Джуд неудачник

Отделение, в котором она служила, освободилось от посетителей, и Джуд после минутного колебания подошел к конторке. В первую минуту Арабелла не узнала его, но вскоре циничная насмешка сверкнула в её глазах и она заговорила:

– Вот так, штука! Я думала вы давно в сырой земле!

– Скоро-же вы меня похоронили, однако!

– Я не имела о вас ни слуху, ни духу, иначе, конечно, не вернулась-бы сюда. Но мне все равно – наплевать! Однако, чем-же мне угощать вас? Шотландки и соды? Не стесняйтесь, можете спрашивать все, что только есть в буфете – по праву старого знакомства!

– Благодарю, Арабелла, – ответил Джуд серьезно. – Но я ничего не хочу.

– Жаль, что вы отказываетесь.

– А давно-ли вы здесь, Арабелла?

– Недель шесть. – Я возвратилась из Сиднея уже три месяца, Вы помните, мне всегда нравилась такая должность.

– Почему-же вы вернулись из Австралии?

– Ну, на это у меня были свои причины… Скажите, а вы добились какой-нибудь ученой степени?

– Нет, не удалось!

– Что-же вы теперь такое, позвольте спросить?..

– Да остался тем-же, чем и был.

– Это правда. Вы таким и смотрите.

– Итак, вы слывете по-прежнему замужней? – продолжал допрашивать Джуд.

– Что-же делать! Мне казалось неловко называться вдовою, как-бы мне хотелось.

– И то правда! Меня ведь здесь немного знают.

– Нет, дело не в этом – я вовсе не ожидала вас встретить, – а по другим причинам.

– А что это за причины?

– Распространяться о них я не желаю, – ответила она уклончиво. – Живется мне очень хорошо, и я не чувствовала ни малейшей потребности в вашем обществе.

В это время вошел посетитель.

– Нам здесь неудобно говорить, – сказала Арабелла, – не можете-ли подождать меня до девяти? Говорите – да и не упрямьтесь. Я могу выйти на два часа раньше обыкновенного, если попрошусь. Я теперь живу не в гостиннице, а на квартире.

Он подумал и ответил неохотно: – Так я вернусь сюда…

Оставив недопитый стакан, он вышел из таверны и прохаживался взад и вперед по улице, терзаясь и путаясь в самых противоречивых мыслях.

Свидание с Арабеллой лишило Джуда возможности встретить Сусанну в Ольфредстоне, как он обещал ей, и эта мысль грызла его. Быть может, судьба послала ему Арабеллу в наказание за его незаконную любовь? Проведя весь вечер в расхаживании по городу, он к назначенному часу вернулся в гостинницу. Она вся сияла теперь в своем блестящем освещении, да и внутри было более шумно и весело. Лица конторщиц горели румянцем, их манеры были еще развязнее, они шутили и смеялись без зазрения совести. Джуд шепнул Арабелле, что дождется её выхода у подъезда.

– Однако, сначала вам надо чего-нибудь выпить со мною, – сказала она весело. – Например, стаканчик грогу; я всегда его пью на ночь. А потом выходите и подождите минутку, так как лучше, чтобы нас не видали выходящими вместе.

Покончив с грогом и разойдясь, они тотчас-же встретились у подъезда. Арабелла вышла в драповой кофте и шляпе с белым пером. – Я живу здесь близехонько, – сказала она, взяв его под руку, – и в любое время могу войти к себе с домовым ключем. Так к какому-же соглашению вы хотели прийти?

– Ах, я ничего не знаю, – раздраженно ответил совершенно разбитый и измученный Джуд, при чем мысли его опять унеслись в Ольфредстон, и ему вспомнился и упущенный поезд, и вероятная досада Сусанны на его отсутствие, и утраченное счастье длинных и уединенных прогулок с нею в лунную ночь по холмам и горам. – Мне непременно надо было ехать. К тому-же я тревожусь за тетушку, которая при смерти.

– Ну что-же, я могу ехать с вами утром. Надеюсь мне удастся отпроситься на день.

Что-то совсем несообразное было в этом намерении Арабеллы – ехать к людям, до которых ей не было решительно никакого дела, и где, у изголовья его умирающей тетки, она должна была встретиться с Сусанной. Но Джуд не сумел дать отпор и покорно ответил:

– Ну что-же, если хотите, пожалуй.

– Хороню, это мы еще обсудим… А пока подождите, я захвачу кое-что. Это моя квартира. Случается, что иногда, запоздавши, я ночую в гостиннице, где служу; поэтому никто не удивится, если я уеду на эту ночь с вами.

Арабелла скоро вернулась и они отправились на вокзал, а через полчаса уже прибыли в близь лежащий городок, где остановились в дешевой гостиннице, близ станции, поспев еще к позднему ужину.

IX

На следующее утро, около девяти, они возвращались обратно в Кристминстер, занимая вдвоем купэ третьеклассного вагона. Одевшись наскоро, чтобы не опоздать к поезду, Арабелла была уже не так интересна и развязна, как за буфетом накануне. Выйдя со станции, они прошлись по городу в направлении к Ольфредстону. Джуд в раздумье засмотрелся на уходившую в даль большую дорогу.

– Эх… – вырвалось у него, наконец.

– А что? – спросила Арабелла.

– Да ведь это та самая дорога, по которой я когда-то пришел в Кристминстер со столькими планами и надеждами!

– Все это прекрасно, но к одиннадцати мне надо быть при деле. Я уже решила не ехать с вами к больной тетушке. Поэтому нам лучше будет расстаться. Однако, мы с вами так и не пришли ни какому соглашению.

– Это верно. Но вы говорили в вагоне, что имеете что-то сообщить мне пред расставанием?

– Да, две вещи – особенно одну. Но обещаете-ли вы сохранить в тайне? Если обещаете, пожалуй, я скажу вам. Как честная женщина, я желаю, чтобы вы знали это… Помните, я начала вам рассказывать вчера вечером насчет того господина, что содержал гостинницу в Сиднее. – Арабелла, против обыкновения, говорила как-то особенно торопливо. – Итак это останется между нами?

– Хорошо, хорошо, я обещаю! – нетерпеливо ответил Джуд. – С какой стати буду я разглашать ваши тайны.

– Так слушайте же. Когда я встречала его здесь на прогулках, он постоянно уверял меня, что он в восхищении от моей особы, словом рассыпался в комплиментах и умолял выйти за него замуж. Я никогда не думала опять вернуться в Англию и, попав с ним в Австралию, оторванная от своей семьи, я наконец согласилась.

– Что – выйти за него?

– Да.

– То есть как следует, легально, по церковному обряду?

– Да, да. И жила с ним почти до последнего времени, до самого отъезда. Это было глупо – я знаю, ну что делать! Вот я вам все и сказала. Не удивляйтесь! Мой бедный муженек никогда не вернется в Англию, а если бы и вздумал, то едва-ли найдет меня.

Джуд побледнел и уставил на нее озлобленный взгляд.

– Какого-же чорта вы не сказали мне этого вчера? – упрекнул он ее.

– Что делать – так вышло!.. А разве тогда вы не поехали-бы со мной?

– Больше я ничего не имею сказать! – ответил Джуд холодно. – Мне вообще нечего сказать о… преступлении, совершенном вами.

– Преступление! Что за вздор. Кто этого не делает… Значит, по вашему, я должна ехать к нему обратно! Он очень любил меня, и мы жили очень прилично, – дай Бог так любой парочке! Да и как я могла знать, где вы обретаетесь?

– Я не желаю упрекать вас, Арабелла. Я мог-бы сказать многое, но это было бы, пожалуй, не уместно. Чего собственно желаете вы от меня?

– Решительно ничего. Хотелось-бы мне высказать вам еще одну вещь, но мне кажется, мы достаточно объяснились с вами на этот раз! Я еще подумаю о том, что вы говорили о ваших обстоятельствах, и дам вам ответ.

Итак, они расстались. Джуд проводил ее глазами и вошел в вокзал железной дороги, находившийся тут же рядом. Узнав, что до поезда в Ольфредстон остается еще достаточно времени, он пошел прогуляться и, возвращаясь к станции, был удивлен, услышав свое имя, названное знакомым голосом. К великому его изумлению, пред ним, словно видение, предстала Сусанна. Её взгляд выражал тревогу, маленький ротик нервно подергивался, и в устремленных на него глазах отражался упрек.

– Ах, Джуд, я так рада этой встрече с вами! – сказала она отрывисто и быстро, чуть не рыдая. Она покраснела, вспомнив одновременно с ним, что они не встречались с её свадьбы.

Они на минуту отвернулись друг от друга, стараясь скрыть свое волнение, потом молча взялись под руку и пошли, причем она смотрела на него с затаенным участием.

– Я приехала на Ольфредстонскую станцию вчера вечером, как мы с вами условились, и никто меня не встретил! И вот я добралась в Меригрин одна, и мне там сказали, что тетушке немного лучше. Я посидела с ней, а так как вы не приехали за эту ночь, то я встревожилась за вас – думала, что, быть может, попав в свой старый город, вы загрустили… что я замужем, и что уже меня нет там, как бывало; и что вам не с кем слова сказать; и что вы задумали залить свое горе… – как вы это делали в прежнее время, когда вам не удалось попасть в академию, – и забыли данное мне обещание, что это никогда не повторится. Вот как я объяснила, Джуд, почему вы не пришли встретить меня!

– И вы явились, как ангел хранитель, отыскать и спасти меня!

– Я думала приехать с утренним поездом и постараться перехватить вас, в случае…

– Я всегда помню, дорогая моя, данное вам обещание! И уж конечно никогда не нарушу его. Я был занят не особенно интересным делом, но того не было – мне противно даже подумать о том, что вы подозревали!

– Очень рада, что все это так объяснилось. Но, – сказала она, слегка надув губки, – вы все-таки не явились вчера встретить меня, как обещали!

– Право же не успел, и мне очень грустно в этом признаться. У меня было одно дело вечером, и я должен был пропустить поезд. Но вы поедете со мною обратно? – спросил он. Поезд сейчас отходит. Я все беспокоюсь, что-то теперь с тетушкой… Итак, Сусанна, вы проехали ради меня всю эту длинную дорогу! Как же рано должны вы были выехать, моя бедняжка!

– Да. Я не спала всю ночь, мои мысли были заняты вами, и прождав до рассвета, я выехала. Теперь уж я не буду более понапрасну опасаться за ваше благонравие!

Джуд сознавал, что она тревожилась за его нравственность не совсем понапрасну. Они подошли к поезду и заняли, кажется, тот самый вагон, из которого Джуд еще так недавно вышел с другою путницей, и сели рядом, Сусанна у окна. Он смотрел на изящные черты её профиля и на тонкий стройный стан, так не похожий на полную фигуру Арабеллы. Хотя Сусанна и чувствовала, что он на нее смотрит, но не оборачивалась к нему, точно боялась, что при встрече их взглядов может завязаться какой-нибудь неприятный разговор.

– Послушайте, Сусанна – вы теперь состоите в супружестве, как и я, но мы с вами пред разлукой были в такой суете, что не успели еще сказать об этом ни слова.

– В этом не было надобности, – быстро возразила она.

– Ну да… пожалуй и так… но я хочу…

– Джуд, прошу вас об одном – не говорите обо мне, я этого не желаю! – умоляла она. – Это только раздражает меня. Простите мое замечание!.. А где вы вчера ночевали?

Последний вопрос был сделан без всякой задней мысли, чтобы переменить разговор. Он понял это и ответил просто, «в гостиннице», хотя для него было бы облегчением сообщить ей о своей неожиданной встрече. Но последнее признание Арабеллы в выходе замуж в Австралии смутило его, и он не решился сказать об этом Сусанне, чтобы не унизить в её глазах свою странную жену.

Разговор их как-то не клеился, пока поезд не пришел в Ольфредстон. Отсюда им предстояло пройти миль пять пешком. Дорогой Джуд заметил, что она как-бы избегает разговора. Наконец, он решился выступить с вопросом о здоровье её мужа.

– Ничего, благодарю вас, – ответила Сусанна. – Он потому только не приехал со мною, что занят целый день в школе. Впрочем, он так добр и мил, что для меня оставил-бы и школу, но я не согласилась-бы на это. Мне казалось лучше ехать одной. Моя тетушка, я знаю, такая причудливая; ему, как новому человеку, было-бы неловко, да и ей самой. А так как она почти без памяти, то я и рада, что не взяла его с собою.

Джуд шел, задумавшись, и наконец ехидно заметил:

– М-р Филлотсон угождает вам во всем, как видно. Это очень хорошо.

– Разумеется.

– Значит, вы должны быть счастливы.

– И я действительно счастлива.

Но Джуд хорошо понимал значение каждой нотки её голоса, умел подметить всякий оттенок её душевного состояния и был убежден, что она не счастлива, хотя еще не прошло и месяца со времени её свадьбы.

– Я остаюсь и теперь при самых лучших пожеланиях по отношению к вам, мистрис Филлотсон.

Сусанна бровила на него укоризненный взгляд.

– Впрочем, какая вы мистрис Филлотсон, – взволновался Джуд. – Вы просто милая, свободная Сусанна Брайдхэд, только вы этого не сознаете! Замужество еще не раздавило и не поглотило вас в своей широкой пасти, как какой-нибудь атом, не имеющий индивидуальности.

Сусанна, почувствовав легкий укол, ответила:

– Мне кажется, оно не поглотило и вас, насколько я знаю!

– Ну, нет, меня оно поглотило! – ответил Джуд, грустно покачав головою.

Они поровнялись с уединенным коттэджем под соснами, на пути в Меригрин, где он когда-то жил и ссорился с Арабеллой. Ему захотелось взглянуть на него. Там поселилась какая-то грязная семья. Джуд не вытерпел и сказал Сусанне:

– Этот домик мы занимали с женой все время, пока жили вместе. Я привез ее сюда после свадьбы…

Она взглянула на домик.

– Он был для вас тем-же, нем теперь школа в Чэстоне для меня.

– Да; только я не был так счастлив здесь, как вы там.

Она многозначительно замолчала, и только потом пытливо взглянула на него, как бы желая проникнуть в настоящий смысл этой фразы.

– Впрочем, я мог преувеличить ваше счастье – со стороны трудно судить, – продолжал он самым невинным тоном.

– Вы можете говорить это мне в пику, Джуд, но вы не должны думать этого на самом деле. Он любит меня, как идеальный муж, и предоставил мне такую свободу, какую не всегда дают своим женам пожилые мужья… Если по вашему я несчастна потому только, что он слишком стар для меня, то вы ошибаетесь.

– О вашем муже и его отношении к вам я решительно ничего не думаю, кузина.

– Так не говорите и таких вещей, которые меня раздражают, слышите?

– Ну, хорошо, не буду.

Больше Джуд не возвращался к этому предмету, однако он был уверен, что так или иначе – но, выйдя замуж за Фаллотсона, Сусанна поняла, что она сделала глупость.

Наконец, они добрались до Меригрина, При входе в дом умирающей тетки, их встретила ходившая за старушкой вдова. Отчаянно жестикулируя руками, она говорила:

– Вообразите себе, она перебралась вниз! Встала прямо с кровати и знать ничего не хочет. Горе с него да и только!

И действительно, в комнате у камина сидела тетушка, укутанная одеялами и обложенная подушками. Она приняла посетителей с кислой гримасой. Заметив, однако, удивленные лица, больная заговорила глухим голосом:

– Что – видите, какова я! Не захотела больше маяться в кровати, ни на кого не посмотрела! Моим костям надоело уж терзаться по прихоти людей, которые смыслят в деле еще меньше моего!.. Так и ты, не хуже племянничка, решилась вступить в супружество! – прибавила она обращаясь к Сусанне. – В нашей семье все так поступали – да и другие тоже самое делают. Ты, глупенькая, должна была остаться одинокой, вот как я! А Филлотсон твой уж прямой дурак! Объясни, что заставило тебя выйти за него?

– Да ведь вы сами знаете, тетушка, что заставляет большую часть девушек выходить замуж.

– А! Ты хочешь сказать – по любви!

– Я не желаю сказать ничего определенного…

Сусанна не могла равнодушно слушать эти разглагольствования тетушки; она вскоре встала и вышла из комнаты в сени. Джуд последовал за нею и застал ее там в слезах.

– Не плачьте, дорогая моя, – уговаривал ее встревоженный Джуд. – Ведь старушка говорит от доброго сердца, но вы видите, она сделалась какой-то странной и озлобленной.

– Ах, нет – совсем не то! – возразила Сусанна, торопливо вытирая глаза. – Её грубость меня нисколько не обижает.

– В таком случае, что-же вас огорчает?

– А то, что я сознаю всю горькую правду её слов.

– Но что-же это значит? Вы его не любите? – спросил Джуд с затаенным злорадством.

– Ах, нет, я вовсе не то хотела сказать! – поспешно поправилась Сусанна. – Мне просто кажется, что я… что я, быть может, не должна была выходить за него замуж…

Джуд старался уверить ее, что она не так поняла слова больной. Они вернулись в комнату, и горечь обиды скоро сгладилась, потому что тетка довольно ласково обратилась к племяннице. Она удивлялась, что Сусанна решилась приехать издалека, чтобы навестить такую старую ведьму, как она. После обеда Сусанна собралась уезжать, и Джуд подрядил одного из соседей довезти ее до Ольфредстона.

– Я охотно провожу вас до станции, если вы позволите, – сказал Джуд.

Но Сусанна отклонила его предложение. Повозка подъехала к крыльцу, и Джуд помог ей влезть в экипаж, вероятно с излишним усердием, потому что она посмотрела на него с недовольной миной.

– Надеюсь, я могу как-нибудь известить вас, когда опять буду в Мельчестере? – спросил он, когда повозка уже тронулась.

Сусанна кивнула ему головой и сказала мягко:

– Нет, Джуд, лучше погодите немножко. Мне кажется, вам еще рано навешать меня.

– Ну, ладно. – согласился Джуд. – Прощайте, коли так!

Сусанна ответила прощальным жестом и укатила.

Весь этот вечер и следующие дни Джуд всячески боролся с своим желанием видеть Сусанну и беспощадно искоренял в себе страстную любовь к ней…

Еще до его возвращения в Мельчестер, пришло письмо от Арабеллы. Один вид этого письма возмутил его. Он осуждал себя за кратковременное возвращение к Арабелле еще строже, нежели за привязанность к Сусанне. На письме был лондонский штемпель. Арабелла извещала его, что, через несколько дней после их свидания в Кристминстере, она неожиданно получила от своего настоящего мужа очень нежное письмо. Приехав в Англию с целью розыскать ее, он снял в одном провинциальном городе большую таверну и желает вместе с нею вести дело, обещающее быть очень прибыльным. Так как он пишет ей очень любовно, да и разъехались-то они без всякой особенной ссоры, то она тотчас-же и поехала к нему. Она призналась, что принадлежит ему больше, чем Джуду, так как прожила с ним в законном браке гораздо долее, нежели с первым мужем. В заключение Арабелла прощалась с ним с наилучшими пожеланиями, выражая надежду, что он не будет преследовать и губить ее, бедную женщину, раз ей представляется возможность поправить свои обстоятельства и начать новую приличную жизнь.

X

Джуд возвратился в Мельчестер, сомнительное преимущество которого состояло в том, что он находился в недалеком расстоянии от теперешней резиденции Сусанны. Сначала ему казалось, что эта близость не была для него достаточным основанием, чтобы покидать свой город. Но Кристминстер был слишком скучным местом для жизни.

Теперь Джуд с удвоенной энергией возобновил свою подготовку к пасторскому званию. Только любовь к Сусанне смущала его душу… В дополнение к занятиям богословскими науками, он развивал свои небольшие способности к церковной музыке и мог уже принимать участие в хоровом пении по нотам. Невдалеке от Мельчестера была небольшая сельская церковь, в работах по ремонтированию которой участвовал и Джуд. Благодаря этому обстоятельству, он познакомился с тамошним органистом, а результатом этого знакомства оказалось его поступление в хор в качестве баса.

В эту церковь он ходил два раза по воскресениям, а иногда и среди недели. Однажды вечером перед пасхой хор собрался для репетирования к празднику нового гимна, сочиненного одним местным композитором. Произведение это было замечательно по свежести и глубине чувства. При старательном разучивании этого гимна, мелодия его все более и более овладевала Джудом.

По окончании репетиции. Джуд подошел к органисту, чтобы расспросить его об авторе композиции. Партитура была рукописная, с именем композитора, выставленным под названием гимна – «У подножия Креста». На расспросы Джуда органист объяснил, что композитор из местных жителей и в качестве профессионального музыканта живет в Кеннетбридже близ Кристминстера, где состоит органистом в главной церкви и имеет большой хор. Он бывает иногда и в Мельчестере. В заключение органист сообщил, что чудный гимн этот в настоящую пасху разучивается по всем окрестным церквам.

Возвращаясь домой, Джуд размечтался о заинтересовавшем его композиторе и о мотивах, вдохновлявших его при сочинении этого гимна. Какой сердечный должен быть этот человек! Смущенный и измученный двойственностью отношений к Сусанне и Арабелле и подавленный неловкостью положения, он сильно желал познакомиться с этим господином. «Никто лучше его не может понять моих затруднений», думал впечатлительный юноша. Этому артисту можно довериться, ибо, как человек с музыкальной душою, он должен был сам много страдать, волноваться и скорбеть.

И вот Джуд решился, со свойственной ему наивностью, в следующее же воскресенье отправиться в Кеннетбридж. Он выехал рано утром и к полудню добрался до места. Разыскав жилище музыканта, Джуд позвонил у подъезда и был принят.

Артист вышел к нему тотчас же, и Джуд, благодаря своей представительной наружности и приличному костюму, встретил самый радушный прием. Тем не менее, гость конфузился, сознавая некоторую неловкость предстоявшего ему объяснения.

– Я пою в хоре одной маленькой церкви близ Мельчестера, – начал он, – и на этой неделе мы разучивали новый гимн, сочиненный, как я слышал, вами, сэр?

– Да, это правда – с год тому назад…

– Мне, знаете, нравится… Я нахожу его восхитительно прекрасным!

– Так, так. Мне многие говорили то же самое. Да, – из него можно бы извлечь значительные выгоды, еслиб мне только удалось издать его. У меня есть еще и другие композиции для издания. Мне и их хотелось-бы выпустить в свет, а то я еще не получил за них до сих пор и пяти гиней. Издатели скаредный народ; они желают приобрести труд такого неизвестного композитора, как я, например, дешевле, чем мне приходится платить за порядочную переписку партитуры. Гимн, о котором вы упомянули, я давал многим знакомым здесь и в Мельчестере, и вот понемногу он стал распространяться. Но музыка плохая кормилица в жизни – я бросаю ее окончательно. Вам бы хорошо войти со мной в сделку, если вы желаете зашибить деньгу. Я задумал теперь заняться виноторговлей. Вот заготовленная много реклама – она еще не выпущена, но вы можете захватить с собою один экземплярик.

Вслед за этим он вручил Джуду широковещательное объявление, отпечатанное в красиво переплетенной тетради, где заключался длинный перечень кларетов, шампанских, портвейнов, хересов и прочих вин, с коими музыкант намеревался начать свое новое предприятие. Выслушав это объяснение, Джуд не мало подивился.

Они поговорили еще немного, но принужденно, потому что музыкант догадался, что перед ним человек бедный, и его обращение с ним заметно изменилось. Джуд пробормотал что-то любезное по адресу автора такого замечательного произведения и рад был, когда наконец вырвался от него…

По прибытии на свою квартиру в Мельчестере, он нашел у себя на столе письмо. Это была коротенькая записочка от Сусанны, в которой она, извиняясь, что отклонила его визит, просила его непременно приехать сегодня к обеду.

Джуд чуть не рвал на себя волосы с досады, что уже нельзя было воспользоваться приглашением. В конце концов, желая во что бы то ни стало видеть Сусанну, он написал ей тотчас же о своем неудачном визите и, признавшись, что не в силах дожидаться следующего воскресенья, предупреждал, что приедет на неделе, когда ей угодно будет назначить.

Так как письмо его было написано, по обыкновению, в слишком экзальтированном тоне, то она отложила свой ответ до четверга, когда и пригласила его приехать в тот же день, извиняясь, что видеть его ранее ей было неудобно, так как она была занята в школе мужа. Джуд оставил свои работы в соборе, пожертвовав для этого дневным заработком, и поехал к Филлотсонам.

Часть IV

Чэстон

«Если кто почитает брак или какое-нибудь другое церковное установление выше блага человека и бескорыстных подвигов милосердия, будь он папист, или протестант, или что угодно, все равно – он нисколько не лучше фарисея».

Мильтон.I

Древний британский город Чэстон был и есть сам по себе город грез. Смутные представления о его замке, трех монетных дворах, великолепном старинном аббатстве, славе и гордости южного Вессекса, двенадцати церквах, часовнях, госпиталях и многих других зданиях – ныне безжалостно уничтоженных, невольно наводят на посетителя задумчивую грусть, которую едва-ли может рассеять возбуждающая атмосфера и окружающий безграничный ландшафт. Этот город был местом погребения короля и королевы, всевозможных аббатов, епископов, рыцарей и дворян. Останки короля Эдуарда-Мученика, заботливо перенесенные сюда для благоговейного сохранения, составили славу Чэстона, и туда стали стекаться пилигримы из всех стран Европы, сделав его известным далеко за пределы английских владений. Но пришел конец этому чудному созданию средних веков. С разрушением громадного аббатства весь город превратился в груду развалин; кости царственного мученика разделили общую судьбу разрушения и забвения, и теперь не осталось ни единого камня, который-бы указывал, где лежат когда-то чтимые останки. Таков есть и таков был этот, ныне всеми забытый, старинный городок.