Англо-русская распря

Итак существенный характер русского движения на Восток был военно-земледельческий. С винтовкою в одной руке, с топором и сохою в другой пробирались казаки всё далее и далее в глубь сибирских лесов и верхнеазиатских степей. Сначала в XVI и XVII ст. это было вольное движение, в XVIII и XIX оно подчинилось руководству государства. На крайнем Востоке была установлена государственная граница с Китайской империей уже в начале XVIII ст., но сюда, западнее, начиная от Алтайских гор и кончая устьями Дуная, простирались степи и пустыни, кишевшие хищниками и разбойниками тюркской расы. Более восточные монголы отошли к Китаю и вошли в область, умиротворение которой выпало на долю Небесной Империи, но многочисленные и разнородные тюркские орды, населявшие более западные степи и пустыни, никому не подчинённые и разбойники по ремеслу и идеалу, составляли ещё в начале XVIII ст. повсюду нашу южную границу. Поднепровская Украйна подвергалась нападениям крымско-татарской орды; восточные ногаи, кавказские горцы, киргизы Букеевской орды, киргизы малой, средней и большой орды, калмыки Джунгарии – таковы были наши хищные соседи начала XVIII ст., державшие в страхе всю нашу южную окраину от Днестра до Алтая. А за этими непосредственными соседями шли кочевья и селения других хищников, порою присоединявшихся к ближайшим. Турки были арьергардом крымской орды, туркмены, узбеки Хивы и Кокана и т. д. стояли за киргизами. Только в одном месте эта сплошная орда разбойников была разрезана и разобщена. Ещё в XVI ст. русские спустились по Волге к Каспийскому морю и по Дону к Азовскому.

Этот клин разобщил восточных хищников от их более западных родичей. Разобщение было тем полнее, что и далее на юг, за Каспием, Иран сверг власть тюркских дикарей и создал грань между западными тюрками (османские турки, татары) и Верхнею Азиею, главною территорией этой разбойничьей расы. Для последующей истории Востока это разобщение двух отраслей тюркского племени на севере Россией, на юге Персией имело весьма серьёзное значение.

Выше очерченное положение дел в начале XVIII ст. конечно не могло быть терпимо, и вот уже со времён Петра I мы замечаем, что государство решительно берёт в свои руки наступательную борьбу с хищниками степей, борьбу, которую до того времени большею частью вело вольное казачество партизански и без определённого плана. XVIII столетие наполнено турецкими войнами, которые привели к тому, что все южные степи, притон крымских хищников, были покорены. Крымская орда умиротворена и началась быстрая колонизация занятых территорий. Благоприятные местные условия и близость густонаселённых местностей метрополии повели к тому, что новороссийские степи быстро заселились и уже неразличимо вошли в состав культурных земель России. Крайняя западная оконечность великой степи, без перерывов простирающейся от стен Китая до предгорий восточных Балкан и Карпат, окончательно отторгнута от владений злого Ахримана. Это культурное завоевание степей продолжалось и восточнее Новороссии. Колонизация предкавказских степей и приуральских тоже началась и значительно подвинулась в XVIII ст. Колонизация эта была по преимуществу казацкая и, достигнув умиротворения манычских калмыков, прикумских татар, башкиров, букеевских киргизов (между Волгою и Уралом), привела нас в соприкосновение, а следовательно и столкновение с более дикими хищниками, более неукротимыми и скрывающимися за более недоступными и непривычными преградами. Вместо плодоносных степей – пустыня, вместо могучих рек и лесных чащей – горные вершины. Со степями, реками и лесами русский казак знал борьбу, но пустыня киргиз-кайсака и ущелья черкеса были для него новостью, к которой надо было приспособиться. Этим следует объяснить замедление в движении на Восток в первой половине XIX ст. Кавказ был покорён лишь в 60-х годах; к тому же времени относится и окончательное умиротворение киргиз-кайсацкой пустыни. Простираясь от Урала до Алтайских гор эта полустепь-полупустыня составляет юго-восточную и восточную грань Оренбургского края и южную – западной Сибири. Начиная с запада степь-пустыня населена тремя ордами киргизов – Малой, Средней и Большой, а ещё восточнее – кара-киргизами. Борьба с этими хищниками (свыше миллиона) началась одновременно с северо-запада со стороны Оренбурга (земли казачьих войск оренбургского и уральского) и с северо-востока со стороны Иртыша (сибирские казаки). Прежний способ умиротворения – военно-земледельческая казацкая колонизация всё более и более подвигающимися вперёд линиями станиц – более не годился; территория киргиз-кайсаков не годилась для земледелия.

Это вызвало вначале образ действия, сходный в общих чертах с тем, при помощи которого думали бороться с хищными кочевниками властители азиатских культурных стран, начиная с Кира и Дария Гистаспа, продолжая Александром Македонским и римлянами и кончая Сефидами Ново-Персии. Заключается он в том, что культурный пояс обносится рядом сторожевых постов, а кочевники пустыни устрашаются более или менее удачными походами и набегами в глубь степей. Этими походами кочевники приводятся к покорности, вынуждаются признать более или менее номинальную власть своих культурных соседей, и погромом, сопровождающим походы и набеги культурных войск, устрашаются. Страх наказания должен, по этой системе, удерживать кочевых хищников от набегов и разбоя. Система эта, как доказал опыт многих тысячелетий борьбы Ирана с Тураном, не удовлетворяет задачам умиротворения культурных окраин. Страх наказания действует только, пока наказание помнят; возможность избегнуть наказания весьма осуществима, для чего стоит только во время похода культурного воинства откочёвывать всё далее в глубь пустыни; само наказание, т. е. погром кочевников во время похода, вызывает не только страх, но и жажду мести, вражду. Наконец, за ближайшими кочевниками живут менее доступные для наказания, но могущие тем не менее тревожить пограничные округи набегами, скрываясь затем в свои отдалённые кочевья. Таковы неудобства той системы умиротворения западносибирской и оренбургской окраин, которая была первоначально принята и которая вполне соответствовала системам Кира, Дария, Александра, Аббаса, Надира и др. Вся пространная киргизская степь была разделена на два ведомства. Восточная, меньшая часть, населённая киргиз-кайсаками Большой орды и кара-киргизами, отошла в ведомство западносибирского ген. – губернаторства; западная, гораздо более обширная, занятая киргизами орд Букеевской, Малой и Средней, была отнесена к ведомству оренбургского ген. – губернаторства. Оба ведомства выставили против степи линии фортов и сторожевых постов и вынудили соседних кочевников (киргизов и кара-киргизов) принять русское подданство. Как и следовало ожидать, это подчинение было только номинальное, и хищники не только не были верными подданными русского государства, но не оставили и прежних набегов в пределы своих новых соотечественников. Наказания за набеги только запутывали отношения, создавали взаимные счёты несправедливости и мщения; – в этой партизанской войне прошло несколько десятилетий, в которые надеялись, что принятая система способна умиротворить Киргизские степи и русские окраины. Западносибирское ведомство раньше убедилось в несостоятельности системы, и скоро оттуда начали настойчиво рекомендовать переход в наступление с целью отрезать Киргизские степи укреплёнными линиями не только от наших окраин, но и от хищных гнёзд за киргизскою территорией. Это окружение киргизов русскими линиями должно было их вполне изолировать от прочих хищников, лишив их и надежды на уклонение от наказания и поддержки со стороны более отдалённых разбойников и возможности выгодно сбывать добычу в культурные оазисы Средней Азии, где основались разные тюркские народцы, превратив их в разбойничьи притоны. Но для осуществления этой программы необходима была вооружённая борьба не с одними киргизами, потому что такой порядок вещей нарушал далеко не одни киргизские интересы, а между тем в 30-х годах надеялись ещё умиротворить киргизов мирным влиянием, распространением цивилизации, привлечь подарками и ласкою, устрашая наказаниями. Таким образом попытки западносибирского ведомства изменить систему не удались. Неудача хивинской экспедиции 1839 года, предпринятой с целью освобождения 500 русских пленных, захваченных киргизами и проданных в Хиву, доказала неудовлетворительность системы, которая не гарантировала граждан могущественной русской державы от перспективы появления на невольничьих рынках Хивы, Бухары, Кокана в качестве товара. Так называемый бунт киргизского султана Кенесары Касымова в 40-х годах окончательно подорвал веру в состоятельность Оренбургской системы. Это движение наполнило собою несколько лет, глубоко взволновало русское господство и было подавлено только после кровопролитной и продолжительной войны. Бедствия, обрушившиеся при этом на русские прикиргизские окраины, были громадны. Султан Кенесары в сущности вовсе не был бунтовщик, так как киргизы были только номинально подчинены; он был Чингис или Тимур в миниатюре. Начав с мелкого разбоя, или баранты, он поднялся своими успехами в глазах своих единомышленников, скоро достиг громадного влияния и уверовал в своё призвание. Весть о появлении нового мирокрушителя, нового бича Божьего, т. е. громадной поживы в перспективе, быстро разнеслась по киргизским кочевьям, и сторонники начали стекаться со всех сторон. Снисходительность Оренбургского начальства, старавшегося уладить дело мирно, была принята за слабость, и скоро новый мирокрушитель предводительствовал уже целыми ордами, и справиться с ним было не легко. Эти два урока (Хивинская экспедиция и бунт Кенесары) не прошли, конечно, бесследно, и в конце сороковых годов решено перейти к новой системе, ещё раньше рекомендованной из западной Сибири, т. е. положено начало охвату киргизской степи с востока и юга наружною укреплённою линиею наподобие той внутренней, которая уже окаймляла степь с севера и запада. Европейские события 1848–1850 гг., а затем вскоре вспыхнувшая Крымская война 1853–1856 гг. отвлекли внимание правительства от далёкой киргизской окраины и отсрочили задуманное дело на полтора десятилетия. Тем не менее начало было положено и с С.-В. Сибирью и с С.-З. Оренбургом. Сибирская линия дошла до реки Или, Оренбургская ещё перед Крымскою войною вышла на низовье Сырдарьи, где были основаны форты Казалинск, Перовск и другие. После войны дело было возобновлено с новою энергиею. Сибирякам пришлось выдержать весьма серьёзную борьбу с коканцами из-за Семиречья, но несмотря на совершенную ничтожность сибирских военных сил, власть в Семиречье была упрочена, и русская укреплённая линия протянулась по западной китайской границе до Тянь-Шаня, по этому хребту до границ Кокана. В то время, как коканцы пытались вытеснить сибиряков из Семиречья, оренбургцы подвигались вверх по Сырдарье и отняли у коканцев Ак-Мечеть, Туркестан, причём достигли западных островов Каратау'ского хребта, окаймляющего Кокан с севера. По этому хребту подвигалась из Семиречья и сибирская линия, и когда в начале шестидесятых годов сибирцы взяли Аулие-Ата, а оренбургцы – Чимкент, обе линии были сомкнуты, и наружная укреплённая линия неразрывно протягивалась от Алтайского хребта по южной окраине киргизских степей до Каспийского моря. Киргизские орды были изолированы, во время борьбы за наружную линию покорены, и киргизские степи окончательно умиротворены. Этот результат, как сказано, был достигнут в начале 60-х годов, но логика событий толкала Россию всё вперёд, и вперёд, и это поступательное движение ещё далеко не сказало своего последнего слова. В самом деле, в каком положении очутилась Россия после того, как сомкнута была наружная киргизская линия после завоевания Аулие-Ата и Чимкента? Сама эта линия была создана для умиротворения обширной киргизской степи с её миллионным кочевым населением застарелых хищников, но провести эту наружную линию в пределах самых киргизских степей оказывалось невозможным, как по местности не годной ни для какой оседлости. Линию пришлось проводить по северной окраине территорий, лежавших к югу от киргизской степи и по своему характеру способных к заселению. Сибиряки выдвинулись в речную систему р. Или, оренбургцы вышли на Сырдарью, соединены обе линии были по предгорьям Каратау. Для занятия этих местностей и устройства наружной линии пришлось уже с самого начала вступить в борьбу не с одними киргизами, но и коканцами, так как эти окраины среднеазиатского оазиса принадлежали коканскому ханству. Борьба, начатая из-за линии, конечно на этом не остановилась и, продолжаясь с Коканом, обобщилась в борьбу с оставшимися ещё независимыми Тюрками Верхней Азии. За покорением киргизов оставались два ещё многочисленных и далеко распространённых тюркских народа: узбеки и туркмены. Последние не менее многочисленные, чем киргизы, но гораздо более хищные и сильные кочевники занимают степи и пустыни по северной окраине Ирана, между Каспием и Амударьей. В то время они соприкасались с русскими владениями лишь в занятом около этого времени Красноводске на восточном берегу Каспийского моря, что однако не мешало им предпринимать смелые набеги далеко в глубь русских степей, доходить до самого Урала, разбойничать и захватывать пленных, которые сбывались на невольничьих рынках Средней Азии. Но впрочем, опасности и трудности, сопряжённые с подобными набегами на север, заставляли всегда туркмен предпочитать набеги на юг в пределы Персии. Сюда и ближе, и безопаснее, и добыча богаче; поэтому хотя туркмены и тревожили русских, но не особенно, и двойная цепь линий вместе с постами на берегах Каспия могла считаться до времени сносным обеспечением с этой стороны, хотя нельзя было не думать о необходимости рано или поздно положить предел туркменским набегам. В таком же положении были и узбеки Хивинского ханства, обыкновенно разделявшие участие в разбойничьих набегах с туркменами, их ближайшими соседями. Но уже в другом отношении к России стали с начала 60-х гг. узбеки двух других ханств Средней Азии, Кокана и Бухары. Собственно Узбеки – тюрко-татарское племя, завоевавшее Бухару с другими среднеазиатскими областями около конца XV ст., и составляющее потомков татар Золотой орды, некогда господствовавшей над Россией. Но с тех пор название узбека распространилось на всех вообще оседлых и полуоседлых тюрко-татар культурных оазисов Средней Азии. Население этих стран слагается из двух элементов, таджиков, говорящих на особом наречии персидского языка и составляющих остаток древнего иранского населения, и узбеков, тюркских пришельцев, отчасти истребивших, отчасти подчинивших туземное население. В настоящее время узбеки повсюду многочисленнее таджиков, а власть уже со времён Чингиса находится беспрерывно в руках тюрков. Несколько столетий оседлой жизни однако не лишило среднеазиатских тюрков их хищнических наклонностей. Коканцы и хивинцы всегда принимали деятельное участие в набегах киргизов и туркмен; если бухарцы в этом меньше виновны, то единственно потому, что они были дальше и непосредственно не соприкасались с нашими пределами. Таким образом, умиротворение киргизской степи посредством наружной линии привело нас прежде всего к дверям первого притона полуоседлых хищников, к ханату Кокана. Борьба не замедлила вспыхнуть. Когда пал Ташкент, и русские вышли на средний Сыр, бухарцы пришли на помощь к коканцам. Две неудачные войны убедили бухарцев в бесполезности борьбы; результатом этих войн с Коканом и Бухарою было присоединение половины коканского ханства и значительной бухарской территории с Самаркандом. Продолжавшееся хищничество хивинцев и туркмен привело в 1873 году к походу в эти страны и занятию территорий на нижнем течении Амударьи. Нападение коканцев в 1876 году повело к окончательному покорению этого ханства. В 1877 году прикаспийским отрядам пришлось выдержать столкновение с туркменами-Теке. Но была ли этим умиротворена Средняя Азия? Конечно, нет. Туркмены находились в 70-х годах в том же положении, в котором находились киргизы в 30-х годах, т. е. против них существовала только внутренняя линия, а от набегов они удерживались влиянием на старшин и страхом наказания. Хивинские узбеки находятся приблизительно в положении Кокана после потери Ташкента, каковая потеря не помешала им в 1876 году напасть на русских. Едва ли мы вправе ожидать от хивинцев более благоразумия, тем более, что хивинцы могли бы опереться на полуумиротворенное миллионное кочевое население туркмен. В таком же положении, как Хива, находится и Бухара; правда, в этом ханстве сильнее мирное таджикское население, но зато и соблазну больше; само ханство гораздо сильнее, с Востока к нему примыкает ряд независимых разбойничьих ханатов, туркмены тоже под боком (за Аму), а немного далее Афганистан, готовый под влиянием Англии поддержать Бухару.

Таково было положение дел в Средней Азии. Дело умиротворения тюркской расы сильно подвинулось вперёд, но завершённым почитаться ещё не могло. Несколько миллионов хищников (туркмен и узбеков и других, помельче) не лишены были окончательно всякой возможности к разбоям, набегам и т. п. Они устрашены были покорением Кокана, разгромом Бухары, Хивы, туркмен (йомудов в 1873 г.), но история не раз уже доказала, что страх – недействительное средство для прочного мира. На одном страхе нельзя основать ни внутреннего, ни внешнего мира. Посему, раз вторгнувшись в покорённые тюрками оазисы Средней Азии и занимаемые ими же родные их степи и пустыни, Россия фатально вынуждается завершить умиротворение полным занятием всей тюркской территории. Действительно очень скоро выдвинулась на первый план задача полного умиротворения туркмен. Походы Ломакина и Лазарева, кончившиеся неудачею, показали, что задача эта не так легка. Пришлось двинуть целую небольшую армию, под начальством Скобелева, чтобы сломить главное гнездо туркменского хищничества. Второе важное гнездо Мерв стало русским достоянием лишь в 1884 году. Через оазисы Ахалтекинский, Серахский и Мервский русская укреплённая линия охватила туркменскую пустыню с юга и разобщила её с культурными странами Ирана. Это изолирование столь же необходимо для умиротворения Туркмении, как раньше подобная же наружная линия нужна была для умиротворения киргизов.

Остановится ли естественно это движение после подчинения всего Туркестана? На этот вопрос трудно дать ответ, так как и за южными пределами Туркестана древне-культурные страны восточного Ирана находятся под властью кочевых или полукочевых хищников афган, хезар, чар-аймаков, белуджиев и т. д. Всюду на восток от Персии и на запад от Индии, на юг от Туркестана и до Индейского океана древнеиранское население подчинено хищническим племенам кочевников, но тут уже входит новый могущественный элемент – Англия. Этот привходящий деятель может произвести громадное влияние и на самые события в Туркестане.

Встреча соперниц. 1798–1885 гг

Общая характеристика. – В чём опасность русского движения для Англии? – Неуязвимость Англии для континентальных держав. – Задача английской политики с этой точки зрения. – Первые симптомы соперничества. – Планы императора Павла. – Англо-персидский договор 1809 г. – Сербское восстание и русско-турецкая война 1809–1811 гг. – Греческое восстание и отношение Европы. – Русско-персидская война 1826 г. – Русско-турецкая война 1828 – 29 гг. – Политика Англии, Австрии и Франции. – Адрианопольский мир и Ускиар-Скеллессийский договор. – Русское влияние в Стамбуле и Тегеране. – Наступление персиян на Афганистан. – Хивинская экспедиция. – Кульминационный пункт русского влияния на Востоке. – Англия выступает навстречу. – Идея среднеазиатской коалиции против России и ряд посольств в Среднюю Азию. – Афганская воина. – Англо-персидская война. – Конвенция о Понто-Эгейских проливах. – Падение русского влияния на Востоке. – Первая восточная война. – Дальнейшие события и реабилитация русского значения на Востоке. – Последние осложнения.

В первых пяти главах этих очерков я попытался охарактеризовать, конечно, в самых общих чертах, современное состояние Востока и движение русских и англичан в глубь Азии. Сводя высказанные данные, мы можем следующим образом очертить это параллельное движение.

Русское движение первоначально вызвано и затем постоянно питается хищническим наступлением того Востока, с которым судьбою определено быть нам в соседстве. С самых пелёнок нашей истории мы уже начали эту борьбу с хищниками степей и продолжаем её до сих пор. Но вслед за покорением степей и пустынь, мы пришли к границам культурных стран Востока, некогда славных своею цивилизациею, ныне же под властью тюркской разбойничьей расы превратившихся в гнёзда хищников, под игом которых проживают культурные аборигены страны. Тою же силою истории, которая привела к покорению степей, двинуты были русские и в эти гнёзда. Так было покорено гнездо крымских татар; эти же самые обстоятельства принудили первоначально и к турецким войнам; они же привели нас уже в новейшее время к вторжению в среднеазиатские ханства, основанные узбеками. Это вторжение в культурные страны Востока привело русское движение в столкновение с английским.

Английское движение началось совершенно с другого конца. Стремление монополизировать выгодную торговлю с Востоком вызвало ряд кровопролитных войн между нациями европейского Запада. Трёхвековая борьба кончилась полным торжеством Англии, которая устранила поочерёдно со своего пути Португалию, Испанию, Голландию, Францию. Но пока велась эта борьба, значение восточной торговли для Европы радикально преобразилось. Вместо того, чтобы вывозить с Востока предметы потребления, Запад (прежде и главнее всего Англия) начал снабжать ими Восток, требуя от него только сырья. В двух главах я старался указать на значение и размеры этого переворота. Восточный рынок сделался для Англии вопросом существования в том виде, в каком она экономически и социально сложилась ко второй половине XIX ст. И этот восточный рынок, купленный столь дорогою ценою трёхвековой борьбы с континентом западной Европы, а на самом Востоке завоёванный силою оружия, сохраняется за Англией её господством на море, во-первых, её могуществом в Индии, во-вторых, её колониальною системою, в-третьих. Частью политическое (в Индии), частью только экономическое господство над всем культурным Востоком с его семьсот пятьюдесятью миллионами уже приобретённых или только приобретаемых потребителей – таков результат английского движения на Восток. Россия покоряла и подчиняла, словом умиротворяла дикий хищнический Восток Ахримана; Англия частью покорила, частью экономически подчинила культурный Восток Ахура Мазды; оба движения встретились на границах двух восточных миров.

Но зачем обе державы оказались соперницами? Неужели Азия, эта беспредельная Азия оказывается слишком тесной для двух народностей? Конечно, не бесполезно задавать эти вопросы и напоминать их современному человечеству, но покраснеть от них покраснеют едва ли многие, а между тем, что может быть позорнее этой неуживчивости на таком пространстве как вся Азия? Однако, неуживчивость обеих наций и теснота Азии есть до такой степени прямой результат современной политической системы международных отношений, что обвинять в этом соперничестве, кроме этой системы, некого и нечего. Обратимся же к началу и развитию англо-русского соперничества и, прежде всего, к его естественным (при данном историческом строе) причинам.

Прежде всего, как мы выше видели, русское движение не остановилось на границах культурного Востока, но, перейдя границу, утвердилось в пограничных краях его. Отторжение у Турции Крыма, Бессарабии – Закавказья, у Персии – Баку и Еревана, у среднеазиатских узбеков – земель по рр. Сыру, Аму, Зеравшану показало англичанам, что Россия мало-помалу присоединяет те культурные страны Востока, на которые они, англичане, смотрят как на свою собственность, более того: как на свой неотъемлемый рынок. Завоёвывая культурные страны Востока, Россия распространит, конечно, и свою таможенную покровительственную систему, и с каждым шагом России вперёд Англия ожидает потери потребителей. И вот причина английского недовольства русским движением; политическое и земледельческое движение России стесняет сферу английской торговли.

Но сама по себе эта причина едва ли была бы способна вызвать английское соперничество на всём протяжении азиатского Востока. В европейской Турции это соображение играет довольно серьёзную роль, так как 30 миллионов гарантированных потребителей, конечно, стоят заботы, но напр., Средняя Азия? Слабо населена, бедна; к тому же английская торговля только начинает туда прокладывать дорогу. А между тем, среднеазиатские дела интересуют Великобританию едва ли не больше, нежели турецкие. Причина этого внимания в том, что здесь русское движение вперёд всё более и более сближает границы русских и английских владений. Казалось бы, что в сущности обеим державам это только выгодно. Чем вести постоянную мелкую войну на своих границах, как это принуждены в настоящее время делать и русские, и англичане, не лучше ли сообща умиротворить беспокойные племена и, проведя настоящую в европейском смысле слова государственную границу, установить, наконец, мир и спокойствие и для себя, и для этих несчастных стран, от века раздираемых усобицами и набегами кочевых разбойников. Не лучше ли? Да, но это вполне изменяет условия английского преобладания на Востоке и даже вообще английского могущества, роли Англии и значения как великой европейской державы. В этом ключ ко всему англо-русскому соперничеству.