Выгодой этой тактики стало то, что под Бомарзундом мы потеряли лишь троих убитых да одиннадцать раненых и контуженых матросов и солдат. Правда, французы, у которых со времён Наполеона остался страх перед русской зимой, заподозрив, что мы затянем до декабря, ускорили осаду, высадились на берег, ударили в штыки и заняли часть укреплений. В конце концов русский гарнизон сдался, когда ему было уже не из чего стрелять, и, пожалуй, некому стрелять.

«Это не противоречит папиным словам о том, что такой противник не сдаётся, – подумала Джейн, следя за грязными тарелками. – Кстати, хорошо, что Сэнди так и не добрался до Бомарзунда, когда мы его осаждали».

– В остальном же, – продолжал офицер, – Странная война осталась Странной войной. Мы подходим к русским крепостям, посылаем несколько ядер, получаем несколько русских ядер в ответ и уплываем. Иногда мы посылаем на берег десантные партии, позволяя морской пехоте развлечься ружейной перестрелкой, пока не прибывают казаки и конная артиллерия. Кроме того, мы рыскаем по морю, захватывая русские суда, но никому из нас пока не удавалось захватить что-нибудь крупнее шхуны, что у нас на буксире.

– Ценный приз? – спросил капитан Тремэйн.

– Не больше, чем кролик, застреленный на Дартмурской пустоши. Это финская шхуна, нагруженная только что выловленной салакой. Кстати, мы будем очень вам признательны, если вы возьмёте этот приз себе. Учитывая водоизмещение нашего корабля, нас он немного замедляет, а вы, взяв его на буксир, почувствуете его не больше, чем перо, воткнутое в шляпу.

– Хорошо, – сказал капитан, – мы окажем вам эту любезность.

– Тогда заодно пришлём и его команду. Мы не стали оставлять на борту этой скорлупки призовую партию, а просто переправили на борт её экипаж, оставив одного малого, привязанным к штурвалу.

– Они сообщили вам какие-нибудь интересные сведения? – спросил капитан Тремэйн.

– Мы не смогли найти с ними общий язык. Два парня говорят по-фински и немного по-шведски; их отец также знает несколько немецких и русских слов. На эти четыре языка знатоков у нас не нашлось, поэтому заранее считайте их немыми.

– Нам не хватает сэра Фрэнсиса Летфорда, – заметил майор. – У этого джентльмена есть одно очень ценное свойство. В любом регионе, в который судьба забросила его больше чем на неделю, он учит хотя бы три десятка слов из туземного словаря. Если бы он сейчас был с нами, то мы, по крайней мере, имели бы представление о том, спорят наши финны о погоде на завтра или посылают нас ко всем финским чертям.

– Летфорд, Летфорд, в очередной раз слышу это имя, – заметил капитан Тремэйн. – Недавно его упомянул юнга-стюард, – капитан посмотрел на Джейн, напряжённо замершую у двери с наполненным подносом, – а давеча о нем спрашивал мистер Вандерби (Джейн еле удержала поднос). Я был бы не прочь познакомиться с этим джентльменом.

– Боюсь, вам придётся отложить знакомство, – заметил офицер с корвета. – Действительно, как мне сказали, подразделение этого джентльмена было направлено на Балтику, но в последний момент Адмиралтейство решило, что под Севастополем этот офицер принесёт больше пользы, и сейчас он в Крыму.

…У Джейн зазвенело в ушах, она ощутила свои руки не больше чем руки капитана Тремэйна или любого из джентльменов…

…Поэтому она почти не удивилась, и даже не испугалась, когда сквозь звон в ушах послышался совсем другой звон. А потом поняла, что поднос стал чрезвычайно лёгким и она уже держит его в одной руке, опущенным к полу. Стоит ли уточнять, что поднос стал пустым.