Путь III. Зеркало души

Сергей медленно сел на место, обдумывая представшую перед ним перспективу.

«А легенда, документы?» – озадаченно переспросил Александр.

«Полковник, Вам с майором не потребуется ни того ни другого. Вы оба непрофессиональные разведчики и мы вовсе не ожидаем от вас чего-то экстраординарного. Вы оба поедете в Лондон на встречу с Фостер вполне легально под собственными фамилиями и со своими документами. Для всех непосвящённых – вы едете с целью установления неофициального контакта с экзорцистами, через человека близкого окружения Легасова, Элис Фостер, которая предположительно может его обеспечить…» – улыбнулся генерал Пеняев, добавив – «Единственное, что вам действительно необходимо, так это найти возможность, чтобы поговорить с уважаемым вице-президентом по стратегии без прослушивающих устройств и свидетелей. Впрочем, мы снабдим вас несколькими простыми техническими новинками для контроля эфира…».

«За работу коллеги…» – одобрительно кивнул Ширко и, пожав руку обоим, медленно проводил новоявленных героев взглядом…

Пациент

(27.04.2013, Нью-Йорк, 12–00)

«Ребекка, вот, пожалуй, и всё что я хотел показать Вам, как новому сотруднику медицинского персонала теперь уже нашего отделения лечения и комплексной терапии неврологических заболеваний…» – с улыбкой произнёс высокий мужчина средних лет в белом халате, выходя из очередной палаты в коридор в сопровождении светловолосой высокой худощавой блондинки. Сделав очередную пометку в блокноте, девушка, робко поправила очки и с довольным видом кивнула.

«Разумеется, как Вы могли видеть, Ребекка, работа с пациентами в нашем отделении весьма отличается от той практики, которую, Вы ранее проходили в отделении хирургии нашего центра. Впрочем, признаться честно, как глава отделения, я даже рад, что Вы поступили в ординатуру к именно нам…» – с улыбкой развёл руками Эрик Бекер, пояснив – «В отличие от других отделений нам всегда не хватает рабочих рук…».

«Эрик, спасибо большое за столь обстоятельную экскурсию по отделению…» – поблагодарила его девушка, добавив – «Полагаю, что это все позволит мне лучше ориентироваться в отделении при выполнении своих обязанностей…».

«Да, кстати, чуть не забыл познакомить Вас с ещё одним нашим весьма примечательным и интересным пациентом…» – припомнил глава отделения и, взглянув на часы, пояснил – «Сейчас, пожалуй, самое время – пора делать ежедневный обход…».

«А кто это?» – поинтересовалась девушка, следуя за именитым главой отделения, догадливо добавив – «Вы его личный лечащий врач?».

«Это Джон Браун – молодой юноша из Массачусетса…» – спокойно пояснил Бекер, подходя к палате с номером «4043» на четвертом этаже здания медицинского комплекса, после чего показав на электронный считыватель с улыбкой продолжил – «Доступ к пациенту ограничен и предоставлен исключительно для сотрудников медперсонала нашего отделения, в том числе и для Вас, Ребекка. Это было требование родственников пациента, пожелавших обеспечить дополнительные меры безопасности для члена своей семьи. Что ж у богатых свои причуды…».

Проведя личной идентификационной картой по считывателю, глава отделения отрыл дверь и впустил новобранца внутрь палаты.

Девушка, весьма удивлённая рассказом о богатых родственниках и мерах безопасности, с интересом сделала несколько шагов, чтобы поближе рассмотреть, очевидно, спавшего пациента. Спустя мгновение её лицо преобразилось, после чего, отшатнувшись к стене и посмотрев на показания горевшего рядом реанимационно-хирургического монитора, она с ужасом в голосе произнесла – «Эрик, он же не дышит! Мы его потеряли!».

«Спокойно…» – с улыбкой произнёс глава отделения, пояснив – «Ребекка, слушайте внимательно…».

Через десять долгих секунд раздался тихий звук, после чего диаграмме сердечной активности появилось небольшое возмущение, а цифра, отражавшая пульс пациента на короткое время изменилась с ноля на единицу, спустя какое-то время, снова вернувшись к прежнему состоянию…

«Что это, Эрик?» – всё ещё перепуганная до смерти, произнесла девушка, несколько отойдя от стены.

«Ребекка, полагаю, Вы слышали о летаргии?» – поинтересовался Бекер, внешне осматривая пациента и записывая показания приборов в свой блокнот.

«Да, конечно…» – бодро ответила девушка, быстро припомнив на память – «Это болезненное состояние, внешне напоминающее сон, которое характеризуется отсутствием моторики и реакций на внешнее раздражение, а также снижением интенсивности всех внешних проявлений».

«В целом да, но при этом сохраняется сердечно-мозговая активность у пациента, пребывающего в летаргическом сне…» – подтвердил Эрик, спокойно добавив – «Здесь же мы видим довольно редкое его проявление явление – эффект глубокого летаргического сна, который характеризуется замедлением всех обменных процессов в организме, снижением температуры тела и практически полным отсутствием сердечной активности. Потрогайте его руку…».

Девушка тихо подошла и осторожно, словно опасаясь разбудить спавшего молодого человека, коснулась его руки, которая показалась ей твёрдой как камень и холодной как лёд.

«Признаться честно, это очень удобный пациент для нашего отделения. За него всегда исправно и регулярно приходят платежи по оплате его лечения, само же его тело не нуждается ни в вентиляции лёгких, ни в поддержании сердечной функции, ни в каких-либо других процедурах, да и в посторонней помощи вообще…» – улыбнулся Бекер, с сожалением продолжив – «Единственное, что огорчает, так это весьма ограничительные требования родственников. В частности, в отношении этого пациента запрещено проведение каких-бы то ни было научных исследований, запрещается также проведение его любой фото и видеосъёмки, к нему запрещены посещения и экскурсии студентов, информация о нём, его существовании и заболевании не должна покидать пределов отделения. О любых действиях с пациентом или изменениях его состояния мы обязаны немедленно информировать его родственников по оставленному ими телефону. В этом отношении этот молодой человек абсолютно потерян для нашего научного сообщества. Принимая же во внимание, что у нас вообще нет опыта работы с этой разновидностью летаргии, всё, что нам остаётся – так это оберегать его сны…».

«А сколько он уже так спит?» – спросила девушка, сделав несколько шагов к койке пациента.

«В нашем центре – чуть больше года. Сколько он спал до этого и спал ли вообще – не известно, поскольку, его родственники не сочли возможным поделиться с нами данной, безусловно, весьма важной для его лечения информацией…» – с разочарованием развёл руками Эрик. После этого, подойдя к изголовью кровати с другой стороны, директор отделения внимательно посмотрел на лицо юноши, добавив – «Если бы Вы только знали, Ребекка, как после всех этих бессонных ночных смен и экстренных ситуаций в отделении мне порой самому хочется вот так вот выспаться – глубоко, спокойно и безмятежно…».

Девушка рассмеялась, после чего, с интересом разглядывая холодное мертвенно-бледное лицо молодого человека, мягко спросила – «Интересно, а что ему снится всё это время?».

«Мне и самому интересно…» – пожал плечами врач, с улыбкой продолжив – «В ряде восточных практик, в которых, имеется описание глубоких медитаций чем-то схожих с подобным состоянием тела, бытует мнение, что душа, отрываясь от тела, может странствовать вечно, посещая иные миры и вселенные. Видимо, и душа этого молодого человека, заслужив эту честь, на зависть всем нам, Ребекка, кому приходится ежедневно ходить на свою проклятую работу, странствует где-то там – далеко в вечной голубой небесной выси…».

Небесная высь

(27.04.2013)

Доносившийся откуда-то издалека странный нарастающий полуметаллический звон, навевая какие-то смутные и едва различимые воспоминания, медленно погружался в отдалённые глубины сознания, с каждым разом до боли всё звонче и звонче отдаваясь в ушах…

Худощавый юноша в белоснежной рубашке с галстуком, всё это время дремавший в уютном ушастом кресле, с большим трудом медленно открыл веки, словно приходя в себя после тяжёлого мучительно затянувшегося сна.

Его глаза, давно отвыкшие от яркого света, постепенно выхватывали из окружающего пространства обстановку, детали интерьера и отдельные вещи. В достаточно просторном помещении гостевой комнаты небольшого каменного дома располагались компактный обеденный столик, стоявший между парой ушастых кресел, камин с тихо потрескивавшими в нём медленно горевшими дровами, а также размещённый вдали у окна возле многочисленных полок с книгами и пергаментами большой письменный стол. Оформленное в средневековом стиле помещение помимо отблесков пламени, бушевавшего в камине, освещалось многочисленными канделябрами с горевшими в них восковыми свечами. В комнате имелись две массивные дубовые двери, одна из которых вела во внутренние покои, другая – на улицу, где возле дома раскинулся небольшой палисадник. Из окна, расположенного ближе к обоим креслам, открывался умиротворяющий вид на просторный луг и раскинувшийся до горизонта сосновый лес, залитые призрачным холодным лунным светом…

Юноша, всё ещё ощущая надоедливый звон в ушах, медленно перевёл взгляд на стоявшее напротив него кресло, в котором, удобно развалившись, сидел огромный пушистый белый котяра с горящими зелёными глазами, медленно и размеренно размешивавший серебряной ложечкой сахар в чашке со свежезаваренным кофе…

Взгляд молодого человека в одночасье застыл на этой фигуре, постепенно с трудом фокусируясь на деталях увиденного.

«Здравствуй, Алик!» – медленно произнёс Кот и, обнажив сияющую улыбку острых белоснежных зубов, ликующе добавил – «Долго же, знаешь ли, мне пришлось тебя ждать! Впрочем, я рад, что ты, наконец, таки нашёл время зайти…».

«Не разделяю подобного оптимизма…» – с большим трудом хрипло произнёс юноша, медленно выговаривая каждое слово, словно учась говорить заново.

Потустороннее существо аккуратно положило ложечку на обеденный столик, после чего в наступившей тишине, с упоением сделав глоток горячего напитка и окинув юношу пронизывающим взглядом, медленно продолжило – «Знаешь, а это было не просто – тринадцать долгих лет я провёл в этом доме, ожидая твоего возвращения, чтобы обрести то, что мне пришлось потерять…».

«Сам виноват…» – на этот раз едва заметно улыбнувшись, чуть бодрее ответил Легасов и, тихо прокашлявшись, ещё раз осмотревшись вокруг, всё ещё хриплым голосом рассудительно добавил – «А здесь у тебя ничего не изменилось – всё, как и в прошлый раз…».

«Вижу и ты, Шахматист, не утратил своего чувства юмора…» – добродушно рассмеялся Кот, приветственно пододвигая гостю, поднос с горячим кофейником и ещё одной пустой чашкой, добавив – «Даже удивительно то, как тебе удаётся сохранять подобное хладнокровие и спокойствие, когда ты знаешь, кто я и что я. Знаешь ту участь, что ожидает тебя здесь, за то, что ты сотворил. И знаешь, что всё это реально».

Юноша молча налил себе кофе в чашку из изысканного китайского фарфора.

«Или ты всё ещё веришь, что это всё всего лишь иллюзия? Всего лишь сон или бред?» – широко улыбнувшись, поинтересовался потусторонний субъект.

«Вспоминая слова майора, который довольно эмоционально, но, тем не менее, вполне сносно обрисовал весьма красноречивый фотопортрет некоей кошачьей морды, которую ему довелось увидеть в одном из ночных кошмаров, приходится признать, что всё это, действительно, может быть вполне реально. Реально, хотя бы отчасти…» – несколько отстранённо и задумчиво ответил юноша, с небольшой улыбкой добавив – «Впрочем, Демон, это, ведь ровным счётом ничего не меняет? Разве нет?».

«Видел бы ты только лицо майора Мазаева, когда я предстал перед ним в одном из его снов в первый раз…» – с иронией мечтательно произнёс Котяра, плавно жестикулируя в воздухе мягкой пушистой лапой внушительных размеров, с острыми когтями, выглядывавшими из розовых подушечек. Сделав ещё один глоток кофе, Кот язвительно продолжил – «Да что там говорить – даже одного такого ночного визита хватило, чтобы из этого никчёмного заштатного атеиста сделать по-настоящему глубоко верующего человека! И вроде бы нормальный разумный человек был, этот майор… А теперь вот, видишь, каждую неделю исправно ходит в церковь, молится о своей бедной душе, проданной демону… Эка жалость! Впрочем, невелика и потеря, так ведь?».

«Пошло и низко…» – с явным неудовольствием пожал плечами Легасов, после чего, сделав глоток горячего напитка с насыщенным божественным ароматом, тихо добавил – «Впрочем, майор тоже хорош – нашёл, чьим словам поверить…».

«Сама наивность…» – одобрительно улыбнулся Кот и, подливая себе в чашку кофе из кофейника, продолжил – «Даже удивительно как при таком наивном восприятии окружающей действительности он вообще стал следователем по особо важным или каким там у него делам. Видимо, у них там, в ведомстве, нынче совсем плохо с кадрами…».

Алик медленно сделал очередной глоток горячего напитка, не прерывая монолога своего неординарного собеседника.

«Знаешь, я потерял столько времени с тобой в этот раз, но, не поверишь – ничуть не жалею об этом. В конце концов, веками наблюдая за вами, смертными, мне давно не доводилось видеть ничего более занятного. Стоит отдать тебе должное – ты не заставил меня скучать…» – широко улыбнулась кошачья морда, показав огромные белоснежные зубы, медленно продолжив – «Впрочем, знаешь, я до сих пор не могу взять в толк, зачем ты столь бездарно потратил свою жизнь… Бесценную жизнь, которую в прошлый раз я тебе подарил…».

«Это был не дар…» – с улыбкой поправил собеседника Алик, спокойно продолжив – «Демон, ты её проиграл. Проиграл вместе с обязательством оставаться в этом облике в этом доме до моего возвращения. Оставаться здесь, не предпринимая никаких действий, которые прямо или косвенно могли бы причинить мне вред…».

«Да, что-то подобное припоминаю. Впрочем, так ли важна нам сейчас точность терминологии и формулировок?» – коварно улыбнулся Кот, мягко поинтересовавшись – «Давно хотел тебя спросить, Шахматист – зачем тебе всё это было нужно? Чего ты хотел? Что ты вообще пытался доказать себе и другим? Неужели ты и вправду думал, что сможешь изменить этот бренный, грязный и пошлый мир?».

«Прошу не принимай на свой счёт, Демон, но вряд ли ты в полной мере сможешь меня понять…» – внимательно рассматривая изящный фарфор кофейной чашечки, медленно и несколько отстранено произнёс юноша, тихо добавив – «В конце концов, для этого тебе нужно стать человеком. Обычным смертным человеком со своими страхами, сомнениями и чаяниями…».

«А я очень постараюсь…» – мягко и самодовольно с прежней улыбкой белоснежных острых зубов произнесла кошачья морда, напротив, язвительно уточнив – «Знаешь, Алик, за все те годы, что я правлю этим проклятым Богом миром, в этом кресле, в котором сейчас сидишь ты, побывало великое множество людей. Простые крестьяне и обыватели, сапожники и мастеровые, возвышенные поэты и художники, учёные и богословы, нищие и правители, банкиры и офисные клерки, наёмные убийцы и президенты, ярые протестанты и смиренные католики, верующие и атеисты… Я видел чувства, страхи, надежды и устремления их всех. Душа каждого из них представала передо мной словно грязная и замусоленная до дыр, прочитанная книга, изливающая свою никчёмную и старую как весь этот мир историю слабости человека, падшего духом перед соблазнами убить, украсть, изменить, солгать, сбить с истинного пути ближнего своего и многими другими. А всё, спрашивается, зачем? Да всё ради банальной жажды денег, бренного имущества и материальных благ! Ради мнимой славы и величия, новых звёздочек на погонах, удовлетворения собственных низменных желаний и прочей ерунды. И, представь себе, каждый из них – каждый, без исключения, рыдал на коленях, моля меня о прощении смертных грехов, что привели их сюда, моля о прощении своей бессмертной души, о которой им там, в обычной жизни, не было ровным счётом никакого дела. И после всего этого ты, Шахматист, всё ещё думаешь, что я не смогу тебя понять?!».

Юноша внимательно оценивающе посмотрел в огромные зелёные глаза потустороннего создания, в которых отражались отблески пламени, горевшего в камине, после чего медленно произнёс – «Я не раскаиваюсь в том, что сделал и мне не о чем тебя просить, Демон, ибо я с пользой потратил драгоценное время, отведённое мне судьбой. И всё что не успел сделать я, сделают за меня другие…».

«Знаешь, Алик, ты не перестаёшь меня удивлять…» – с улыбкой, нехотя покачав головой, произнёс Кот, развалившись в кресле и аккуратно подперев морду своей белоснежной лапой, после чего понимающе кивнув, продолжил – «Надеюсь, ты не думаешь, что за твои далеко идущие деяния тебе полагается индульгенция? Что тебя спасёт твоя меценатская деятельность? Что кровь убитого человека, а хотя бы и чиновника и казнокрада, можно смыть, просто раздав его деньги людям, их страждущим?».

Легасов, отрицательно покачав головой, медленно сделал глоток кофе, дожидаясь продолжения монолога.

«Вот и правильно – ибо за то, что сделал ты и за деяния всех людей, которых ты повёл собой, тебе уготовано место в моём царстве – царстве тьмы, и вы все предстанете передо мной за свои грехи…» – с леденящей душу улыбкой произнесла пушистая бестия. Выждав момент, Кот поучительно продолжил – «Если же, ты, Шахматист, и, вправду думал, что можно пожертвовать одним человеком, чтобы спасти сотни и тысячи людей, то спешу тебя расстроить. Если бы ты только знал, сколько новых душ принесла мне эта, случайно пророненная кем-то, идея об общем благе! Сколько людской крови было пролито во имя и ради этой мифической цели! Ради спасения веры и праведников одни убивали еретиков и неверных… Ради избавления от напастей другие сжигали на кострах колдунов и ведьм… Ради поддержания шаткого правопорядка третьи без разбора уничтожали и уничтожают инакомыслящих… Впрочем, все вы, несчастные, забыли, что Бог не умеет считать, и для него жизнь одного равноценна жизни тысяч и миллионов других! И вы все будете гореть в аду за отнятые вами жизни людей…».

«Мне вполне достаточно, что я умею…» – тяжело вздохнув, медленно и тихо выговорил Легасов.

«Что умеешь?» – несколько опешив, с непонимающим видом переспросил Кот, подливая себе ещё немного кофе.

«Считать…» – сухо добавил юноша, после чего, сделал глоток всё ещё ничуть не остывшего напитка. Видя удивление, поразившее собеседника, настолько, что тот, машинально продолжая наливать себе кофе, залил напитком добрую половину стола, Легасов медленно пояснил – «Пожалуй, Демон, ты всё-таки заслуживаешь знать правду. Всё что я делал – я делал для самого себя, и мне нет ни оправдания, ни прощения за те грехи, что совершил я, и за те, что совершили люди, разделившие со мной этот сложный и тернистый путь. Я никому ничего не доказывал и не пытался доказать, ибо каждый вправе на свои заблуждения и свой путь в этой жизни. И дело вовсе не в меценатстве и не в помощи людям, в ней нуждающимся, и не в математике жизней и даже не в арифметике спасённых или потерянных душ. Просто мне нравится свет…».

Кот, сделавший в этот момент солидный глоток любимого кофе из чашки, поперхнулся от неожиданности и громко закашлялся, постукивая себя мягкой лапой по груди, после чего прослезившись от боли от горячего напитка попавшего не в то горло, тихо выдавил из себя – «Предупреждать же надо!».

«Лучистый, яркий, исцеляющий даже израненную душу свет – свет людской веры и надежды…» – не обращая внимания на гневные ремарки собеседника, спокойно продолжил Легасов, добавив – «Всё, чего я хотел – это зажечь небольшой огонёк надежды в сердцах людей, наполненных злостью, отчаянием, смятением и безысходностью. Возродить в сердцах своих сограждан, судьбы которых мне небезразличны, надежду на справедливость и веру в общее будущее своей страны. Разве это так много? Разве ради этого не стоило умереть?».

Потрясённый подобным заявлением Кот, распрямился во весь рост и, встав из-за стола, медленно и задумчиво прошёлся кругом по комнате. Остановившись возле высокого окна, с раскинувшимся за ним умиротворяющим лунным пейзажем, он тихо спросил – «И ради этого ты был готов пожертвовать даже своей бессмертной душой?».

«Да, ибо я верю, что свет надежды, которую мы зажгли, спасёт намного больше людских душ, избавив их от вечных мук в твоём царствии, Демон. Увидев свет надежды, один отдёрнет ладонь, не взяв деньги, другой не поднимет руку на жизнь другого ради куска хлеба, третий найдёт в себе силы бросить пить, день за днём проклиная свою страну. Кому-то хватит настойчивости получить образование, разорвав порочный круг, а кому-то не придётся поступиться своими принципами и идеалами, сдавшись на волю судьбе. Всё потому, что жизнь с надеждой имеет свой смысл, в отличие от беспробудного и бесцельного существования изо дня в день…» – внимательно наблюдая за несколько хаотическими перемещениями по комнате огромного белоснежного кота, ходившего на задних лапах, медленно произнёс юноша.

«А знаешь ли ты, что такое настоящий ад? Знаешь ли ты, вообще, на что ты обрёк свою бессмертную душу?!» – гневно негромким голосом прошипела белоснежная бестия, после чего Кот одним стремительным грациозным движением настежь распахнул окно… В то же мгновение умиротворяющая картина лунного ночного пейзажа сменилась неистовым пожаром горевшего леса и пылавшей земли с языками пламени, уходившими далеко в небо, на котором висела кроваво-красная Луна. Среди шума и треска адского пламени раздавались разрывавшие барабанные перепонки стоны миллионов проклятых душ. Сухой и горячий ветер из-за окна разъярённо ворвался в комнату, жадно сметая всё на своём пути…

«Перспектива впечатляет…» – спокойно кивнув, с улыбкой произнёс Алик, давая понять, что он в полной мере оценил достойно проведённую только что перед ним демонстрацию силы…

Пушистая бестия с довольной ухмылкой, захлопнув окно, прошла по комнате и заняла своё прежнее место, возобновив прерванную дегустацию чашечки горячего кофе.

«Зачем тебе они?» – буднично поинтересовался юноша, мягко уточнив – «Все эти души?».

«Всё это недальновидные мелочные люди, которые наивно которые полагали, что могут всю жизнь жить, воруя чужое, убивая, изменяя и предавая других людей, в надежде на то, что библейское раскаяние в конце принесёт им искупление грехов. В надежде на то, что им зачтётся их положение в обществе, посещение воскресной службы в церкви, подачки бедным и сиротам. Все они при жизни забыли, что одним раскаянием не изменить того, как они прожили свою жизнь. И все они – это моя паства, Шахматист…» – сложив лапы на столе перед собой и теребя ими, нежный китайский фарфор вдумчиво произнёс Кот, продолжив – «Все они, как и многие другие – здесь по одной единственной причине – претерпевая неимоверные страдания, перед лицом неминуемой смерти, души людей освещаются светом истины. Вот только одной вспышкой этого света не осветить глубокую беспробудную тьму их душ…».

Легасов молча наполнил свою опустевшую кружку свежим горячим кофе из кофейника. Где-то вдалеке за окном раздались глухие раскаты грома, свидетельствовавшие о надвигающейся буре…

«Мне, по своему, даже в чём-то жаль тебя, Алик…» – без былой улыбки на лице произнёс Кот, после чего, подув на чашку с кофе, медленно сделал глоток и продолжил свою мысль – «Проблема в том, что ты искренне веришь в людей. Веришь в разум и волю человека, которые уже не раз играли злые шутки со многими, даже лучшими начинаниями человечества. Вот и в этот раз ты искренне веришь, что люди, шедшие за тобой по выбранному тобой пути, продолжат начатое тобой дело. Впрочем, зря – ещё не успела остыть земля на твоей могиле, а эти слепцы уже свернули с предначертанного им пути, пойдя крестовым походом против тех, кого они сочли недостойными права жить…».

«Им просто нужно время…» – мягко возразил Легасов, делая глоток кофе.

«Его было предостаточно…» – небрежно отмахнулся Котяра, с энтузиазмом продолжив – «Все они – обычные люди, а людям свойственно сомневаться, заблуждаться и поддаваться соблазнам, сворачивая пути. Люди погубят и доведут до абсурда любое здравое начинание – будь-то изобретение бумажных и ничем необеспеченных денег или, к примеру, того же ядерного оружия. И это установленный порядок вещей, который нельзя изменить – как ночь сменяет собой день, так и люди, сменяют друг друга, только для того чтобы сделать ещё большую и доселе невиданную глупость…».

«Я ведь тоже человек. Всего лишь обычный человек…» – глядя в глаза Коту тихо повторил Алик, добавив – «И после всего этого ты предлагаешь мне не верить в людей?».

«Странный же ты человек, Шахматист…» – широко улыбнулся Кот, продемонстрировав ряды белоснежных острых зубов, холодно продолжив – «Спокойно пьёшь кофе со мной, Демоном, рационально с чувством собственного достоинства рассуждая на возвышенные темы, в обстановке, что одним своим видом многих закоренелых атеистов сводила с ума. Душа твоя темна как ночь от помыслов и деяний твоих, но ты всё ещё без сожаления и раскаяния веришь в людей, ради которых тебе пришлось пожертвовать этим бесценным даром. Искренне веришь в то, что поступил правильно…».