Родная старина

Батый окружает себя большим великолепием, имеет телохранителей и разных придворных чиновников, как император. Садится он на более возвышенном месте, как бы на троне, с одною из жен; другие жены, братья, сыновья и прочие младшие родичи садятся ниже на скамьях; остальные же лица за ними, на земле, мужчины вправо, женщины влево. Палатка Батыя просторна и очень красива. Мы, объяснив наше дело, сели по левую сторону, так как обычай требует, чтобы приезжающие послы садились по левой стороне, а отъезжающие по правой. Среди палатки, ближе к двери, поставлен был стол с напитками в золотых и серебряных сосудах. Ни хан, ни вельможи его, особенно в собрании, не пьют без пения и музыки.

Когда хан едет на лошади, над головой его несут всегда зонтик на длинной палке; такой же обычай соблюдается и всеми более знатными татарами и женами их».

Золотые пайцзы – знаки представителей ордынской власти на Руси. XIV–XV вв.

Татары в то время, как настоящие кочевники, не имели еще домов, жили в юртах, хлебопашества не знали, а кормились одним скотоводством. Постоянных мест поселения у них не было, а были как бы подвижные огромные города: состояли они из множества юрт (кибиток). Где пожелает хан, там и устраивали кочевой город. Потом по приказу хана все укладывалось на телеги, навьючивалось на верблюдов, и огромный обоз из нескольких тысяч телег, запряженных волами и лошадьми, со стадами овец и другого скота, с табунами лошадей несколько дней шел по степи и располагался станом на новом месте, где приказывал хан.

Все князья, которые хотели сохранить свою волость, должны были ехать в Орду на поклон хану и получить от него ярлык, то есть утвердительную грамоту. Тем из них, которые не выказывали хану полной покорности, грозила большая беда.

В летописи сохранилось следующее сказание о смерти в Орде черниговского князя Михаила и боярина его Феодора.

Ханские сановники стали делать на Руси перепись оставшимся в живых жителям, налагали тяжкую поголовную дань на всех, – от крестьянина до боярина.

Прибыли они между прочим и в Черниговскую область и велели князю черниговскому Михаилу уехать в Орду на поклон к хану. Нечего делать – надо было повиноваться.

Когда князь Михаил прибыл в Орду, от него потребовали, чтобы он исполнил все обряды: прошел бы между огнями, поклонился бы изображениям умерших ханов. Михаил воспротивился и сказал:

– Недостойно христианам исполнять языческие обряды и поклоняться идолам, которым кланяются язычники. Вера христианская заповедует не кланяться ни тварям, ни идолам, но чтить святую Троицу: Отца, Сына и Святого Духа.

Сильно разгневался Батый, когда узнал, что князь не хочет исполнить требуемых обрядов, и велел сказать Михаилу:

– Если ты исполнишь волю мою, то и жив останешься, и всю область свою получишь; если же не исполнишь, то погибнешь лютою смертью!

На это князь ответил:

– Тебе, царю, кланяюсь, так как Бог дал тебе царство и славу мира сего; но тому, чему кланяются язычники, не поклонюсь.

– Но знай, – говорили ему татары, – неминуемая смерть ждет тебя!

– Хочу я пострадать за Христа и за истинную веру кровь свою пролить! – отвечал твердо Михаил.

Он достал запасные дары, которые были при нем, причастился Святых Тайн, читал молитвы и пел псалмы. Любимый боярин его Феодор пожелал разделить участь своего князя, пострадать вместе с ним. Напрасно внук Михаила, Борис Василькович, бывший с ним, и бояре уговаривали его подчиниться требованию хана.

– Все за тебя епитимию примем, князь, – умоляли они, – со всею областью твоею; подчинись воле хана!

– Не хочу я, – возразил князь, – быть только по имени христианином, а творить дела язычников… Для вас не погублю души своей!

Затем он сорвал с себя княжескую мантию, бросил ее и сказал:

– Возьмите славу сего мира, хочу славы небесной!

Б. А. Чориков. «Кончина Михаила Ярославича в Золотой Орде». Середина XIX в.

По данному знаку на князя бросились татары, повалили его, били в грудь, топтали ногами. Трепетали от ужаса русские бояре… Только боярин Феодор стоял спокойно и ободрял несчастного мученика, говоря, что умирает он, как подобает истинному христианину. Наконец, один из отступников, перешедших в веру татар, житель города Путивля, быть может, из сожаления к несчастному Михаилу, отсек ему голову. Такой же участи подвергся и боярин Феодор. Мужество этих мучеников и твердость их в вере, говорят, удивили самого Батыя, и он назвал князя «великим мужем».

Церковь наша признала обоих мучеников святыми.

Даниил Романович

В первые времена тяжкого для Русской земли владычества татар было два замечательных русских князя: Даниил Галицкий и Александр Невский.

Галиция, или Червонная Русь, стала сильною областью со времени Владимирка, сына Володаря: он первый объединил ее, усилил присоединением новых земель, и его единственному сыну Ярославу досталось уже богатое и могучее княжество. Довольно мирно и спокойно шли дела в Галиции во время умного управления Ярослава (за большой ум он был прозван «Осмомыслом»). Хотя он и вмешивался в усобицы князей за Киев и посылал свои дружины на половцев, но большая часть его княжения протекла мирно. Торговля, промышленность и земледелие стали процветать. Богатая природа, тучная почва, густое население, близость к Византии и западным государствам – все это делало Галицию богатейшею областью на Руси. Но при Ярославе впервые сказалось и то зло, которое много беды принесло Галичу, – это боярские смуты. Бояре стали вмешиваться не только в правительственные, но даже и в семейные дела князя… Нигде на Руси бояре не имели такой силы, как в Галиции: здесь они владели большими и богатыми поместьями и не только хотели жить так же независимо от князей своих, как жили паны в Польше да бароны в соседних германских землях, но думали и заправлять делами княжества по-своему.

При сыне Ярослава – Владимире шли почти беспрерывно боярские смуты, и соседи – венгры, поляки, немцы – стали вмешиваться в галицкие дела. По смерти Владимира (около 1200 г.) Волынский князь Роман завладел Галичем. Решительный, властолюбивый и суровый, он задумал сломить боярскую крамолу… Начались жестокие казни мятежных бояр, не успевших бежать. Роман не давал им пощады…

Даниил Романович Галицкий. Изображение на памятнике «1000-летие России» в Великом Новгороде

– Не передавивши пчел, – говаривал он обыкновенно, – и меду не есть!

Забрав в руки галицкое боярство, Роман принялся за иноземных врагов Русской земли и не раз побивал половцев, ятвягов и литву. Современники сравнивали его с орлом и львом, а волынский летописец величает его даже самодержцем всей Русской земли. Иноземные властители заискивали в нем. Папа предложил ему, если он примет латинство, королевский венец и меч апостола Петра для завоевания новых земель.

В ответ на это Роман, говорят, обнажил свой меч и спросил:

– У папы такой ли? Пока меч при бедре моем, мне нет нужды покупать себе города иначе, как кровью!..

Такой князь был нужен Русской земле в ту пору, когда так много было смуты на ней.

К несчастью, он скоро был убит в сражении с поляками (1205), а старший сын его Даниил был еще ребенком. Снова начались в Галиче смуты и беспорядки. Хотя Роман и немало истребил бояр, но все-таки и после него боярство в Галиции было гораздо сильнее, чем в других русских областях.

Трудно было Даниилу утвердиться на отцовском престоле. Нашествие татар заставило его на время совсем даже покинуть родную страну. Он был одарен блестящими способностями, а те беды, изгнание и нужды, какие пришлось ему вытерпеть в детстве и юности, закалили в нем твердость, выносливость и нравственную силу. Много ему пришлось вынести зла и обиды, но он не сделался жестоким, умел сдерживать свой гнев, где надо было…

Только в 1249 г. удалось Даниилу окончательно утвердиться в Галиции. Пришлось и ему подобно отцу беспрестанно вести борьбу с соседями: с венграми, ятвягами и литовцами.

Литовское племя, сначала разрозненное и потому слабое, мало-помалу стало уже подчиняться русским князьям, но упорная борьба с немцами, которые старались покорить литовцев и силою распространить среди них христианство, заставила их мелкие племена сплотиться; нашлись у них храбрые вожди, и они стали не только мужественно отбиваться от врагов, но сделались сильным и завоевательным народом. Пришлось Даниилу оборонять от Литвы русские области. Войны его были по большей части счастливы; принимал участие он и в спорах королей венгерского и чешского…

Не одними внешними делами прославился Даниил; он оказался и замечательным устроителем своего государства. Следы татарского погрома быстро исчезли в его области: он обстроил снова разоренные города, основывал новые, привлекал в свою область население. Много перешло народу в Галицкую землю из других южных русских областей; немало явилось сюда и иностранцев: немцев, поляков, армян, но более всего евреев. Закипела и промышленность, и торговля…

Даниил устроил себе новую столицу. Раз во время охоты ему очень приглянулось одно место. Он спросил у приближенных своих, как называется оно.

– Холм, – отвечали ему.

– Пусть здесь будет город Холм, – сказал он и посвятил его св. Иоанну Златоусту. Тогда, по обычаю, всякий новый город посвящали какому-нибудь святому.

Недаром умный Даниил поселился на новом месте: в Галиче слишком сильны были еще бояре, и крепко держалась память об их власти, в новом же городе князь мог жить, окруженный верною дружиною, не боясь боярских козней.

Но заветною мечтою Даниила было освободить Русскую землю от татарского ига. Он был в то время самым сильным русским князем: кроме Галиции Волынская и Киевская области были в его руках. Он не считал себя еще данником хана, но, зная, что с татарами дело у него мирно не обойдется, завел сношения с Римом – надеялся, что папа побудит европейских государей помочь русским в борьбе с татарами. Обрадовался папа – задумал он при помощи Даниила подчинить себе Русскую Церковь, послал к нему своего архиепископа и объявил, что, признав главенство его, папы, русские ничего не потеряют и обряды Греческой Церкви не будут нарушены. Кроме того, предложил князю, чтобы задобрить его королевский венец, но Даниил не того искал.

– Что мне в королевском венце? – сказал он папскому послу. – Татары не перестают причинять нам зло. Зачем я буду принимать венец, когда мне не дают помощи!

Когда убедился Даниил, что папа более хлопочет о своем владычестве над Русскою Церковью, чем о помощи русским против татар, то прервал сношения с Римом и удалил из Галиции архиепископа, которого папа назначил было главою духовенства в Южной Руси.

Думал Даниил, что дело как-нибудь обойдется и ему можно будет не ехать на поклон хану, но ошибся. В 1250 г. прибыли к нему послы Батыя с грозным требованием: «Дай Галич!» Опечалился Даниил: понимал он, что ему одному не под силу бороться с татарами, понимал, какая беда грозит родной земле, если нагрянут на нее снова дикие полчища татар. Помощи ждать было неоткуда. Подумал обо всем этом он и скрепя сердце порешил ехать в Орду и поклониться грозному и ненавистному хану.

Когда прибыл Даниил в Орду, обошлись здесь с ним очень приветливо, но все-таки он должен был покорно кланяться Батыю и главной жене его, пить кумыс, которым тот любезно угощал его. Прожил в Орде он 25 дней и был милостиво отпущен. Батый отдал ему все области его в «вотчину», то есть в потомственное владение.

Радовались родичи князя и близкие ему люди, когда увидели, что вернулся он цел и невредим, – радовались, но и скорбели в то же время… Да и как было не скорбеть?! Знаменитый русский князь должен был преклоняться пред «поганым ханом»!.. Всем русским тяжело было это унижение. «О, злее зла честь татарская! – восклицает летописец. – Даниил Романович, князь великий, владевший Русской землей – Киевом, Волынью, Галичем, стоит на коленях, холопом называется, дань обещает платить, за жизнь свою трепещет, угроз страшится!»

Невыносима была Даниилу мысль, что долго еще ему придется сносить подобное унижение. Король венгерский примирил его с Римом; прислал папа ему драгоценный королевский венец и другие царские украшения, обещал ему помощь христианских государей Западной Европы. В 1255 г. Даниил был коронован.

Понадеялся он на помощь Запада и решился начать борьбу с татарами. Готовясь к обороне от них в случае неудачи, укрепил он города свои, но ошибся и на этот раз в расчетах: помощи ниоткуда не было; пришлось снова смириться пред татарами… даже с ними идти по воле хана воевать в Литву; пришлось даже по его приказу собственными руками уничтожать свои укрепления. Стены городов Львова, Стожка, Кременца и Луцка были разметаны. Бурундай, татарский военачальник, отправился сам с Васильком, братом Даниила, к городу Владимиру (Волынскому); неподалеку от него остановился на ночлег и сказал Васильку:

– Иди и размечи свой город!

Василько приехал в свой Владимир и, увидев, что нельзя скоро разобрать стен, приказал сжечь их. Когда прибыл Бурундай, они уже догорали. С радостью глядел он на погасавшие остатки их. Погасала с ним и всякая надежда у русских на скорое освобождение от ига татар…

Много потрудился Даниил. Почти вся Южная Русь была в его власти, и казалось, здесь соберется вся сила Русской земли; но не исполнилась заветная мечта его, не смог он своими силами выбиться из-под татарского владычества, не смогли и преемники его совершить это… В другом конце Русской земли собралась сила ее, сбросившая с русского народа тяжкое иго и соединившая разрозненные области в одно целое, а Галицкая Русь распалась на части и подпала под власть чужеземцев.

В 1264 г. Даниил умер. Не столько доблестные воинские подвиги его и многочисленные победы остались в памяти народа, сколько то, что он в тяжкие годы народных бедствий не потерялся, сумел не только загладить ужасные следы татарского погрома, но и привести свою землю в цветущее состояние, украсить ее богатыми городами, великолепными зданиями, усилить промышленность и торговлю, успокоить свой народ, утешить его… Эта умная, хозяйственная распорядительность Даниила особенно поражала современников. Другая черта, которую высоко ценили в нем, – это беспримерная дружба его к брату Васильку: с детских лет они были неразлучны, делили вместе и горе и радости, жили одною мыслью, одним сердцем. В те печальные времена нечасто встречалось на Руси такое братское согласие; понятно, почему летописец высоко ценит его. О Данииле можно сказать, как о Мономахе, что «был он братолюбец и добрый страдалец за землю Русскую!»

Александр Невский

В то время когда Даниил трудился на пользу Русской земли на юге, на севере стоял за нее другой знаменитый князь – Александр Ярославич.

Высокий ростом, статный, сильный, красивый, он поражал всех своею прекрасною, мужественною наружностью. Когда говорил он на вече или пред войском, его звучный голос, по выражению летописца, «гремел пред народом как труба».

В то время как татары громили Русскую землю с юго-востока, беда надвигалась на нее и с северо-запада: шведы задумали, пользуясь бедствием ее, завладеть финскими и соседними Новгородскими землями, чтобы по желанию папы распространить здесь римско-католическую веру. Зять короля Биргер вел большую шведскую рать и послал Александру надменный вызов:

– Если можешь, сопротивляйся, но знай, что я уже здесь и пленю землю твою!

В 1240 г. шведские корабли с большим войском под начальством Биргера вошли в устье Невы и стали на якорь при впадении в нее речки Ижоры. Шведы, видно, рассчитывали подняться по Неве, плыть через озеро и врасплох напасть на Ладогу, затем по Волхову идти на Новгород. Но Александр тоже не медлил: помолился у Св. Софии, получил благословение от владыки, наскоро собрал сколько мог ратной силы. Невелика была она, но он бодро двинулся к устью Волхова.

Александр Невский

– Не в силе Бог, а в правде! – говорил он.

В воскресенье (15 июля 1240 г.) ударил он на шведов. Они не ждали нападения: суда их стояли у берега, на берегу были раскинуты шатры… Новгородцы внезапно кинулись на шведов с топорами и мечами, прежде чем те успели схватиться за оружие. Застигнутые врасплох шведы смешались, и страх обуял их. В бегстве искали они спасения… Несколько витязей новгородских особенно отличились: один из них, гонясь за бегущим Биргером, заехал сгоряча верхом на коне на корабль по опущенной на берег сходне. Его сбросили с конем в воду, но он, выбравшись невредимо из реки, снова ринулся в бой и поразил многих.

Другой с пешим отрядом ударил на неприятельские суда и три из них уничтожил. Третий врубился в толпу шведов, пробился до большого златоверхого Биргерова шатра, подсек столб, и шатер рухнул, к сильной радости новгородцев. Были и другие удальцы, показавшие себя в этом бою. Сам Александр нагнал Биргера и нанес ему рану в лицо, «возложил ему печать на лицо», по словам сказания. Победа была блестящая. Убитые шведы покрыли все боевое поле. Ночью остатки шведского войска поспешно уплыли на своих судах в море.

Велика была радость новгородцев, и все славили Александра как неустрашимого вождя, как защитника православия. За эту победу и стали звать его Невским.

Сохранилось сказание о том, что ему в этой битве была оказана помощь свыше, что святые Борис и Глеб помогли ему.

Был в земле Ижорской, говорится в этом сказании, старшина по имени Пелгусий. Он принял крещение (христианское имя его было Филипп). Жил он очень благочестиво, соблюдал посты и удостоился видения… Незадолго до невской победы стоял он на берегу Невы на страже, всю ночь не спал, а под утро поразил его сильный плеск на воде. Увидел он лодку. Посреди нее стояли святые мученики Борис и Глеб в светлых ризах, в таком виде, как обыкновенно изображают их на иконах. Гребцы были скрыты как будто мглою. И услышал Пелгусий, как Борис сказал Глебу:

– Брат Глеб, вели грести, поможем нашему сроднику, князю Александру Ярославичу!

Пелгусий рассказал ему об этом видении.

Как ни любили новгородцы Александра, а ужиться с ними долго он не мог: хотелось ему больше власти, и противны были ему вечевые беспорядки. Скоро после невской победы уехал он из Новгорода, а между тем здесь очень нужен был в то время такой именно князь, как Александр: большая опасность грозила Новгородской области со стороны немцев.

Восточное побережье Балтийского моря заселено было чудским и латышским племенами. Они в XII в. были еще язычниками и считались данниками отчасти Новгорода, отчасти полоцкого князя. Русские мало обращали внимания на эту страну. В 1158 г. во время сильной бури выбросило на берег в устье Западной Двины корабль немецких купцов (из города Бремена); с этого времени немцы завели меновую торговлю с жителями – увидели, что это выгодно, стали чаще приезжать сюда, устроили тут на берегу и складочное место для товаров. Полоцкие князья им позволили завести колонию.

Задумали тогда немцы распространить между язычниками-туземцами христианство, но это дело у них не ладилось: язычники здесь крепко держались за свою старину и встретили проповедников враждебно. Немцы увидели, что мирными средствами скорого успеха не добьешься, и стали силою принуждать народ креститься. Епископ Альберт с разрешения папы учредил для этого орден (общину) рыцарей. Это были монахи и воины в то же время: они исполняли монашеские обязанности и вместе с тем должны были вести непрерывную борьбу с врагами христианства. Таких военно-монашеских общин было в Западной Европе уже несколько. Новая община воинов-монахов стала называться орденом меченосцев.

В 1201 г. заложен был при устье Двины сильный немецкий город Рига, и с этого времени немцы-рыцари пускают в дело оружие; не словом и убеждением обращают язычников в христианство, а силою: захватывают земли у них, устраивают здесь себе замки (небольшие укрепления), обращают туземцев в рабство… Ожесточились порабощенные. Некоторые из них бросались в Двину, думая таким образом смыть с себя то крещение, которое насильно было навязано им и вело за собою для них рабство и другие несчастья. Были при восстаниях озлобленных туземцев случаи бесчеловечной жестокости: они злобно мучили и убивали попавшихся в их руки врагов, жарили их… Но и немцы, победив восставших, не давали им никакой пощады: казнили их целыми тысячами, выжигали дотла их села и т. д. Из Германии беспрестанно прибывали новые рыцари, желая послужить «делу веры», и пополняли убыль в ордене меченосцев. Скоро он сделался многочисленным и могущественным.

Спохватились тогда полоцкие князья, поняли, как оплошали, позволив немцам утвердиться при устье Западной Двины, да было уже поздно!

С 1206 г. начинаются беспрерывные войны между орденом и соседними русскими княжествами. Одолеть рыцарей было нелегко: они были отлично вооруженные и лихие бойцы. Закованные с ног до головы в железное вооружение, рыцари с их тяжелыми и длинными мечами были страшными противниками. Эти «железные люди» не раз наносили поражения русским князьям, которые обыкновенно действовали не единодушно.

Завладели немцы и несколькими русскими городами, настроили новых на месте русских поселений.

После татарского погрома немцы могли рассчитывать, что легко овладеют соседними русскими землями. Им даже удалось захватить Псков, и стали они мало-помалу покорять и Новгородские земли. Неприятельские отряды доходили уже до окрестностей Новгорода, стояли в тридцати верстах от него, перехватывали купеческие обозы и наносили большой ущерб новгородской торговле. Тогда новгородцы стали просить Александра выручить их из беды. Сам владыка новгородский отправился к нему с просьбой об этом. Дело касалось не одной Новгородской области, а всей Русской земли, – Александр согласился и прибыл в Новгород.

Немедленно принялся он очищать Новгородскую область от врагов, разогнал их отряды, взял Копорье, где было уже утвердились немцы. С пленными обходился он очень милостиво, но изменников беспощадно вешал. Затем он дошел до Пскова, освободил его от немцев, двух здешних немецких наместников отправил в оковах в Новгород. После этого Александр вошел в Чудскую землю, во владения ордена. Здесь русская рать остановилась на Чудском озере и стала поджидать неприятеля. Немцы двинули против русских большую силу, и на льду озера (5 апреля 1241 г.) произошла знаменитая битва.

При виде врагов Александр поднял руки к небу и громко сказал:

– Рассуди, Боже, спор мой с этим высокомерным народом!

Немецкие рыцари, построившись особенным боевым строем – клином, врезались в ряды русских, разорвали их строй надвое и думали уже, что победа на их стороне. Тяжелый гул от ударов мечей о щиты и шлемы, от треска ломающихся копий, от воинских криков и стонов раненых стоял над побоищем; лед побагровел от крови и местами трескался. Русские пришли в смятение, а немцы уже радовались победе, как вдруг, к ужасу их, Александр с запасным полком ударил на них с тылу и расстроил их ряды. Немцы обратились в бегство. Русские гнали их семь верст. Множество врагов было избито, много попало и в плен.

Торжественно вступал Александр после этой знаменитой битвы, названной в наших летописях «Ледовым побоищем», во Псков. Весь город вышел навстречу своему избавителю. Игумены и священники встретили его с крестами. Он ехал верхом. За ним вели знатных рыцарей, взятых в плен, а позади гнали огромную толпу простых пленных. Долго не умолкали радостные крики, которыми народ приветствовал знаменитого победителя.

Важную службу сослужил Русской земле Александр Невский своими победами. Невская битва и Ледовое побоище на долгое время отвадили и шведов, и немцев от попыток завладеть северными русскими областями. Западные враги Русской земли убедились, что русские, и порабощенные татарами, могут еще постоять за себя. Папа, желавший подчинить Русскую церковь себе, тоже увидел, что силою тут ничего не поделаешь, стал заискивать расположения Александра, присылал даже, говорят, ему любезное послание (1238) и затем посольство с целью убедить его подчинить Русскую церковь Риму; но Александр, не знавший страха, не поддавался ни лести, ни хитрым уловкам, – все попытки папы не привели ни к чему.

Пришлось Александру оборонять Новгородскую область еще от третьего врага – от литовцев, которые стали делать разбойничьи набеги и доходили до Торжка. Александр три раза разбивал их, истребил многих вождей их и на некоторое время избавил Северную Русь и от литовских набегов.

Твердо, с оружием в руках отстаивал доблестный князь Русскую землю от западных недругов, но иначе относился он к могучему восточному врагу. Умный и расчетливый князь хорошо понимал, что отбиться от отрядов немцев и шведов – это не то, что бороться с громадною ордою свирепых врагов, пред которою трепетала не только вся Русь, но и Европа. Огромное, хорошо устроенное войско нужно было для борьбы с бесчисленными полчищами степняков, а земля Русская, опустошенная, обезлюдевшая, обедневшая, разрозненная, могла ли выставить большую рать? Понимал Александр, что тут волей-неволей приходится действовать иным путем и, как ни горько, а надо скрепя сердце выказывать смирение и покорность хану.