Путь III. Зеркало души

«Спокойно, сержант – свои… Майор Мазаев, следователь по особо важным делам, главное следственное управление по краю» – быстро поспешил разрядить ситуацию, как нельзя кстати подоспевший Сергей и, протягивая служебное удостоверение, переводя дух произнёс – «И опусти ствол, это тоже наш – капитан, Денис Выходцев…».

Участковый внимательно посмотрел удостоверение, после чего опустив, но, ещё не убрав ствол, возвращая удостоверение, поинтересовался – «Зачем вам наш Козьмин, что произошло?».

«А значит, это всё-таки сам, Козьмин?» – глубокомысленно переспросил Выходцев.

«Видимо, вышла какая-то накладка…» – спокойно пояснил Мазаев, не обращая внимания на опущенный, но ещё не убранный в кобуру ствол, продолжив – «В рамках расследования дела о гибели директора порта мы пришли поговорить с журналистом, Борисом Козьминым, проживающим вон в том доме, написавшим подробную статью по данному инциденту. Постучали в дверь квартиры, с той стороны кто-то ответил, что Козьмин сейчас подойдёт, а сам незнакомец взял да и сиганул в окно – еле догнали».

«Думали, мало ли это киллер – журналиста завалил и пытается скрыться с места преступления…» – охотно повторил свою первоначальную версию Выходцев, добродушно поинтересовавшись, глядя молодого человека, переводившего дух за спиной участкового – «А ты то, Козьмин, чего бежал-то?».

«А откуда мне было вообще знать, что вы, действительно, следователи, а не какие-нибудь там, оборотни в погонах…» – пожав плечами, ответил журналист.

«Ну, мог бы, к примеру, в управление позвонить – попросить уточнить по номеру удостоверения…» – резонно предложил Сергей.

«Да пока бы я звонил, вы бы уже выломали дверь и грохнули меня…» – охотно поделился своими опасениями молодой человек и, заметив обиду на лице Выходцева, поспешно пояснил – «В смысле не вы, а если бы это были какие-нибудь оборти в погонах…».

«Может, поговорим у Вас дома за кружкой чая?» – предложил майор, понимая, что обсуждать на всю улицу детали этого резонансного дела было крайне нежелательно, добродушно добавив – «Можем и участкового взять – для кампании, так сказать…».

«Да мне бы домой надо…» – нехотя пролепетал участковый.

«Служба, сержант, служба…» – директивно, как старший по званию, произнёс Мазаев, при этом дружелюбно похлопав его по плечу, понимая, что присутствие знакомого человека, возможно, будет намного лучшим успокоением не в меру разыгравшимся нервам журналиста, чем любые их корочки и заверения.

«Раз надо, значит надо…» – тяжело вздохнув, произнёс участковый, направившись в сторону дома журналиста.

«А что Вам так часто попадаются оборотни в погонах?» – с деловитым видом по пути поинтересовался Выходцев у журналиста.

«В последнее время случается…» – прискорбно ответил молодой человек, понимая, что вся его геройская выходка с побегом со стороны выглядела весьма глупо и нелепо.

Через пять минут, осторожно переступая через валявшуюся в коридоре квартиры дверь, майор с сожалением пожал плечами, произнеся – «Борис Александрович, Вы уж извините за дверь… Сами понимаете, Вас же, собственно говоря, и спасали – думали убивают…».

Мельком взглянув на деревянное полотно, представлявшее собой жалкое зрелище, Козьмин, со вздохом пожав плечами, ответил – «Да ладно, чего уж там…».

Вскипятив чайник, Борис налил горячего чая обоим гостям и участковому, после чего завязался небольшой разговор по интересовавшей следователей теме.

«Господа, я прекрасно понимаю, Ваше профессиональное любопытство, но ничем не могу Вам помочь в данном вопросе – это вопрос журналистской этики…» – произнёс Козьмин, припоминая, что нечто подобное за сегодняшний день он говорил уже не в первый раз. После чего добавил свою стандартную фразу – «Если же Вам потребуются мои показания официальным порядком, то Вы, разумеется, можете вызвать меня на допрос».

«Что ж нет, так нет. В любом случае, спасибо за чай…» – несколько разочарованно произнёс Мазаев, поднимаясь из-за стола…

Спустя мгновение оба вышли из подъезда и сели в машину.

«Шеф, а у нас все журналисты такие нервные или это только данный экземпляр такой особенный?» – заводя автомобиль, раздражённо поинтересовался Выходцев, добавив – «А если бы он, к примеру, жил не на первом, а этаже, эдак, на пятом, он тоже бы сиганул в окно?».

«Он о чём-то точно знает, но, почему-то, молчит…» – с досадой ответил майор, уточнив – «Да и в квартире у него повсюду беспорядок какой-то, будто у него уже были гости до нас. Интересно кто бы это мог быть?».

«Братки местные могли приходить, чтобы, так сказать, по понятиям, то бишь, по сути, разобраться, кто же именно Воротилова завалил. Всё-таки у него и связи, да и люди свои в регионе были…» – предположил Денис, с улыбкой добавив – «В этом ключе понятно, теперь чего он так трясётся…».

«Может, конечно, и так, но всё равно с этим нужно разобраться…» – кивнул Мазаев, скомандовав – «Давай в управление к Печорову – надо его морально подготовить, на случай если вдруг сегодняшний инцидент с нашим журналистом всплывёт в нашей свободной прессе…».

Доклад

(22.04.2013, Нью-Йорк, 11–00)

Перелистнув, наконец, последний слайд своей объёмной и содержательной тридцатистраничной презентации, изобиловавшей сложными англоязычными юридическими терминами, юноша двадцати семи лет с взъерошенными рыжими волосами в галстуке и костюме, с важным видом стоявший у трибуны для выступлений конференц-зала Школы права Нью-Йоркского университета, с облегчением вздохнул, и с сильным акцентом произнёс заветное – «Спасибо за внимание. Прошу вас задавать свои вопросы…».

«Павел, не могли бы Вы вкратце дать своё видение о том, как обстоят дела со свободой слова в России, в настоящее время?» – живо поинтересовался один из студентов, сидевших в почти полном зале.

Кузовлев, доклад которого на этот раз был посвящён исключительно проблемам борьбы с коррупцией и противодействию различного рода террористическим проявлениям в России, а не абстрактным проблемам свободы слова, устало вздохнул, понимая, что этот вопрос будет преследовать его вечно… Этот вопрос ему задавали уже множество раз и интервью, которое этим утром Павлу посчастливилось дать в студии одного из американских новостных телеканалов, тоже не стало в этом ряду исключением.

«Мне кажется, что лучшее подтверждение состояния свободы слова в России сейчас стоит прямо на этой трибуне перед вами. В конце концов, я высказываю своё личное мнение по любому интересующему меня вопросу, представляя при этом отнюдь, не российские власти, а широкие слои российской молодёжи, заинтересованной в стабильном поступательно развитии страны и, что особенно важно для каждого из них, в создании новых рабочих мест. В этом отношении могу вас заверить, что всё совсем не так уж и плохо…» – дипломатично развёл руками Павел, с улыбкой в том же духе продолжив – «Разумеется, у свободы слова в России есть свои насущные проблемы. Впрочем, по большей части они носят финансовый характер, поскольку, порой сложно найти необходимое финансирование для реализации задумок и общественных проектов».

«Павел, Вы столь рьяно публично выступаете за борьбу с бюрократией и коррупцией в России, а что Вы сами думаете о нашумевшем движении, именующем себя экзорцистами? По Вашему мнению, кто они – террористы или борцы с коррупцией?» – задал вопрос один из пожилых преподавателей института, сидевший в зале, уточнив – «Со своей стороны Вы не пытались выйти с ними на контакт с тем, чтобы стать посредником между ними и российскими властями, по примеру, погибшего Алика Легасова?».

«В данный момент я бы не стал утверждать, что экзорцисты, в действительности, являются террористическим движением, скорее это попытка отдельных людей создать некую форму общественного контроля над коррупционными процессами в стране. Впрочем, далеко не все методы их работы в действительности можно назвать приемлемыми…» – уклончиво ответил Кузовлев, с улыбкой добавив – «Что же до возможности выполнения посреднической функции, то со своей стороны, полагаю, что это было бы полезно обеим сторонам – и экзорцистам и российской общественности за счёт снижения фактора взаимного недоверия и недопонимания. И, надо отдать должное, в своё время Алику Легасову, действительно, удавалось успешно выполнять данную задачу, балансируя интересы и сдерживая проявления крайностей с обеих сторон. Понимая, что, к сожалению, его больше нет с нами, я готов взять эту непростую и ответственную роль на себя, если, конечно, экзорцисты сделают мне это предложение…».

Через ещё пятнадцать минут ответив на многочисленные вопросы слушателей своей публичной лекции, Павел вышел из аудитории и, взяв трубку телефона, набрал номер своего помощника.

Сонный голос на том конце трубки, лениво ответил – «Да, босс?».

«Вот освободился, наконец – интервью и публичная лекция заняли почти всё утро. Даже не ожидал, что так затянется…» – устало произнёс Кузовлев, поинтересовавшись – «Ладно, давай, рассказывай, как там у вас обстановка?».

«Везёт же тебе, босс – Нью-Йорк с его ночной жизнью… Публичные выступления перед красивыми студентками и всё такое. А у нас тут всё по порядку – транспаранты для очередной акции в Москве уже готовы, листовки, раздаточные и агитматериалы тоже на подходе. Да, кстати, сегодня получили согласие мэрии на проведение марша в следующую субботу» – быстро отчитался парень на том конце трубки, жалостливо добавив – «Работаем с активистами движения для того чтобы обеспечить явку на мероприятие, но, сложно, конечно, идёт – в преддверии майских праздников, многие разъедутся по дачам, деревням и студенческим тусовкам. Вот перенести бы наше мероприятие на первое мая…».

«Сам знаешь, Саня – это нереально… Мир, труд, май и всё такое. Властям будет не до нас и, надо быть реалистами, никакой акции нам мэрия на первое мая не согласует…» – отмахнулся Павел, одевая куртку и упаковывая материалы выступления в небольшой кожаный портфель, про себя мысленно добавив – «Нью-Йорк, клубная жизнь, студентки… Эх, Саня, знал бы ты, чем мне приходится тут заниматься на самом деле…».

«Досадно…» – раздался погрустневший голос помощника, испытывавшего проблемы с обеспечением явки на очередную акцию молодёжного движения «За чистоту рук», после чего, оживившись, он предложил – «А может, организуем бесплатную раздачу пива, как мы делали на акции в Твери года два тому назад?».

«Это, Саня, совсем не вариант – нам нужно не повторение того нашумевшего скандала с пьяными потасовками и массовыми задержаниями, а небольшая акция для того, чтобы оставаться в центре внимания общественной жизни, только и всего-то…» – отрицательно покачал головой, Павел, подходя к дверям, предложив – «Организуйте раздачу клубных флайеров и пригласительных билетов куда-нибудь. Придумайте ещё чего-нибудь из серии «интересно, привлекательно, но бюджетно». Развивайте фантазию – денег мало, а акцию провести надо, да и сроки опять же поджимают…».

Получив, наконец, заветное немногословное «постараемся», Кузовлев положил трубку в карман и, открыв дверь, вышел из здания, спускаясь вниз по небольшой лестнице с каменными ступенями. В этот момент он почувствовал сильный толчок в левое плечо и тяжесть, предательски наполнявшую всё тело… Вокруг с непонятными криками и возгласами суетливо забегали студенты и преподаватели. Он, шатаясь, медленно опустился на колени, чувствуя как чьи-то руки, подхватили его и аккуратно уложили на холодные ступени. Едва ощущая свои ладони и не в силах даже пошевелить своей левой рукой, Павел кончиками пальцев правой руки осторожно потрогал необычно и странно нывшее левое плечо, после чего, почувствовав тёплую вязкую жидкость, быстро одёрнул руку, с ужасом увидев алую кровь на своей ладони…

Спустя пять минут раздалась громкая сирена машины скорой помощи, после чего осторожно водрузив на носилки, его перенесли в машину, сорвавшуюся с места в направлении ближайшей больницы…

«Чёрт возьми… Господи, да за что? За что меня-то? Я ведь ничего плохого никому не сделал! Да чего там, я же в своей жизни ещё вообще толком ничего не сделал – ни хорошего, ни плохого… Ровным счётом ничего! Я же, по сути, только начал жить! Неужели и вправду мне предстоит сегодня умереть? Почему я? Я ведь ещё так молод! Одним суждено счастливо прожить до старости, а остальным – а что же остаётся всем нам, остальным? Где вообще справедливость в этой жизни?» – думал про себя Кузовлев, вдыхая кислород через маску и, чувствуя как стремительно летевший автомобиль, делает очередной поворот, продолжив пространные размышления – «Странная же штука эта судьба. Ещё полтора года тому назад в этом самом городе, Легасов, получил две пули в награду за свою непримиримую гражданскую позицию в деле борьбы с российской коррупцией. А теперь, теперь, видимо, настал и мой черёд пойти по его стопам… Чёрт побери, но, Господи, это ведь несправедливо! Он в отличие от меня знал – знал, за что умирает! Ему вообще повезло – повезло погибнуть на пике своей славы за свои собственные идеалы, какими бы странными они ни были! А я? А за что должен сегодня умирать я? За организацию безобидного, никому не мешавшего молодёжного движения? За свои ранние анархические прегрешения и мысли? За желание стать чуть более публичным и узнаваемым людьми? Знал ведь я, что не стоило мне во все это ввязываться…».

Машина резко остановилась, после чего несколько санитаров быстро подхватили и внесли носилки в здание госпиталя, следуя прямиком в заранее приготовленную операционную, где бригада врачей, ожидала своего пациента для проведения неотложной операции…

«Господи, я грешен! Грешен и в своих многочисленных заблуждениях совсем забыл дорогу в дом твой, но прошу тебя, дай мне ещё шанс – всего один последний шанс! Я обещаю, что проведу остаток жизни с большей пользой, служа людям и не совершая подобных глупостей!» – взмолился про себя Павел, смотря на лампы, ярко светившие над операционным столом…

Спустя несколько мгновений, под действием, введённой инъекции снотворного, его глаза медленно закрылись…

Контакт

(23.04.2013, Москва, 07–00)

Несмотря на ранний утренний час, члены оперативно-следственной группы в полном составе уже сидели за длинным столом конференц-зала главного следственного управления.

Владислав Аркадиевич Ширко, курировавший деятельность группы со стороны администрации президента, вошедший в зал в привычной кампании директора центра стратегических исследований, Руслана Игнатьевича Беляева, занял место во главе стола и, мельком посмотрев на часы, сразу перешёл к делу – «Понимаю, что рано, но время, коллеги, не терпит – произошёл ещё один инцидент. Лев Николаевич, прошу Вас изложить всем нам детали произошедшего – всё, чем мы располагаем на данный момент…».

Сидевший за столом среднего роста седоволосый генерал, представлявший интересы службы внешней разведки, вытянулся по струнке и, взяв в руки несколько листов бумаги, проинформировал собравшихся – «Инцидент произошёл вчера около двенадцати часов дня в Нью-Йорке. При выходе из здания Школы права Университета Нью-Йорка был ранен Павел Кузовлев, деятельность которого за рубежом курировало наше ведомство в рамках проводимой операции по установлению возможного контакта с экзорцистами. Сам Павел был незамедлительно доставлен, подоспевшей машиной скорой помощи, в ближайшую специализированную клинику – подразделение одного из крупнейших медицинский центров города. По последней информации, Кузовлеву уже проведена необходимая операция, его жизни и здоровью ничего не угрожает – пуля пробила левое плечо, пройдя в десяти сантиметрах от сердца. Это пока всё, что нам известно…».

«Павла Кузовлева подстрелили?!» – ещё раз, словно не веря услышанному, переспросила Велисарова, уточнив – «Прямо возле университета, где он давал свою публичную лекцию?».

Седой генерал утвердительно кивнул головой.

«Полагаю, коллеги, всем вам предельно ясно, что ситуация вновь обострилась…» – задумчиво произнёс Владислав Аркадиевич, продолжив – «Проект с Кузовлевым, который как мы полагали, весьма неплохо развивался и имел определённые шансы на успех, полностью провален и, думаю, ни у кого из вас нет иллюзий о возможности продолжении работы в данном направлении…».

Окинув взглядом, молчаливо опустивших головы присутствующих членов группы, чиновник продолжил – «Все наши усилия, направленные на установление контакта и поиск посредника ни к чему не привели. Они не сочли нужным и целесообразным выйти ни на Павла Кузовлева, открыто предлагавшего свои услуги и декларировавшего в целом толерантные взгляды, ни на нашего уважаемого Руслана Игнатьевича, также предлагавшего помощь в налаживании отношений в качестве независимого посредника. Иными словами все наши попытки найти замену Легасову оказались несостоятельны – вот уже полтора года экзорцисты, не выходя ни с кем на контакт, проводят свои дерзкие акции по ликвидации неугодных коррумпированных чиновников, не особо утруждая себя объяснениями логики и причин отдельных своих действий. Ситуация близка к полному хаосу и, признаться честно, я уже не раз пожалел о тех днях, когда у нас был Алик Легасов, который, держа руку у них на пульсе, периодически направлял нас в правильном направлении, а хотя бы и в своей особой экзотической эксцентричной манере…».

Ещё раз, окинув всех взглядом, Владислав Аркадиевич продолжил – «Особенно пугает тот факт, что мы сейчас не в состоянии понять, что именно происходит. Ещё вчера вы мне докладывали по странному инциденту во Владивостоке с гибелью вновь назначенного директора порта и его зама, которых даже не было в чёрных списках экзорцистов. Сегодня мы с вами обсуждаем столь же нелогичное и непонятное покушение на Павла Кузовлева, да, причём, где – в самом центре Нью-Йорка! Коллеги, прошу каждого, у кого есть любые соображения на этот счёт, высказать свой взгляд на возможные причины этого инцидента…».

«Сложно себе представить, что могло заставить их пойти на подобный шаг – выгоды неочевидны, да и высоки риски начала полномасштабного расследования…» – пожал плечами Александр Трошин, представлявший интересы федеральной службы безопасности, добавив – «Возможно, конечно, что он там, в утреннем эфире новостного телеканала, ляпнул, какую-нибудь глупость или может когда-то до этого. Впрочем, в любом случае, зная их методы, они бы его убрали здесь – в России, а не там в Штатах. Здесь и резонанс был бы меньше, да и проще было бы замаскировать, к примеру, под то же дорожно-транспортное происшествие, как они это сделали во Владивостоке… Действительно, нелогично».

«А может у него появился какой-то компромат на них, поэтому потребовалась столь срочная его ликвидация?» – в след за своим шефом предложил, сидевший рядом, Артём Косатин, пояснив – «Всё-таки Павел стал хотя и не сильно, но всё публичной персоной – поэтому ему вполне могли слить какую-нибудь информацию на экзорцистов…».

«Или же вполне возможно, что этим утром всё-таки имел место явный или неявный контакт Кузовлева с экзорцистами, которого мы все ждали в течение долгого времени. Сам же Павел либо не понял, что на него выходили экзорцисты, либо не успел доложить нам о состоявшемся контакте…» – пожал плечами Александров Антон, добавив – «В этом случае, возможно, что неудовлетворённые результатами контакта, они решили замести следы, пустив его в «расход».

«Людмила, Ваше мнение?» – поинтересовался Ширко, взглянув на старшего следователя по особо важным делам главного следственного управления в Екатеринбурге, ныне возглавлявшего оперативно-следственную группу.

«Странно, и то, что они решили его ликвидировать, и то, что Кузовлеву вообще удалось выжить в результате этого покушения…» – рассудительно пожала плечами Велисарова, добавив – «Если не ошибаюсь – это вообще первый случай, когда экзорцистам не удалось достичь своей цели. Было бы неплохо обеспечить ему дополнительную охрану в больнице – если он, действительно, знал что-то, чего не должен был знать, то ему вполне возможно угрожает опасность…».

«Весьма логично…» – охотно согласился чиновник администрации.

«Постараемся обеспечить ему дополнительную охрану по линии посольства…» – поспешно кивнул Лев Николаевич Пеняев, правильно восприняв полученный сигнал руководства.

«Думаю, что рассказ Кузовлева по его возвращении в Россию позволит сразу отбросить часть озвученных версий…» – продолжила Людмила, добавив – «Впрочем, честно говоря, я не думаю, что то, что произошло хоть как-то связано с его возможным контактом, какой-либо информацией или его неудачными высказываниями. В конце концов, экзорцистам трудно отказать в рациональности – не будучи заранее уверенными в посреднике, они бы просто не вышли на контакт. Действенного компромата на них нет ни у нас, ни, надо полагать, ни у кого другого. Впрочем, если бы он и был, сомневаюсь, что кто-то стал бы использовать Павла для его слива, если подобной информацией можно было бы распорядиться куда более эффективным способом – продав её нам или какой-нибудь другой заинтересованной стороне. Что же до высказываний Кузовлева, то так ли вообще им важно, кто и что о них говорит? Вряд ли – в противном случае они бы уже давно высказали своё явное неудовлетворение отдельным нашим политикам, обильно поливающим их движение грязью всё это время. Здесь, очевидно, был какой-то совершенно иной мотив, который нам ещё только предстоит установить…».

«Возможно и так…» – согласился Владислав Аркадиевич, переключив своё внимание на сидевшего по правую руку от него директора центра стратегических исследований – «Руслан Игнатьевич, каковы, по Вашему мнению, возможные информационные последствия произошедшего? Ваши предложения по реагированию на сложившуюся ситуацию? Стоит ли нам как-то попытаться использовать данный инцидент?».

«В целом, мы позиционировали Кузовлева в качестве лидера умеренно оппозиционного молодёжного движения, инцидент, произошёл и вовсе в Нью-Йорке, да и сам Кузовлев жив, поэтому, в настоящее время никаких негативных последствий для нас не предвидится…» – рассудительно пояснил Беляев, с удовлетворением продолжив – «В отношении инцидента предлагается отреагировать пассивно и сдержанно. Вполне достаточно будет классического обращения со стороны министерства иностранных дел с выражением озабоченности состоянием безопасности граждан России, пребывающих на территории США и требованием провести всестороннее объективное расследование данного инцидента. Полагаю, что использовать данный инцидент в полной мере мы не сможем, поскольку, кроме предположений, у нас нет ни фактов, ни доказательств, ни какого-нибудь Легасова, умеющего виртуозно блефовать – с таким раскладом за игральный стол нам лучше даже не садиться…».

«С покушением ясно…» – устало произнёс Ширко, переходя, наконец, к заключительной части совещания, которая в последние месяцы расследования не преподносила чиновнику сюрпризов, за исключением головной боли от неутешительной картины состояния дел – «Александр Владимирович, отвлекаясь от последних инцидентов, что у нас в целом с расследованием дела экзорцистов? Есть ли подвижки? Есть ли проблемы в координации работы с другими службами?».

Генерал Пухов, искренне желавший ответить высокому руководителю что-нибудь позитивное, потупил взгляд, произнеся дежурную фразу – «Владислав Аркадиевич, работаем в тесном контакте с коллегами из других ведомств и региональными управлениями – проблем по взаимодействию не имеется. Организационно-технических и людских ресурсов достаточно, но пока, к сожалению, особых подвижек по делу нет».

«В этом случае завершаем совещание, коллеги, и за работу…» – произнёс чиновник, после чего, сухо кивнув присутствующим, быстро покинул зал…

Контрагент

(23.04.2013, Иркутск, 17–30)

«Заканчивайте погрузку вагонов! Да мне плевать – хоть третью смену там, на участке сегодня организуйте, но завтра состав должен быть готов к отправке!» – проорал в трубку директор крупного лесозаготовительного треста, после чего выслушав жалкие оправдания на том конце, ещё раз выругавшись, лаконично подвёл итог – «Да ты хоть знаешь, сколько стоят сутки простоя целого поезда?! Что хочешь там давай делай, а обеспечь мне завтра отправку!».

Бросив трубку, Севастьянов, расслабился в кресле, с победоносным выражением произнеся – «Погрузят – всё погрузят, никуда не денутся…».

«Савелий Федорович, а чего торопиться-то? Всё равно состав зависнет где-нибудь на подходе к порту, как и предыдущий, тот лес, кстати, ещё до сих пор не погрузили на борт судна из-за отсутствия технической возможности…» – поинтересовался молодой парень, сидевший с бухгалтерскими бумагами за приставным столом, глядя на излишне разгорячённого шефа.

Директор треста улыбнулся и, встав с кресла, прошёлся по кабинету и, взглянув на часы, достал из небольшого шкафчика коньяк с двумя стаканами, после чего с улыбкой медленно произнёс – «Вот ты, Паша, вроде бухгалтер, а ведь простых вещей не понимаешь. Ведь пока поезд стоит у меня под погрузкой – за простой вагонов плачу я из своего кармана, а вот если этот поезд будет стоять где-нибудь на подъезде к порту, то за его простой заплатит перевозчик или владелец вагона – да кто угодно, главное что не я. Вот и тороплю их, нерадивых…».