Сирийские спартанцы

Новиков показал узкую ленточку, вьющуюся по ущелью сквозь сплошное зеленое море леса. Нажав несколько кнопок навигатора, он отправил запрос спутниковой системе ГЛОНАСС. Получив координаты, майор определил свою точку на карте.

– Все верно. Мы здесь, – показал он на место в двухстах метрах западнее проселка.

– Надо бы затаиться и выяснить, что за дорога.

– Верно мыслишь, Боря. Не переть же вдесятером по открытой равнине…

Объявив группе тридцатиминутный привал, командир выслал снайпера вперед метров на двести. Прихватив только оружие и прибор ночного видения, тот налегке исчез в темноте…

Дорога оказалась непроезжей. Во всяком случае, за полчаса наблюдения ни слева, ни справа не появилось ни одного автомобиля. Группа быстро пересекла ее и направилась в сторону ближайшего лесочка.

* * *

Следующие полтора часа пути не привнесли неожиданностей. А когда небо на востоке окрасилось в фиолетовые тона, на дне очередного ущелья блеснуло русло горной реки.

Спустившись по склону, вышли к берегу. Оценив скорость бурного потока, решили поискать для переправы местечко поспокойнее.

Поиски заняли минут двадцать. Буквально за ближайшим поворотом русло расширялось и река плавно несла свои воды.

– Быстрее, парни, – поторопил майор. – Погранцов здесь не встретить, но местных жителей хватает.

Раздеваясь, бойцы упаковывали имущество в прорезиненные мешки, имевшиеся среди прочего снаряжения. Дольше всех возился связист Бубнов, в чьи обязанности входила сохранность аппаратуры спутниковой связи.

Снайпер внимательно осмотрел другой берег и дал добро:

– Чисто. Можно идти.

Бойцы вошли в воду. Течение речушки было несильным, а глубина местами доходила до полутора метров.

Преодолев последний десяток метров, спецназовцы выбрались на берег.

– К зарослям, – распорядился Новиков. – Там приведем себя в порядок…

В зарослях бойцы снова облачились в сухую камуфляжку, навьючили на себя снаряжение и приспособили оружие к следующему этапу перехода.

– Готовы? – справился майор.

– Как пионеры.

– Тогда вперед…

За два утренних часа группа протопала еще около шести километров, среди которых были и крутые подъемы, и спуски, и равнины. Изредка попадались густые лесные заросли, и все же двигаться при свете солнца стало гораздо легче.

Около десяти часов утра лидирующий снайпер опять вскинул руку.

– Дорога, – просигнализировал он.

Периодически сверяя маршрут с картой, Новиков уже знал, что скоро группа подойдет к этому линейному ориентиру, соединяющему два относительно крупных села: Кастал Маф и Ниб Алмер. К сожалению, эта дорога была оживленной – то слева, то справа появлялись автомобили. Грузовики, пикапы, легковушки… Старые, потрепанные, большинство с камуфляжной расцветкой, оставляющие за собой облака белесой пыли.

– Черт, – поскреб Новиков затылок, – немного не успели. Подойти бы сюда на часок раньше…

Прапорщик проворчал:

– Никогда бы не подумал, что в такой глуши можно встретить дорогу с интенсивным движением.

Поглядев на часы, майор призадумался. Рисковать не хотелось. Терять несколько часов – тоже было обидно. Для длительного привала бойцы еще «не созрели». Он планировал организовать его через полтора часа – на четыре километра юго-восточнее поселка Ниб Алмер.

Однако на ум ничего не шло, кроме старого и проверенного способа: оставшийся световой день попросту отдохнуть и отоспаться, а открытую часть местности с оживленной дорогой пересечь ночью. Данный способ частенько применялся группами спецназа во время скрытных рейдов по тылам противника. Ночами передвигались, под утро выбирали укромное местечко, выставляли дозор и занимались своими делами: кто-то готовил пищу, кто-то отсыпался. Командир же, как правило, планировал следующий этап марш-броска…

Так и поступили. Отыскав в лесочке приямок, устроились на отдых. Шедшему впереди Устинову Новиков дал перевести дух, а в дозор отправил Кудина и Горбенко.

– Смена через два часа, – предупредил он.

– Да мы и устать-то толком не успели, – засмеялся старлей и исчез за кустами.

«Этот никогда не унывает, – подумал майор, провожая взглядом спину Славки. – Его в командировках угнетает только одно – отсутствие молоденьких баб».

Однажды зазвал в свою общежитскую комнату знатную барышню по имени Вика. То ли надоело самому готовить, то ли на самом деле планировал на ней жениться – история об этом умалчивает. Чего-то наобещал, поклялся в том, что она в его сердце единственная. Отныне и во веки веков.

Она выслушала, сморщила лобик и посмотрела на Славу с интересом. Примерно так удав смотрит на запущенного к нему в клетку кролика. Оценивающе.

– Хорошо, поверю, – сказала Вика. И в шутку добавила: – Но имей в виду, ежели поймаю на вранье – разнесу тут все вдребезги.

Жили не тужили, а через пару месяцев выяснилось, что помимо Виктории в просторном Славкином сердце прописаны продавщица Аллочка, зубной врач Кристина Георгиевна и крашеная блондинка с гиперболизированным бюстом искусственного происхождения. Имя и должность неизвестны.

Вика расстроилась, поплакала, собрала вещи и, доделав кое-какие дела, уехала к маме.

Вернувшись вечером со службы, Кудин был неприятно удивлен.

На полу комнаты было размашисто выложено слово «скотина». С толстым восклицательным знаком в конце. Сами буквы – серые в тонкую полоску, контур – строго черный.

Материалом для инсталляции послужили два мелко нарезанных костюма – серый от Cavalli и черный от Armani. Бабником Славик был галантным и модным, поэтому средств на «пыль в глаза» не жалел.

Под «скотиной» мелко шинкованными итальянскими шелковыми рубашками имелась подпись – «Вика». И креативный смайлик из парочки превращенных в бахрому стодолларовых галстуков T.M. Lewin.

С тех пор Кудин баб у себя дома одних не оставляет. Предпочитает вылазки на их территорию или зазывает к себе исключительно для постельно-кроватных развлечений.

* * *

Итак, согласно всем удостоверяющим личность документам, командиром группы спецназа являлся Новиков Павел Александрович. Майор, заместитель начальника бригады специального назначения. Русский, тридцати лет от роду.

Павел был высок, статен, сероглаз, на здоровье не жаловался, желтухой, ветрянкой и свинкой в детстве не болел. Большинство баб считало его наружность очень даже привлекательной. Особенно жарким летом на пляже, когда на его теле оставались одни плавки. Возможно, так и было – им виднее. Более всего он ненавидел зависимость. Именно поэтому, почувствовав однажды, что основательно подсел на сигареты, он заставил себя бросить курить и с тех пор дымил в крайних случаях. По той же причине Новиков спокойно относился и к алкоголю. Как к лекарству: мог легко накатить стакан водки после боя или рюмку-другую при встрече с лучшими друзьями.

Его юность пришлась на лихие девяностые, однако к «отрыжке» тех девяностых он себя не относил. Пиво в пластике не любил, энергетиков и наркоту не пробовал, у подъездов на кортах не сиживал и семок не лузгал. Вместо этого читал книги, смотрел хорошие фильмы, ходил в походы, тягал «железо» в качалках – в общем, вел здоровый и правильный образ жизни.

Кстати, о бабах. Не женат он был тоже из-за неприязни к зависимости. Ныне – после короткой супружеской жизни – даже представить не мог, что кто-то ежедневно будет контролировать каждый его поступок, каждую минуту его драгоценного свободного времени.

Почти десяток лет назад он окончил Рязанское десантное училище; на год загремел в морскую пехоту. Там заметили и перевели сначала в разведроту, затем в армейский спецназ, где прошел все ступени от командира взвода до начштаба батальона. В полевых лагерях был для солдат садюгой, а в боях – нянькой. На мины шел впереди сапера, в атаку поднимался первым. В общем, был уважаемым и требовательным командиром, ибо разделял мысль, высказанную Конфуцием: «Отправляя бойцов на войну неподготовленными, мы предаем их».

Позже – когда получил второй орден – взяли в спецназ ФСБ. Всю сознательную жизнь, за исключением моментов ее нетрезвого восприятия, он готовил себя к борьбе с врагами Отечества. Дрался, выживал, зализывал раны, умирал на тренировках Кочергина и Шеменёва, убивал и калечил сам и снова зализывал раны…

И все же, как доказывает многолетняя практика, Родину гораздо труднее защищать от своих, нежели от чужих. «Свои» ударными темпами разворовали закрома, затеяли чумовые реформы: образования, ЖКХ, судебную, административную… В довершение в пух и прах разгромили наши Вооруженные Силы. «Свои» – что тут скажешь…

Спору нет – реформы нужны. Только не такие, от которых молодежь тупеет и спивается, армия чиновников растет, а из армии всамделишной людей гонят на улицу. Эти «свои» планомерно убивали военную науку – закрывали НИИ, академии, лаборатории и гробили целые рода войск. В конце концов добрались и до элитных войск спецназа: одним росчерком пера была уничтожена та бригада морской пехоты, где начинал свой боевой путь Новиков. Изрядное сокращение претерпело и десантное училище.

– Сволочи, – всякий раз приговаривал Новиков, вспоминая те лихие времена. – Спецназ – это качество, а не количество. Эффективное подразделение антитеррора нельзя создать по команде сверху – нужны десятилетия…

* * *

Отдышавшись и восстановив дыхание, бойцы зашуршали упаковками сухпаев.

Для спецназа ФСБ выпускались специальные пайки, несколько отличавшиеся по рациону от других. Срок хранения – не менее трех лет; универсальная металлизированная упаковка для удобства разогрева.

Самая важная составляющая успеха любого рейда заключается в нормальном питании – без пищи боец теряет силы и, как следствие, быстрее устает. В итоге к концу рейда превращается в безразличное существо, единственное желание которого остановиться, поспать и поесть. Размер пайка требуется рассчитывать исходя из того, что бойцу потребуется как минимум четыре тысячи килокалорий в сутки, при этом вес и объем продуктов должны быть минимальны.

Из серьезной еды внутри зеленого пакета с удобной ручкой хранятся галеты из темной и светлой муки, два первых блюда, несколько вторых, консервированные плавленый сыр и колбасный фарш; нежнейший мясной паштет, напоминающий по вкусу и качеству детское питание из натурального мяса. Плюс три вида соков: высыпал концентрат в холодную воду, размешал и получай приятный бодрящий напиток. Чай, кофе, витамины, сахар, соль, перец, пластиковые ложки и нож. Рядом плитка вкуснейшего шоколада и тюбик с настоящей сгущенкой. Слева под ложками три маленьких бумажных квадратика с таблетками для обеззараживания питьевой воды.

Чуть в глубине лежат четыре пакета-разогревателя с подробной инструкцией. Открытого огня разогреватели не требуют, что очень важно для маскировки. Вкупе с пакетами имеются набор негаснущих «охотничьих спичек», сухой спирт для поддержания огонька, влажные салфетки и даже упаковка жевательной резинки.

Вся пища питательная и качественная. Ее немного. Но, во-первых, на голод в командировках никто из бойцов не жаловался. А, во-вторых, при утомительных марш-бросках до отказа набивать желудок крайне вредно.

Покончив с трапезой и закопав остатки упаковок в рыхлый грунт, Новиков прилег, закинув руки за голову. Яркое летнее солнце, висевшее за шелестящей листвой, начинало пригревать.

Мышцы после долгой нагрузки наконец расслабились.

Рядом устроились два давних товарища – снайпер Устинов и пулеметчик Горбенко. Эти всегда перед сном затевали диспуты. «Политинформацию», как называли их споры остальные бойцы.

– Вот вы у меня в прошлый раз спрашивали: «Кому на свете жить хорошо?» – бубнил снайпер.

– Я?! – удивлялся пулеметчик.

– Не спрашивал? Ничего, я все равно отвечу.

– Ну, давай…

– Нет, не угадал – не депутату. Депутату, конечно, тоже хорошо, но даже ему приходится в жизни крутиться, чтобы преуспеть. А ты как думал – бюджет сам себя не поделит. Как говорит народная мудрость, под лежачий офшор финансовые потоки не потекут. Лучше всего живет на свете…

– Президент.

– Нет, не президент. Сядь, Толя, два. Лучше всего живется на свете моему коту Хоме. Возьми любого кота, и депутаты полным созывом обзавидуются ему насмерть. Начнем с того, что мой Хома не обязан давать предвыборных обещаний, да и вообще ничего не обязан давать. Он привык получать, а если ему чего-нибудь не дадут, Хома возьмет сам – он не маленький…

Слушать эту парочку можно было вечно. Как смотреть на огонь или мерцающие звезды. Но сейчас Павлу почему-то вспомнилось о родителях. Перед тем как окунуться в сон, он часто их вспоминал. Разговаривал с ними, рассказывал о своей нынешней жизни…

* * *

Его отец умирал стремительно. Павел вырвался на пару дней с подмосковной базы спецназа, где полным ходом шла подготовка к командировке в Афганистан, и прилетел в родной город, чтобы успеть попрощаться.

Павел с трудом узнал папу. На больничной койке сидел худой старик с сеткой глубоких морщин под глазами, редкими седыми волосами и высохшими руками на коленках. Даже не верилось, что это был его могучий отец и что ему всего пятьдесят пять…

Они долго разговаривали о жизни, хотя оба понимали, что на самом деле – о смерти. В те дни мама жила прямо в палате – рядом с умиравшим мужем. Ночевала на трех стульях, днем ненадолго убегала домой, чтобы принять душ, сварить кашку и сразу назад.

В палате мама всегда старалась быть бодрой, веселой, иной раз шутила. И только выйдя за дверь – в коридор или в умывальник, – беззвучно плакала.

За несколько дней до папиной смерти – как раз в тот день, когда к нему примчался из Москвы Павел, – с работы прислали сотрудницу с пакетом фруктов. Ну и, конечно, проведать, узнать: как там Александр Юрьевич, насколько все у него серьезно?..

Молодая женщина вошла в палату, поздоровалась и почти не выдала своего испуга, увидев сдавшего коллегу. Поговорив несколько минут, она поднялась со стула, засобиралась и сказала:

– Мне пора, Александр Юрьевич. Выздоравливайте. Мы всем коллективом вас очень любим и ждем…

Тут в палату вошла веселая мама с помытой посудой в руках, и лицо ее моментально изменилось. Она уничтожающе сверкнула глазами на посетительницу и с металлом в голосе произнесла:

– А это еще кто такая?

– Это сотрудница из моего отдела, – попытался объяснить папа.

Но мама и слушать ничего не хотела.

– Чего пришла, сотрудница?! Знаю я этих сотрудниц! Стоит жене на секунду выйти, как они тут как тут! Что смотришь? Глаза твои бесстыжие! А ты чего лежишь, улыбаешься? Я не посмотрю, что ты больной! Я тут кручусь-верчусь, ночей не сплю, а он за моей спиной!.. Больной, а, смотрю, не теряешься! Ты прекрасно знаешь: со мной шутки плохи!..

Папа улыбнулся одними губами и тихо сказал:

– Мамочка, ну ты что творишь? Это же Ольга из моего отдела. Она замужем, у нее двое детей…

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.