Руководство для государственного обвинителя

Потребность в заявлении ходатайств может возникнуть, например, в связи с неявкой в суд потерпевшего, важного свидетеля. Еще на этапе подготовки к судебному разбирательству прокурор может прогнозировать ситуации неявки кого-либо из процессуальных лиц. Линия поведения прокурора в таком случае может быть в общих чертах определена еще на этапе подготовки, а в начале судебного заседания может быть скорректирована с учетом складывающейся в суде ситуации. В любом случае аргументы для заявляемого ходатайства должны опираться на материалы предварительно изученного уголовного дела.

Большое тактическое значение имеет положение ч. 3 ст. 271 УПК РФ о том, что если суд отказывает кому-либо в удовлетворении ходатайства, то это не ограничивает права данного лица, в том числе и обвинителя, заявить его в дальнейшем в зависимости от хода судебного разбирательства. Это положение дает возможность прокурору продолжать проводить свою линию, решать поставленные тактические задачи, но, разумеется, не «из принципа» (должностного апломба), а исходя из необходимости реализации ходатайства в интересах дела.

Оценивая факт отклонения судом своего ходатайства, государственный обвинитель должен допустить, что причиной такого решения суда могла стать нечеткая, неубедительная мотивировка этого ходатайства. Поэтому при повторном заявлении ходатайства мотивировку следует дать более развернутой и аргументированной. А если при этом выбрать еще и тактически наилучший момент судебного следствия – когда, например, будут исследоваться обстоятельства, с которыми ходатайство находится в очевидной связи, – то, скорее всего, оно будет удовлетворено.

Однако в вопросе о заявлении ходатайств в подготовительной части судебного заседания есть и другая, не менее важная в тактическом отношении, сторона, которая подчас недооценивается прокурорами. Речь идет об оценке государственным обвинителем ходатайств, заявляемых другими участниками процесса, и в первую очередь стороной защиты.

Поскольку функция защитника обязывает его выявлять только такие обстоятельства, которые оправдывают подсудимого или смягчают его наказание, несложно предположить, что новый свидетель, эксперт или специалист, о допросе которого в суде ходатайствует защита, будет излагать информацию, полностью или частично оправдывающую подсудимого. При этом защитник уже знает – какую именно (иначе не заявлял бы ходатайство). Для прокурора, таким образом, ходатайство защитника о вызове в суд нового лица – сигнал к тому, что готовится тактический удар по позиции обвинения.

Иногда такие ходатайства являются абсолютной неожиданностью для государственного обвинителя, и ему придется «с ходу» ориентироваться в их оценке.

Тактическое направление такого «удара» защиты можно определить по мотивировке ходатайства, поскольку в соответствии с ч. 1 ст. 271 УПК РФ заявитель обязан указать, для установления каких именно обстоятельств необходимы дополнительные свидетели, документы и т. п.

Как известно, суд должен выяснить мнение прокурора по поводу удовлетворения ходатайств, заявленных другими участниками процесса. Чтобы не допустить ошибки в оценке таких ходатайств, в том числе и защитника, прокурору требуется всесторонне осмыслить каждое из них.

Практика свидетельствует, что не всегда ходатайства, особенно заявленные стороной защиты, действительно служат поиску истины по делу. Нередко, прикрытые внешне позитивными соображениями, они имеют деструктивные, и поэтому тщательно скрываемые цели, например: затянуть судебное следствие, сделать его максимально конфликтным, придать отдельным неточностям, оговоркам, несущественным ошибкам значение серьезных противоречий, скомпрометировать личность, а тем самым и показания субъекта – источника обвинительной информации (чаще всего – потерпевшего), стремясь неправомерно уменьшить в глазах суда степень опасности действий своего подзащитного. Так, на фоне голословного недоверия заключению эксперта защитник может заявить ходатайство о назначении повторной экспертизы в расчете на оправдывающие подсудимого выводы нового эксперта или о допросе в суде новых свидетелей по делу, скажем, об изнасиловании, которые будут отрицательно (пусть даже объективно) характеризовать моральный облик потерпевшей, «обесценивая» тем самым факт ее изнасилования.

Тактические задачи для государственного обвинителя в подобных ситуациях разнообразны. В первую очередь, оценив содержание и аргументацию заявленного ходатайства, следует решить, нет ли каких-либо иных, скрытых целей, которых надеется достичь заявитель ходатайства. И если таковые просматриваются (прежде всего, по результатам изучения материалов дела), то их нужно попытаться нейтрализовать, высказав мнение о нецелесообразности удовлетворения данного ходатайства. Обосновывать мнение следует не только критической оценкой аргументов заявителя, но и анализом тех нежелательных последствий, которые принесло бы судебному следствию удовлетворение ходатайства. Именно этим будет обеспечиваться всесторонность подхода к оценке того или иного ходатайства.

Но при этом возникает вопрос: где и каким образом получить материал для критики ходатайства, заявленного стороной защиты. Поскольку по закону государственный обвинитель имеет право на высказывание мнения по поводу заявленных ходатайств, то, естественно, он не может быть лишен права разобраться в информации, приводимой заявителем. Иными словами, на предложение председательствующего высказать свое мнение по поводу заявленного, например защитником, ходатайства прокурор может ответить, что аргументы, приведенные заявителем, ему представляются неубедительными, в связи с чем он (прокурор) хотел бы задать заявителю несколько вопросов, связанных с ходатайством. Суду ничего не остается (чтобы самому не задавать таких вопросов), как разрешить прокурору провести этот «микродопрос». И тут уже от прокурора – его опыта, профессионализма и, в частности, тактического мастерства – зависит получение необходимого критического материала для обоснования своего мнения о нецелесообразности удовлетворения заявленного ходатайства.

Практика показывает, что вокруг ходатайств об истребовании вещественных доказательств или документов обычно особой тактической борьбы не происходит. При очевидной значимости конкретных вещественных доказательств или документов для уяснения истины по делу ходатайства об их истребовании в суд подлежат удовлетворению, кем бы они ни заявлялись.

Однако если из материалов, изученных в процессе подготовки к участию в судебном разбирательстве, видно, что такого рода вещественные доказательства или документы имеются, прокурор должен сам заявить ходатайство об их истребовании. Этим он лишит тактического преимущества адвоката и подчеркнет свою объективность, стремление к обеспечению всесторонности и полноты исследования всех обстоятельств дела.

При невысоком уровне значимости таких доказательств и документов судьба ходатайств об их истребовании решается с учетом главным образом технических трудностей их доставки в суд. Если эти трудности невелики, то удовлетворение такого ходатайства допустимо; если же очень обременительны (в силу, например, больших габаритов или веса вещественных доказательств либо большого количества документов), то, скорее всего, удовлетворение ходатайства нецелесообразно.

Однако государственному обвинителю не следует чрезмерно увлекаться тактической борьбой с ходатайствами стороны защиты. Тому есть ряд причин.

Во-первых, не стоит растрачивать силы и тактический потенциал по мелочам, ибо значение выигрыша в рассматриваемых вопросах ничтожно по сравнению с тактической значимостью даже частных успехов при судебном исследовании доказательств.

Во-вторых, заранее трудно безошибочно предугадать, какое ходатайство окажется полезным в поиске истины, а какое – нет. Для такого предвидения просто бывает недостаточно исходной информации. Дейл Карнеги писал, что половиной своих ошибок человечество платит за то, что принимает решения при недостаточной информации.

И в-третьих. Слишком частые попытки обвинителя «задавить» ходатайства других участников процесса вряд ли будут свидетельствовать об его объективности. Если к тому же многие из этих попыток окажутся безрезультатными, то он существенно подорвет свой авторитет, причем в самом начале процесса, а это может затруднить достижение успеха в последующем, ибо чем больше суд сомневается в объективности прокурора, тем сложнее убедить его в правильности позиции обвинения, отстаиваемой государственным обвинителем в суде.

Определенные тактические проблемы возникают и при разрешении судом в подготовительной части судебного заседания вопроса о возможности (или невозможности) рассмотрения уголовного дела в случае неявки кого-либо из намеченных к участию в деле лиц (ст. 272 УПК РФ).

Рассмотрим эту проблему подробнее, так как решение суда продолжить рассмотрение дела или отложить его имеет большое тактическое значение.

Касаясь вопроса об отложении судебного разбирательства по причине неявки потерпевшего или важного свидетеля, следует учитывать возможные негативные последствия такого решения.

Факт отложения судебного заседания может вызвать недовольство явившихся в суд свидетелей необходимостью вторично являться в суд. Заявление кого-либо из них, например, о том, что он не намерен «таскаться по этим судам», может получить аналогичный отклик в сознании других и повлечь групповую неявку на повторное заседание суда. Кроме того, заинтересованные лица могут намеренно провоцировать свидетелей обвинения на очередную неявку с целью добиться повторного срыва разбирательства.

Важно и другое. В период действия срока отложения производства по делу в жизни кого-либо из его участников могут произойти события, объективно срывающие либо их повторную явку в суд, либо явку другого, ранее являвшегося участника (командировка, болезнь). Но может произойти и худшее – гибель, смерть лица, подлежащего допросу в суде.

Названные негативные моменты являются достаточно очевидными. Вместе с тем проблема выбора лучшего решения при неявке кого-либо из участников судопроизводства имеет и более серьезные аспекты, связанные с тактической борьбой сторон в судебном процессе.

Формируя свое мнение по данному вопросу, прокурор должен иметь в виду следующее принципиальное положение: отложение судебного разбирательства по делу, как правило, невыгодно стороне обвинения и, напротив, очень выгодно стороне зашиты, особенно при длительном сроке отложения или нескольких подряд отложениях. Это положение обусловливается целым рядом специфических обстоятельств.

Во-первых, еще раз отметим, что окончание досудебного расследования означает завершение органом расследования собирания доказательств и тем самым «консервацию» доказательственной базы обвинения. Защитник же, изучивший материалы уже завершенного расследования, по существу, может только намечать, а затем и организовать собирание оправдывающих подзащитного доказательств. И, как ни странно, находит их.

Странно потому, что обстоятельства, оправдывающие обвиняемого, если они реально имели место при совершении им преступления, непременно попали бы в орбиту досудебного расследования и стали бы предметом всестороннего исследования и объективной оценки со стороны следователя, а потом еще и прокурора. К этому следует добавить, что в ходе двухмесячного, а то и более длительного досудебного расследования преступления участвует и защитник обвиняемого, призванный отыскивать и представлять следователю оправдывающую его подзащитного информацию.

Казалось бы, ясно, что миновать стадию досудебного расследования любая оправдывающая обвиняемого информация не может. Поэтому попадать в руки защитникам после завершения досудебного расследования она может лишь в редчайших, исключительных случаях.

Однако реальная судебная практика говорит об обратном. Почти по каждому серьезному уголовному делу оправдывающая подзащитного информация представляется стороной защиты именно в стадии судебного разбирательства по делу. Почему это происходит?

Здесь мы подходим ко второму принципиальному моменту. Взрослому населению нашей страны, а тем более юристам, хорошо известно, что в современных условиях на участников судопроизводства (потерпевших, свидетелей, реже – экспертов), дающих обвинительную информацию, почти открыто оказывается противозаконное давление со стороны заинтересованных лиц с целью побудить этих участников к изменению их прежних показаний в пользу подсудимых. Для этого используются подкуп, шантаж, угрозы насилием, а то и реальное насилие разных видов, вплоть до убийства.

Обычно такое давление начинается после того, как следователь завершил расследование, т. е. закончил по нему свою профессиональную процессуальную деятельность, одной из функций которой (при необходимости) была защита потерпевшего или свидетеля от указанного противозаконного воздействия. Зная о данной функции следователя, заинтересованные лица не спешат с реализацией своих противозаконных планов, ждут, когда следователь передаст уголовное дело прокурору для дальнейшей передачи его в суд – и их намеченные к воздействию лица окажутся беззащитными.

Кроме того, для успеха своей деструктивной деятельности заинтересованным лицам нужно точно знать, кого конкретно и к каким именно правдоподобным показаниям следует склонить, а такие знания можно получить лишь после тщательного изучения защитником материалов завершенного расследования.

Поэтому при разбирательстве дела в суде и происходит то, что, по замыслу стороны защиты, должно было произойти: обвинительные на стадии досудебного расследования показания потерпевшего или свидетеля вдруг, неожиданно для стороны обвинения, становятся либо частично, либо полностью оправдательными.

Суммируя приведенные аргументы, приходим к выводу: невыгодность отложения судебного разбирательства для стороны обвинения состоит в нежелательном отдалении во времени его начала, влекущем образование незапланированного промежутка свободного времени, которым сторона защиты непременно воспользуется в своих интересах, тогда как сторона обвинения – практически нет.

Отсюда и вытекает частная тактическая установка для государственного обвинителя: при неявке в суд кого-либо из указанных в законе участников судопроизводства следует по возможности избегать отложения судебного разбирательства и ходатайствовать о его продолжении с одновременным принятием срочных мер по вызову или приводу неявившегося. Наряду с этим, нужно подготовить аргументы для возражения против весьма вероятного ходатайства стороны защиты об отложении разбирательства по делу.

§ 2. Тактические проблемы, возникающие перед прокурором в начальной стадии судебного следствия, и пути их решения

Еще на этапе подготовки к судебному разбирательству одну из важнейших задач обвинителя составляет разработка тактически наилучшей последовательности предъявления и исследования имеющихся в его распоряжении доказательств. Сложность решения этой задачи определяется необходимостью учитывать целый ряд количественных и качественных характеристик уголовного дела, подлежащего рассмотрению в суде.

К числу количественных характеристик обычно относят:

1) количество эпизодов преступной деятельности;

2) количество подсудимых;

3) количество потерпевших.

Анализируя тактическое значение названных факторов, нетрудно увидеть, что по мере возрастания количественных показателей каждого из них процедура судебного рассмотрения дела будет все более и более усложняться. Исключительно трудным, и прежде всего в организационно-тактическом плане, будет рассмотрение такого дела, в котором большое число эпизодов сочетается с большим количеством подсудимых и большим количеством потерпевших.

Множество эпизодов преступной деятельности уже само по себе требует наиболее рациональной последовательности их исследования. Лучше всего (что обычно и делают) исследовать их в хронологическом, а иногда, при территориальной разбросанности преступлений, в территориально-хронологическом порядке. Если, например, на территории какой-то области преступная группа совершила за определенный период 60 различных преступлений, причем 15 из них – в районе А., 18 – в районе Б., 10 – в районе В. и 17 – в областном центре, то будет правильным спланировать судебный процесс по такому делу следующим образом: сначала преступные эпизоды группируются в отдельные блоки по территориальному признаку (конкретный район), а затем, в рамках блоков, – по хронологическому признаку.[39]

Преимущества именно такой организации судебного процесса очевидны. Основные из них таковы: 1) анализ имеющихся доказательств, сгруппированных по эпизодам, проще представлять государственному обвинителю в суде; 2) при неявке кого-либо из вызванных в суд лиц нагляднее представляется возможность (либо невозможность) рассмотрения дела в его отсутствие, исходя из имеющегося по эпизоду объема доказательств; 3) более наглядным и более понятным будет представление доказательств в суде присяжных, которые могут в силу отсутствия профессионального опыта не суметь самостоятельно сгруппировать представленные доказательства.

Иногда, рассматривая многоэпизодные дела, прибегают к другому принципу группировки эпизодов – по видам преступлений. Например, сначала рассматривают все убийства, затем – все изнасилования, далее – разбои, грабежи и кражи и т. п. Если основная идея использования этого принципа группировки эпизодов состоит в привлечении внимания к уголовному процессу с самого начала (для чего процесс и планируется начать именно с эпизодов об убийствах), то этого не следует делать, ибо некоторый ошеломляющий вначале интерес к делу в дальнейшем, при рассмотрении большого числа банальных грабежей и краж, обернется своей полной противоположностью. При этом будет нарушен принцип хронологии – самый естественный и привычный способ исследования совокупности преступлений.

Вместе с тем возможны ситуации, когда какие-нибудь чрезвычайные обстоятельства потребуют внеочередного рассмотрения одного или нескольких преступлений, после чего исследование остальных эпизодов продолжается в обычном хронологическом порядке. Причем такая необходимость может неожиданно обнаружиться в любой момент судебного разбирательства.

Например, станет известно, что эксперту, проводившему соответствующие исследования на предварительном следствии по какому-либо эпизоду, не позже чем через неделю предстоит неотложная операция, или что потерпевший и ряд свидетелей, члены команды судна, через неделю должны уйти в дальнее плавание. Такие и подобные им экстремальные обстоятельства, безусловно, требуют внеочередного рассмотрения эпизодов с участием названных лиц. Таким образом, суд сможет и свои задачи выполнить максимально полно, и не создаст препятствий этим лицам в осуществлении их служебных обязанностей.

Большое число подсудимых по делу – фактор, который сам по себе, безотносительно к числу эпизодов, влияет на характер поддержания государственного обвинения, увеличивая спектр тактических задач, возникающих перед прокурором, и усложняя их решение по сравнению с делом в отношении одного-двух подсудимых. Это влияние обусловливается более сложной структурой группы, а отсюда – большим разнообразием ролей и функций соучастников, в которых надлежит разобраться и соответствующим образом оценить.

Судя по следственно-судебной практике, количественный состав преступных групп в 10 и более человек встречается очень редко. В основном он колеблется от двух до четырех-пяти человек. Вот этот количественный состав и будем иметь в виду в последующих рассуждениях о групповых делах.

Часть 1 ст. 275 УПК РФ устанавливает, что при согласии подсудимого дать показания первой его допрашивает сторона защиты. Однако это положение можно считать однозначным лишь для относительно простых ситуаций – по делам с одним подсудимым. Часть 5 этой же нормы, имея в виду более сложные ситуации, определяет, что если в уголовном деле участвует несколько подсудимых, то суд вправе по ходатайству стороны изменить порядок их допроса, установленный ч. 1 настоящей статьи.

Из приведенного текста следует, что только сторона обвинения может претендовать на первенство в допросе нескольких подсудимых, поскольку в обычных (простых) ситуациях это первенство является привилегией защиты. Государственному обвинителю, конечно же, было бы непростительным упустить возможность получить от суда столь существенное тактическое преимущество перед стороной защиты. Но чтобы получить его, нужно очень убедительно обосновать ходатайство об этом.

Если прокурор получает право первым допросить подсудимых, то очередность их допроса он в соответствии с ч. 1 ст. 274 УПК РФ определяет сам, имея в виду, что она имеет большое тактическое значение.

При прочих равных условиях судебные допросы членов преступной группы лучше проводить в следующем порядке: сначала допросить второстепенных участников группы, затем – исполнителей и, наконец, организатора. Второстепенные участники группы, как правило, менее опытны в криминальной деятельности, чем основные, или (при известном опыте) не очень умны либо слабохарактерны, что и предопределяет их неосновную роль в группе. Поэтому они – более слабые противники версии обвинения, в сравнении с главными участниками преступления, что дает большие шансы на получение от них правдивых показаний при их допросе первыми. Важно и другое. Их менее значимая роль в совершении преступления объективно должна повлечь и меньшее наказание. Умело играя на ролевых различиях, а отсюда и на возможной разнице в наказании за содеянное, прокурор может побудить этих лиц к даче правдивых показаний.

При выборе тактически наилучшей очередности допроса подсудимых прокурор-обвинитель не застрахован от ошибок, поскольку располагает весьма скудными данными о личностных особенностях каждого из подсудимых, полученными в заочной форме – по материалам дела. В связи с этим представляется полезной следующая рекомендация.

Еще в период завершения предварительного расследования по сложному групповому делу прокурору (будущему обвинителю) могло бы очень помочь обсуждение со следователем личностных особенностей хорошо изученных им (в постоянной тактической борьбе на допросах) обвиняемых и, с учетом этих особенностей, а также позиций и показаний каждого из них, совместно наметить тактически наилучшую очередность их допроса в предстоящем судебном процессе. Мало того, нужно договориться с ним о том, чтобы он применил именно эту, согласованную, очередность при анализе показаний обвиняемых в обвинительном заключении.

Данная тактическая особенность обвинительного заключения существенно поможет прокурору-обвинителю в обосновании перед судьей своего ходатайства о разрешении стороне обвинения первой провести допросы подсудимых, и к тому же в той очередности, которая имеет место в обвинительном заключении. Предложение об очередности можно усилить следующим логичным и естественным доводом: материалы рассматриваемого дела хорошо известны суду и сторонам, так как были тщательно изучены ими; поэтому нет оснований и смысла менять согласующийся с материалами дела порядок исследования в обвинительном заключении показаний обвиняемых, ныне являющихся подсудимыми. Избрание иного порядка исследования их показаний, вместо уже знакомого, ничего, кроме путаницы, не принесет.

Все чаще в судебно-следственной практике встречаются уголовные дела с большим числом потерпевших. По таким делам в качестве потерпевших может проходить не одна сотня и даже не одна тысяча человек. Иногда количество потерпевших обусловлено количеством эпизодов преступного поведения либо количеством виновных лиц (подсудимых в суде). Возможна ситуация, когда одним преступным актом причиняется вред многим и многим потерпевшим. Для каждой из названных ситуаций существуют свои тактические особенности построения деятельности государственного обвинителя. Но во всех случаях важно правильно выстроить свои взаимоотношения с потерпевшими, чтобы они, также представляя сторону обвинения, способствовали установлению истины в процессе, а не затягивали его (процесс) своей неявкой, изменением ранее данных правдивых показаний на частично правдивые или даже неправдивые.

Если приходится сталкиваться с большим числом потерпевших, то дополнительно к последовательностям, в которых будут исследованы эпизоды преступной деятельности и допрошены подсудимые, следует определить и последовательность допросов потерпевших, основываясь на знании их личностных особенностей, их роли и поведения в процессе совершения преступления и т. п.

Теперь перейдем к анализу тактического значения нескольких качественных особенностей рассматриваемых в суде уголовных дел. К числу таких особенностей относятся:

1) вид преступления, инкриминированного одному или нескольким подсудимым;

2) позиция каждого из подсудимых (отношение к предъявленному обвинению), характер показаний на предварительном следствии и степень вероятности их кардинального изменения в суде;