Собрание сочинений. Том 2

Николай Федорович Каптерев

Собрание сочинений. Том 2

ПО БЛАГОСЛОВЕНИЮ

Святейшего Патриарха Московского и всея Руси АЛЕКСИЯ II

ИНФОРМАЦИОННАЯ ПОДДЕРЖКА:

интернет-портал «Православная книга России»

www.pravkniga.ru

Издано при финансовой поддержке Федерального агентства по печати и массовым коммуникациям в рамках Федеральной целевой программы «Культура России»

Сношения иерусалимских патриархов с русским правительством с половины XVI до конца XVII столетия[1]

Настоящий очерк сношений иерусалимских патриархов с русским правительством с половины XVI до конца XVIII столетия составлен главным образом на основании так называемых «греческих» и «турецких» дел и статейных списков, хранящихся в Московском архиве Министерства иностранных дел. Другие источники, какими нам приходилось пользоваться, указаны в самом тексте.

При написании очерка сношений иерусалимских патриархов с русским правительством мы имели в виду объективно и строго документально изложить исторический ход этих сношений, представить, как было дело за взятое нами время почти исключительно словами самих документов, не вдаваясь в критику, в какие-либо особые выводы и обобщения, почему на наш очерк следует смотреть почти как на сборник по данному предмету рукописных документов, доселе почти не изданных, доселе мало или совсем еще неизвестных.

1 ноября 1895 г. Н. Каптерев

Глава 1

Сношения патриархов Германа и Софрония с русским правительством

[С. 1] Сношения иерусалимских патриархов с русским правительством начались около половины XVI столетия. До этого времени встречаются в наших летописях и актах только короткие упоминания об отдельных случайных лицах, которые иногда приходили из Палестины на Русь для сбора милостыни. Так, под 1371 годом наша летопись говорит: «Прииде из Ерусолима некоторой митрополит, имянем Герман, на Русь, милостыня ради и искупления дльга, понеже бо много им насилие от поганых сарацин». Под 1376 годом говорится: «Прииде некоторый митрополит, имянем Марко, от Святыа Богородица из Синайские горы на Русь милостыня ради. Потом же в то же лето прииде из Иерусалима архимандрит, именем Нифонт, из монастыря Архангела Михаила, иже в Иерусалиме, на Русь, такоже милостыня ради и паки, собрав милостыни, отиде и ста тем на патриаршество Иерусалимское»[2]. Прежде 1462 года встречается отпустительная грамота Иерусалимского патриарха Иоакима великому князю Василию Васильевичу, в которой патриарх пишет: «Разумеваем о господарстве ти, еже еси человек благочестивый и православен и [С. 2] православным и христолюбивым родителем наследник и въсприятель, и ближний сын и друг святые Христовы Церкви. И сего ради еже еси явился всегда послушающим к ней верою и покорением и честью, и того ради и мы имеем тя благословенна от Бога и прощенна»[3]. Под 1464 годом в летописи встречается такое известие: «Марта 4 Феодосий митрополит поставил некоего перу салим лянина, Иосифа именем, брата патриарха Иерусалимскаго, в митрополиты в Кесариа Филиповы; а и той брат его, патриарх, пошел был на Москву милостыня ради, понеже бо истома бе им от египетскаго салтана, и не дошед преставился в Кафе; и той Осиф восхоте быти на его место, и тако поставися зде от митрополита нашего и от епископ земля рускиа, поиде назад, много сбрав милостыни, и не доиде своеа земля»[4].

О пришествии в Москву брата Иерусалимского патриарха Иосифа и поставлении его в митрополиты Кесарийские более подробно рассказывает дошедшее до нас послание московского митрополита Феодосия к новгородцам и псковичам о милостыне на искупление Гроба Господня. Митрополит Феодосий писал, что пришел на Русь протосинкелл Иерусалимского патриарха Иосиф, нареченный своим братом, патриархом, митрополитом Кесарии Филипповой, и известил и поведал нам о страшном землетрясении в Иерусалиме и о падении купола в храме Воскресения. Египетский султан, которому подчинена Палестина, хотел воспользоваться этим обстоятельством, чтобы окончательно разрушить храм Воскресения и на месте его построить мечеть. Тогда патриарх Иоаким предложил [С. 3] султану выкуп за храм, и султан потребовал было 10 000 золотых венецианских, а потом с трудом согласился на шесть с половиной тысяч, в чем перед султаном поручилось много христиан, и, кроме того, в заклад отдана церковная утварь. Не зная, где добыть необходимую на уплату долга сумму денег, и ввиду того, что греческая, сербская и болгарская земли, из которых ранее шла милостыня Святому Гробу, порабощены были неверными, патриарх Иоаким обратил свои взоры на православную Россию. «Слышав (патриарх), – говорит послание, – нашу святую веру непорушную, юже от богопросвещеннаго Владимера в русских землях от многих лет провоссиявшю, и в Божией воли исполнену, и благочестием цветущю, якоже и свет солнечьный, и тако уповая от сих на благое, и подщався, Господа ради, сам пойде в землю нашу, хотя нам, по вышней ему силе благодати Святаго Духа, дати двое благословение от рукы своея и прощение грехов даровати, иже верою к нему исповедавшимся; и тако святые милостыня просити к живодавному Христову Гробу, на созидание святые тоя Божиа Церкви на искупление иже от поганаго». Но, приехав в Кафу, патриарх заболел и умер. К великому же князю и к нему, митрополиту, патриарх, умирая, послал свои грамоты с благоволением своим и с просьбою о милостыне Святому Гробу, на искупление святые церкви и на созидание святаго храма и о поставлении на Руси посылаемого им в Россию протосинкелла Иосифа в митрополиты Кесарии Филипповой, что митрополит Феодосий и исполнил, поставив Иосифа с русскими епископами в митрополиты Кесарии. Затем митрополит обращается к новгородцам и псковичам, чтобы они «с богобоязньством и великою верою» [С. 4] и «любовию» подали «без сумнениа» милостыню Иосифу, каждый по своей силе «на искупление Христова Гроба и на съзидание святые матере церквам, еже есть Сион; от него же изыде радость и свет Христос». При этом митрополит Феодосий замечает: «Послахом сию свою грамоту к вам прославляя и возвеличая имя Господне, иже в русскых наших землях провозсиявшаго благочестия»[5]. В дошедшей до нас настольной грамоте, данной митрополитом Феодосием от 4 апреля 1464 года поставленному им в митрополиты Кесарии Филипповой Иосифу, говорится, что прежде своего доставления Иосиф произнес православное исповедание веры, что он всячески отрекся Флорентийского Собора, отверг вконец все его богоненавистные и нечистые предания и что все учение Исидора и ученика его Григория «мерзостно ему вменися». «И того ради», говорит настольная грамота, «обретохом его православна и честна старца и разумна человека, могуща снабдети и устроити и украсити престол кесарийские церкви божественным учением, по преданию св. апостол, и исправляти все священное Божие церковное испълнение»[6].

В 1480 году встречается еще один документ из сношений Иерусалимских патриархов с Россией до половины XVI века – это послание Иерусалимского патриарха Иоакима московскому митрополиту Геронтию. В этом послании патриарх говорит, что некто Григорий Русин, купец, был в Иерусалиме, откуда направился в Египет и здесь нашел его, патриарха, приехавшего по своим делам к египетскому султану. Явившись к патриарху, Григорий «просил и молился [С. 5] нам, дабы есмя дали свое благословение и писание к твоему святительству, в порадование и приятельство. И от того есмя слышали о тебе величайшу похвалу и мужьство благодати, яко твориши и у пиши свою паству, христоименитое людство много: ибо хвалу той Григорей явил и премудрости, и слова, и добродетели и разума. И того ради святительству твоему посылаем благодать и благословение и с твоею паствою православною, се христоименитым людством, благодать и милость со всеми вами, аминь»[7].

Вот и все то немногое, что дошло до нас о сношениях иерусалимских патриархов с Россией до половины XVI века. Очевидно из этого только одно: если из Палестины до половины XVI века иногда и попадали на Русь некоторые лица, то такие явления были совершенно случайны и крайне редки, и что о них, вследствие неполноты и отрывочности дошедших известий, даже трудно составить нам какое-либо определенное представление; что каких-нибудь правильных или постоянных сношений между русским правительством и иерусалимскими патриархами тогда вовсе не существовало[8].

[С. 6] Указанное явление, с одной стороны, объясняется тем, что иерусалимские патриархи-арабы, зависевшие от египетских султанов, относившихся к ним подозрительно, не имели свободы сноситься не только с отдаленной и маловедомой им Москвой, но даже и с ближайшими к ним единоверными греками империи, которые в это время, вследствие подозрительности египетских правителей, почти совсем не являлись на поклонение святым местам. С другой стороны, Россия до конца XV века, то терпевшая иго татар, то раздираемая внутренними усобицами князей, не могла представляться отдаленным иерусалимским патриархам-арабам такой страной, с которой бы они имели какие-либо особые побуждения стремиться установить близкие и правильные сношения. Если со стороны русского паломника того времени было подвигом побывать в Иерусалиме, то таким же чрезвычайным подвигом было тогда и добраться из Иерусалима до Москвы. Положение дел в этом отношении совершенно изменилось, когда турки овладели Палестиной и когда вслед за тем Иерусалимская патриаршая кафедра стала замещаться выходцами-греками. Теперь посетить большую часть православных стран для иерусалимских патриархов значило не выходить из пределов той же турецкой империи, прибыть в Молдовлахию значило прибыть почти уже к самым границам России, так что путешествия иерусалимских патриархов за сбором милостыни теперь не могли уже встречать прежних почти неодолимых препятствий. С другой стороны, и положение Московского государства к этому времени тоже решительно изменилось. В лице великого князя Иоанна III Русь окончательно низвергла татарское иго, и в то же время великий московский [С. 7] князь, а потом царь, сделался единодержавным правителем всей Северо-Восточной Руси, где таким образом сложилось сильное православное царство. Иоанн III женился на Софье Палеолог и сделался как бы преемником греческих византийских императоров, так что московские государи стали с этого времени смотреть на себя как на единственных теперь представителей и защитников всего Вселенского Православия и всегда готовы были проявить это свое новое призвание по крайней мере денежными нескудными дачами на поддержку Православия на Востоке, терпящего там от постоянных притеснений иноверных. И вот уже с конца XV и начала XVI столетия в Москву начали приезжать с православного Востока просители милостыни из разных афонских монастырей и родственной Сербии, из отдаленного Синая и других мест, и чем далее, тем более увеличивался приток всевозможных просителей, так как в Москве всех их принимали очень радушно, наделяли нескудною милостыней как лично самих просителей, так и представляемые ими монастыри или архиерейские кафедры. Вполне естественно было, что Иерусалимские патриархи, постоянно нуждавшиеся в деньгах, обратили свое внимание на тороватую Москву и вслед за другими просителями милостыни стали обращаться к московским государям с просьбами о помощи Святому Гробу. Первый Иерусалимский патриарх из греков – Герман – первый и завязал прямые сношения Иерусалимских патриархов с московским правительством.

В первый раз патриарх Герман обратился к московскому правительству не с просьбою о милостыне, а с просьбою возвратить на Восток находящегося [С. 8] в Москве известного Максима Грека, причем грамота об этом была писана, собственно, не им, а Константинопольским патриархом, Герман же, случившийся тогда в Константинополе, только подписался под ней. Затем патриарх Герман обратился через своих нарочных, посланных уже со специальною просьбой к московскому государю о милостыне Святому Гробу. Но эта первая просительная грамота Германа не дошла до нас, равно как и ответ на нее государя. В 1550 году в июне месяце в Москву прибыли два старца – Даниил и Гавриил – и привезли государю грамоту Иерусалимского патриарха, писанную им в 1548 году. В ней Герман, после обычного титула и приветствий, посылает государю благословение от живодавного Святого Гроба, к которому для поклонения ежегодно приходят христоименитые люди всякого звания и положения. А так как государь не мог сам посетить лично и видеть святые места, то он показал свою любовь к ним и усердие тем, что позаботился о сооружении сих святых мест, когда с посланным к нему иноком Арсением и другими, бывшими с ними, прислал ему, патриарху, шубу отца своего Василия. Герман далее заявляет, что имена государевых родителей ежедневно поминаются на литургиях, утренях и вечернях и что только государскою помощью они спасаются от многих скорбей и тесноты, которые терпят от иноплеменных. Затем патриарх пишет: «И паки прииде на нас Божие посещение свыше и прежних, славнейший государь, еже бысть трясение земли страшно и велие зело, еже и не бысть таково и в страсть Христову, в вольное Его распятие: разседеся даже Божии церкви и келии наша и ограда распадошась и самосущее воскресение Господа [С. 9] нашего Исуса Христа над гробом (т. е. кувуклий) расседеся по местом, и колокольница распадеся и иные ирония церкви в Гефсимании и в Вифлиеме стоят пусты. И аще не будет ваше презрение и поможение, и нам убо нет силы от вседневнаго нахожения нечестивых иноплеменник и насилиа, от тяжести их и беспрестаннаго питаниа их»[9]. В заключение патриарх просит государя быть ктитором, соорудителем и помощником Святого Гроба, и поминание о нем будет вечно, как и о приснопамятных царях Константине и Елене, «ибо нет нам другого помощника, кроме Бога и твоего царствия; прислали мы и малое поминовение твоей светлости: елей от кандила Гроба Господняго и от святаго места Голгофы и иные вещи, какие тебе подадут наши посланцы. Сотвори нам милость, дабы милость Божия сохранила твою державу». Государь на этот раз послал милостыню небогатую: 30 руб. патриарху, Гробу Господню на свечи и ладан 50 руб., старцам велел дать на платье по 2 руб. и милостыни по 10 руб., причем послал патриарху и свою ответную грамоту, в которой извещает о посылке к нему милостыни и просит молиться о нем – царе, жене его, детях и брате и всем православном христианстве и записать в синодик имена его родителей, о чем уже ранее он просил патриарха в своей грамоте, посланной к нему с иноком Арсением (которая до нас не дошла)[10].

[С. 10] В сентябре 1559 г. государь Иоанн Васильевич послал на Восток софийского архидиакона Геннадия и купца Василия Позднякова с тем, чтобы архидиакон побывал у всех восточных патриархов и во всех святых местах и описал все, что он увидит там. С ними посланы были царские грамоты ко всем патриархам и милостыня. Патриарху Герману Иоанн писал, что, услышав от старцев Синайской горы о скорби, какую они терпят от насилия турецкого, посылает к нему с архидиаконом Геннадием рухляди на четыреста золотых, с бархатною шубою на соболях, да живоносному Гробу посылает рухляди на четыреста золотых и на двести золотых в церковь на Голгофе (т. е. всего на 1000 золотых, кроме бархатной шубы для патриарха) и просит его возжечь неугасаемое кандило ради его державы над Гробом Господним и Голгофою, а также и молиться о его здравии и о упокоении его родителей. На эту присылку богатой милостыни патриарх Герман так отвечал государю грамотою, писанною в июле 1560 года: «Господу небеса приклонишася и снизшел Господь в Иерусалим. Все, что внутри его, есть стяжание нашему спасению, ибо страшное в нем совершилось таинство: воскресение и Божественное вознесение, пришедшего к нам на вольную, пречистую и ужасную страсть. Тут живоносный Гроб его и Голгофа с прочими Святыми Местами, тут же и пречистая стопа его ноги, где он ступил, и камень, на который благоутробно положен был Снятый со Креста. Всякий день созерцаем мы все сии святыя, славныя и неизреченныя места и, ради их, приходят отовсюду на поклонение христолюбивые люди, по морю и по земле, от конец ея до конец вселенной. И от ваших стран многие [С. 11] к нам приходят, с веселыми лицами и со всяким достоянием, похвально преплывая бесчисленную пучину вод. Твоя христолюбивая милостыня также преплыла моря, ибо и ты истинный подражатель милостиваго великаго Царя, Христа Бога нашего. По сему воссылаем велегласно славу Господу о царствии твоем, дабы укрепил и утвердил тебя силою своею в исполнении Божественных Его заповедей, на похвалу и пользу и помощь нашему роду, единокровным тебе христианам». Сказав затем, что получил царскую милостыню, из которой, однако, до него не дошло 400 руб., с которыми неведомо что учинил синайский поп Иосиф, просит царя впредь, если он вздумает послать милостыню, посылать ее только с патриаршими чернецами. Далее патриарх заявляет, что он не может достаточно передать писанием, какие напасти и беды, пленения и темницы претерпевают обретающиеся там христиане от сыроядцев, обладающих ими. В заключение патриарх просит обновить святые сосуды и прислать ему митру, «ибо многие здесь у Святаго Гроба носят митры: армяне и хабези (т. е. абиссинцы) и прочие, только мы одни ее не имеем!»[11].

Приведенной грамотой и заканчиваются все сношения Германа с московским правительством. Очевидно, они носили еще случайный характер и Герман не думал об установлении более правильных и постоянных сношений с нашим правительством. Об этом позаботился преемник Германа – Софроний.

Государь Федор Иоаннович, вступив на престол, через своего посла Бориса Благого уведомил об этом всех восточных патриархов. Занявший место [С. 12] Германа Софроний поспешил воспользоваться этим случаем, чтобы завязать сношения с новым московским государем. Он прислал царю грамоту, в которой писал: «Да подаст(Господь)благородствию ти благий разум и доброрассужение, да устрояеши Богом врученное ти царство, яко есть годно царем благочестивым, в сем еси должен ответ дати на втором пришествии Христове. Потому сотворяй добродетельная своя дела, елико належит православней и непорочней вере христианстей, и соблюдай опасно и держи прямо вся, елика суть писано во святем Евангельи святыми апостолы, елика суть предана святей Божии Церкви святыми архиереи и богоносными отцы, иже по благодати Святаго Духа, семи соборными заповедьми и уставы просветиша и утвердиша сия заповеди Господня евангельская и соборная. И елика писах к твоему благоверию, да будеши всегда имети крепко и богобоязненно, и благодать Святаго Духа да будет на тебе всегда, и сохранит тя и соблюдет от всех враг твоих видимых и невидимых во вся лета, и умножит Господь Бог царствие твое во всяцем блазе. Ты же буди благотворя так, яко блаженный отец твой царь Иван; и буди праведен и милосерд к посланным ти, и не буди злосерд и завистлив на чужая доброты и соблюдайся от всякого греха, да будешь честен и славен от всех людей, почтен будешь во втором пришествии Христове, егда раздаетца комуждо по делом его. Тако же есть лепо, боговенчанныйцарь, помнити всегда нищих и убогих и нужных и сотворити милостину, имети любовь к святым церквам и ко святым монастырем и к святому и животворному Гробу Господа нашего Исуса Христа, ид еже горят два паниканьдила ради многолетняго и богодарнаго, [С. 13] честнаго и славнаго, Богом соблюдаемаго имени царствия твоего, и молим за твое царствие во дни и в нощи на священных литоргиях и во всяких божественных службах…»

Царице Ирине Софроний прислал разрешительную грамоту, в которой писал: «Смирения нашего молитва и благословение, по благодати Господа нашего Данией нам древле Святым Духом и по заповеди Спасителя нашего Исуса Христа, еже рече своим учеником и апостолом глаголя: приимите Дух Свят, им же отпустите грехи, отпустятца им, и им же держите, держатся им, и елико аще свяжете на земли, связано будет и на небесех». Затем патриарх пишет: «Буди прощена о Святом Дусе дщерь наша царица Ирина, елика аще в чем согрешила пред Богом яко человек: словом, или делом, или помышлением и всеми чувствы душевные и телесне… и от тех всех согрешений прощаем и разрешаем от всякаго вязания изволением и благодатью всекрепкаго и прещедраго Бога и съпоклоняемаго во Троице Святаго Духа, да простит и всемилостивый Господь Бог во всем, елика пред ним ни согрешила».

Царь, выслушав патриаршие грамоты, привезенные патриаршим архимандритом Иоасафом, «приговорил к Иерусалимскому патриарху и в монастыри его области послати милостыни девятьсот рублев», а к патриарху Софронию с его архимандритом Иоасафом послано две царские грамоты. В первой из них государь извещает патриарха о посылке ему 900 руб., которые он и поручает ему раздать по росписи на все церкви и монастыри его патриархии с тем, чтобы во вседневных службах поминали бы государевых отца, мать и брата и молились бы о его царском [С. 14] здравии и победе на врагов. В другой грамоте царь писал патриарху о трех неугасаемых кандилах, именно: что он послал с архимандритом Иоасафом 82 руб. и четыре алтына с деньгою с тем, чтобы патриарх устроил два кандила у Гроба Господня и одно на Голгофе и чтобы эти кандилы горели там день и ночь, пока тех денег станет на масло, за его царское здравие и чадородие его царицы, в наследие царства. Кроме того, по просьбе архимандрита Иоасафа патриарху Софронию и его преемникам послана была царская жалованная грамота о свободном проезде старцев, которых будет посылать в Москву Софроний и его преемники. В ней обычно прописывалось, чтобы приехавших на рубеж патриарших посланных воеводы свободно пропускали, давали им корм, подводы до Москвы, провожатых и т. п.[12]

В 1592 году, после присылки от Константинопольского патриарха и Собора утвердительной грамоты на учреждение в России патриаршества, государем послана была на Восток с послами Григорием Нащокиным и подьячим Андреем Ивановым богатая милостыня, причем в Иерусалиме и его окрестностях по различным монастырям и церквам велено было раздать, сообразно составленной росписи, 2544 золотых. Самому патриарху Софронию послано было 500 золотых, митра, золотая чаша для святой воды, убрусец, низан жемчугом дробным, и четыре сорока соболей. В то же время послал богатую милостыню в Иерусалим к патриарху и Борис Годунов вместе со своею грамотой, в которой писал, что послал от себя с келарем, старцем Дамаскиным, живоносному Гробу Христову и его Воскресению потир [С. 15] хрустальный, обложен золотом, с яхонтами, и лалами, и изумрудами, да три блюда золотые и кандило ко Гробу Господню золотое, с яхонтами и изумрудами, да кадило золотое, да на масло четыре сорока соболей. В Гефсиманию – сосуды церковные: потир, дискос и кадило серебряные, да пятьсот золотых, чтобы купить виноград или село и впредь бы устроить в Гефсимании у Пречистой Богородицы вседневную службу и свечу неугасимую. Если же село или виноград будут стоить больше пятисот золотых, то патриарх пусть ему напишет об этом и он пришлет недостающее. В заключение Борис пишет: «Послал я к тебе сорок соболей от себя, и жена моя Мария тебе, великому господину, челом бьет ширинку, сын мой Федор кубок золоченый, дочь моя Оксинья икону Спасов образ, да ширинку: и ты бы то от нас принял в любовь, чтобы ради святых молитв сотворил над нами Господь до милости своей, как весть Его святая воля»[13].

Эти подарки Бориса были, конечно, очень приятны для патриарха Софрония, почему он и поспешил, когда Борис сделался царем, приветствовать его своею грамотой, писанной от 6 сентября 1602 года, которую в июне 1603 года привез в Москву архимандрит монастыря Саввы Освященного Григорий. В ней Софроний пишет Борису: «Ведомо вам буди, самодержавный царь, что здеся, в святых местех, многие скорби и нужи и глад неизреченный, каков не бывал во днех наших, и арапского роду умножилось и нас нуждят повсядневно, что мало есмя не погибли от здешняго святаго и преславнаго места». Затем патриарх ходатайствует перед царем за [С. 16] лавру Саввы Освященного, которая, вследствие голода, не могла прокормить соседних арабов, терпя от которых иноки заложили вход в лавру, а сами все удалились в Иерусалим в тамошний свой Архангельский монастырь, пока не минет нужда и опасность от арабов. Он просит царя быть новым соорудителем погибающей от нужды славной обители[14]. Посылая эту первую грамоту царю с саввинским архимандритом, Софроний решил в то же время снарядить в Москву специальное торжественное посольство, во главе которого стал архимандрит Феофан, будущий патриарх, преемник Софрония.

9 августа 1603 года черниговские воеводы доносили государю, что в Чернигов приехали из Иерусалима греческие старцы: архимандрит Феофан, а с ним келарь Иоаким, да два дьякона – Феодосий и Никодим, а едут от Иерусалимского патриарха в Москву за милостыней. Они везут с собою от Святого Гроба белый мраморный камень, который высек из животворящего Гроба еще прежний патриарх Герман и написал на нем царские имена: Иоанна Васильевича, Феодора Иоанновича и Бориса Годунова, а теперешний патриарх Софроний надписал на камне свое имя. По повелению государя просители отправлены были в Москву, куда прибыли 3 декабря, и поставлены были на подворье рязанского владыки.