Пять пьес

Ба! в самом деле, ведь графини телаНикто из дворни не видал, а гробСамим был графом глухо заколочен.

Сильвия.

С той ночи стал отец хворать и стареть,И в год его свела в могилу скорбь.Но в смертный час, приняв от капелланаПоследнее напутствие, меняОн подозвал остекленелым взором…«Друг Сильвия, есть тайна y меня…её и духовник не знает, дочка…И есть наследство – месть!.. Принять должнаТы от меня и тайну, и наследство.Знай, что сестра твоя не умерла:Она бежала с подлым Галеотто…Мой честен род; в нем не было распутныхИ – да не будет! Мертвой объявилАссунту я и гроб пустой поставилВ замковом склепе»… Отпусти, Господь,Невольное нам это святотатство!

Уго.

Могу сказать: хорошие дела!

Сильвия.

«Найди сестру и накажи злодея»!Таков отца последний был завет.«Но тайно мсти – хитро и осторожно!Злодейство, в тайн сделанное, пустьИ тайное возмездие получит.Когда же будет нужен человек,Которому довериться ты можешь,То вспомни Уго – латника. РукаЕго надежна, сердце беспощадно,И он молчать умеет!»…

Уго.

Добрый графЗнал хорошо людей, мадонна. Правда:В чужих делах я нем, как рыба-кит!Такое наше ремесло, мадонна:Покуда не убил, болтать опасно,Пожалуй, укокошат самого.Когда-ж… того… заказ уже исполнен,Разбалтывать совсем резона нет:Закон ведь глуп, возьмет да и повесить!..Итак, мадонна, поздравляю вас:Коли жива сестрица, то найдется;А с Галеотто справимся, Бог даст.

Сильвия.

Пусть будет, как ты хочешь. ГалеоттоЯ ласкою лукавой обойдуИ негою в нем чувства успокою.Когда же он в любовном полуснеЗабудется…

Уго.

Меня вы позовете,И я ударю… Меч то y него.Для верности, мадонна, отберите.

Сильвия.

Я слышу говор.Кто-то к нам идет.Пройди туда – в мою опочивальню…

Уго скрывается.

Тереза входит.

Мадонна! там от графа ГалеоттоПришел оруженосец, или паж –Не разберу: как есть, еще мальчишка.Он с порученьем; хочет видеть вас.

Сильвия.

Введи его.

Входить Ланчелотто.

Ланчелотто.

Колена преклоняяПред вашею небесной красотой,Мой господин привет вам посылаетИ вместе извиненье, что егоВ обычный час нет при особ вашей.С утра мы с господином по болотамТравили вепря дикого, и вотЕще нет часа, как заполевали

Чудовище.

Весь кровью обагрен,На ваши очи граф не смел явиться,Но через час он вновь y ваших ног…

Сильвия.

Благодарю и графа извиняю,Синьор оруженосец. Ведь не паж,Оруженосец вы, судя по знакам?

Ланчелотто.

О, да, мадонна.

Сильвия.

Мальчик вы еще,А уж героя славного товарищ!

Ланчелотто.

Товарищ – нет: слуга вернейший – да.

Сильвия.

Вы скромны. Честь вам делает смиренье.Давно ли вы при графе?

Ланчелотто.

Пятый год.

Сильвия.

Как странно! Я не помню вас…

Ланчелотто.

Не диво.Я в замке вашем в первый раз, синьора.

Сильвия.

Пять лет назад, ваш храбрый властелинГостил у нас…

Ланчелотто.

Ах, к сожаленью, честиСлужить ему тогда я не имел.Но вашу доброту, синьора, рыцарьНередко со слезами вспоминает.За Сильвию молиться научилМеня он раньше многими годами,Чем счастлив был я Сильвию узнать.

Сильвия.

Вот как, синьор? Итак, мы благодарностьЗапишем в список доблестей его,бесчисленных и блещущих, как солнце.

Ланчелотто.

Да! блещущих как солнце, госпожаПрекрасная! Во всем подлунном миреВам рыцаря достойней не найтиХрабрей, честнее и любви вернее.

Сильвия.

Вы любите патрона своего,И я хвалю вас, юноша, за это.Что-ж до любви касается… увы!Позвольте вам не верить.

Ланчелотто хочет остановит ее. Сильвия, со смехом, продолжает:

Слишком частоСлыхала я стоустую молвуО ветренном красавце Галеотто,Изменчивом, как синяя волна;О женщинах, которых завлекалиОбеты и ласкательства егоВ раскаяния позднего оковы.Слыхала я, что рыцаря корабль –Веселая тюрьма прекрасных пленниц,С сирийских увезенных берегов:Слыхала: есть какая-то Ассунта…Ах! имя – мне печальное, синьор!Сестру имела я… ее так звали.Скончалась…

Ланчелотто. (Голос его дрожит).

Горе ваше, госпожа,Нашло в моем смиренном сердце эхо.Что делать? Все мы будем там… А смертьНе разбирает молодых и старых, –Всех жнет под-ряд губительным серпом!

Овладевает собою.

Но как вы ошибаетесь, мадонна!Свидетель – я. С тех пор, как поручилЯ жребий свой синьору Галеотто,Я неразлучен с ним и день, и ночь.Нет, мы на корабли не прячем пленниц,Да не было y нас их и в шатрах!Мечты я знаю графа; знаю имя,Которое одно он повторял,Когда в никомидийском карантин,Окованный горячкою, в бредуМетался он, мадонна! Это имяПроклято сарацинами. Тот час,Когда, как Божий гром, над полем битвыОно гремело, – был победы часДля рати христианской. Львом голоднымБросался граф на орды мусульман,Священное то имя возглашая,И меч его был молния. Кругомрассеченные падали тюрбаны,И мы на трупах ставили свой стяг.В честь…

Сильвия.

В чью же честь, синьор оруженосец?

Ланчелотто низко кланяется.

В честь Сильвии…Сильвия а pаrte. Мальчишка нагло льстит!Таков слуга; каков его хозяин.

Вслух.

Вы, может быть, ослышались, синьор?Ассунты, а не Сильвии…

Ланчелотто.

Ассунты?Вторично ваши алые устаНазвали мне неведомое имя…Ассунты я не знаю никакойИ не пойму, о ком вы говорите.Сильвия а pаrte. Смутился он… дрожит… позеленел…И на язык его свинец ложится…Все ясно мне, предатели!

Вслух.

Не больше – я, синьор оруженосец!Известен вам обычай вековой?Когда вернется рыцарь к даме сердца,Она его испытывать должнаКоварными уловками – в беседеЛовить его, как рыбку, на крючок,Чтобы он сам или его дружинаПроговорились об изменах тайных,Сокрытых далью моря и годов.Обычай этот старый исполняя,Я первое вам имя назвала,Какое в мысли мне просилось. Знаю,Что граф – мой верный рыцарь и носилМои цвета с достоинством и честью…А вы, мой милый, стоите его!Мы видимся впервые. Чтобы памятьВы о знакомстве нашем сберегли,Прошу принять вас эту цепь.

Ланчелотто.

Мадонна…

Сильвия.

Без возражений.

Ланчелотто преклоняет колено. Сильвия надевает ему на шею цепь. Потом – Терезе.

Доложите мнеНемедленно, как только граф приедет.

Удаляется, сопровождаемая своими женщинами.

Ланчелотто.

О, Господи! Еще одно мгновенье,И выдало б меня мое смущенье…И я б на шею бросилась сестре!..Как хороша она! Царицей смотрит, –Да много-ль и цариц таких? Увы!Не диво, что ее так верно любитМой гордый граф мой бог, мой властелин!Что это, злоба? Новое, Ассунта!Владей собою: глупо и смешноПылинке смертной ревновать богиню!Ведь я ничто в сравнении с сестрой:Где Сильвия, – там нет уже Ассунты!Дано ей все: и чудо-красота,И смелый ум, и гордая осанка,И речь как нить жемчужная, и сердце,Окованное медною броней…А мне? Даров немного y Ассунты:Любить… терпеть… молчать…Пять долгих лет,Без жалоб, без потребности участья,Ношу в груди страдания любви,Не выдала ни словом их, ни вздохом!«Эй, мой Давид прекрасный! – кличет граф:Тоска меня заела, как Саула…Возьми-ка лютню спой канцону в честьМадонны Сильвии!..» Ха-ха-ха-ха! Пою!..Пою – сама себе на посрамленье!Сама себе вонзаю в сердце меч,И кровь по нем бежит – за каплей капля…Я стыну… леденею… а пою!Зачем она спросила об Ассунте, –И странно так? «Вы, может быть, синьор,Ослышались: не Сильвии, – Ассунты?»…Шутила? Нет, не шутить никогдаНапрасно Сильвия…Слова приязниПроизносили алые уста,Но взор сверкал стальным недобрым блеском,Неискренне звучали похвалы…Меня считают мертвою. РодительУмел спасти честь рода своего!Но если Сильвии открыл он тайну,Что пуст мой драгоценный саркофаг,И я живым блуждаю привиденьем,Гонясь за милым призраком любви?..Меня узнать нельзя: смолы чернееМои когда-то золотые кудри,Обожжено румяное лицоЛучами солнца, вихрями пустыни,Арабский меч мне щеку изрубил,Грудь юную тяжелый панцырь давит…Когда уж граф меня не узнает,Сестре ль узнать? Но что-то мне неясноМерещится… И слуги говорят,Что находили связь людские сплетниМежду отъездом графа в край святойИ скорою кончиною Ассунты…Что, если верит Сильвия, и графВ глазах её – мой хитрый обольститель,Убийца, дома нашего позор?Тогда… страшить меня хрустальный холодеё, таящих замыслы, очей…В ней месть кипит, её рука не дрогнетНожом ударить, ядом напоить…О, Господи! Помилуй Галеотто!..

Уго выглядывает.

Уго а pаrte.

O чем парнишка этот бормотал?

Выходить.

Не вздумал бы он шляться тут помехой…Эй, ты! Приятель!

Ланчелотто.

Чем могу служить?

Уго.

Ого! Ты, малый, хорошо воспитан!Я, хоть солдат, а вежливость люблю,То есть, чтоб вежливы со мною были.У графа служишь?

Ланчелотто.

Да, синьор.

Уго.

Синьор?!.Клянусь Мадонной, мальчик мне по нраву.Рубец откуда этот?

Ланчелотто.

Сарацин…Под Агрою… мечом…

Уго.

Смотри, пожалуй!Да ты, приятель, чудо-удалец!Удар мечом в лицо – отличье храбрых,Подобной раны не получить трус…А ведь, – прости, – глядишь совсем девчонкой:Одеть фату – хоть замуж выдавай!

Ланчелотто.

Меня за храбрость хвалите напрасноВы, добрый Уго…

Уго.

Уго? Черт возьми!..

Ланчелотто в сторону.

Ах, я проговорилась…

Вслух.

Вся свита графа только и твердитьО храбром Уго латник графини,Который сталь ломает, как щепу,Один идет на шестерых неверных… ЧтоУго вы, широкия плечаСказали мне и этот меч тяжелый:Другим такой игрушки не поднять.

Уго.

О, хвост, рога, копыта Вельзевула!Да я во всей подсолнечной гремлю?!Ты говоришь, меня y графа знают?

Ланчелотто.

И очень хвалят.

Уго.

Может быть… сам граф?!

Ланчелотто.

Еще вчера он говорил: когда быПослал мне Бог в отряд десяток Уго,То заплясал бы гордый Саладин,И были б мы давно в Ерусалиме!

Уго.

Сто двадцать ведьм и сорок Люциферов!Так говорил он?!

Ланчелотто.

Да.

Уго.

Достойный рыцарь!Отличный барин!.. Вот моя рука.Ты от меня скажи ему спасибо!Ты понимаешь: латник я простойШесток свой знаю твердо и к синьоруС незванной речью сам не подойду.Но ты скажи, что Уго благодарен.И, если бы случилось графу бытьВ большой беде, то благодарный Уго…

Спохватился.

Ах, черт возьми!..

Ланчелотто.

Что с вами?

Уго.

Ничего…Ну, словом, мол – спасибо, граф, спасибо!

Рог за сценой.

Ланчелотто.

Чу, затрубил на башне часовой.Должно быть, граф. Прости, спешу навстречу.

Уходит на галерею.

Уго.

Эх, лесть-то, лесть что делает с людьми!Мальчишка хвалить, – я развесил уши,Защиту графу чуть не обещалПротив… своей же собственной особы!Ха-ха-ха-ха!.. А все-таки егоМне крепко жаль, и шевелится совесть…Аль отказаться? Гм… А кошелекМадонны Сильвии? Вот он… Червонцы блещут,Звенят и между пальцами скользят…Я вижу их – и видеть мне приятно.Их щупаю – и щупать очень сладко.А совесть я могу-ль ущупать? Нет.А кто видал, какого цвета совесть?..

Никто.

Бесцветна, бедная, она,Беззвучна и на-ощупь недоступна.И под нее не даст в закладе жидНи одного истертого цехина.Ни даже кварты кислого винаЗа совесть не нальет мне целовальник.– Урсула! Поцелуйте старика!«Ах, пьяный шут! А деньги где?!» – Нет денег,Но совесть есть… «Так совесть и целуй,А от меня проваливай подальше…»Нет! Совести надежней кошелек.Он вещь для всех, она синьоров роскошь,Он друг, она лишь пугало, которымБогатые стращают бедняков,Чтоб мы пореже брали их за горло.Ребенком был я – буки не боялсяИ совести теперь не побоюсь!На то и меч повешен y солдата,Чтоб добывать вино, любовь и злато!

Быстро уходит в опочивальню Сильвии.

Сильвия и Галеотто спускаются с террасы.

Галеотто.

Да, Сильвия! Сейчас, иль никогда!

Решайте.

Жду и трепещу решенья!Скажите «да», и – свой булатный мечПовешу я на гвоздь лениво ржаветь,И заблестит соединенный гербНа башнях и воротах этих замков.Когда же «нет», – опять в морской просторУмчит меня сегодня белый парус.Пред вами, как преступник, я стою:Велите казнь, – вот голова на плахе!Велите милость, – подниму главуГордее, чем в короне королевской!

Сильвия.

А что бы сами вы велели, граф,Когда б вы были Сильвия, а яГраф Галеотто?

Галеотто.

Я бы так поставилВопрос: люблю я графа?

Сильвия.

Если нет?..Постойте – не бледнейте: для примераМы только говорим.

Галеотто.

Тогда бы яСказал себе: Хоть не люблю я графа,Но ничего и против не имею.Хоть говорят, что дик он и суров,Но я его суровым не видала,И предо мною он – смирней овцы.Меня он любит… Господи! Как любить!Сильней любить не может уж никто.Кого ж мне ждать еще, какого принца?

Сильвия.

Однако, рыцарь… Если – есть кого?

Галеотто.

Тогда скорей мне имя назовите:Я уши обрублю тому, кто смелМеж нами стать.

Сильвия смеется.

Напрасно горячитесь, –Свободна я. Мне безразличны все.

Галеотто.

О, Сильвия! Холодное вы сердце!Вам шутка все – и ревность, и любовь!У ваших ног я плачу, задыхаюсь;Я по ночам не сплю, толкуя смыслВ загадках слов, небрежных и шутливых,Которыми сверкает ваша речь,Как ожерелье – жемчугом восточным!Вам шутка все! Смеетесь вы, Омфала,Что сесть готов за прялку Геркулес!Вам нравится хребет ручного тиграПрезрительною ножкой попирать!Ну, что ж? – топчи! Дразни, терзай и смейсяИ… не люби… Но будь моей женой!

Сильвия.

Ха! Поговорим спокойно.Ведь я не молода уже, мой друг:Пять лет назад, здесь в этой самой залеВы говорили мне слова любви.

Галеотто.

И был отвергнуть, и себя в изгнаньеДалекое спровадил добровольно…

Сильвия.

Зачем тогда уехали вы?

Галеотто.

Но…

Сильвия.

Признаний ваших, граф, не отвергалаЯ наотрез. Я отвечала вам:Хоть не люблю я вас, но уважаю;Прикажет мне идти за вас отец,Я и пойду. Быть может, скоро юностьМеня любви научит, и тогда –Как знать: не вы ль мой будете избранник?

Галеотто.

Да, да! «Хотя», «конечно» и «однако»…И всяческих уверток миллион,Что женская придумывает хитростьВзамен простого «прочь пошел»!

Сильвия.

О, нет!Не догадались вы, мой Галеотто…А следовало, следовало ждать!Я испытать хотела вас терпеньем,Хотела приглядеться к вам, узнать,Что вы за человек. Но вы суровоМой приняли ответ, умчались в море,Пять лет в чужих скитаетесь краях,Ни вести, ни письма от вас… И яРешила, что меня вы не любили,А просто прихоть тешили свою,Мне голову туманя объясненьем.

Галеотто.

Клянуся папой…

Сильвия.

Не клянитесь, граф.Святой отец далеко, не услышит.К тому ж – которым? Целых два теперьУ нас ведь папы.

Галеотто.

Сильвия! Довольно!..Уехал я, бессмысленный, затем,Что… Господи! Прости мне, если тайнуЧужую должен я разоблачить!Пять лет ее в груди хранил я свято,И этот мальчик даже, Ланчелотт,Который все мои к вам слезы знает,О тайн той ни звука не слыхал…У вас была сестра?

Сильвия не глядя на него.

Была, Ассунта.

Галеотто.

Когда от вас отверженным уехалЯ в замок свой и, в хмельном забытье,Влача, как цепь, отравленное время,За днями дни пирами убивал,Однажды мне Ассунта написала…Мне стыдно, но… подобного письмаНе получает дважды в жизни смертный!Она писала: «Я люблю вас»…

Сильвия про себя.

О!Зачем ее писать мы научили?!.

Галеотто.

«Я знаю: вам сестра моя мила.На бедную смиренницу Ассунтурассеянный и равнодушный взглядОшибкой только бросите вы разве…Я знаю: вы отвергнуты. ГордаИ холодна сестра моя, как мрамор.А я?!. Когда бы предлагали мнеРай без тебя, иль вечный ад с тобою, –То я бы в ад с улыбкою пошла!Возьми меня женою, иль рабою –Мне все равно! Я жду тебя… И ты,Один лишь ты – властитель мой до гроба!Когда ж не ты, сама я в гроб сойду!»

Молчание.

Сильвия.

И… что же вы ответили?

Галеотто.

Признаюсь,Что в первую минуту я хотелВам отомстить и скромную АссунтуСвоей короной графской увенчать, –Ей посвятить всю жизнь, весь грозный подвигМогучих рук и звонкого меча.Но слава Богу! Я писать не мастер,Прекрасная графиня. Точно дубРука моя становится, чуть буквыЕй выводить приходится. И время,Пока я за посланием пыхтел,Меня расхолодило. Я ответил:«Одно на синем небе ходит солнце,Одна под солнцем Сильвия живет!»

Сильвия (очень зло).

Я слушаю. Прекрасно… Продолжайте!

Галеотто.

Простите мне, мадонна. Бес силен, –Ассунта же меня не оставлялаЛюбовью беззаветною своей.Я каюсь: часто кровь моя кипела,Когда передавал каналья-пажМне от неё безумные посланья.Она была красавица… А я, –Убит я был и жаждал утешенья…Соблазна голос в уши мне шептал:Не глупо ль пред надменным божествомНапрасно расточать мольбы и жертвы,Когда есть храм прекрасная душа,Где сам ты – бог?!. И, размышляя так.Я понял, что сегодня или завтраМеня лукавый одолеет бес,И, не любя, я сделаюсь супругом,Или… любовником… и тоже – не любя…

Сильвия.

Вы смеете…

Галеотто.

На миг еще терпенья.Мадонна! Рыцарь я. Сам императорКоснулся шпагой этого плеча.Я победил нечистого соблазныИ, распустив косые паруса,Вдаль убежал, зажмурясь, без оглядки…Вот все, мадонна, что могу сказатьЯ в оправданье моего отъезда…

Долгое молчание.

Сильвия.

В скитаньях ваших не случалось вамСлыхать о жертве вашей… об Ассунте?

Галеотто.

Нет, никогда. Два месяца назадЯ свой корабль причалил y Таренто.Мой друг, тарентский герцог, сообщилМне слух, что вы совсем осиротели.И вновь на волны бросил я корабль,И полетел с попутным быстрым ветром.

Сильвия.

Известно ли вам, рыцарь, отчегоАссунта умерла?

Галеотто.

Чума, я слышал…

Сильвия.

Её чума – звалась любовью! Вы –Ее чумою этой умертвили!

Галеотто.

О, Сильвия! Но я ли виноват?

Сильвия.

Винить вас я не думаю, не смею…Любовь свободна в прихотях своих.Она – одно, в чем лгать и лицемеритьНе властен сам с собою человек.Мне только жаль… Мне жаль ее ужасно!

Галеотто.

Святые слезы эти разделитьПозвольте с вами, Сильвия…

Сильвия.

Вам плакатьО ней?!

Галеотто.

Что с вами?

Сильвия.

Нет… пустое… все прошло…Хотите, граф, я насмешу вас? Очень –До хохота – рассказом – насмешу?

Галеотто.

Я слушать рад…

Сильвия.

Так вот… Где есть соседи,Там языки; где языки – там сплетни…Не знаю как, но только все, что выМне рассказали, всем давно известно…

Она внимательно смотрит ему в лицо: он отвечает ей изумленным и простодушным взглядом.

И даже с прибавленьями, мессир!Неосторожно бедная АссунтаДоверилась пажам красноречивым.А те позор её на целый светОславили лакейской болтовнею…

Галеотто.

Смешного в этом нету ничего.За это убивают!

Сильвия.

Есть смешное…Вы знаете-ль, какая ходить сплетняХа-ха-ха-ха! – обидная для нас,Но – лестная для вас… Сестра Ассунта,По россказням людским, не умерла,Но… ха-ха-ха! – за вами убежала…И будто вы, граф, неразлучны с ней…Не правда ли, забавно?

Галеотто.

Это гнусно!Кто выдумал?..

Сильвия.

А мы – покойный графИ я ха-ха-ха-ха! чтоб скрыть от светаФамильный стыд, с почетом гроб пустойВ семейном склепе нашем схоронили!Хотели плакать вы со мной, мессир…Зачем же вы со мною не смеетесь?

Галеотто топает ногою.

Какая подлость!

Сильвия измеряет его долгим взглядом.

Да, выПравы, граф:Неслыханно бывают подлы люди!..Но возвратимся к прежнему… Итак,В чужих краях искали вы забвенья?

Галеотто.

Мадонна, я любовь свою нашелНе для того, чтобы ее утратить.Во всех странах прославлена онаМоим мечом и песней менестрелей.Все знают имя Сильвии!..

Сильвия.

Ваш пажрассказывал мне это, Галеотто,И я, поверьте, благодарна вам…Откуда, кстати, взялся этот мальчик?

Галеотто.

Мой Ланчелотто – бедный сирота,Но честного происхожденья. Где-тоЗдесь, в замке под Неаполем, живетЕго мерзавец-вотчим. Он ребенкаПобоями и скупостью довелПочти до сумасшествия. МальчишкаИз собственного дома убежал,Как из тюрьмы колодник озверелый…В тот самый час, когда я покидалС разбитым сердцем порт амальфитанский,Он на марине подошел ко мне.Босых и черноглазых оборванцевНемало там скитается всегда…Но этот вдруг привлек мое вниманьеКаким-то грустным разумом в очахИ тихою, насильственной улыбкой.Он, со слезами, взять его молилВ заморский путь: «Служить вам, как собака,Я буду, граф!» Среди моих матросовИ латников не знал его никто:Но я его очей поверил правде,И Ланчелотто стал моим слугой…

Сильвия.

Он очень предан вам.

Галеотто.

О, даже слишком!Сказать вам правду, он – изрядный трус:Дрожит, как лист, едва засвищут стрелыИ загрохочет вражий барабан.А между тем: когда с окопов АгрыНас оттеснил неистовый султан,И мы – один на пятерых – рубились,Я изнемог… Насели на меняНеверные… Сверкают ятаганы…И вдруг мальчишка этот, словно тигр,Прыгнул с коня в средину нашей схваткиИ – принял мне назначенный удар,И замертво к ногам моим свалился.Тут подоспел с толпою англичанКороль Ричард, и мы врага отбили.С тех пор мой тихий Ланчелотто сталМне не слугою – другом. Я приблизилЕго к себе. И – странно – почемуОсобенно к нему я привязался.Он смугл, черноволос и черноглаз,А между тем напоминал он как-тоМне образ ваш… Не знаю, что, но естьВ его чертах вам родственное что-то.Порою – взгляд, порою поворотЛица, порою – тихая улыбка…И даже голос странно мне знаком,Хоть вечно скорбью тайною отравлен.Я Ланчелотто полюбил за то,Что Сильвии нашел в нем отраженье.

Сильвия смеется.

Благодарю вас. Ах, как лестно бытьЛюбимой – в зеркале. Ваш ЛанчелоттоОб этом знает?

Галеотто.

Да.

Сильвия.

И вас ко мнеВ своей безмерной дружбе не ревнует?

Галеотто.

Он молится на вас, как я молюсь;Он в вашу честь канцоны сочиняет,Молитвою кончает он свой день:«О, небеса! Меня вы накажите,Но только дайте графу моемуЛюбовь мадонны Сильвии!..»

Сильвия.

Счастливец!Как любят вас! За что?..

Стоит, опершись на спинку кресла и отвернув лицо… Немая сцена… На небе понемногу разгорается вечерняя заря, наполняя зал своим отблеском.

Ну, что ж… МолитваЕго услышана. Я… ваша!

Галеотто.

Сильвия!

Сильвия.

Ведь я давно, давно тебя люблю!Зачем так долго ты не возвращался?

Падает в его объятия.

Ах!

Галеотто.

Что с тобою?

Сильвия.

Перевязь мечаМне руку оцарапала.

Галеотто.

О! К черту –И перевязь, и меч!

Снимает меч и кидает его на пол.

Любовь моя!Мгновенье это все вознаграждает:Пять долгих лет скитаний и труда,Пять долгих лет отчаянья, сомнений,Тяжелых снов и горьких пробуждений!

Опускается к её ногам.

Дитя мое! Своей любви цветокЛелеял я под вражьими мечамиЕго я кровью жаркою, слезамиКровавыми слезами поливал!И вырос он, приветен и роскошен,И я в руках своих его держу…Я окружен его благоуханьем,Я царствую… Конец моим страданьям!

Кладет голову на колена Сильвии. Уго быстро выглянул из опочивальни и, сделав Сильвии знак глазами, снова прячется. Сильвия играет волосами Галеотто.

Скажи мне: не случалось никогдаТебе бояться, что непрочно счастье,Что миг один звезда его горит;А там опять черно ночное небоИ вдвое гуще непроглядный мрак?

Галеотто.

А мне-то что? Мгновенье счастья – вечность.О вечности ж кто знает, – коротка,Или долга она? Я в поцелуеТвоем столетия переживаю.

Сильвия.

Скажи мне: не случалось никогдаТебе подумать, что на счастье надоКупить права… хоть совестью покойной?

Галеотто.

Я и купил. Чиста моя душа,На совести и чести нету пятен.

Сильвия.

Скажи еще: быть может, иногдаТы вспоминал несчастную Ассунту?

Галеотто.

Что до Ассунты? Сильвия со мной!

Сильвия.

О, да с тобой. Но в голову твоюНе приходила мысль, что в то мгновенье,Когда найдешь ты счастья цветокИ руку властную к нему протянешь,Ревнивая покойница придет,Чтоб отомстить тебе?

Галеотто.