Двоевластие

«Я помню школу и над головой…»

Я помню школу и над головойЕго портрет в дешевой рамке алой.Учитель говорил, что он живойИ что дорогу к счастью указал он.И мы, богаты детской слепотой,Вполне довольны счастьем понаслышке,Шли по дороге, той или не той —Откуда знать девчонкам и мальчишкам.Нам дали радость, как дают букварь.Купив тетрадь в линейку или в клетку,Что будет впредь и что бывало встарь —Мы вывели по буквам – на отметку…Потом, словами вырванных цитат,Шпаргалки глубже в рукава запрятав,Мы отвечали трудный диаматИ путались в событиях и датах.Испытанным в боях чужим умомМы кое-как прожили четверть жизни,Правы безоговорочно в одном —Что есть у нас отцы и есть отчизна.А коммунизм? А коммунизм найдешьВ конце пути заслуженным подарком.Все говорят, на солнце он похож…Похож и впрямь – бесформенный и яркий…Нет, не упрек, нам некого винитьВ том, что к раздумью не было охоты.Одна печаль умеет породнитьС грозою сердце, а мечту с полетом.* * *

«Как спорил он с Лениным, кто бы послушал…»

Посвящается русскому инженеру

П. И. Пальчинскому

Как спорил он с Лениным, кто бы послушал,Уралец, плешивый старик-инженер!Не то, чтоб вытряхивал душу-кликушу,А знать не хотел большевистских химер.Твердил, что в России нехватка металла,Мол, на руку ваш пролетарий нечист,Мол, нужен хороший хозяин Уралу,И не забулдыга, а капиталист.Он весь был упрямством, дубовым, огромным,Чудак с немигающим взглядом совы,Но молча стояли холодные домныНа страже плешивой его головы.Ни акций, ни денег, что в банк иностранныйИной от коммуны припрятал бы в рост…И Ленин, поежившись зябко и странно,Поставил его на ответственный пост.И стал тот плешивый от света до светаГлазастой совой по Уралу кружить.К Советам ходить не желал за советом,Но стало Советам спокойнее жить.Над домнами жарко и красно высотам…Когда же бессудно он канул во тьму,Мне горы шепнули: – Он был патриотом.На скальной тропе, на крутых поворотахНе дай опрокинуться слову тому.

«Прости ты меня, супостат бородатый…»

Прости ты меня, супостат бородатый,Поборник штанов из вельвета,Что хлебом и солью всего и богата,Что в латаный ватник одета.Все спорю с твоею надменностью утлой,Все хвастаю каской трофейной,Но пусто обоим и праздно, как будтоИдем полосою ничейной.Какой там безветренный лес за кустами?Затишье и лжет, и тревожит.Пророк ли глаголет моими устами,Слепец ли клянет бездорожье?И кто я такая, чтоб тропкою мукиВодить несмышленое счастье?Цвета заревые, фанфарные звуки,Быть может, как я, преходящи.Все тщусь приманить то салютом победы,То подвигом рыцарских странствий, —Я, ржавый осколок боев и разведок,Я, шпала тайги туруханской.Прости, что живу виноватой, вчерашней,Проклятой в десятых коленах,Запомни лишь голос мой, сломанный кашлем,Лишь руки в заштопанных венах.Когда же назначит нам время разлуку,Приди к неусыпному камню.Здесь вся моя правда без цвета и звукаЛежит под крестом православным.А в дом мой заглянешь, грозой приневолен,Раскаяньем сердца не мучай.Оставлен здесь хлеб со щепоткою солиИ латаный ватник на случай.* * *

«Кто и за что накликал мне беду…»

Кто и за что накликал мне бедуИдти бок о бок с новым поколеньем?Его ни деспот не имел в виду,Ни вольнолюбец, ни глупец, ни гений.Когда в объятьях золотого снаМы возводили призрачное зданье —Была нам свыше истина данаВ ее монументальном очертанье.Мы жили ею. Никакой другойНад крепким сердцем не давали власти,И были в том свобода и покой,Неведенья младенческое счастье.Так на какой же прах, пожар и тленТу истину замуровали в стену?И ничего обманного взамен,И никого великого на смену?Кто исцелит ослабленных сердецКривое кровоточное биенье?Какой придет беспамятный конецИсканьям молодого поколенья?Куда идти, раздетым догола?Темна тропа и, что ни шаг – тернистей.Крутой и лживой истина была,Но будь он проклят, этот век без истин!* * *

«Вседневных отрицаний хлам…»

Вседневных отрицаний хламУ злости на подхвате,Для положительных программУже ума не хватит.Уже срывается на крикПророческая лира,И мир, что раньше был велик,Зовется бренным миром.Любовь – пылинка на ветру,Разлука беспечальна.Уже в товарищи беруПопутчиков случайных.И в неразборчивой брехнеВ кафе, за рюмкой водки,Сужу о мире и войне,Как о метеосводке.Какому братству я родня?Какие славлю даты?Не слушай, молодость, меня,Потупясь виновато.Не верь морщинистому лбуИ гимнастерке в дырах,А верь уродскому горбу,Что за плечами вырос.Седая утлая волнаЕще стучит в каменья,Но сколько стоит сединаБанкротных поколений?Что было, сплыло за гроши,Что пелось – отзвучало.Большой корабль не сокрушиНа мелях у причала.* * *

«Юнец колючий, дурно воспитанный…»

Юнец колючий, дурно воспитанный,Горькой любви жнивьё,Войной и голодом не испытанный,Да святится имя твоё!Руки к женщине простирающий,Канувший в слепоту,Алчущий, плачущий, угрожающий,Выбравший, да не ту…Теплишь в сердце моем встревоженномСторожевой огонь.Песня моя, словно конь стреноженный,Хмурый, бескрылый конь.Нет у меня ни судьбы, ни удали,Чтобы тебя спасти.Думушкой долго с тобою буду ли?Сникну ль на полпути?Выпьем ли поровну чашу горестей,Полную до краёв?Последняя вспышка недужной совести,Да святится имя твоё!

«Ночи белые мутней, чем обычно…»

Ночи белые мутней, чем обычно,В небесах ни серебра, ни огня,Но не молкнет соловьев перекличка,Для меня они поют, для меня.Не прошу я никого заступиться,Всех рачителей гоню со двора.Так зачем же вы, настырные птицы,Опекаете меня до утра?И на что мне ваша спесь молодая,Ваш свободный нерифмованный стих?Зарастает трын-травой, пропадая,Буйный сад воспоминаний моих.Ни имен уже, ни лиц не припомню,Перепутаны все даты разлук,Кто там скромный был со мной, кто нескромный,Кто предавший, кто отвергнутый друг?Уходила от кого без печали?С кем обуглила надежды дотла?Продырявленной цыганскою шальюПлещет по ветру седая ветла.Ох, за всё я заплатила сторицей…Отступитесь, певуны, от меня!Но упорствуют великие птицы,Греховодницу ни в чём не виня.Всё взывают к чудодейному Богу,В сотни дудок вереща и трубя.Ты ли, молодость, идешь на подмогу,Даже к тем, кто отпевает тебя?

«В этот благостный день выхожу, как царица из дома…»

В этот благостный день выхожу, как царица из дома.Видишь, солнца венец воспарил над моей головой?Не хватает мне только грозы колокольного громаИ ковровой дорожки, унизанной первой травой.Эти ранние вёсны – земли обнажённое диво,Это горло нагое и слёзы, что не солоны…Не хандри надо мною – становится снова красивымТо больное животное, что доживёт до весны.Даже ёлки, смотри, отрастили мягчайшую хвою,Остробокие льдины тепло обтесала вода.А ещё – никому не скажи, что была не такою,Ибо зимним погодам людского не надо суда.

Черемуха

Это кем-то спокойным и мудрым придумано,Чтобы в пору апрельского таянья льдовБелоснежное дерево пряно и шумноРасцветало, не веря в приход холодов.Это все же весна, что бы ни было завтра,Это честный замах молодого крыла.Ну, зачем возвратились вы с вашей неправдой,Мерзлых луж искажающие зеркала?В этих буйных цветах предсказанье без промаха,В них уверенность сердца и трезвость ума…Постучись мне, пожалуйста, в окна, черемуха,Если кто-то сболтнет, что вернулась зима.Дай мне дерзость бежать по незваному снегуБез пальто в голубые, как море, поля,Дай мне радость сказать одному человеку,Что его не обидят ни Бог, ни земля!Как старинно он смотрит на угли печные,Зябко ёжась, едва отворяется дверь;Навалилась на плечи его отставныеНепрощенная тяжесть обид и потерь;И когда запоздалая туча нетвердоПрогрохочет поверх непокрытых голов,Что мне делать с улыбкой его полумертвой,С этой горькою неоткровенностью слов?И не нужно ему ни влюбленного взгляда,Ни подмоги друзей, ни дочерней любви…О древесное воинство белого сада,Подоспели бы вовремя силы твои!Это всё же весна – что бы там ни случилось,Это – северный ветер в силках у ветвей,Это – солнце, что пасмурным снегом умылось,Направляясь в зенит по орбите своей.

Черемуха

Рассвет был светло-голубым,Потом огнисто-алым,А белый куст роднился с ним,И тоже цвет менял он.И узкий серп сухой луны,Еще страды не зная,В прохладе праздной тишины,В просветах ночи таял.Цвела черемуха, цвелаТо голубым, то алымИ чистым посвистом крыла,Как птица, овевала.И не было еще весны,Был холод ниоткуда,Но этот цвет, как сталь струны,Звучал и жаждал чуда.

«Пускай еще и зорька не красна…»

Пускай еще и зорька не красна,В ночной траве туман и запах тины,Еще гора пугает тенью длинной,Но бледной птицей сделалась луна.В сарае вздорный кочет прокричал,И вечных сосен шевельнулись ветви…Не спи, не спи! Не пропусти начал.Они еще не каждому заметны.

Сказка про Ермака

За Урал от гнева государеваУходил ослушливый казак.За спиною – ночь в багряном зареве,Да застенков смрадных полумрак;За спиной – свирепый лик опричника,Да оскал собачьей головы…Путь же будут царскому обидчикуВсе дороги поровну милы.Широка земля, да не обыскана,И повсюду сини небеса!Всё, что он не выплакал, не высказал,Схоронят дремучие леса.Сколько тропок исходили ноженьки,Сколько слабых вырастил в бойцов…Докрасна пургою промороженоАтамана белое лицо.Любо тешить силу богатырскую,Самострел похлестче каюков!Обагрилася земля сибирскаяНеповинной кровью остяков.Догорели розовые верески,Желтым пеплом землю пороша,Хрупкий месяц разлетелся вдребезгиНа тяжелой влаге Иртыша.Ночь стекает стылая и нежнаяРосами на кудри Ермака…Только отчего траву прибрежнуюСудорожно комкает рука?Ой ты, дума-думушка бессонная,Что никак не уйдешь из головы?Или не укрыла ночка темнаяЗолотые маковки Москвы?Или в мутной поволоке ладана,В потаенной келии КремляОзарился светом неразгаданнымЖелтый профиль грозного царя?Пусть тебе, угрюмому воителюС копьевидным посохом в рукахБудет самой верною обительюОгненное сердце Ермака —К рабскому молчанью непривычное,Раненное тайною борьбой,Насмерть оскорбленное опричниной,Навек полоненное тобой…За мечты, за помыслы крылатые,За твои кипучие труды,За холмы казанские, примятыеГрузным телом рухнувшей орды,За твои печали несказанные,За Москву, раздавшуюся вширь —Мало тебе сердца атаманова,Так в придачу получай Сибирь!Ратный подвиг, тяготы походныеКинь рукою царской на весы!Бьет челом разбойник верноподданныйГосударю матушки-Руси!Атаман не спит. В шатрах просмоленныхОтдыхают ратники-друзья.Над кучумским царством обездоленнымС пеплом перемешана заря.Эй, казак, разбойник верноподданный!Что наморщил ломаную бровь?Иль напрасно пролита и проданаДиких братьев праведная кровь?Или по холопскому радению,По незрячей подлости твоейТы несешь на горе поколениямЧерный пух бесценных соболей?Неспроста ознобы да бессонница,Чует сердце вещее беду…Может, земляка задонской вольницыВ эту полночь к лобному ведут?Может быть, кляня житье постылое,Где-то на распутье большакаВзвыл мужик над мертвою кобылоюС обручами голода в боках?Отступитесь, летописцы строгие!Пыль веков ложится на весы…Времена великие, жестокие.Свет и мрак. Рождение Руси.Задремал Ермак. В морщины горькиеУлеглась раздумчивая тишь.Топкими низинами да взгорьямиКатит волны светлые Иртыш.И в осколках лунного сиянияВ выветренном камне у рекиМнится атаману очертаниеНевесомой девичьей руки.Прикоснулась к травам опаленнымХолодком лесного родника,Заискрилися глаза зеленые,Узкие, как листья тальника…Поднялась полунощная девица,Как царевна, властна и мила,Кружевной летучею метелицейЗолотые косы убрала.А земля под ноженьками плавитсяИ вздымает огненную пыль…– Как тебя зовут, моя красавица?И она ответила: – Сибирь!И тогда утихли ветры гневные,Заплясали в топях огоньки,Заиграли гуслями подземнымиРудоносных залежей пески,Покачнулись недра, разогретыеУзорчатой глыбою угля,И пошла рядится самоцветамиСвой секрет открывшая земля.Загудел Иртыш застольной здравицейПесню богатырскую свою.И тогда спросил Ермак красавицу:– Любишь ли? – и услыхал: – Люблю!Все исчезло. Только зорька алаяПляшет между вымытых камней.А за лесом всадники усталыеРасседлали взмыленных коней.Знойный день по небу разливается,Смоляная чаща горяча.На таежном солнце тихо плавитсяС соболиной выпушкой парча.И от строк пергамента нетленногоОхмелело сердце без вина,И царевой милостью надменноюВырезные дышат письмена…Что ж, казак, разбойник верноподданный,Снова морщишь ломаную бровь!?Иль опять душа твоя народнаяНе помирит злобу и любовь?За какою смертной червоточинойТы поедешь в белую Москву,И какие сны в дареной вотчинеКазака задушат наяву?..Я сижу сегодня не над книгою —Над высоким берегом реки.Разбежалися тайгою дикоюПриисковых точек городки.И лежит окрест меня, одетаяПокрывалом озими густой,Не земля – сокровище несметное,Бархат на подкладке золотой.Ей навек сдружиться с хлеборобами,Пропитаться потом их трудов,Чтоб сплелася Азия с ЕвропоюВетками раскидистых садов,Ей рудой в высоких домнах плавиться,Чтоб в броню оделася страна…А вода гудит застольной здравицей,Полднем золотым озарена.Но секреты все повыдав дочиста,Тайну лишь одну хранит река:Вот уж пятый век она не хочет намРассказать про гибель Ермака.И одно лишь солнце беспечальное,Вековечной правдою дыша,Всё рисует кольца обручальныеНа водоворотах Иртыша.(Конец 40-х годов)

«Итак, не поняла твоей красы я…»

Итак, не поняла твоей красы я,Не выучила оканья твои,Сермяжная, кондовая Россия,Молочная сестра моей любви.Не кланялась звезде твоей падучей,Не плакала царевной в терему,И не вняла в тоске моей дремучейЯзыческому зову твоему.Суди меня за дерзость и кощунство,На песнь мою опалу наложи,Надев старообрядческий шушун свой,Неверием алтарь мой окружи.Я обучалась плотницкому делу,В гудящих доках у чужой воды,Не убоявшись той, осатанелой,Раскольничьей боярской бороды.Читала вольнодумного Вольтера,Пока из городского тупикаЗапоминал лицо мое и веруТяжелый глаз жандармского шпика.И в дни, когда на стыке всех историйУчились пули разным языкам,Мой пепел бухенвальдский крематорийРазмел по всем шести материкам.И если сквозь оптические линзыГлядел зрачок над пропастью во ржи,Не дай ты мне, великая Отчизна,Сусолить слюдяные витражи.

Старый рояль

А ты, как видно,Душой не сник,Умершей фирмыРояль-старик.Хранит и прочность,И оптимизмНесовершенныйТвой механизм.Давно уценкаТебе дана,Но старой мощьюЗвенит струна,И на пюпитре,Здоров и жив,Санкт-ПетербургаОпальный шифр.Скажи-ка, сударь,Чего ты ждешь?Какой надеждоюВсё живешь?Почто от сердцаВручить мне радТвой дар бесценныйГлядеть назад?А, может, знаешь,Что вечно живВ душе РоссииОпальный шифр:Лорнет и веер,Гербы карет,И на СенатскойМолчит каре,Бряцание лирыУ невских вод,И Черной речкиРазверстый лед…

Париж, которого я не видела

Когда по ночам выхожу на Неву яРифмованно чествовать лунную тишь,Со мною по-мирному сосуществуяНа краешек строчки садится Париж.На что он мне сдался, и что ему нужно?Нам нечего, вроде, друг другу сказать…Какую такую политику дружбыОн хочет искусственно мне навязать?Не просит ли он словоблудных интрижек,Где пылкая близость случится с того,Что я никогда не видала ПарижаИ, ах! – никогда не увижу его?Проваливай, слышишь? – на свой перепуток,И радуйся, брат, что остался в живых,Я слишком тупа для двусмысленных шутокИ слишком стара для твоих мостовых.Верна дисциплине, работой негромкойЖиву обстоятельней день ото дня…Откуда ты знаешь меня, незнакомку?Зачем ты по имени кличешь меня?Зачем запрокинуто к лунному светуТвое молодое больное лицо?И медленно бьется Нева в парапеты,Свиваясь у ног в золотое кольцо.Когда мы слюбились и где распростились,Мой старый товарищ, святой гражданин…Мой единоверец по взятью Бастилий,По темному бешенству гильотин?И красный и черный, и робкий и ратный,От кресел Версаля и до кабакаТы кровью невинной на время запятнанИ кровью виновной отмыт на века.Ровесник, палач и разведчик свободы,Доныне по воле святых праотцовИнстинкт продолжения знатного родаВладеет покоями старых дворцов.Еще и сейчас, перекрашены в хиппи,Твои утописты над веком корпят,И долго в углы твои смотрит по-рыбьиТвой нищий, в остротах и струпьях до пят.Да как же один ты несешь это бремя?Родимый, возьми на подмогу меня…Я тоже раздором пятналась на время,Мой город двуликий, моя западня…Не я ль распевала надменные песни,И в жертвенном счастье тревог и потерьИ глупо, и долго стучался к невестеМой кроткий жених в безответную дверь?Когда же обуглилось сердце в окопах,С пустым автоматом в обмякших рукахНе я ли в твою заходила Европу,По-русски болтая на всех языках?Париж, я не знаю печальней обузы,Чем вечную ярость под сердцем носить.Позволь мне с моею заплаканной музойНа светлых бульварах твоих погостить.Красивый, послушай! Лукавый, не слушай!Не делай, притворщик, рассеянный вид…Зачем ворошишь мою русскую душу,Ее окаянный, смурной динамит?Скольких честолюбцев незнаемой дальюСманил и сгубил ты надеждой пустой?Талант с ностальгической поздней печальюРыдал перед рампой твоей золотой…Здесь злоба и месть пониманья просили,И кто-то юродствовал, гол и бесстыж,И кто-то божился, что верен России,А ты им не верил, не верил, Париж!Герои и трусы, слепцы и пролазы!Но, плевел сумев отделить от зерна,Ты прятал лишь тех от жандармского глаза,Кому безоглядно Россия верна.Ну что ж, коли так, моя вещая небыль,Гости, сколько хочешь, в моей стороне…Вот шпиль золотой упирается в небо,И вечный кораблик плывет по луне.Здесь сфинкс загадает загадки простыеИ сказку расскажет тебе перед сном,А бронзовый всадник, чье имя – Россия,Попотчует, что ли, французским вином.

Донный свет

В ночь на 9 мая 1945 года

Накануне конца той великой войныБыли вешние звезды видны – не видныЗа белёсою дымкою ночи.В полусне бормотал настороженный дом,И морзянкой стучала капель за окном:Вопросительный знак, многоточье…Ветер в трубах остылых по-птичьи звучал,Громыхал ледоход о щербатый причал,Пахло сыростью из подворотен,А луна, словно сталь, и темна и светла,По небесной параболе медленно шлаИ была, как снаряд на излете.

«Портрет, сухим бессмертником увенчанный…»

Портрет, сухим бессмертником увенчанный,За окнами – вечерняя река.Мне старая рассказывала женщинаПро мужа своего, фронтовика.– Обманутый он жил, да не обманутый,Не охнувший ни в яви, ни во сне;И грех мой был, да сплыл, не упомянутый,Как лунная дорожка на волне.Ответа от неверной не потребовал,Простил меня прощеньем непростым.Ох, знал родной, луна была серебряной,Венчальное колечко – золотым.

«Прощённое грехопадение…»

Прощённое грехопадение.Двузначная доброта.Не более и не менее,Как слабый удар хлыста.Не крикнуть осатанелоИ к милости не воззвать.Ударь побольнее тело,Чтоб душу уврачевать!

В чужой избе

Избу чужую на сезонСнимаю нынче летом,Жену когда-то выгнал вонМужик из хаты этой.С тех пор он малость не в себе,Весь год живет в сарае.Одно понятье об избе —Изба моя сырая.Стоит погода черт-те что,И ветер у колодцаДеревья гнет и ломит то,Которое не гнется.Когда же молния в окнеЗапляшет бесновато,Идет непрошено ко мнеСмурной хозяин хаты.Чинит пристрастный мне допрос,Честит гулящей бабой,И красный свет с его волосДождем стекает на пол.Велик и грозен, словно Бог,Стучит сукастой палкой,И вдруг осядет на порог,Беспомощный и жалкий.Я не гоню его взашей,Терплю его приходы.Из перекошенных траншейЕго безумье родом,Из немудреного враньяВ ее коротких письмах,Да из неждущего жилья,Да из уверток лисьих.Иной зажил – не затужил,Иные что ж – простили…А этот вот заспинной лжиРассудком не осилил.На всё ему достало сил,На всё, а на такое —И разлюбить не разлюбил,И не махнул рукою…Полнеба залито войной,Ее трескучим светом.Все лето я чужой винойБолею в хате этой,А за окном потоп, потоп,И ветер у колодцаДеревья гнет и ломит то,Которое не гнется.

Баллада о весах

МичманС подводной лодкиЖенеПисьма писал такие:«Живем, как словно не на войне.Стучим в бильярдной кием.В сводках неточность.Давно тишинаНа нашем участке фронта».Чтоб не заглядывала женаЗа линию горизонта,Чтобы в тылу, седом, как зола,Могло ей украдкой петься,Когда субмарина в атаку шла,Стуча реактивным сердцем.Потом был всплеск, и донный свет,И рваный сигнал короткий.И в штабе знали: спасенных нет.И точными были сводки.Но письма женщины шли, как часы,С бестрепетной верой в завтра.И в звездном небе качались Весы,Взвешивая ложь и правду.Туманом плавал и ел глазаРазборчивый почерк тонкий…И чей-то язык нескладно сказал:«Отставить ей похоронку».И кто-то свирепо куснул перо,В растерянности моргая,И вывел на бланке: «Мичман здоров,Но у него другая.Утешьтесь и вспомните: жизнь одна,

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.