Очерки душевной патологии. И возможности ее коррекции соотносительно с духовным измерением бытия

Г. Единицей осуществления транс-психотерапии является факт Встречи когда один «образ Божий» приходит к другому. в этой встрече осуществляется таинство соборности. Вся целительная сила Церкви открывается (неспешно, неназываемо, непреложно) навстречу входящему страннику, в результате чего становится возможным восстановление целостности личности, реставрация правильной диспозиции (stavros – крест) человеческого существа по отношению к себе и миру с целью возвращения ему возможности принятия правильного выбора. Здесь находится грань, отделяющая психотерапию от религии, ибо в осознанно принятой вере выбор уже сделан. Православная психотерапия, принимая положение хорошей экзистенциальной психотерапии, о том, что «свобода для» выше «свободы от», простирается дальше и позиционирует выбор не как «возможность выбирать» а как «радость соглашаться». Ультимативной целью духовной транспсихотерапии является совместное («соборное») состранником достижение возможности синергии – соработничества с Творцом. Выделяемые здесь этапы: а) распознавание своей миссии; б) благодарность за нее; в) через благодарное согласие – встреча с Создателем и выход за пределы заданности – восхищающий экстазис – личностное преображение приводящее к выявлению Богоподобия – «через заданность к данности» или от «образа к подобию».

О. Евгений Л. (на Интернет-форуме): «На это возражать трудно, и согласиться невозможно. Впрочем – без шуток – да благословит Вас (и всех нас) Господь на все добрые дела».

Сергей А. Белорусов: «Ах, отче, насколько потрясающую по значимости фразу Вы сказали. Иерейски благословив возможные добрые последствия моего изложения, Вы словно „крестили“ намечаемую новую отрасль знания и действия, признав ее самобытность, как трудностью отвержения, так и невозможностью поспешного признания. Так что я, с Вашего благословения, продолжу».

Д. Задав формат нашей терапии введением новых категорий и положив в фундамент процесса антроподицию отношения к страданию, мы попытаемся идентифицировать образ профессионала транспсихотерапии – спутника. К этому можно подойти составив своеобразный кодекс его функционирования, что было предлагаемо Д. Авдеевым [35], С. Черняевой [40] и Д. Новиковым [38], но с нашей точки зрения, нет смысла перечислять то, во что следует верить и чему следовать, довольно обозначить лишь диспозиции sine qua non его актуализации в этом служении. Важно то, чем быть спутнику проникнутым, а стало быть, в известном смысле, «энергетически насыщенным», с тем, чтобы странник смог ощутить себя в «атмосфере», в «ауре», в «поле взаимодействия» трех «Б» мотиваций, определяющих явление терапевта в мире клиента: благодарности, благоговения, богообщения.

Благодарность: Есть первая заповедь – «Возлюби Бога своего всем сердцем…». о том, что существует любовь знают все и вряд ли, кроме любви, есть хоть еще одно понятие, с которым согласен каждый представитель человеческого рода относительно его позитивной ценности. Но спросим себя – что есть любить Бога? а собственно за что? Или, почему? с какой такой радости? Невозможно логически и онтологически вместить заповеданное Свыше откровение – любить, Кого не видел. Искренне, естественно и просто выполнить эту заповедь именно с радости. с принятия себя живым и действующим, с признания, что это произошло не случайно и не по моей воле, с исповедания как незаслуженности этой радости, так и надежды на продолжение ее в дальнейшем. Итак, простое принятие позитивного переживания «быть живым» приводит к мотивации благодарности с потребностью выразить ее. спутник не иначе как собственным опытом сможет помочь страннику пройти участок пути, когда требуется осознанный ответ «Да» на факт бытия в мире.

Благоговение: Согласие быть, решимость жить, дерзновение «сбыться и осуществиться», придав смысл собственному существованию, открывает возможность отношения. в первую очередь, это отношение к ультимативному Источнику жизни (мы сказали бы – Богу, если б это происходило не в формате психологической помощи в ситуации клиентского запроса). и это отношение, правильно (орто-) выстраиваемое, не может быть иначе, как пронизанным благоговением – жизнь принимается, но Податель жизни – непостижим, и отсюда начинается «трепет», о котором так пронзительно пишет «одинокий рыцарь веры» C. Кьеркегор [13]. Критерием религиозного, в противоположность магическому; духовному, в противововес квази-душевному; диалогичному в отличие от самодостаточного, – является реальное ощущение благоговения перед Непознанным – перед «Жизнью» у честных агностиков (А. Швейцер), перед «Непостижимой Формирующей Тайной» у психологов, ищущих интеграции науки и веры (А. ван Каам). В Св. Писании Господь заповедует: «Благоговейны сотвориши сыны Израилевы» (Лев. 15: 31), а подвижники Христианской аскезы первых веков согласны в том, что «без благоговения невозможно ни Богопочитание, ни выполнение заповедей и нет страсти вреднее дерзости – это совершенная погибель» (Авва Дорофей «Поучения» 1895, 65). Благоговение есть специфически человеческий, то есть по настоящему духовный аффект, проявляющийся сочетанием почтительности, смирения, прославления, стремления, иначе – напряженный парадокс напряжения между благочестивым дистанциированием с дерзновенной (не дерзкой) жаждой приближения к Святыне.

Богообщение: Здесь нет гарантии, и не может быть техник, поскольку в наших силах только готовность и надежда услышать Собеседника, но пребывание в благовейном молчании (не в смысле отсутствия слов, а в позиции внутренней тишины, в сосретодочении, в открытости, в чувстве собственной неполноты с потребностью восполнения Свыше). Если экзистенциальная психотерапия ориентируется на смысл, то транс-психотерапия взыскует высшего – Духа. Процитировав религиозного мыслителя Н. Бердяева: «Рациональное определение духа невозможно, это безнадежное предприятие для разума. Дух умерщвляется таким определением, он превращается в объект, в то время как он есть субъект. О духе нельзя выработать понятия. Но можно уловить признаки духа. Можно сказать, что такими признаками духа являются – свобода, смысл, творческая активность, целостность, любовь, ценность, обращение к высшему божественному миру и единение с ним. Этим рядом признаков объединяется пневма Священного писания и нус греческой философии [34]», мы идем дальше, и стараемся актуализировать не те «признаки духа» и не «производные духовности», но пригласить странника к опыту нахождения в Духе. Это обретается в сопричастности Святыне – другому человеку, Церкви в Ее Таинствах и повседневной жизни – насыщенной, интересной, вызывающей и цельной. Подобный стиль жизни, интегрирующий физическое удовлетворение, материальную стабильность, эмоциональную гармонию, интимную радость, интеллектуальный интерес, душевное равновесие будет неполон без качества «духовной нищеты» – жажды Абсолюта, и она восполнима лишь одним – нахождением в Богообщении, столь разнообразным и уникальным, сколь неповторима каждая человеческая личность.

Е. Итак, практикующий эту помощь спутник, по определению является христо-центричным. Почему? Во-первых, разделяя вышеизложенные доминанты трех «Б», он неминуемо, если он искренен в своих убеждениях и намерениях, к этому приходит. Это для себя. Во-вторых, а именно для странника, он действует, метафорически сопоставимо с двумя природами Спасителя, а проецируя теологический тезис на психотерапевтическую реальность, он одновременно поступает как «власть имеющий» (Лк 4: 32) и он в готовности «омыть ноги» (Ин. 13: 5) обратившимся к нему.

«Власть» спутника состоит в душевном расположении его уверенности в возможности помощи, поскольку это его миссия, в его приветливом и благожелательном принятии приходящих, в его внутренней устойчивости, способности видеть явления в перспективе, в его неторопливости, радушии, благоволении, умении приглашать, ободрять, научать, побуждать и, при достижении навыка бесстрастности (вновь проекция из аскетического «делания») предлагать возможную степень оценки, обличения, критики… Последнее вновь является пунктом не принятым доселе в пре-трансцендентных терапиях и потому определяется именно степенью, как духовной, так и профессиональной зрелости спутника и осуществляется бережно и соразмерно с традиционным духовным принципом: «Даже Бог не открывает человеку того, что не в силах он вынести в знании о себе».

Готовность «умыть ноги» страннику выразится в нелицемерном стремлении спутника упокоить, разуть (а не «обуть», что в нынешнем слэнге означает сжульничать), из положения снизу не смущаясь удалить грязь со стоптанных ног, бережно вымыть и осушить и всего себя, со своей «властью» поставить на служение своему клиенту на время психотерапии.

Антиномическое сочетание этих мотивов деятельности нередко уже само по себе имеет целительный эффект. Странник начинает ощущать свою ценность, которая была повреждена или утрачена, он испытывает реальное чувство безусловного принятия (термин гуманистической терапии), атмосферу безопасности, в которой он может позволить себе снять доспехи своих психологических защит и регрессировать (психоаналитический термин) от своей функционально-социальной идентичности (роли – психодраматический термин) к просто человеческому бытию, в формате осуществляющегося процесса «здесь и теперь» (термин гештальт-психотерапии). Итак, наша транс-психотерапия включает в себя, не ограничиваясь, все что может быть почерпнуто из хороших пре-трансцендентных терапий.

Это есть первый опыт и стадия, транс-психотерапии, которая может длиться от нескольких минут до нескольких лет, когда достигается аутентичное переживание общения двух человеческих бытийностей, с ясно определенными целями и задачами, когда нет преследования выгод, нет хитрости, манипулятивности, изворотливости, демонстративности, стремления к эпатажу или выдавливанию из собеседника слезливого сочувствия, и тогда странник наслаждается реальным и дивным непривычным для него чувством, что он принят, понят, любим просто за то, что он есть. Этот опыт целительной любви никак не фальшив со стороны спутника, есть подтвержденный психологический факт, что мол, когда человек доверчиво и уповая, раскрывается перед тобой – его невозможно не полюбить. Хотя бы на терапевтический час. Назовем этот этап опытом встречи.

На втором этапе странник приглашается к покаянию. Мы, спутники, выстраивая последовательность своей помощи, держим в уме, что и Креститель и Спаситель, приступая к земному служению и встретив людей, взывают первым словом к их внутреннему отклику словами – «Покайтесь». и не случайно, что модель нашей психологической помощи выстроена как последовательность Новозаветных событий. Это и источник нашего – спутников – вдохновения и осуществление принципа проективности архетипа, значимого в Вечности на повседневность наших странников.

Покаяние в психотерапии – особая тема. Это не может быть профанацией церковного Таинства. Это не исповедь. Это не осознание своей греховности перед Творцом, произносимое в присутствии духовника – свидетеля. Нет. Это внутриличностное движение к достижению такого психологического устроения, при котором то самое Таинство Покаяния становится возможным. Потом – желанным. Потом – необходимым.

Как это происходит? Спутник пребывает со странником в его страдании, соразделяет его, становится сопричастным ему, что при правильном (орто-) процессе приводит клиента к прочувствованию следующего положения – если мне ситуационно плохо, а этот человек находится вольно со мной в моем падении, так я, будучи не чужд ему (раппорт, эмпатия, присоединение, трансфер – в пре-трансцендентных психотерапиях) открываю для себя возможность к восстанию, подъему. Так появляется и крепнет надежда на облегчение страдания, высветляется возможный путь. Тогда у странника, подспудно или сознательно возникает недоумение – а почему я сам не нашел пути, зачем мне понадобилась помощь, надежду на которую я действительно чувствую теперь? Чего мне недоставало? Или что мне мешало? Эти вопросы адресуются самому себе или спутнику. Возникновение такого рода вопросов – и есть готовность к переменам внутри и вокруг себя, это, наконец то, допущение принципа того, что можно потерять себя старого, отжившего, неэффективного, заблудшего. Это открытие возможности метанойи – обновления себя.

Затем, после метафорического обозначения этапов встречи и метанойи, мы обозначим третью стадию – делания и странствий. в пре-трансцендентных терапиях этому соответствуют: практика спонтанности в гуманистической, проработка и интерпретация в психоаналитической, выполнение десензитивирующих заданий в бихевиоральной терапии. Заимстовав понятие делания из традиционной аскетической практики образа «Добротолюбия», мы, в транс-психотерапии, применим это к распознаванию деструктивных паттернов внутри себя, выявление идолов, доселе подчинявших душу, идентификацию бесовских инвазий, заставляющих человека чувствовать себя порабощенным. Идет работа над идентификацией страстей лжи, трусости, алчности, похоти, саможаления, раздражения, недоверия, им же несть числа. Такт и мудрость спутника состоит в том, чтобы во первых, осуществлять помощь на доступном (как правило, приземленном, обывательском, функциональном) странникууровне восприятия этой «невидимой брани», при этом не преступая планки возможностей его восприятия и принятия, во-вторых – недопущение клишированнных псевдо-церковных панацей, типа: «молись, постись, вычитывай» и, в-третьих, бескомпромиссное противостояние нравственному релятивизму и, сколь принципиальная, столь и элегантно выражаемая, нетерпимость к благодушному потворству усыпляющим напевам нынешней культуральной среды: соблазнительной и соблазняющей.

В странствиях мы соотносимся с Евангельским воспроизведением того, как в определенный период земной миссии Спасителя, входила в сознание людей Благая Весть: Христос центрирует фокус восприятия внимающих Ему на привычных предметах: деревьях, полях, трапезах, богослужениях, болезнях и пере-акцентирует устоявшийся смысл, высвечивая более глубокую метафорическую значимость обыденности. Так и транс-психотерапевт в событиях жизни клиента предлагает последнему «пере-пережить» их совместно, актуализируя их возможные смыслы, поднимаясь до уровня логосов явлений. Под странствиями этого психотерапевтического этапа нам представляется модель помощи, основанная на методе притч, аллегорий, допущений, фантазий. Это выстраивание причудливых и разнообразных ситуаций, посредством воспоминаний, историй, сновидений, мечтаний, несбыточных желаний. Тогда, в условно прихотливом мире, на этом безопасном полигоне, странник обретает опыт быть смелым, находчивым и непобедимым. Эта имажинативная сфера характеризуется буйством грез и пиршеством триумфа, это пространство игры, при правильном прохождение которой выявляется главное человеческое свойство – мужество противостоять самому себе. Здесь оживают детские эротические сны, тут мы разбираемся с последствиями возможностей исполнения безответственных желаний власти, безграничных денег, беспредельного успеха, безоблачного счастья. Ведь страннику не с кем об этом говорить: друзья посмеются, священник осудит, с близкими – стыдно. А ведь это есть, и остается в качестве почвы фрустрационных реакций, и это не должно быть подавленным (репрессированным), а либо сублимированным (сбывшимся в этически приемлемой форме), либо трансгрессированным (когда энергетика «страстей» благодатно преображается в перспективы духовного возрастания).

Последняя стадия транс-психотерапии приводит на Голгофу. От странствий – притч, чудес, и нравственных переоценок – странник выходит в реальность оставленности спутником. Здесь испытывается верность пути и качество достигнутых изменений как извнутри, так и извне. Этот вновь обретенный уровень понимания своего призвания либо оказывается недостаточным и вместо ожидаемой сопричастности вновь возникает неизбывное одиночество и возвращается за помощью, либо странник переходит на новый этап, который мыслится нами как вознесение.

Это уже за рамками психологической помощи, но достигнуто благодаря этому процессу. Здесь странник входит в Церковь, которая собственно и является «Небом на земле». и (или) обретает дар, противоположный страданию, приведшему его к транс-психотерапии – состояние жизнелюбия в соединении с благодарностью Творцу за это. в экзистенциальной терапии сделано важное открытие: «Страх смерти находится в обратной зависимости относительно удовлетворенности качеством жизни». Мы пойдем дальше и утвердим то, что насколько человек находится в состоянии благодарного и благоговейного и благословленного «Источником Благих и Жизни Подателю» жизнелюбия, настолько он неподвластен смерти и причастен теозису.

Свящ. Евгений Левченко: « [В изложении предлагаемого] ценного я вижу мало, а ошибок – много. Так, строго негативно я могу оценить Вашу «стадию д е л а н и я и с т р а н с т в и й».

Ладно, отче, в надежде, что мнение Ваше есть приглашение к взаимо-рассуждению, а не инквизиционный вердикт, попробую помыслить далее. Возможно, отче, Вы спросите, почему это может быть понято специфически Православно? ведь здесь есть созвучие и доброму гуманизму и внеконфессиональному (если таковое существует, ну допустим, как предчувствие, как переходной этап…) Христианству. Но Восточная Церковь может быть четко идентифицирована в своем отношении к восприятию Благовестия, своему уникальному подходу к орто-Богопознанию. Так, если мы конкретизируем модели соотношения Предания и Писания в Христианских традициях, то очевидно, что протестанты отрицают сакральную значимость Св. Предания, в то время как католикам свойственна гиперболизация последнего, сравнительно со значимостью Св. Писания, что в апофеозе приводит к догмату об автоматической непогрешимости понтифика ex cathedra. в Православной Церкви этот вопрос рассматривается не в оценочно-плоскостной системе координат, но в онтологической, динамической, жизненной перспективе. Так, для нас ценность Св. Писания определяется его литургическим звучанием, его восприятие не является предметом интереса или анализа, но есть в первую очередь возможность диалога с Богом, как келейного, так и соборного. Православная традиция восприятия Св. Писания в обрамлении, истолковании, раскрытии Св. Отцами являет энергийный феномен деятельного принятия, когда происходит сопричастность, общность, когда вечное звучит во времени и отдельный временной этап становится достоянием Вечности. Слово Божие вопринимается лишь в силу принадлежности Церкви, ее мученикам и ее авторитетам и будет звучать на новых языках и не все смыслы еще доступны и для наших потомков возможно откроются новые грани.

Ж. О ценностях. Подробнее остановимся на отличительном признаке любой духовно-ориентированной терапии и транс-психотерапии, в частности, а именно, на отношении к основному фактору, вызывающему к бытию процесс психотерапии – эмоциональному страданию.

Хорошее богословие рождается из опыта. Кому как не психотерапевтам, чья деятельность профессионально определяется ежедневным пребыванием в ситуации душевной (а также духовной и физической) боли, может открыться то, что в их клиентах (да и в них самих) препятствует восприятию преизобилующей целительной Благодати. Навскидку: многозаботливость, трусость, легкомыслие, инертность, саможаление, недоверие, бездушность, неумеренность, прихотливость – вот те страстные пласты, которые должны перепаханы в терапевтическом труде.

Итак, задача транс-психотерапии – не уныло и упрямо твердить формулы, изреченные до нас теми, кому они открылись в нужном месте и времени, но вдохновляясь ими, взывая к поддержке и вдохновению Свыше, трепетно, бережно и точно помогать клиенту в осознании им его духовных блоков. Психотерапевты пре-трансцендентных направлений полагали, что сам процесс осознавания – инсайт – является терапевтичным. Но транс-психотерапевт делает еще небольшой шаг, приглашая своего клиента к выбору. Но подсказать желаемый результат этого выбора – значит посягнуть на богоданное личностное свойство свободы клиента.

Возможность меняться – от прекращения дурных привычек до целостной метанойи есть основное качество человеческой личности. Страдание открывает и осуществляет эту возможность. в этом – основная позитивная значимость страдания.

В русском слове «страдание» различаются, переливаясь три значимости: «страсть» – как духовная патология, «страда» – как упорный труд и «радость» как состояние позитива от факта преодоления чего-то тяжкого.

Нравственная значимость страдания в духовных традициях человечества напрямую переживается с более универсальным понятием Смысла происходящего с нами. Безусловное отвержение страдания у Эпикура, обреченная неизбежность у Будды – «все в мире есть страдание, порождаемое желаниями» и Христиански-благодарное принятие, вынесенное в заглавие книги православного подвижника: «Я возлюбил страдание».

Терапевтически, представляется уместным начать с признания феномена страдания сотериологически нейтральным. Как богатство или здоровье могут способствовать личностному росту или приводить к моральной деградации, так и переживание страдания может и облагораживать и приводить к деградации нашего клиента.

Фактором, выделяющим духовный подход, является принцип возможности использования энергетики страдания для катализа духовного роста. Поспешное декларирование положительности страдания во взаимодействии с клиентом недопустимо. при инфаркте в первую очередь необходима анестезия. Анестетическим инструментом транс-психотерапии является со-разделение страдания, согласно мудрому положению: «Разделенное счастье удваивается, разделенная боль – уменьшается вполовину». Физическая боль – указание на физиологическое повреждение организма. Душевная боль – не только указатель на нравственное неблагополучие, но и является залогом того, что душа жива и человеку представляется возможность измениться – подняться над своим нынешним душевным устроением. Транс-психотерапевт бережно и точно диагностирует возможную обусловленность страдания предшествующей нравственной неправотой, будучи тактичным, сопереживающим, принимающим, обнимающим и выражающим уверенность в том, что при правильном (орто) движении совместно переживание страдания прекратится.

З. О «деланиях и странствиях» или о целеполагании и техниках. в пре-трансцендентных психотерапиях используются технологии. Мы, в транс-психотерапии, ждем чуда. Это вовсе не дешевый магизм НЛП, где гарантируется результат. Наша позиция – доверчивое, а потому безошибочное упование. Мы знаем Христа и верим Ему и помним, что Его именем, фактом принадлежности Его Церкви – чудеса нам обещаны Им. Когда Он исцелял это не было ни фокусничеством, ни игрой. Его чудеса были сопряжены со смыслообразованием. Что же мешает нам полагать, что когда мы с с нашим клиентом приходим к достойному Смыслу, то чудо будет даровано нам. Отнюдь не автоматично, но личностно. и утихнет страдание. до нового приглашения вверх….

Из транс-психотерапветических техник:

аа) Различение двух возможных модусов человеческого бытия – жизни и выживания. Мы исходим из эмпирического наблюдения наших странников, когда из их патологических стилей чувствований, убеждений, поведений, приходим к выводу: противоположность жизни – это не смерть. Смерть – атрибут жизни и в зависимости от наших мировоззренческих позиций – это либо финал, либо рубеж, за которым начинается иное состояние. А настоящий антоним жизни – выживание. Тот, кто полагает самосохранение приоритетом – обречен на неудачу. Выживание коренится в страхе перед преодолением (себя, обстоятельств, природы) и сопровождается комплексом разнообразных защитных реакций: от суеверных ритуалов до паники либо оцепенения. Тот, кто движим стремлением выжить – сдается, соглашается, беспрерывно снижая планку своих требований: внимания, сожаления, справедливости, почестей, потому что боится – смерти, жизни, бедности, болезни, неожиданностей. Девиз живущего – будет лучше, девиз выживающего – лишь бы не хуже. Живущий счастлив, выживающий обречен быть несостоятельным. Чтобы не находиться постоянно в переживании своей несчастливости – он хочет забыться, опьяняя себя сексом, вином, насилием, деньгами, но он не может залить пожара своей неудачливости. Ему надо хоть в иллюзии быть другим. Заигравшись, в отчаянии, он бывает опасен для себя и других. Но пока он не дошел до предела, он «прогибается, давая себя опустить». В противоположность ему, живущий – ценой своего здоровья, благополучия, а бывает и жизни, выше всего поставляет свое право сказать «нет». Выживающий согласен всегда, его согласие предсказуемо и механично, впрочем и спрашивают то редко, поэтому его «да» и «нет» не слишком различимы. Поэтому вершиной духовного роста является выбор модуса жизни вместо выживания и ответственное выстраданное «да», обращенное ко всему живому – реализация богоданного дара свободы… синергии с Создателем «Да будет».