Присяга Российской империи

«Хорошие приметы, – мысленно отметил Рональд Халдзат. – Никакой фотографии не нужно, любой студент словесным портретом обойдется».

Полковник пересек зал, уселся напротив бородача, поставил магнитолу на стол и включил кнопку воспроизведения. За спиной раздался болезненный вскрик. Халдзад понял, что девица торопливо выдирает из ушей наушники, и невольно улыбнулся.

– Значит, это вы? – на хорошем английском спросил бородач.

– Разумеется, – кивнул Рональд Халдзат.

Позади послышался стук – одетый в белый халат и синюю бейсболку с надписью «Кока-кола» повар злобно молотил по бокам подвешенный над стойкой телевизор, пытаясь вернуть на него изображение. Телевизор продолжал мерно шипеть и демонстрировать черно-белое мельтешение.

– Зря старается, только аппарат испортит, – вздохнул разведчик.

– «Глушилку» принесли? – скривился бородач.

– Разумеется. Очень хорошая вещь для разговоров, подобных нашему. Забивает работу любых электронных приборов в радиусе двухсот метров, начиная с магнитофонов и заканчивая системами наведения крылатых ракет. Так что, если вы прихватили с собой маячок, «жучка» или передатчик, то можете их выбросить. Не пригодятся.

– Потом пригодятся, – спокойно ответил собеседник. – Знаем мы эти глушилки. Они у нас в Ичкерии на машинах всех беев стояли. Чтобы радиоуправляемые фугасы обезвреживать.

– Русские ставили на вас фугасы?

– Свои ставили, – чеченец запустил пятерню себе в бороду и с силой дернул. – Отступники и неверные.

Рональд Халдзат услышал приближающиеся шаги, откинулся на спинку стула, с независимым видом вглядываясь в темноту за мокрым стеклом.

– Что будете заказывать? – Дородная официантка остановилась напротив столика, широко расставив ноги, словно боялась потерять равновесие, и приготовила засаленный блокнот.

– Хот-дог, бутылку пива, диетическую колу, – привычно перечислил Халдзат.

– А вы?

– Жареную картошку, салат, стакан апельсинового сока.

– Сейчас принесу. – Официантка, тяжело впечатывая каблуки в пол, удалилась, и полковник заинтересованно склонил голову набок: – Неужели вы вегетарианец, господин Идрис Нохчий?

– Я сомневаюсь, что вы режете скот в соответствии с требованиями Корана.

– А-а, тогда понятно, – полковник кивнул, оглянулся, проверяя, чтобы за его спиной никто не сидел, потом достал из внутреннего кармана лист бумаги, развернул, вгляделся в фотографию на распечатке, поднял глаза на собеседника. – Итак, господин Нохчий, по нашим, далеко не полным сведениям, вы активный участник отрядов сопротивления Ичкерии, в прошлом – командир крупного подразделения. В девяносто четвертом – девяносто шестом годах участвовали в боях против русских войск. В марте девяносто пятого года, освободив селение Белый Юрт, вы устроили показательные казни русского населения, публично перерезая горло старикам, сворачивая головы младенцам, вспарывая животы женщинам. Самолично убили более шестидесяти человек, а весь ваш отряд – более трехсот русских. В дальнейшем вы повторяли подобные акции в других населенных пунктах. Общее число истребленных таким образом мирных жителей превысило три с половиной тысячи человек. В мае девяносто пятого года вы устроили засаду на дороге Гудермес-Аргун и обстреляли идущую по ней воинскую колонну. В ходе столкновения ваш отряд был уничтожен практически полностью, а вы тяжело контужены.

– Если бы не вертолеты и штурмовики, которые гнались за нами до самых гор и расстреливали с воздуха, как волков, – сжал кулаки Идрис. – Ничего бы они нам не сделали!

– Ну, вы же сами называете себя волками, – безразлично пожал плечами разведчик. – Еще здесь указано, что в разгромленном отряде было много ваших родственников, и теперь старейшины изгнали вас из рода. Хотя, неважно. Осенью вы снова стали нападать на русских. Но теперь не только резали женщин и детей, но и совершали обстрелы блок-постов, нападали на небольшие русские отряды, вели достаточно длительные бои.

– Я должен был отомстить!

– После заключения мира в августе девяносто шестого вы продолжали вылазки на территорию Ставропольского края и в Дагестан, убивали тех, кого встречали, похищали людей. Большей частью, обеспеченных. Требовали выкуп. Российская сторона передала нам видеозаписи, на которых заснято, как вы насилуете заложников, отрубаете им конечности, детям вырываете волосы и отрезаете пальцы, выкалываете глаза. Для усиления воздействия вы самолично отрубили головы семнадцати заложникам. Это только те, кто попал в объектив. Ваша активность не нравилась многим влиятельным командирам, которые получали из России деньги на образование, пенсии, пособия, медицинское обслуживание населения. Они опасались, что русские могут все-таки возмутиться и попытаться предпринять ответные действия. Вы оказались человеком несговорчивым, и на вас трижды совершались покушения. Один раз вы отделались легким ранением, второе окончилось новой контузией. Между тем, родственники по-прежнему запрещали вам появляться в родных местах, и после третьего покушения вы предпочли покинуть Россию. Если не ошибаюсь, у вас по-прежнему российский паспорт, не так ли?

Чеченец ответить не смог, поскольку к столику подошла официантка. Она выставила бутылки, стакан с соком, тарелки.

– Подождите… – Рональд Халдзат достал бумажник, вытянул из него двадцатку. – Вот, возьмите. Сдачи не нужно.

– На чем мы остановились? – сложил распечатку разведчик. – Ах, да. В нашей стране вы занимаетесь сбором пожертвований на продолжение вооруженной борьбы чеченского народа с захватчиками. Но, насколько мне известно, не очень успешно. Военных действий в самой Ичкерии практически нет, а те два взрыва в Санкт-Петербурге и Саратове, которые вы надеялись совершить для поддержания своего реноме, были сорваны русскими спецслужбами. Мусульмане не понимают, куда пропадают их деньги. Не видят результата. И не очень охотно расстаются с долларами, которым можно найти совсем другое применение.

– Ничего, Аллах еще услышит, как кафиры возопят от ужаса и боли.

– Сомневаюсь… – Полковник приложился к бутылке с кока-колой и сделал несколько глубоких глотков. – Сомневаюсь, потому как вместе со взрывчаткой русские вычистили и вашу агентуру. А завести новую, сидя в захудалом американском городишке, довольно трудно.

Идрис Нохчий, взяв вилку, вяло поковырялся в салате, взял желтую палочку картофеля-фри, кинул в рот, прожевал:

– И для чего вы все это мне рассказываете?

– Не пора ли вам, господин Нохчий, отплатить стране, приютившей вас в трудное время, за гостеприимство?

– Все вы здесь такие же неверные, как и русские.

– Подумайте, господин Нохчий. В конце концов, время от времени нам нужно улучшать отношения с русскими. Вы не думаете, что в знак доброй воли мы можем передать им одного очень отличившегося преступника, который объявлен в международный розыск?

– Отдавайте! – гордо вскинул голову Идрис. – Русские нас боятся. Они не решаются нас казнить. Они дадут мне несколько лет тюрьмы, потом освободят по амнистии, и я снова буду резать их, где только увижу.

– А есть другой вариант, – снова отхлебнул “коку” разведчик. – Вы можете совершить деяние, которое сделает вас куда более известным, нежели Басаев, поднимет ваш престиж на невероятную высоту. И во многом удовлетворит ваши мечты о мести. Если, конечно, подобные желания вообще можно удовлетворить.

– А что нужно делать? – моментально встрепенулся чеченец.

– Подумать, – широко улыбнулся Рональд Халдзат. – Пока просто подумать, что для вас наиболее предпочтительно. Во многом вам придется действовать самостоятельно, и я не хочу, чтобы вы считали, будто вас шантажируют или обманывают.

– Но русским действительно будет плохо?

– Да.

– Тогда я согласен!

– Я все равно не стану говорить об этом здесь, – решительно допил «колу» разведчик. – Если вы не передумаете до завтра и готовы полностью довериться мне и доверить своих людей… Кстати, сколько их у вас?

– А вам зачем?

– Мы договорились, или нет? – удивленно приподнял брови Халдзат. – Вы готовы участвовать в моем плане, или мне нужно искать других исполнителей? Я хочу знать, сколько у вас людей, где они, насколько боеспособны? Итак…

– Девять моджахедов приехали сюда со мной, – неохотно признал чеченец. – Примерно столько же готовы выполнять приказы в Ичкерии, еще трое остались в Саратове, но они давно не выходят на связь…

– Про последних можете забыть, – вздохнул разведчик, берясь за хот-дог. – Значит, здесь девять штыков. Что же, этого вполне достаточно. Итак, господин Идрис Нохчий, если вы готовы согласиться на мое предложение и готовы довериться полностью, я жду вас завтра, в девять утра, на северном углу площади Четвертого Июля. Там будет стоять темно-синий «шевроле», и мы в нем немного покатаемся.

Рональд Халдзат выключил «магнитолу», сунул ее под мышку, взял с тарелки недоеденный хот-дог, пиво и, прихрамывая, отправился на выход.

Аэропорт г. Женева, кантон Женева, 2 декабря 1999 г. 11:15

Легкая жилетка непривычно болталась на плечах – обычно у Ильи полевой жилет, набитый рожками для автоматов и гранатами, да еще одетый поверх «броника», весил килограммов пятнадцать, не меньше. А тут – бежевая рубашка в крупную клетку, джинсовая жилетка, утепленная синтепоном куртка, брюки из плотной шерстяной ткани, полусапожки на молниях с внутренней стороны. Все это было странно и непривычно – но Чупара настоял, чтобы капитан полностью переоделся в штатское, оставив всю привезенную с заставы одежду и документы на хранение в сейфе управления внутренней безопасности. А также потребовал, чтобы Ралусин впредь называл его только по имени-отчеству: Василий Андреевич.

– А ты с этой минуты станешь Ильей Юрьевичем, – добавил Чупара, протягивая ему новенький загранпаспорт.

– Имена решили не менять? – не без удивления принял документ Илья.

– Зачем? Мы никого обманывать не собираемся, законы нарушать тоже. Просто будет не очень хорошо, если кто-то обратит внимание, что к одинокому обитателю довольно крупного поместья часто приезжают офицеры Российской армии. И не только Российской. А что касается просто посетителей, то тут ситуация обычная. Курорт. Многие туземцы превратили родовые поместья в банальные гостиницы.

– Hi. Show, please, your documents. [4]

Илья от неожиданности вздрогнул – задумавшись, он и не заметил, как дошел до таможенника.

– Do you understand me?[5] Вы прилетели рейсом из Москвы? – неожиданно перешел на русский язык таможенник. – Покажите, пожалуйста ваш паспорт.

Страж швейцарской границы что-то быстро настучал на невидимой Илье клавиатуре, посмотрел на фотографию в паспорте, на Ралусина:

– Цель вашей поездки?

– Туризм, – ответил, как его учили, Илья.

– Вы с группой?

– Один.

– У вас имеются средства для проживания?

Капитан молча достал из кармана жилетки бумажник и раскрыл, демонстрируя таможеннику пачку пятидесятидолларовых купюр.

– Где ваши вещи?

– Это все, – кивнул на сумку через плечо Илья. – Сменная сорочка, пара белья. Я не собираюсь оставаться здесь надолго. Дня два, три. Не больше.

Таможенник задумчиво кивнул, вглядываясь куда-то под стойку, потом решительно шлепнул печать в открытый паспорт:

– Добро пожаловать в Женеву. Приятного вам отдыха.

Ралусин кивнул, спрятал документы в карман и, не оглядываясь, направился к выходу. Двери аэропорта распахнулись, и он вдохнул воздух Женевы. Воздух был самым обыкновенным, хотя и свежим. А еще – теплым. Голубое небо, яркое солнце, сухой асфальт – после слякотной Москвы это показалось просто чудом.

– Ну что, Илья, пошли? – появился из дверей Чупара. – Стоянка такси здесь недалеко, справа.

– Пошли, – кивнул Ралусин. – А чего этот таможенник ко мне с глупыми вопросами приставал? Я как-то не так выгляжу?

– Не бери в голову, – отмахнулся полковник. – По базе данных тебя проверял. Компьютер срабатывает медленно, вот он время и тянул. О, кстати, таксист негра высаживает…

Они немного пробежались, и успели влезть в освободившийся салон еще до того, как предыдущий пассажир захлопнул дверцу. Машиной такси, к удивлению Ильи, оказался настоящий «Мерседес».

– On quay[6], – скомандовал Чупала, и водитель тут же сорвался с места.

Аэропорт находился чуть ли не в черте города – таксист домчал их до ближайших кварталов за считанные минуты, но потом долго пробирался по узким улицам старого города. Наконец впереди открылся водный простор, и машина остановилась.

– Пойдем, Илья. Раз уж тебя занесло в эти горы, ты должен знать, о чем потом рассказывать. Вон, смотри, что впереди.

Впереди бил фонтан. Очень высокий – метров тридцать, не меньше, а в верхних его слоях играли сразу несколько ярких радуг. Но тем не менее, это был всего лишь фонтан. И наличие перед ним причалов с многочисленными яхтами, домов с оцинкованными мансардами или лепкой на стенах, крутых горных отрогов вдалеке ничего не меняло.

– Вы думаете, я совсем в своем Таджикистане одичал, Василий Андреевич? Воды не видел?

– Ты любуйся, любуйся, – невозмутимо кивнул полковник. – Сейчас еще под кипарисами погуляем, кофе на воздухе попьем. А заодно проверим, нет ли у нас хвоста. Извини, дружок, привычка. Да и биография у меня немного другая. Мало ли кто старое помянет?

Чупара таскал Илью по городу часа три, время от времени указывая на готические соборы и церкви четырнадцатого века, наиболее древние особняки, считающиеся благодаря возрасту особо красивыми, угощал жаренными пирожками. Обещанного кофе почему-то ни разу не купил. Потом неожиданно тормознул такси-»ситроен», буквально запихнул Ралусина внутрь и хлопнул водителя по плечу:

– Везенас. Understand? – таксист кивнул, и полковник с облегчением откинулся на спинку сидения. – Кажется, чисто.

Они опять очень долго выбирались по успевшему уже надоесть городу, пока, наконец, машина не выбралась на загородную трассу, быстро набрав скорость. И тут Илья понял, что совершенно напрасно так часто ругал российские дороги. Хотя зачастую они и были изрядно разбиты, но по крайней мере имели нормальную ширину, чтобы разъехаться хоть на мотоцикле, хоть на «Белазе». Здесь же скоростная трасса имела ширину дворового проезда, на котором с трудом можно разминуться двум легковушкам. А «Ситроену» то и дело попадались навстречу то автобусы, а то и длинные неповоротливые грузовики. После этого Илья окончательно разочаровался в Женевском кантоне и закрыл глаза.

– Стоп, – неожиданно потребовал полковник. – Остановись, подышать хочу.

Такси послушно скатилось на обочину. Чупара вышел наружу, следом выбрался и Ралусин.

Здесь уже не видно было ни озера, ни выпендрежных старинных особняков. Вокруг стоял густой дубовый лес, пахло грибами и свежестью. Совсем как дома…

– Укачивает, Василий Андреевич?

– Нет, Илья. Просто последняя проверка, – кивнул на дорогу полковник. – Да и волнуюсь я. Давно его не видел. Рядом уже, минут пять… Ладно, чего стоять? Поехали.

Действительно, спустя несколько минут такси отвернула на узкую, мощеную брусчаткой лесистую дорожку, которая примерно через километр уперлась в высокие, кованные из толстых прутьев ворота. По верхнему краю шли высокие, по-настоящему острые пики, а бетонные столбы, на которых висели створки, венчались позолоченными орлами, широко расправившими крылья. По ту сторону дорога продолжалась, украшенная по обеим сторонам все еще цветущими бордовыми маргаритками и желтыми хризантемами. Впрочем, уже через сотню метров брусчатка упиралась в высокую стену березняка. Причем, судя по ровным кронам и прямизне края леса – его явно вырастили искусственно.

Офицеры вышли из машины, Чупара расплатился, подошел к выглядывающей из-за ворот камере, остановился прямо перед ней. Створки дрогнули и стали расходиться. Они вошли. Ралусин с интересом смотрел по сторонам, хотя любоваться пока же было нечем: цветы и толстые, вековые березы, чуть колышущиеся от ветра.

Вскоре стало ясно, что лес просто закрывает поместье от любопытных глаз: дорога повернула влево, еще метров на сто протянулась вдоль зарослей, и впереди открылся старинный особняк. Каменная кладка до уровня второго этажа, поддерживаемая снаружи толстыми контрфорсами, отличалась узкими высокими окнами, больше похожими на бойницы. Выше начиналась легкая, почти ажурная конструкция с широкими окнами из сплошного стекла, а перемычки стен разрезались белыми декоративными стойками, придающими верху впечатление легкости и воздушности. Здание окружали выложенные плиткой дорожки и клумбы, местами цветущие, но в большинстве стоящие пустыми. Впрочем, у пограничника вся эта красота вызвала вполне четкую ассоциацию с расчищенным вокруг укрепленного пункта сектором обстрела. Илья подумал, что было бы неплохо на всякий случай соединить дом и низкий кирпичный гараж, стоящий с раскрытыми воротами в стороне от особняка, безопасным ходом сообщения, и только после этого обратил внимание на ряд альпийских горок, идущий от одного строения к другому. Красиво и функционально: укрытия находятся на расстоянии прыжка друг от друга. За время перебежки нападающие не то что прицелиться – огня открыть не успеют.

На заднем плане открывался широкий простор озера и далекий гористый берег, поросший лесом. Впрочем, у самой воды там виднелись дома, над крышами которых мчался железнодорожный состав.

Больше всего Ралусина удивила безлюдность этой усадьбы – если не считать механика, ковыряющегося возле машины внутри гаража, он не видел ни единого человека.

Между тем Чупара уверенно шел вперед – поднялся по ступеням крыльца к тяжелой дубовой двустворчатой двери, распахнул ее, повернул к неожиданному рядом с грубо отесанными камнями лифту. Офицеры поднялись на этаж, указанный на кнопке, как шестой, попали в помещение с обитыми бархатом скамейками вдоль стен и выходящим в сторону леса окном.

– Оставь вещи здесь, капитан, – полковник опустил на одну из скамеек сумку, снял куртку, выпрямился перед идущим вдоль стены зеркалом, поправил волосы, заправил рубашку в брюки, затянул ремень еще на одну дырку. Илья тоже привел себя в порядок. Чупара взглянул на часы: – Еще четыре минуты. Вовремя успели.

Пожалуй, эти последние минуты тянулись дольше всего. Даже дольше, чем весь полет из Москвы и прогулка по городу. Когда большая стрелка «Командирских» дотянулась до цифры «10», полковник нажал на ручку двери и пропустил Ралусина в обширный зал.

В длину не менее пятидесяти метров, а шириной около двадцати, он имел одну стену из сплошных окон, а вторую – зеркальную, отчего казался вдвое шире. У дальней стены, на которой висел плоский кран с какой-то таблицей, под бегущей строкой, разговаривало несколько офицеров. Один из них, в морской форме, с погонами капитана третьего ранга, кивнул собеседникам, двинулся навстречу гостям.

– Рад видеть вас, Василий Андреевич. Как доехали?

– Благодарю вас, ваше величество, хорошо! – Чупара, втянув живот, щелкнул каблуками и коротко кивнул.

– Рад видеть, – моряк протянул ему руку. Полковник ее пожал и отступил в сторону:

– Позвольте, ваше величество, представить вам капитана Ралусина, Илью Юрьевича.

– Очень рад, – капитан протянул руку.

Ладонь была сухой и горячей, рукопожатие – крепким и уверенным. Император выглядел лет на тридцать. Рост – не менее метра девяносто, подтянут, если не сказать – худощав. Гладко выбритый, он имел голубые глаза, острый нос, тонкие губы, чуть выступающий вперед подбородок, каштановые волосы. Глаза смотрели на гостя с искренним интересом.

– Значит, это вы смогли одним ударом разрешить все наши проблемы? Я должен поблагодарить вас, Илья Юрьевич. Каждый ваш выстрел принес империи не менее трехсот миллионов долларов.

– Если бы хоть один из этих миллионов достался нашей погранзоне, – вздохнул Ралусин.

– Вот как? А Василий Андреевич уверял, что состояние погранвойск находится на вполне достаточном уровне…

– Приемлемом, – моментально поправил Чупара. – Капитан может подтвердить: сил для обеспечения прочности наших рубежей на заставах вполне достаточно.

– Так, капитан? – перевел свой взгляд на Илью государь.

– В общем, да. Но несколько усилить материальную часть не помешало бы… – и тут Ралусин впервые высказал мысль, которая давно крутилась у него в голове: – Нам нужна специальная бронетехника для условий охраны границы. Легкие машины с мелкокалиберными пушками и чисто противопульной броней, но скоростные. Не имеющие средств борьбы с авиацией или танками, радиоэлектронной борьбы, малозаметности – но с качественной инфракрасной аппаратурой и отсеками для перевозки задержанных и грузов. Мы же не участвуем в полевых сражениях! Мы ловим небольшие группы людей, вооруженные стрелковым оружием и умеющих хорошо прятаться. Не на танках же за ними гоняться!

– Интересный вопрос, – задумчиво ответил хозяин поместья, если это был действительно он. – Я думаю, Илья Юрьевич, вам следует написать по этому поводу записку со своими соображениями, а я позабочусь о том, чтобы она попала к людям, курирующим тему проэктирования.

– Скажите, а почему в форме российского офицера ВМФ?

– Не российского, а советского, – покачал головой государь. – Видите ли, в нашем роду испокон веков было принято, чтобы наследник престола начинал свою жизнь с военной службы. В восемьдесят восьмом году я окончил военно-морское училище имени Фрунзе, получил распределение в Мурманск, на «Маршала Устинова», прослужил семь лет, но был вынужден покинуть Россию из-за трагической гибели отца и занять трон. Отец служил в авиации и даже участвовал в боях в Корее. Имел два ордена «Красного знамени» и всегда ими гордился. Брат служил в десантных войсках, дядюшка – подводник. Был приписан к Калининграду. Наш род неукоснительно блюдет заветы предков.

– Вы имеете в виду род Романовых?

– Капитан! – вскинулся Чупара.

– Оставьте его, Василий Андреевич, – предупреждающе вскинул руку государь. – Илья Юрьевич, прежде чем принести присягу, собирается выяснить все вопросы, и это его право. Он должен знать, какой цели собирается служить, ради чего терпеть лишения и подвергаться риску, по какому праву ему будут отдаваться приказы. Поэтому мы лучше разрешим все сложности сейчас, не вынуждая его в дальнейшем терпеть лишения. Так чем вам не нравится род Романовых?

– В школе нам говорили, что все представители этого дома были расстреляны большевиками в восемнадцатом году. Извините, если разбередил старую рану. Каким образом мог при этом спастись Алексей?

– Семья моего прадеда не могла спастись целиком, это действительно так, – хозяин дома нервно прикусил губу. – Но царевича они смогли передать доверенному человеку, и скрыли его побег, сказав охране, что он разбился при падении с лестницы, лежит больным и не может выходить. В дальнейшем охрана либо не захотела понести наказание за побег узника, либо руководство большевиков испугалось попытки восстановления монархии и уже сама не стала признавать исчезновение наследника трона, но эта история так и осталось тайной для большинства людей. Официально считалось, что род Романовых прерван, претендовать на трон не может никто. И эта ситуация устраивала всех, даже группу офицеров, вывезших моего деда сюда. Ведь он, как вы, Илья Юрьевич, наверное, знаете, был болен и не мог нести тяжесть власти. Основной задачей деда стало избавление от болезни. Императоры Российские не имели право превратиться в больных гемофилией слабаков! Дед прошел длительный курс лечения, был вынужден жениться на невесте, которую выбрали ему врачи. В результате оба его старших сына родились здоровыми, и только третий оказался больным… Правда, Алексей Второй все-таки был коронован на царство. Это случилось здесь, без излишней помпы. Его помазал на царствие патриарх Московский и всея Руси Тихон, признав в нем законного наследника. Он же вывез и передал нам все архивы царского дома, получив их у Сталина, только что ставшего секретарем ЦК, в обмен на призыв ко всем верующим страны поддерживать Советскую власть.

– Значит, Сталин знал о существовании законного царя?

– Разумеется, – пожал плечами хозяин дома. – Этого факта невозможно скрыть. Просто никто не стремился привлекать к нему лишнего внимания. Деду и его спасителям не хотелось стать причиной смуты в стране, и без того обескровленной после нескольких революций и гражданской войны. Наша первейшая цель – благополучие России и защита центра древнейших цивилизаций от варваров.

– Благополучие России? – склонил голову набок Илья. – Насколько я слышал, после Петра Первого мужская линия рода Романовых прервалась полностью, и в дальнейшем представители этой фамилии являются практически чистокровными немцами.

– Чистокровными? – усмехнулся государь. – Ну, на счет крови вы погорячились, Илья Юрьевич. Ребенка вынашивает все-таки женщина, а потому кровь передается скорее по женской линии. Что касается генов, то они делятся пополам, ведь так? Так что, хотя с точки зрения патриархата могут возникать претензии, но фактически во мне все равно еще сохранилась частица жизни, которая принадлежала самому Словену, начавшему строить здесь первое государство. Вы кстати, кто по национальности?