Миссисипские пираты

Но скоро мулат пришел в себя, видя, что ему не угрожает непосредственная опасность, и протянул руку к дверной притолоке, зная, что охотники обычно вешают свои ружья на этом месте. К великой радости, он нащупал ружье, но пороховницы при нем не оказалось, хотя эти два предмета хранятся обыкновенно рядом. Где ее искать? Малейшее неловкое движение могло выдать его, и тогда ему не жди пощады, но дело было начато и его следовало закончить. Он решился, по крайней мере, дорого продать свою жизнь и стал тихонько шарить по стенам и стульям, в надежде найти то, что ему требовалось.

Дан нащупал дверь, ведущую в чуланчик, отворил ее и, к своей радости, разглядел на столе кувшин с молоком. Он припал к нему с жадностью, в горле у него давно пересохло, от голода сводило все внутренности. Молоко освежило и подкрепило его, он не мог оторвать запекшихся губ от края кувшина.

– Оставьте и мне немного, – произнес кто-то в темноте возле него.

Он так и замер на месте, едва не выронив посуды из рук, но у него достало присутствия духа не выдать себя ни одним звуком.

– Это вы, мистер Кук? – продолжал тот же голос. – Мне пить захотелось. Вы вставали напиться?

Кук, проснувшись наполовину, ответил:

– Вода за дверью… в ведре… А в чулане молоко… пейте… Это вы, мистер Гэвс?

Мулат стоял, притаившись за открытой дверью чулана. Он знал, что пропадет, если его обнаружат, и держал нож наготове.

– Я предпочел бы воду, – отвечал мнимый Гэвс, выбираясь из чулана. – Но в этой темноте ничего не найдешь, можно только шею сломать.

– Разгребите пепел в очаге, а там, сбоку, спички.

Сандерс занялся поисками спичек, но скоро объявил, что они куда-то запропастились. Он раздувал тлеющие уголья, но тоже напрасно.

– Да зачем вы трудитесь? – проговорил Уильям. – Выйдите за кухонную дверь, ведро стоит там снаружи.

– Хорошо, – сказал Сандерс, направляясь ощупью в кухню. – Ай, что это? Я наткнулся на ружье. Зачем оно стоит здесь в углу, а не висит?

– Вам почудилось.

– Как почудилось? Я сильно ударился ногой о приклад. Кто же снял ружье со стены?

– Может быть мой сын, – сказал Уильям. – Эй, Билл!

– Не будите его, он спит так сладко, – перебил Сандерс, ощупью вешая оружие на прежнее место и пробираясь в кухню к дверям. Он нашел ведро и с жадностью напился.

Уильям тоже встал, чтобы попить и подозвал собак.

– Ник!.. Эли!.. Уатис! – крикнул он. – Что вы там крутитесь за домом? По местам!

Собаки, поласкавшись к хозяину, норовили забежать в дом.

– Куда это вы? Прочь! – пригрозил им Уильям. – Чего вы лезете? Взвизгивают, точно дикую кошку почуяли! Ну, прочь же, говорю! И ты, Красавчик! Убирайтесь же!

Он силой отогнал собак и захлопнул дверь, но они продолжали визжать и ворчать у порога. Сандерс лег и скоро заснул, но возня собак не давала покоя Уильяму. Он вскочил снова, выбежал за двери и принялся разгонять верных животных, награждая их пинками. Они подчинились неохотно, и Кук вторично затворил дверь.

Мулат все еще стоял, притаившись у косяка чулана и держа наготове свой нож. Но скоро все опять стихло, и слышался только храп спавших. Тогда он стал осторожно пробираться к выходу из кухни, не забыв допить остатки молока. Двигаясь ощупью, он задел стул, и под руку попался какой-то ремень. К его радости, это оказалась перевязь от кисета с порохом и зарядами. Рядом лежал и другой кисет. Который полезнее? Чтобы разрешить вопрос, Дан надел оба себе на шею, взял ружье, повешенное Сандерсом снова на стену, и отодвинул тихонько засов у двери из кухни.

«Если собаки еще здесь, я пропал, – подумал он. – Такая свора разорвет в клочки».

Но счастье ему благоприятствовало, собаки опять возвратились к дереву и были с заветренной стороны. Он благополучно добрался до забора, но наткнулся на стоявшую у него лопату, и она упала, громко стукнув о что-то твердое.

Красавчик залаял, Уатис поддержал его, и все собаки бросились на поиски. Не выпуская своей добычи из рук, Дан помчался во весь дух к реке, успев только крикнуть наугад, потому что не видел своего товарища: «В воду! В воду!»

Собаки уже нагоняли его, но одна из них, еще молодая и неопытная, напала на след какой-то дичи, и подала голос прочим, которые и ринулись за ней.

Дан плыл по течению. «Сторожевые псы ошиблись!» – подумал он и спросил вполголоса:

– Коттон! Ты здесь!

– Здесь, – ответил тот тихо, подплывая к нему. – Ну, я думал, тебе крышка! Достал ружье?

– Достал… Бери его… Вот и два охотничьих кисета. Поторопимся, до сих пор мы были под ветром, но он скоро повернет.

– Нам надо выбраться к холмам, но, чтобы сбить со следа собак, проплывем еще немного против течения.

Они продержались на воде еще с полчаса и потом вскарабкались на холмистый берег. Им требовалось покинуть территорию Арканзаса. С этой целью они пошли к Хелене, в этом городе их не знали, и здесь было легче переправиться на левый берег Миссисипи.

Между тем на ферме все проснулись от лая собак. К общему удивлению, дверь кухни оказалась открытой.

– И моего ружья нет! – воскликнул Кук.

– Можно было открыть дверь снаружи? – спросил Сандерс.

– Нельзя! – сказал Уильям. – Я сам запер ее на засов. Ружье могло быть украдено уже пробравшимся в дом. Я понимаю теперь, почему собаки рвались сюда. А я-то по глупости их отогнал!

Джеймс тем временем отыскал спички и осветил комнату.

– И моего кисета с зарядами нет! – воскликнул Уильям.

– Да и моего тоже… – сказал Джеймс. – Нечего сомневаться, вор был здесь и теперь посмеивается над нами.

Общая досада усилилась еще более, когда оказалось, что кувшин с молоком целиком опорожнен.

– Теперь только второй час, и трудно нагнать воров в темноте, – сказал Уильям, – а откладывать погоню до утра и вовсе неблагоразумно.

– Но собак не слыхать, а что мы сделаем без них? – возразил Джеймс. – Где они? Может быть, впрочем, напали на настоящий след и держат грабителей в осаде.

– Не попытаться ли созвать их охотничьим рогом? – предложил Уильям.

Он стал громко трубить, но долго ни одна собака не откликалась на его зов. Наконец, появился Красавчик, виляя хвостом и визжа потихоньку, как бы прося извинить его за оплошность.

– Вот и хорошо! – воскликнул Уильям. – Нам одного Красавчика довольно! Лишь только рассветет немного, мы найдем следы вора. Не улетел же он!

– Надо полагать, – заметил старый Лейвли, – что мошенник спасся вплавь, а ветер дует к реке, это и сбило с толку собак.

– Если он действительно бросился в реку, то, верно, нашел какую-нибудь лодку и плывет теперь уже по Миссисипи, – предположил Джеймс.

– Никакой лодки в окрестностях нет, за это я ручаюсь, – уверенно возразил Кук. – Мы удили с Тенером рыбу в разных местах на реке и ни одной лодки не видели.

– Но она могла быть запрятана в кустах.

– Мы обшарили все кусты, потому что искали устриц, и не заметили ни лодки, ни каких-либо следов.

– В таком случае, вора надо искать среди прибрежных холмов, – сказал Лейвли. – И не теряя времени.

– Не лучше ли заявить местному судье? – заметил Сандерс, стоявший в каком-то раздумье.

– Для какой пользы? – презрительно спросил старик. – Нет, Джеймс, право, надо пуститься в погоню, не медля ни минуты! Вы с нами, мистер Гэвс?

– Охотно… Хотя я и не особенно уверен в своих силах, но все же, может быть, пригожусь вам на что-нибудь.

Прочие собаки тоже прибежали, но фермеры, боясь, что они опять нападут на ложный след, решили взять с собой только самую толковую из них – Красавчика. Понятливая собака довела их тотчас до реки, но далее, как было очевидно, потеряла след. Было также ясно, что здесь не приставала никакая лодка.

– Нам надо переправиться на ту сторону, – сказал Кук. – Беглецы могли оставить там свои следы. И поднять на ноги всех соседей. Войти в чей-нибудь дом и похитить оружие – слишком большая дерзость, точнее, преступление, которое требует строгой кары!

Поднявшаяся суматоха раздражала Сердерса, к тому же его щегольской костюм вовсе не годился для поездок по лесам. Но он опасался, что вором может оказаться кто-то из членов пиратской шайки и, в случае поимки, выдаст многое… Сандерс надеялся придать делу другой оборот, а при удобном случае и поспособствовать бегству грабителя. Совет его обратиться в суд был дан именно затем, что в таком случае вору была бы, почти наверняка, обеспечена безопасность.

Глава XIII

Поимка мулата

Охотники разделились: старый Лейвли и Кук вместе с Красавчиком шли по одному берегу протекавшей неподалеку от фермы речки, Джеймс и Сандерс по другому. Собака плелась равнодушно, вяло обнюхивая землю.

– Мало толку от вашего Красавчика! – сказал Сандерс. – Он какой-то сонный.

– Подождите! Едва нападет на след, совершенно преобразится.

– Здесь вообще мудрено что-либо подметить… сплошь камень. Целая армия пройдет, не оставив следов…

– Вы полагаете? – спросил Джеймс самодовольно. – Не зря уверяют, что городские джентльмены совершенно теряются среди лесов.

– Как лесные джентльмены в городах, – парировал Сандерс с язвительной усмешкой.

Джеймс невольно покраснел, потому что мнимый мистер Гэвс в общем был прав. Но он тотчас же приободрился, указывая своему спутнику на несколько лежавших на дороге камешков.

– Вам это ни о чем не говорит? – спросил он.

– Что? – спросил тот. – Ничего особенного не вижу.

– А я вам скажу, что здесь с четверть часа тому назад пробежал олень.

– Откуда вы узнали?

– Смотрите! Один камешек стронут с места. Та сторона его, которая отсырела от прикосновения с землей, теперь обращена вверх. Камешек стронут пробегавшим животным. А что это был олень, можно судить по следам копыт на мху, покрывающем землю… Но что это?

– Где? – спросил Сандерс раздраженно.

– Идите сюда! – крикнул Джеймс отцу и Уильяму, не отвечая на вопрос гостя. – Я нашел кое-что, требующее внимания.

Старик и его зять переправились вброд, и Джеймс спросил у них:

– Когда шел дождь в последний раз?

– Третьего дня вечером, – ответил Лейвли.

– Как вы думаете, мог камень оставаться мокрым с того времени? – продолжал Джеймс, указывая на влажную поверхность плоского прибрежного камня. – Не должен ли был высушить его ветер?

– Разумеется! – подтвердил Лейвли. – Значит, мы напали на свежий след.

– Без всякого сомнения! – весело воскликнул Уильям. – Разбойник вылез из воды у этого плоского камня. Сюда, Красавчик! Докажи свое искусство!

Собака обнюхала место, не выказывая сначала никакого особенного оживления, но скоро выпрямила уши, осмотрелась вправо и влево, взглянула пристально на своего хозяина, замахала хвостом и завыла.

– Ну, чует волка! – сказал с неудовольствием Джеймс.

– Волка или негра, – ответил Уильям. – У Красавчика на них одинаковая реакция.

Он протрубил в рог, и по этому условленному сигналу с фермы им подали лошадей. Лишь только Красавчик увидел, что все готовы к отъезду, он глухо пролаял, помчался прыжками вперед, но тотчас же снова побежал рысью, не поднимая морды от земли.

Лес здесь был редкий, и лошади могли следовать за собакой, которая, взбежав на возвышенность, стала спускаться по окраине оврага, тянувшегося к Миссисипи. Охотники, от внимания которых ничто не ускользало, вскоре заметили отпечатки ступней на болотистой почве. Красавчик остановился, поджидая своего хозяина. Подскакав ближе, Уильям увидел явные следы привала: земля была истоптана и покрыта золой и угольями, вперемешку с костями и перьями, по которым можно было заключить, что кто-то жарил и ел дрофу.

– Ну, – сказал Уильям товарищам, – этот молодец позавтракал лучше нас! Но как мы не слышали выстрела, которым он убил птицу?

– Он успел уйти слишком далеко от фермы, – отвечал Джеймс, – но зато потерял много времени потом, благодаря своей жадности. Но позвольте! Вот новый факт: негодяев было двое. На земле отпечатки двух видов обуви: обыкновенных башмаков и других, более легких и закругленных, какими бывают мокасины. Башмаки с высокими каблуками. Вперед! Мы вот-вот нагоним беглецов, следуя по этим следам!

Он поскакал во весь опор. Красавчик несся за ним, наконец, Уильям крикнул:

– Видите? Вон они бегут! Вперед же, скорее, надо взять их живыми.

Коттон и Дан не замечали преследования, пока поворот дороги скрывал от них окраину оврага, но мулат вдруг остановился, испуганно спросив:

– Слышишь, Коттон?

– Что тебе еще пригрезилось, трус?

– Конский топот.

– Вздор! – возразил Коттон, побледнев, однако, немного. – Где ты слышишь? С какой стороны?

Мулат припал ухом к земле, но тотчас же поднялся, лепеча с ужасом: «Бежим! Бежим!..» – и бросился со всех ног вперед.

Коттон теперь уже и сам слышал лошадиный топот и бежал вслед за товарищем, думая в то же время, что единственным средством к спасению была возможность заставить охотников гнаться по двум направлениям. Он заботился только о том, чтобы уйти самому, предоставляя мулата его собственной участи. С этой мыслью в ту минуту, когда Дан опередил его на несколько шагов, он прыгнул с крутого обрыва вниз, прямо в густую чащу каштанового кустарника. Может быть, ему и удалось бы спастись таким способом, потому что никакой всадник не мог последовать за ним туда, но Уильям признал свое ружье, а в человеке, уносившем его, известного грабителя Коттона. Молодому фермеру были хорошо известны все окрестные тропинки, и он повернул лошадь назад, чтобы спуститься с обрыва и перерезать путь беглецу.

Сандерс, которого также интересовал более белый, нежели негр, последовал за Уильямом.

Дорога, выбранная Коттоном, была почти недоступна для верховых, но всадник был до того приучен к преодолению всяких препятствий, что не сдерживал лошади. Сандерс, несмотря на то, что был вовсе не таким лихим наездником, был вынужден следовать за ним по пятам, потому что его лошадь рвалась за той, которая мчалась впереди.

Уильям уже настигал беглеца, а Красавчик почти хватал его за ноги, но Коттон остановился и выстрелил. Он был великолепным стрелком, но крупные капли пота падали со лба на глаза, и это помешало верности прицела, пуля только слегка задела висок Уильяму и пробила насквозь шляпу Сандерса.

Решительная минута наступила. Кук понимал, что стрелять на скаку бесполезно, и решил свалить разбойника ударом приклада по голове. Он поднял уже свое ружье за ствол, но в эту самую минуту лошадь его споткнулась, и Уильям покатился к ногам своего врага. Коттон решил воспользоваться удачей, и гибель молодого фермера была бы неизбежна, несмотря на то что Красавчик с бешенством бросился на защиту своего хозяина, однако к месту схватки поспешно приближался Сандерс, и это изменило положение дел.

Коттон не подозревал, конечно, что Сандерс не имел против него никаких враждебных намерений, поэтому, повинуясь только чувству самосохранения, он швырнул разряженную винтовку в Красавчика, который отскочил с жалобным воем, подхватил ружье, выпавшее из руки Уильяма, спустился в глубину оврага и побежал по болотистой равнине. К его удивлению, второй всадник его не преследовал.

Между тем Джеймс продолжал преследовать мулата, и старик Лейвли не отставал от него. Видя их уже в двадцати шагах от себя, Дан остановился, встал за торчавший ствол дерева и крикнул, направляя в противников свой пистолет:

– Прочь! Размозжу голову первому, кто подступит!

Но молодой человек и его отец имели опыт схваток с индейцами и усвоили их тактику. Они мгновенно спешились и спрятались за деревьями. Дан увидел среди листьев дуло охотничьего ружья старого Лейвли, уставившееся на него, и бросился плашмя в траву.

– Джеймс! – крикнул старик сыну. – Он долго пролежит так, притаясь, я не могу попасть в него, мне видно лишь дуло его пистолета. Попробуй подстрелить его в ногу! Только чтобы он тебя не задел!

В это время раздался топот лошади. Сандерс скакал в их сторону, и это погубило мулата. При движении, которое он сделал, чтобы взглянуть на нового противника, Джеймс выстрелил, и пуля пронзила ногу мулата. Сандерс ударом приклада раздробил ему руку и добил бы вора, если бы старик Лейвли не удержал его.

– Лежачего не бьют, – сказал он, – притом этот человек – наш пленник!

– Но его товарищ убил вашего зятя! – возразил Сандерс. Известие было не совсем точным, Уильям уже подъезжал к группе, держа в руках свою дорогую винтовку. Он спросил мнимого мистера Гэвса, почему он его покинул или не выстрелил в убегавшего Коттона? Сандерс отвечал, что не сумел бы попасть в беглеца. К тому же он считал Уильяма смертельно раненным.

– И поэтому вы оставили меня на произвол судьбы? – насмешливо спросил молодой человек.

Он рассказал обо всем, что случилось, и советовал не преследовать более Коттона, потому что Красавчик не пошел бы на охоту за белым. Притом бедная собака была сильно ушиблена брошенным в нее ружьем, и теперь с трудом ступала на одну ногу. Поэтому решили перенести мулата на ферму. Он терял много крови из-за раны, перелом руки тоже грозил опасностью для его жизни. Старик Лейвли как умел сделал ему перевязку, но раненый слабел и лишился чувств. Фермеры устроили носилки из конских попон, и маленький караван отправился обратно к ферме. Но Джеймс заявил отцу, что не может оставить Коттона безнаказанным, он просил старика извиниться за него перед дамами. Сам он считал необходимым немедленно продолжить погоню. Сказав это, он закинул ружье на плечо, снова вскочил на лошадь и помчался по прежней дороге. Охотничья сметка помогла ему найти след, видневшиеся кое-где на траве капли крови показывали, что Коттон ранен и что он делал себе перевязку на том камне, далее которого крови не было видно. Молодой человек понял, что ему придется употребить всю свою ловкость и смекалку, чтобы настичь беглеца.

Глава XIV

На острове

Почти одновременно с тем, как Том Барнвель отплыл из Хелены по направлению к Монтгомери-Пойнт с целью осведомиться о ценах на товар, другая шлюпка отчалила от таинственного острова, пересекая реку к берегу штата Арканзас.

В этой лодке сидели двое: негр Боливар и молодой метис Олио. Негр усиленно работал веслами, товарищ его лениво правил рулем. Метис был в нарядной ливрее из серого сукна с красной канвой по всем швам, такая же серая фуражка лежала возле него, но он прикрывал голову от жары широкополой шляпой. Спутники никогда не водили дружбы между собой, они не разговаривали и теперь. Боливар смотрел вниз, усиленно налегая на весла, а Олио небрежно насвистывал какую-то песенку. Метисы, происходящие от смешения испанской и индейской крови, считают, что стоят на ступень выше негритянской расы. При этом жена Келли очень любила и баловала молоденького метиса, так что он позволял себе обращаться заносчиво даже с белыми пиратами. Боливару, единственному негру во всей шайке, особенно доставалось от выходок этого юноши, и он ненавидел его всей душой, но в эту минуту он казался всем довольным и лишь иногда бросал на метиса взгляды, не предвещавшие ничего хорошего.

– Правь хорошенько! – произнес он в сердцах. – Из-за твоего неумения мне приходится вдвое труднее, а это не особенно приятно при таком зное.

– Ну, ты не загоришь, как бы не пекло солнце. Сам ты что делаешь? Табань правым, неужели не видишь? Как же мы пристанем?

– Знаю как, пристань ваша ближе, чем ты думаешь… Видишь это место, где камыши? Туда и надо править… А не можешь – вовсе бросай руль!

– Ах ты, медведь неотесанный! Когда я уже выйду на берег, чтобы отвязаться от тебя? А где я найду лошадь?

– Я покажу, когда выйдем на берег.

– Дорогу знаешь?

– Знаю, не собьюсь…

– Но куда же ты гонишь лодку? – вскричал Олио. – Разве можно лезть под эти нависшие ветви? С них на меня стекает вода.

– Подожди, – прошептал негр сквозь зубы, – скоро и не так вымокнешь.

Через минуту среди густой, непроницаемой для глаз листвы раздался пронзительный крик и всплеск воды, как от взмахов хвоста исполинской рыбы. Потом все смолкло, камыши и ветви деревьев перестали колыхаться, волнение на воде стихло. Лодка выплыла вновь, в ней сидел один лишь Боливар.

Он с трудом перевел дух и направил лодку к срубленному дереву, лежавшему вершиной в воде. Привязав к сучьям лодку, он надел на себя рубашку и куртку, снятые прежде под каким-то предлогом, и при этом выронил из кармана два письма. Он не умел читать, однако долго рассматривал адреса на конвертах. На одном из них было кровавое пятно, он хотел стереть его мокрым пальцем, но только размазал. Тогда он подумал, не бросить ли его в воду? Однако не решился и снова спрятал письма в карман.

Фуражка метиса оставалась в лодке. «Вот ее надо потопить», – сказал он себе. Он вынул из другого кармана складной нож с толстой деревянной ручкой, воткнул лезвие в фуражку и бросил ее в воду, пробормотав:

– Дома найдутся ножи и получше. Так-то вернее.

Сделав все это, он направил лодку к острову номер 61.

На острове шел пир. Накануне пиратам досталась богатая добыча, впереди ждала другая, еще лучшая, к тому же ни Келли, ни его ближайших подручных не было в лагере, поэтому можно было разгуляться на славу. Один из пиратов, по имени Питер, более воздержанный, чем другие, тщетно пытался обуздать своих товарищей. Он старался внушить им, что крик и пение могут быть услышаны с проходящих судов, подвергая опасности всю шайку. Но разбойники не желали ничего слушать, они уверяли, что веселятся так уже не в первый раз и это никогда не приводило к беде.

Когда Боливар появился среди пирующих, его приняли с шумными восклицаниями. Он, большею частью молчаливый и угрюмый, был на этот раз тоже в возбужденном состоянии, и охотно согласился петь и плясать по просьбе своих товарищей.

– Браво! Ура! – кричали они, угощая его виски, но матрос Корни из Иллинойса отнял у него бутылку, говоря:

– Нет, пусть заслужит ее сперва. Покажи нам силу своей башки, Боливар. Я только что рассказывал товарищам, что ты можешь пробить круг сыра головой. Они не верят, а я побился об заклад на двадцать долларов, что ты можешь это сделать. Хочешь помочь мне выиграть заклад, милый мой беленький цветочек? Мы разделим доллары пополам.

– Не желаю. Что мне твои двадцать долларов! Я заработал сегодня их целую кучу! Двадцать долларов! Нашел чем удивить!

Он отвернулся, но Корни вытащил из кармана великолепный кинжал:

– А такую вещицу хочешь получить, белая сахарная головка, прелестная белая роза?

Присутствующие окружили Корни и негра. Одни подзадоривали Боливара, другие уверяли, что предложенная сделка решительно невозможна.

Негр, не обращая внимания ни на чьи слова, с жадностью смотрел только на кинжал. Лезвие было из дамасской стали, рукоятка украшена золотом и серебром. Сам султан не отказался бы от такого оружия.

Если бы Боливар соображал получше, он догадался бы, что Корни подзадоривает его, обещая подобную драгоценность за пустое пари. Но выпитое им виски произвело свое действие, к тому же ему необходимо было приобрести оружие, вместо ножа, брошенного в воду вместе с фуражкой метиса. Он сдернул с головы старую соломенную шляпу и крикнул:

– Идет! Подавайте круг сыра!

Но прежде чем принесли сыр, он начал плясать с кинжалом в руке, распевая во все горло негритянскую песню. Питер тщетно просил его угомониться, уверяя, что его слышно на обеих берегах Миссисипи, но негр не унимался, а товарищи вторили ему, и гвалт становился оглушительным. Он стих, лишь когда внесли один из тех сыров, которые изготавливаются в Огайо и Пенсильвании. Такой круг сыра, диаметром в два фута, при толщине в четыре или пять дюймов, бывает всегда покрыт темно-желтой упругой и твердой корочкой, но, как известно, черепа негров отличаются упругостью и твердостью одновременно, позволяющей им переносить удары, от которых голова белого человека разлетелась бы вдребезги, как яичная скорлупа. Когда двое негров дерутся, головы служат им таким же оружием, как и кулаки. Боливар уже не раз пробивал круг сыра лбом, но Корни намеревался сыграть с ним злую шутку.

По его распоряжению круг сыра прислонили к бочке с сахаром, и негр, откинув сначала голову назад, разбежался, ударил лбом об сыр и разделил его пополам.

Со всех сторон раздались шумные рукоплескания, а Боливар, швырнув разбитый сыр на пол, крикнул с торжеством:

– Подбирайте свою творожную лепешку! Я ее просто носом могу проткнуть!

– Правда, что это не более чем творожная лепешка, – заметил один из пиратов, уроженец Индианы, – а вот попробовал бы кто проделать такую штуку с нашими сырами!

– Что такого особенного в ваших сырах? – закричал Корни. – Вы что, всерьез думаете, что Боливар здесь спасует? Эй, подайте сюда круг индианского сыра! Я плачу за него пять долларов. Возьмите самый твердый, и я ручаюсь, что выиграю пари! Не так ли, Боливар?

– Так, так! – пробормотал негр, который успел еще несколько раз приложиться к бутылке и смотрел на всех осоловелыми глазами. – Ура!.. Где ваш сыр?.. Подавайте его…