Присяга Российской империи

Ралусин положил голову на руки и прикрыл глаза, навострив уши. Все равно из-за камня многого не увидишь, а пройти по камням бесшумно – невозможно. Где-то очень далеко жизнерадостно журчала вода, чуть ближе деловито цокал кеклик[3]. Тихо и убаюкивающе шуршал ветер.

Неожиданно капитан различил среди привычных звуков посторонние стуки и приподнялся. Стуки приближались. Ралусин подтянул автомат и посмотрел на часы: восемь двадцать. Рановато. Даже из ближнего Джеликула до границы так быстро после рассвета не дойти. Неужели и вправду нарушитель где-то в горах ночевал? Это плохо. Значит, человек опытный.

Загрохотал выкатившийся со своего места камень. Совсем уже близко. Начальник заставы приподнялся на локте и вжался в темный тенистый откос огромного, нависающего над головой валуна. Затаил дыхание.

Опять что-то стукнуло, кто-то негромко матернулся, еще минута – и в ущелье показался человек. Он уже прошел мимо валуна, и теперь Илья видел его спину: засаленный ватный халат с большим темным пятном между лопаток, сдвинутую на затылок тюбетейку и мелькающие белые подошвы кроссовок. Капитан усмехнулся, бесшумно поднялся с пенки, сделал несколько крадущихся шагов, спрыгнул на пологий склон и быстро сбежал вниз. Почти одновременно поднялся Зимин с той стороны:

– Стой, кто идет!

Нарушитель метнулся назад и едва не сбил с ног капитана.

– Ку-уда? – усмехнулся офицер, направив ствол автомата незнакомцу в живот, с интересом разглядывая его небритое, щекастое лицо, бесцветные глаза и темные кудри, лезущие из-под местной шапчонки. – Тебе же сказали: стой. И руки подними?

– Й-а нэ понимай, – попытался изобразить акцент нарушитель, но получалось у него плохо.

– Что же это ты? – удивился Ралусин. – Халат туркменский, прононс английский, харя рязанская. Под какой язык косить собираешься?

– Спокойно, мужики, – на удивление быстро сориентировался задержанный. – Я свой. Вы ведь пограничники?

– Зимин, дуй на заставу, приведи группу для конвоирования нарушителя, – скомандовал Илья.

– Но, товарищ капитан… – неуверенно протянул руку к рации боец. – Может…

Собственно, даже если начальник заставы считал нужным соблюдать радиомолчание, почему бы и не довести задержанного самим? Первый раз, что ли?

– Зимин, выполняйте приказ, – холодно распорядился Ралусин.

– Есть, товарищ капитан, – пограничник задавил в себе сомнения и неторопливой трусцой побежал в сторону заставы.

– Да я свой, капитан, – повторил лже-таджик. – Федеральная служба безопасности.

Он опустил было руки, и Илья моментально толкнул большим пальцем вниз флажок предохранителя и передернул затвор. Нарушитель тут же вздернул ладони выше прежнего, зачарованно глядя в черное отверстие ствола.

– Сложи руки в замок и поверни ладонями вверх, – приказал Ралусин. Он знал, что из такого положения быстро начать действовать довольно трудно.

– Я полковник ФСБ, офицер, – повторил нарушитель, хотя команду выполнил. – Я на специальном задании. У меня в нагрудном кармане рубашки документы. Можете проверить.

Ралусин, продолжая держать чужака под прицелом, вытянул левую руку, запустил ее под халат, нащупал карман рубашки, достал из него твердые «корочки», отступил на несколько шагов, чтобы не дать нарушителю шанса кинуться вперед, пока он смотрит документы.

– Ковалев Роберт Сергеевич, – вслух произнес он. – Что же это вы, гражданин полковник, на специальное задание со всеми документами отправляетесь? И местную заставу не предупреждаете?

Капитан снова подступил ближе, снова запустил руку под халат. Ощупал рубашку, брюки. Ничего. Илья обошел задержанного сзади, начал медленно и тщательно проверять халат: воротник, спину, плечи, рукава, пояс, длинные, свободно свисающие полы. Именно здесь, внизу, он и обнаружил жесткую вставку.

– А это…

Нарушитель резко вскинул ногу, намереваясь нанести удар носком кроссовки в горло – но Ралусин успел немного отклониться, и пыльная подошва только чиркнула его по лицу. Полковник ринулся бежать в сторону границы – и вот теперь Илья без всяких колебаний выпустил ему в спину длинную очередь. «Крот» упал сразу, врезавшись лицом в мелкую гальку, пару раз дернулся и затих. Капитан поднялся, подошел, присел рядом на корточки, снова нащупал вставку, достал нож и вспорол прокладку.

Так и есть – там лежал сверкающий радужными отливами лазерный диск, спрятанный в картонный конверт. Ралусин попытался посмотреть его на свет, усмехнулся и с силой сжал кулак. Диск жалобно хрустнул и превратился в две половинки. Илье этого показалось недостаточно, одну из половин он кинул на камни и несколько раз ударил прикладом, превращая секретную информацию в мелкую крошку. А потом уселся рядом с телом и стал ждать.

Первым примчался Чупара. Да и не удивительно – ведь УАЗик был только у него. Оставив охрану в машине, полковник быстро сбежал в ущелье, перевернул погибшего на спину и тут же облегченно вздохнул:

– Он! – Представитель первого отдела достал фотоаппарат, сделал несколько снимков. – А диск где?

Илья молча ковырнул носком ботинка пластиковую крошку.

– Ну и черт с ним… – Чупара вернулся к УАЗу, достал из салона ноутбук, положил на капот, открыл. С помощью гибкого шнура подключил фотоаппарат к компьютеру.

Начальнику заставы стало любопытно, и он тоже поднялся наверх. К этому времени на экране уже красовалось скрюченное в предсмертной муке лицо «крота».

– Сейчас, – покосился на пограничника полковник. – Сейчас мы через спутниковый телефон его по электронной почте отправим. Есть люди, которым эта картинка очень понравится. И его хозяева наверняка сообщение отследят и просмотрят. Пусть тоже любуются, им полезно.

На глазах у покойника неожиданно появился синий прямоугольник с надписью: «Сообщение отправлено, ожидается ответ». Потом исчез.

– Все! – Полковник сложил ноутбук и довольно рассмеялся. – Дело сделано! – Он посмотрел на часы: – Десять. На Украине рабочий день еще не начался. Думаю, сегодня его и не будет. Успеют отменить. Сегодня многим уродам в братской Хохляндии придется несладко. Кучма за пережитое унижение оторвется по полной программе.

Ралусин опустил руку в карман, нащупал удостоверение сотрудника ФСБ, достал его и протянул Чупаре.

– Ага, Ковалев, – заглянул он внутрь. – Ну, что же, спасибо капитан. Эту тушку спишите, как неопознанное тело. Он теперь никому на этом свете не нужен. А ты, Ралусин, готовь смену. Думаю, больше двух месяцев тебе на заставе уже не просидеть. Жди перевода.

Полковник крепко пожал Илье руку и забрался в УАЗ.

Саратов, железнодорожный вокзал. 27 ноября 1999 года 10:05

Состав плавно подкатился в платформе, остановившись настолько аккуратно, что Ралусин так и не заметил этого момента. Проводница открыла дверь, и капитан, подхватив с пола мягкий желтый чемодан, размером немногим больше портфеля, вышел на асфальтированный перрон.

На улице было пасмурно и довольно прохладно. Даже морозно, хотя несколько небольших лужиц замерзать пока еще явно не собирались. С открытой стороны платформы открывался вид на темные пологие сопки за городом.

– Хотя, сопки – это, кажется, Дальний Восток, – поправил себя Илья. – Здесь они должны называться холмами или горами.

Он медленно двинулся по платформе, раздумывая над полученным в штабе дивизии предписанием прибыть в Саратов и ждать указаний. Даже гостиницу, в которой следовало остановиться, не назвали. Как тогда найдут?

– Капитан Ралусин? – отдал честь молоденький ефрейтор, явно срочник.

– Да, – ответно вскинул руку к шапке Илья.

– Мне приказано встретить вас и проводить к машине. Идемте со мной.

«Встретить и проводить к машине? – мысленно изумился Ралусин. – Может, еще и почетный караул выстроили?»

Однако вслух он ничего не сказал и быстрым шагом двинулся за солдатом. На площади перед вокзалом ефрейтор повернул к сверкающей свежепомытыми боками «Волге», что стояла под запрещающим знаком, уселся за руль. Илья обошел машину с другой стороны, но на пассажирском сиденье обнаружил полковника Чупару, читающего газету.

– Доброе утро, капитан, – кинул он, опустив стекло. – Садитесь сзади. Я объясню вам все после.

– Вы приехали за мной, товарищ полковник?

– Да, капитан, – пожал плечами Чупара.

– Как же вы меня нашли?

– Похоже, вы совсем забыли, что покупали билет через воинскую кассу и предъявляли там свои документы, – укоризненно покачал головой полковник. – Садитесь в машину, капитан. Я объясню вам все по приезде.

Ралусин уселся на обитый вельветом широкой задний диван, поймал на себе в зеркале любопытный взгляд ефрейтора. Да уж, наверное, не часто полковники приезжают на вокзал встречать младших офицеров. «Волга» подалась назад, развернулась и стремительно влилась в поток машин. По сторонам замелькали стандартные блочные пятиэтажки, в проеме одной из улиц ненадолго показались, словно желая доказать древность волжского города, высокий белоснежный собор с золотыми куполами и ряд трехэтажных доходных домов.

Вскоре они выехали на длинный мост, пересекли реку, размерами больше напоминающую морской лиман, проскочили мимо указателя «город Энгельс», промчались по широкой главной улице и вынеслись на загородное шоссе. К удивлению Ралусина, видевшего с вокзала горы, во все стороны расстилалась равнина, местами поросшая кустарником. Минут через двадцать справа потянулся высокий бетонный забор. «Волга» сбросила скорость, повернула к синим воротам со звездами на створках. Ефрейтор посигналил. Из калитки выглянул младший сержант со штык-ножом на ремне, скрылся, и ворота медленно отворились.

За забором оказались дикие заросли осинника, уже потерявшего почти всю листву. На ветвях оставались только отдельные ярко-желтые пятна. Оставалось непонятным, кому и зачем понадобилось огораживать и охранять подобную глушь.

Машина, стремительно сорвавшись с места, быстро набрала скорость, понеслась по прямой, как натянутая нить, бетонке, глухо постукивая колесами на стыках светло-серых плит, и Ралусин ощутил едва уловимый знакомый аромат, напоминающий запах раскалившегося на солнце БТРа.

– Поезжай сразу на третью взлетку, – приказал ефрейтору Чупара.

– Слушаюсь, – кивнул водитель.

Осинник резко оборвался, и Илья увидел впереди несколько до боли знакомых «хрущевок», напротив которых над самым горизонтом поднималось множество белоснежных крыльев – хвостовых стабилизаторов крупных самолетов. «Волга» повернула к ним, обогнула центр управления полетами – пятиэтажный дом с шестигранным стеклянным «аквариумом» наверху – и остановилась в самом начале длинного ряда самолетов. Некоторые из них были пограничнику знакомы. Например, огромные транспортные «ИЛ-76», или точно такие же «Илы», но с огромным грибом над фюзеляжем. Таких стояло бок о бок целых пять штук. Впервые он увидел небольшие самолеты с надписью «АН», крохотными шасси под брюхом, верхним расположением крыла и огромными турбореактивными двигателями, буквально нависающими над кабиной. Здесь имелись и остроносые лупоглазые «ТУ-22», успевшие повоевать еще в те годы, когда Ралусин ходил в наряды в военном училище, и редкостные «СУ-17».

– Выставка, что ли? – оглянулся Илья на полковника.

– Иди-иди, – кивнул Чупара. – Скоро узнаешь.

Неожиданными в строю огромных реактивных машин оказались стоящие в три ряда «АН-2». Всегда казавшиеся Илье довольно большими, здесь эти рабочие лошадки сельской авиации выглядели просто крохотными.

Следующими на стоянке были тощие, как селедки, и длинные, как железнодорожный перрон многолопастные «ТУ-95», выставившие вперед черные клювы топливоприемников. Они напоминали девочек-подростков с худенькими ножками-спичками и большими бутсами на толстой подошве – однако возвышались над людьми почти на четыре роста, а тонкие длинные стойки опирались на колеса такого диаметра, что каждое приходилось Ралусину по грудь. Здесь кипела работа: десяток техников пытались что-то установить в открытые бомболюки. Прямо от передней стойки на «взлетку» опускался подъемный трап, на котором стояли два летчика в противоперегрузочных костюмах.

– Его императорское величество государь Павел Александрович, – негромко начал Чупара, – зная о том, что ты совершил на границе, капитан Ралусин, решил, что ты обязательно должен это увидеть.

– Что?

– Они впереди, смотри.

Илья пригнулся, заглядывая за «девяностопятки». Следующими на бетоне отдыхали огромные белоснежные красавцы, очень похожие на «ТУ-22»: такие же остроносые, с высоким оперением, трехстоечным шасси, «глазастой» кабиной. Вот только размеры… В каждом из стоящих за «ТУ-95» самолетов поместилось бы по паре «двадцать вторых». Они имели в длину никак не менее шестидесяти метров.

«Шесть рейсовых «Икарусов», – мысленно перевел в зрительно более понятные категории Ралусин.

Размах крыльев могучей машины составлял примерно столько же, сколько и длина, верх оперения находился на высоте шестиэтажного дома. Мотогондолы висели под брюхом, словно спрятавшиеся от непогоды птенцы.

– Знакомьтесь, капитан, – предложил Чупара. – Дальний бомбардировщик «ТУ-160». Максимальный взлётный вес: двести семьдесят пять тонн. Из них сто сорок с половиной тонн – топливо, а еще сорок пять – боевая нагрузка. Крейсерская скорость: восемьсот километров в час. Максимальная: две с четвертью тысячи километров. Больше двух звуковых. Дальность полета на одной заправке: четырнадцать тысяч километров. Экипаж: четыре человека. В принципе, этот самолет способен нанести ракетно-ядерный удар такой же мощности, что и атомная подводная лодка.

– Вот это да-а-а… – протянул Илья, двигаясь под самолетами. Неожиданно он заметил еще одну черту, объединяющую крылатые ракетоносцы и подводные лодки: самолеты имели имена. «Илья Муромец», «Иван Ярыгин», «Василий Решетников», «Михаил Громов»…

– Четвертый, пятый, шестой, – громко отсчитывал полковник, идя вслед за Ралусиным. – Пришли.

– А что такое? – не понял Илья.

– Шесть, капитан, – указал на оставшиеся позади самолеты Чупара. – Еще неделю назад в нашей стране их оставалось всего шесть штук. А сейчас – четырнадцать. Восемь из них твои, капитан. Мы получили их с Украины после того, как ты избавил Кучму от шантажа. Вот они, смотри. Все восемь.

Действительно – стоящие за «Михаилом Громовым» самолеты не имели имен, а на своих плоскостях все еще несли желто-голубые круги и трезубцы.

– Скоро перекрасят, – сообщил полковник, поймав его взгляд. – Пять дней, как прилетели. Эмблемы чужие снять еще не успели, но они уже наши. Наши.

Ралусин, глядя на огромных птиц, стоящих на взлетно-посадочной полосе, почувствовал, как у него защемило сердце. Господи, как можно было пускать под нож таких красавцев?! Ведь они… Они почти живые! Хотя, конечно, для кого и красавцы, а кому – смертельно опасные хищники. Шакалы никогда не любят, если рядом с ними поселяется лев. А для современной техники планета стала невероятно маленькой.

– Сколько, говорите, у него дальность полета?

– Четырнадцать тысяч километров.

– Это же треть экватора!

– Да, капитан.

– Черт возьми, – покачал головой Илья. – Мы ухитряемся делать бомбардировщики, способные долететь от Москвы до Вашингтона, а на заставах до сих пор бегают БТРы, выпущенные тридцать лет назад.

– Для выполнения разных задач требуется разное оружие, капитан, – пожал плечами Чупара. – Где-то – «ТУ-160», где-то – «Т-80», а где-то лучше всего подходит остро отточенный нож. Зачем вам для ловли контрабандистов бронемашина с системой радиоэлектронной борьбы, противотанковыми и противосамолетными ракетами, постановщиками дымовой завесы и выкрашенная радиопоглощающим покрытием?

– Нам бы двигатели новые…

– Моторы будут, капитан. Кстати, а ножом вы работать умеете?

– На заставе всякое приходилось делать… – ответил Илья, продолжая любоваться самолетами. – А потрогать их можно?

– Думаю, да, – рассмеялся полковник.

Ралусин подошел к передней стойке, потиснувшись между огромных колес, положил ладонь на алюминиевый столб. Оглянулся на Чупару:

– Холодный.

– Так не май месяц на улице, капитан.

– А внутрь зайти можно?

– Не знаю. Нужно спросить у командира полка. Он нас ждет.

– Ждет? – вскинул брови Илья.

– Да, – широко улыбнулся Чупара. – Костя прекрасно знает, каким образом к нему в первый транспортно-бомбардировочный авиационный полк Российской Федерации попала новая техника.

Помещение штаба радовало своим первозданным, еще советским обликом: сверкающие чистотой стены и потолок, красная ковровая дорожка на ступеньках лестницы, часовой возле знамени. Сразу становилось ясно, что здесь, на аэродроме, в прежнем объеме сохранилось или финансирование, или призыв: соблюдать все в сверкающем состоянии обычно удается только руками солдат срочной службы. На Ралусина пахнуло чем-то щемяще-родным, давно забытым.

Высокая дверь кабинета командира полка выглядела как дубовая, по краям была покрыта мелкими ажурными кружевами, выжженными кем-то с необычайной тщательностью и покрытыми лаком. А за ней открывался кабинет с деревянными панелями на стенах, натертым мастикой наборным паркетом и большущим столом, украшенным одиноким мониторам и несколькими моделями самолетов разной величины.

Хозяин кабинета, который писал что-то в бланках, подшитых в скоросшиватель, поднял глаза, посмотрел на Илью, потом на Чупару, снова на Илью. Глаза сверкнули, словно в них вспыхнули крохотные лампочки:

– Это он, Васька?

– Он самый, – кивнул, останавливаясь, Чупара.

– Убей меня кошка задом! Да ты… – Полковник, бросив ручку, быстро вышел из-за стола, подошел быстрым шагом и неожиданно сгреб капитана в объятия, с силой хлопая его ладонью по спине: – Ты даже не представляешь, что сделал, парень! Ты просто не представляешь! Ты… Ты ведь страну от позора спас, ты один нашу авиацию вдвое увеличил.

Полковник наконец-то отпустил желанного гостя, отступил и протянул ему руку:

– Я твой должник, парень. Отныне и навсегда. Если что потребуется: обращайся. В любое время. Сделаю все, что могу. Все! Вась, закрой дверь. Тебя как зовут-то капитан?

– Капитан Ралусин, товарищ полковник!

– А по имени?

– Илья.

– Мы с тобой, Илья, это дело сейчас обмозгуем… – Командир авиаполка вернулся к столу, сгреб бумаги с него, спрятал в сейф, спрятанный за одной из панелей, а затем, поманив гостей за собой, раскрыл другой блок из темных от морилки прямоугольников. Там обнаружилась потайная комната. Или, точнее – комната отдыха. Диван, пара кресел, телевизор, холодильник и даже отдельный санузел. – Сейчас, сделаем…

Полковник открыл шкафчик, извлек из него несколько одноразовых тарелок. Потом из холодильника быстро достал несколько запаянных в пленку мисочек с разнообразной нарезкой, скрутил ключом крышку с банки шпрот.

– Что еще? А, да. Хлеб.

Хлеб оказался уже порезанным. Чтобы вскрыть штык-ножом упаковки хватило полутора минут, и стол был накрыт. Последними на нем заняли места несколько стопок и бутылка водки. Командир полка наполнил бокалы, встал:

– Ну что, господа офицеры. За Веру, Царя и Отечество!

Илья, чтобы не сбивать настроения, сперва все-таки выпил, а уже потом спросил:

– За царя?

– Ты знаешь, Костя, – тут же отреагировал Чупара, – у меня такое ощущение, что наш капитан до сих пор не верит в существование государя.

– Да ты чего, Илья? – удивился хозяин. – Да ты хоть примерно можешь себе представить, что бы было с нашей частью, если бы не он? Как все кувырком с этой долбаной перестройкой лететь начало, так мы ни денег, ни пополнения, ни техники новой больше и не увидели. Поначалу хоть что-то капало, а потом просто бросили и забыли. Не то что на полеты, даже на консервацию самолетов средств не осталось. Вот тогда я и узнал, что хозяин в нашей стране все-таки есть. Законный наследник. Правда, пока не в стране, но рука чувствуется. Баловать – не балует, но и пропасть не даст.

Командир полка поднялся с дивана, подошел к окну, вглядываясь в далекую «взлетку».

– А как «сто шестидесятые» эти выцарапал! Это ведь чудо, а не самолеты! Вы хоть знаете, что их можно использовать в качестве истребителей?

– Это ты загнул, Костя, – не выдержал Чупара.

– Как бы не так, – вернулся к столу хозяин и снова наполнил стопки. – Дольний истребитель, это одна из штатных модификаций. Ракеты «воздух-воздух» вешаешь, и вперед. Так что, капитан, вторую рюмку я хочу выпить за тебя. Большое дело сделал. Я рад, что среди нас есть такие люди.

– Он еще присягу не принимал, – тихо сообщил Чупара.

– Почему, Илья? – изумился комполка. – Не поверил? Или ты считаешь, что русский офицер должен служить тем, кто наше государство разворовывает, а не Родине, и тому, кому… должно? – хозяин красноречиво кивнул в сторону окна.

– А кто определяет, когда служба Родине заканчивается и начинается предательство?

– Мы! – твердо ответил командир полка. – Именно мы. Потому, что именно мы, если что, за эту Родину жизни класть начнем. И потому, что видим, кто только о себе печется, а кто о державе думает. И расклад сейчас такой, что ошибиться никак невозможно. Впрочем, чего я тебе говорю? Ты себя уже показал. А потому, в любом случае: за тебя, капитан!

Офицер выпил. Илья, после короткого колебания, тоже. Потянулся за тонкими ломтями ветчины.

– Разговор действительно странный получается, – подвинул к себе банку шпрот Чупара. – Присяга, она ведь никому не навязывается. И даже благ никаких лишних не дает. Только ответственность. И обязанность выполнять приказы тех, кому действительно веришь. Присяга государю – дело добровольное. А потому я хочу спросить тебя, капитан, и услышать ответ всего лишь из одного слова. Итак, готов ли ты принять присягу на верность наследнику российского престола и своей Отчизне, или нет?

Илья сидел на кресле, перед двумя старшими по званию офицерами, говорящими вполне серьезным тоном, и все-таки никак не мог поверить в реальность подобного предложения: российский престол, император… И это после семидесяти лет советской власти? Бред какой-то…

Но рука его все еще хранила странно-приятный холодок от передней стойки шасси лучшего в мире самолета, а в душе еще не испарился детский восторг перед огромными крылатыми машинами. Восемь из которых спас от гибели именно он. И поэтому Илья кивнул, просто и понятно:

– Да.

Г. Коквиль, штат Орегон, США. 28 ноября 1999 г. 19:50

На город опустились сумерки. Не столько из-за раннего вечера, сколько из-за черных плотных туч, уже второй день обложивших западное побережье страны. Начал накрапывать мелкий дождик. Стекла темно-синего «шевроле» быстро запотели изнутри, в салоне заметно похолодало.

– Включи печку, – приказал водителю с заднего сиденья полковник Рональд Халдзат, заместитель начальника отдела специальных операций ЦРУ. От холода у него начинало ныть правое колено, простреленное какой-то придурковатой проституткой еще во время Вьетнамской войны. Первые лет двадцать зажившая рана никак о себе не напоминала, но потом начало ныть сперва к изменению погоды, а потом и просто от холода или после долгих пеших прогулок. Месяц назад далекому потомку алжирских эмигрантов стукнуло пятьдесят два года, и иногда он с ужасом думал, что постоянные боли станут сопровождать его еще лет тридцать, до самой смерти.

– Ты меня слышал? – повысил он голос. – Включи отопитель!

– Он включен, господин полковник, – отозвался водитель. – Двигатель холодный. Не греется на холостых оборотах.

– Проклятье, – себе под нос буркнул Халдзат и протер ладонью боковое стекло. Там, в полусотне шагов, светило высокими окнами местная закусочная. В ней, наверняка, сухо и тепло. Разведчик посмотрел на часы, откинулся на спинку сиденья. Подождать следовало еще минуты две-три. Если, конечно, чеченец не опоздает, чтобы показать свою особую значимость.

От темного здания автомастерской отделилась фигура в плаще, быстро пересекла улицу и постучала в дверцу. Рональд Халдзат приспустил стекло, и человек наклонился к образовавшейся щели:

– Он пришел, господин полковник. Трое охранников, один остался в машине, двое разошлись. Вооружены. Прикажете убрать?

– Нет, агент, не трогайте. Применяйте оружие только в том случае, если они попытаются приблизиться к закусочной. Так он внутри?

– Да, господин полковник.

– Хорошо, возвращайтесь на позицию.

Разведчик вздохнул, подтянул к себе лежащую рядом на диванчике небольшую переносную магнитолу, открыл дверцу, выходя под дождь. Прихрамывая, он доковылял до входа в закусочную, толкнул прозрачную створку и шагнул внутрь. В лицо тут же пахнуло теплом и запахом горячей картошки. Халдзат зажмурился от яркого света, немного выждал, оглядел узкий длинный зал.

Здесь было немноголюдно. Оно и понятно – закусочная располагалась между двумя фабриками, напротив автомастерской и большой свалкой. Или, как она называлась: «Мастерская по разборке и утилизации старой мото– и автотехники». Днем здесь было бы не протолкнуться от обедающих рабочих, но сейчас сидела только парочка молодых людей, похожих на заблудившихся студентов, длинноволосая девица в наушниках от плеера и угрюмый бородач за самым дальним столиком – с густыми, почти сросшимися бровями и сломанным носом.