Крестовые походы. Войны Средневековья за Святую землю

Предательство

В апреле 1098 года крестоносцы туже затянули петлю вокруг Антиохии. Яги-Сиян все еще мог ввозить некоторые запасы через Железные ворота, но практически лишился возможности совершать набеги на франков. Теперь мусульманскому гарнизону пришлось познакомиться с изоляцией, катастрофически уменьшающимися ресурсами и угрозой поражения. Однако на протяжении всей блокады крестоносцев преследовал мучительный страх: они опасались появления объединенной мусульманской армии, спешащей на помощь Антиохии. Если это произойдет, они окажутся между двух огней.

Латинянам уже принесла пользу раздробленность, поразившая мусульманскую Сирию. Не желая отложить хотя бы на время свои разногласия и, возможно, ошибочно принимая крестоносцев за византийских наемников, Докак Дамасский и Ридван Алеппский откликнулись на просьбу Яги-Сияна, отправив ему отдельные нескоординированные силы в декабре 1097 и феврале 1098 года. Если бы эти два великих города объединили свои ресурсы в течение зимы, они вполне могли похоронить Первый крестовый поход у стен Антиохии. А так франки успешно отразили нападения обеих армий, хотя и не без потерь.

Крестоносцам также было хорошо известно, что ближневосточный ислам был разъединен из-за раскола между суннитами и шиитами, и по совету Алексея Комнина они решили использовать это разделение, установив контакт с шиитской династией Фатимидов из Северной Африки. Сделали они это еще летом 1097 года. В начале февраля последовал ответ – в христианский лагерь у стен Антиохии прибыло посольство от аль-Афдаля, египетского визиря, чтобы обсудить возможность переговоров с первыми крестоносцами. Визит мусульманских послов не был ни скоротечным, ни тайным. Они оставались в лагере крестоносцев не меньше месяца, и об их присутствии там было хорошо известно. Прием этого посольства почти не вызвал критики. Этьен де Блуа, не испытывая никаких сомнений по этому поводу, написал жене, что Фатимиды «установили мир и согласие с нами». В Антиохии крестоносцы и египтяне не достигли никаких определенных соглашений, но последние предложили «дружбу и хорошее обращение», и в интересах поддержания такого курса латинские послы были отправлены в Северную Африку, получив задание «заключить дружественный пакт».

До начала лета 1098 года первые крестоносцы успешно использовали дипломатию и упреждающую военную интервенцию, чтобы предотвратить прямую контратаку мусульман. В конце мая, однако, пронесся слух о появлении нового врага. Судя по всему, султан Багдада наконец откликнулся на отчаянные призывы о помощи и отправил на выручку Яги-Сияну мощную армию. 28 мая разведчики, вернувшись в лагерь христиан, подтвердили, что «видели мусульманскую армию, повсюду спускающуюся с гор и текущую по дорогам, как морской песок». Это был грозный иракский военачальник Кербога из Мосула, идущий во главе 40-тысячной армии из Сирии и Месопотамии. Он был менее чем в неделе пути от Антиохии[44].

Новость о том, что суннитский ислам наконец объединился против крестоносцев, привела их лидеров в ужас. Желая скрыть эти неприятные известия от широких масс, чтобы не вызвать панику и дезертирство, они созвали срочный совет для обсуждения дальнейших действий. Хотя кольцо вокруг города было плотным и сопротивление Яги-Сияна слабело, скорого окончания блокады не предвиделось. Франки не могли выступить против Кербоги в открытом сражении, поскольку численное превосходство врага было слишком большим – два к одному. К тому же им катастрофически не хватало лошадей. Получалось, что после стольких жертв и лишений армии христиан предстояло быть разбитой у стен Антиохии наступающей мусульманской ордой. В этот момент кризиса, когда крестоносцы были в смятении, вперед выступил Боэмунд. Он сказал, что, учитывая затруднительное положение, тот, кто сможет организовать падение Антиохии, должен иметь законное право на город, и после долгих споров крестоносцы с этим согласились, но с оговоркой, что город должен быть передан Алексею I Комнину, если он этого потребует. Заключив сделку, Боэмунд раскрыл карты. Оказалось, что он вступил в контакт с ренегатом в Антиохии, командиром башни – армянином по имени Фируз, который был готов сдать христианам город.

Спустя несколько дней, в ночь с 2 на 3 июня, небольшая группа людей Боэмунда использовала лестницу из бычьих шкур, чтобы забраться на изолированную часть городской юго-восточной стены, где ждал Фируз. Даже с помощью предателя эта вылазка была настолько рискованной, что сам Боэмунд предпочел дожидаться внизу, потому что, если поднимется тревога, смельчаки наверняка будут убиты. Однако все прошло хорошо. Стражники на трех ближайших башнях были быстро и бесшумно убиты, и были открыты маленькие боковые ворота. До этого момента следовало действовать скрытно, но, когда христиане вошли в город, Боэмунд велел трубить в сигнальные трубы, чтобы начать общую атаку на цитадель Антиохии. Ночную тишину взорвали боевые кличи франков: «Этого хочет Бог!» В городе среди мусульман началась паника, гарнизон пребывал в полном замешательстве, а уцелевшие христиане, жившие в Антиохии, устремились к остальным городским воротам, чтобы открыть их и впустить своих собратьев по вере.

Сопротивление было быстро сломлено, и крестоносцы ворвались в Антиохию, одержимые желанием вознаградить себя за восемь месяцев лишений. В тусклом свете занимавшегося рассвета началась бойня. Один латинянин, участник событий, написал, что они не щадили ни одного мусульманина, невзирая на пол и возраст. Земля была залита кровью, везде валялись трупы, причем некоторые из убитых были христианами – греками, сирийцами, армянами. И неудивительно: в темноте не было видно, кого следует убивать, а кого миловать. Впоследствии один крестоносец описал, как «все улицы города по обеим сторонам были завалены трупами, и никто не мог там находиться из-за ужасной вони, да и пройти по узкой улице было нельзя, разве что по трупам». Среди этой кровавой бойни и последовавшего разграбления города Боэмунд позаботился о том, чтобы его кроваво-красное знамя было поднято над городом – обычный метод предъявления претензии на захваченную собственность. Тем временем Раймунд Тулузский ворвался через ворота Моста и занял все здания в этом районе, в том числе Антиохийский дворец, обеспечив для себя плацдарм в городе. Только цитадель, возвышавшаяся над городом на гребне горы Силпиус, оставалась в руках мусульман. Ее гарнизоном командовал сын Яги-Сияна. Сам губернатор в ужасе бежал, но был пойман и обезглавлен местным крестьянином[45].

Хитрый план Боэмунда оказался успешным, завершив первую осаду Антиохии. Но времени отметить это событие не оказалось. 4 июня, через день после падения города, к нему подошел авангард армии Кербоги. Мусульмане окружили город, и крестоносцы оказались запертыми внутри его.

Осажденные

Вторая осада Антиохии в июне 1098 года стала тяжелейшим испытанием для крестоносцев. Латиняне избежали войны на два фронта, но оказались осажденными в стенах города. Лишенный ресурсов еще во время первой осады город почти ничего не мог им предложить – ни военного снабжения, ни продовольствия. А поскольку цитадель оставалась в руках противника, положение было более чем серьезным. Экспедиция оказалась на грани полного уничтожения.

Крестоносцы могли надеяться только на давно ожидаемый подход византийской армии под командованием Алексея Комнина. Франки не знали, что волею обстоятельств они лишились даже этой призрачной надежды на спасение. 2 июня, как раз перед тем, как Антиохия оказалась в руках латинян, один из лидеров крестоносцев – Этьен де Блуа, рассудив, что у крестоносцев нет надежды на спасение, решил бежать. Притворившись больным, он отбыл на север и двинулся через Малую Азию. Его отъезд, вероятно, нанес огромный ущерб боевому духу, но вред, причиненный Этьеном всему движению крестоносцев в целом, оказался стократ больше.

В центральной части Анатолии он встретил императора Алексея и его армию, остановившуюся в городе Филомелиум. На протяжении всей блокады Антиохии крестоносцы ожидали греческого подкрепления, но Алексей был занят, захватывая побережье Малой Азии. Когда Этьен сообщил, что франки к этому времени, вероятнее всего, наголову разбиты, император принял решение возвращаться в Константинополь. В решающий момент Византия подвела крестоносцев, и греки так до конца никогда и не были прощены. А Этьен вернулся во Францию, чтобы услышать из уст собственной жены обвинение в трусости.

Таким образом, крестоносцы остались один на один с ордой Кербоги. Полководец из Мосула оказался грозным соперником. Для франков он был официально назначенным главнокомандующим армией багдадского султана, но было бы неправильно думать, что Кербога был обычным слугой халифа династии Аббасидов. Вынашивая собственные честолюбивые планы, он быстро понял, что война против франков в Антиохии дает ему превосходную возможность захватить контроль над Сирией для себя лично. Шесть месяцев Кербога самым тщательным образом планировал и закладывал дипломатический и военный фундамент своей кампании, собирая по кусочкам грозную мусульманскую коалицию. К ней присоединились армии из Сирии и Месопотамии, включая отряд из Дамаска, но большинство из них подталкивала не ненависть к христианам и даже не набожность, а страх перед Кербогой, человеком, который, казалось, был судьбой предназначен для управления сельджукским миром.

В начале июня 1098 года Кербога приступил ко второй осаде Антиохии с упорством и целеустремленностью. Он разбил главный лагерь в нескольких милях к северу от города, установил контакт с мусульманами, удерживавшими цитадель, и начал собирать силы в крепости и вокруг нее на восточных, менее крутых склонах горы Силпиус. Солдаты также развернулись, чтобы блокировать ворота Святого Павла на севере города. Первоначальная стратегия Кербоги была основана на агрессивной лобовой атаке, направленной через цитадель Антиохии и ее окрестности. К 10 июня он был готов начать стремительное нападение. В течение четырех следующих дней волны мусульман одна за другой атаковали город, а Боэмунд возглавил отчаянное сопротивление франков, стремящихся во что бы то ни стало сохранить контроль над восточными стенами города. Это было самое напряженное и жестокое сражение из всех, в которых крестоносцам довелось участвовать. Оно не прерывалось ни на минуту от рассвета до наступления темноты, так что, по словам одного очевидца, «человек с едой не имел времени ее съесть, а человек с водой не имел времени ее выпить». Измученные и обессиленные, латиняне быстро приближались к кризису. Позднее один из крестоносцев вспоминал, что «многие теряли надежду и поспешно спускались на веревках с городских стен, а в городе солдаты, вернувшиеся из боя, рассказывали, что мусульмане обезглавливают защитников». Днем и ночью количество дезертиров росло, и вскоре к ним присоединились даже хорошо известные рыцари, такие как родственник Боэмунда. В какой-то момент прошел слух, что сами лидеры готовятся покинуть город, и Боэмунду и Адемару пришлось запереть на засов городские ворота, чтобы предотвратить общее бегство.

Из чистого упрямства те, кто остался, все же удержались на своих позициях. А в ночь с 13 на 14 июня в небе появилась падающая звезда и упала в лагерь мусульман. Крестоносцы истолковали это как добрый знак, потому что уже на следующий день людей Кербоги видели спускающимися с горы Силпиус. Но передислокация мусульманских армий, вероятно, была вызвана стратегическими соображениями. Не сумев сломить сопротивление франков в лобовой атаке, Кербога решил прибегнуть к другой тактике. Стычки все еще имели место ежедневно, но с 14 июня мусульмане сосредоточились на окружении Антиохии. Основные силы армии Аббасидов остались в главном лагере к северу от города, но крупные подразделения были развернуты так, чтобы блокировать ворота Моста и Святого Георгия. Установив эти кордоны, Кербога надеялся ограничить контакты франков с внешним миром и заставить их голодать.

Продовольствия было мало с тех самых пор, как крестоносцы вошли в Антиохию. Теперь запасов стало еще меньше, и страдания латинян возросли. Один христианин, участник событий, вспоминал о тех страшных днях:

Город был блокирован со всех сторон, и мусульмане преграждали выход. Голод становился настолько сильным, что христиане в отсутствие хлеба жевали куски кожи, найденные в домах, которые задубели или, наоборот, разложились. Простые люди съели свою кожаную обувь – столь велик был голод. Некоторые наполняли желудки корнями жгучей крапивы и другими растениями, сваренными на огне, и заболевали от этого. Каждый день число людей уменьшалось.

Обездвиженные страхом и голодом, упавшие духом крестоносцы лишились всякой надежды на выживание. Почти все были уверены, что поражение неминуемо[46].

Историки утверждают, что в этот момент ход второй осады Антиохии и судьба всего Крестового похода была изменена одним драматическим событием. 14 июня небольшая группа франков, возглавляемая крестьянским провидцем Пьером Бартелеми, начала копать в базилике святого Петра. Бартелеми утверждал, что ему было видение Святого Андрея, который открыл местонахождение очень мощного духовного оружия: копья, пронзившего Христа на кресте. Один из крестоносцев, участвовавший в поисках святого копья, Раймунд Агилерский, писал: «Мы копали до самого вечера, и некоторые отказались от надежды отыскать Святое копье. <…> Но юный Пьер Бартелеми, видя, что рабочие устали, сбросил одежды и в одной только рубашке и босиком спрыгнул в яму. Он попросил нас помолиться Господу за возвращение Святого копья крестоносцам, чтобы тем самым дать силу и победу его людям. Наконец, в своем бесконечном милосердии, Господь явил нам Святое копье, и я, Раймунд, автор этой книги, поцеловал копье, как только оно показалось из земли. Какая великая радость и волнение наполнили город!»

Долгое время считалось, что находка этого маленького кусочка металла, который сочли реликвией Страсти Христовой, подняла моральный дух крестоносцев. Ее истолковали как неоспоримый знак поддержки Бога, обещание победы. Находка побудила крестоносцев снова взять в руки оружие и схлестнуться с Кербогой в открытом сражении. Другой франкский свидетель описывает влияние Святого копья следующим образом: «Итак, Пьер нашел копье, как и предсказывал, и все вынесли его с великой радостью и страхом, и по всему городу было ликование. С этого момента мы решили атаковать, и наши лидеры собрали совет»[47].

В действительности впечатление, создаваемое этим рассказом, – что моральный дух крестоносцев неожиданно восстановился, благодаря всплеску восторженной веры, и им тут же захотелось немедленно схватиться с врагом – глубокое заблуждение. Две недели отделяют находку копья от сражения с Кербогой.

«Открытие» Пьера Бартелеми, безусловно, имело некоторый эффект на моральный дух крестоносцев. Сегодня история его видений может показаться фантастичной, а утверждение, что он отыскал истинную реликвию, связанную с жизнью Христа, – жульничеством или нелепостью. Но для франков XI века, знакомых с идеями святых, реликвий и Божественного вмешательства, все, связанное с находкой Пьера, было истиной. Воспитанные в отлаженной системе веры, в которой Бог направлял свою силу через святые реликвии, франки не усомнились в аутентичности Святого копья. Среди лидеров крестоносцев только Адемар из Пюи вроде бы испытывал какие-то сомнения, да и те, скорее всего, были вызваны низким социальным статусом Пьера. Но, даже воспрянув духом, латиняне оставались парализованы страхом и неопределенностью всю вторую половину июня. Находка копья вовсе не стала катализатором процесса сопротивления и уж тем более не была поворотным моментом в судьбе Первого крестового похода[48].

К 24 июня крестоносцы оказались на грани краха и отправили двух послов на переговоры с Кербогой. Историки имеют обыкновение принимать объяснение самих латинян, данное этому предприятию. Они назвали его упражнением в браваде. В действительности, скорее всего, это была безнадежная попытка договориться об условиях сдачи. Беспристрастный восточный христианский источник описывает, как «франкам угрожал голод, и они решили получить от Кербоги обещание амнистии при условии, что они отдадут ему город и удалятся в свою страну». В более поздней арабской хронике подтверждается эта версия, и говорится, что лидеры крестоносцев «написали Кербоге, попросив о безопасном проходе через его территорию, но он отказался, заявив: «Вам придется пробиваться с боем».

После этого стало ясно, что шансов благополучно покинуть Антиохию нет. Осознав, что их единственная надежда – открытое сражение, и не важно, насколько мала возможность победы, латиняне начали готовиться к последней самоубийственной схватке. По словам одного из них, они решили, что лучше погибнуть в бою, чем стать жертвой голода и болезней»[49].

В те последние дни христиане делали все, что могли. Ритуальные шествия, исповеди, причастия – все это делалось для духовного очищения. А тем временем Боэмунд, теперь ставший главнокомандующим армией, приступил к составлению плана сражения. На бумаге положение франков было безнадежным. Они были в меньшинстве – крестоносцев теперь насчитывалось не более 20 тысяч, в том числе женщин и стариков. Элитная сила – конные рыцари – перестала быть таковой, лишившись боевых коней. Многие рыцари воевали верхом на вьючных животных или в пешем строю. Даже немецкий граф Харман из Диллингена, некогда гордый и очень богатый крестоносец, был вынужден ехать на осле, причем таком маленьком, что ноги графа волочились по земле. Боэмунду пришлось выработать стратегию, основанную на действиях пехотинцев, чтобы ударить по врагу с максимальной скоростью и силой.

Несмотря на свои гигантские размеры, армия Кербоги имела два потенциально слабых места: основные ее силы все еще оставались на некотором расстоянии к северу – войска, окружавшие Антиохию, были сравнительно немногочисленными. И людям Кербоги не хватало единства, даваемого сознанием общего дела. Их связывала лишь видимость союза. Начни мусульмане терять уверенность в своем генерале, развал был бы неминуемым.

К 28 июня крестоносцы были готовы к бою. На рассвете они стали выходить из города, а священнослужители, стоя у стен, возносили молитвы Господу. Люди считали, что идут на смерть. Боэмунд предпочел неожиданно появиться из ворот Моста, пересечь Оронт и схватиться с мусульманами на равнине. Если крестоносцы не хотели тотчас быть остановленными и перебитыми, скорость и сплоченность были жизненно важны. Когда ворота открылись, передовой отряд латинских лучников выпустил «залп» стрел, чтобы отбросить противника и расчистить себе дорогу через мост. Затем франки вышли вперед четырьмя сплоченными боевыми группами, развернулись в полукруг и устремились на мусульман.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Даже сегодня многие истории Крестовых походов, написанные западными учеными, окрашены (сознательно или нет) предвзятостью, поскольку авторами являются христиане. Эта присущая историческим трудам пристрастность может проявляться сравнительно слабо, например, в решении описать исход сражения как победу или поражение, триумф или трагедию. В настоящей книге я сделал попытку противостоять этой тенденции, излагая события то с точки зрения европейского христианина, то с точки зрения ближневосточного мусульманина. В центральной части книги, в которой говорится о Третьем крестовом походе, чередуются два его главных действующих лица – Ричард Львиное Сердце и Саладин. (Здесь и далее, кроме особо оговоренных случаев, примеч. авт.)

2

В Средние века и после них Крестовые походы велись в разных странах. Но на вершине их популярности и важности – в 1095–1291 годах – христианские походы были в основном нацелены на Ближний Восток. Поэтому настоящая книга описывает события на Святой земле. Существуют разные трактовки этого географического понятия. Одна из них помещает Святую землю в границы современного Государства Израиль, включая районы, находящиеся под контролем Палестины. Но в Средние века христиане Западной Европы имели более смутное представление о Святой земле, нередко включая в это понятие другие религиозно значимые места, такие как город Антиохия (Северо-Восточная Турция). В эпоху Крестовых походов мусульмане также упоминали al-Quds (Святой город) и Bilad al-Sham (побережье). Таким образом, войны за Святую землю, рассматриваемые в этой книге, относятся к конфликтам, происходившим на территории современного Израиля, Иордании, Ливана и Сирии, а также частей Турции и Египта. В последнее время мы привыкли называть этот район Средним Востоком, но в действительности это не совсем так. Строго говоря, прибрежные территории – это Ближний Восток, а Средний Восток – это район за Евфратом. В книге также используется термин «Левант» для описания восточной части Средиземноморья – слово произошло от французского lever (подниматься) и относится к ежедневному появлению солнца на востоке. Для получения общего представления о последних успехах в изучении Крестовых походов см. Constable G. The Historiography of the Crusades. The Crusades from the Perspective of Byzantium and the Muslim World. Ed. A.E. Laiou and R.P. Mottahedeh. Washington, DC, 2001. P. 1—22; Balard M. Croisades et Orient Latin, XIe—XIVe siecle. Paris, 2001; Ellenblum R. Crusader Castles and Modern Histories. Cambridge, 2007; Hillenbrand C. The Crusades: Islamic Perspectives. Edinburgh, 1999; Housley N. Contesting the Crusades. Oxford, 2006; Housley N. Fighting for the Cross. New Haven, London, 2008; Jotischky A. Crusading and the Crusader States. Harlow, 2004; Mayer H.E. The Crusades. Trans. J. Gillingham, 2nd edn. Oxford, 1988; Madden T.F. The New Concise History of the Crusades. Lanham, 2006; Jaspert N. The Crusades. New York and London, 2006; Richard J. The Crusades, c. 1071–1291. Trans. J. Birrell. Cambridge, 1999; The Oxford Illustrated History of the Crusades. Ed. Riley-Smith J.S.C. Oxford, 1995; Riley-Smith J.S.C. The Crusades: A History. 2nd edn. London, New York, 2005; Tyerman C.J. God’s War: A New History of the Crusades. London, 2006.

3

Bachrach B.S. The pilgrimages of Fulk Nerra, count of the Angevins, 987—1040 Religion, Culture and Society in the Early Middle Ages. Ed. T.F.X. Noble, J.J. Contreni. Kalamazoo, 1987. P. 205–217.

4

В 1095 году, когда начались войны за Святую землю, Франция оказалась центром крестоносного движения. Но хотя далеко не все крестоносцы были французами, современники, описывавшие эту эпоху, особенно жившие, как мусульмане, за пределами Западной Европы, имели обыкновение называть всех христиан, участвовавших в священных войнах, «франками». Поэтому крестоносцев и западноевропейцев, которые обосновались на Ближнем Востоке, обычно называют франками.

5

Имеются в виду Нидерланды исторические, включавшие территории современных Нидерландов, Бельгии, Люксембурга, а также некоторые области Северной Франции. (Примеч. ред.)

6

Glaber R. Opera. Ed. J. France, N. Bulst, P. Reynolds. Oxford, 1989. P. 192. Об обращении Европы и начале христианской эры см.: Fletcher R. The Conversion of Europe. New York, 1998; Brown P. The Rise of Western Christendom. Oxford, 1996; Herrin J., Hamilton B. The Christian World of the Middle Ages. Stroud, 2003. О франках см.: James E. The Franks. Oxford, 1988. Об использовании термина «франки» в контексте Крестовых походов см.: Riley-Smith J.S.C. The First Crusaders, 1095–1131. Cambridge, 1997. P. 64–65. Об эре Каролингов и раннем Средневековье см.: McKitterick R. The Frankish Kingdoms under the Carolingians 751–987. London, 1983; McKitterick R. The Early Middle Ages: Europe 400—1000. 2001; Wickham C. Framing the Early Middle Ages: Europe and the Mediterranean, 400–800. Oxford, 2005.

7

Приверженцы латинского христианства, которое сегодня обычно называют римским католицизмом, в Средние века назывались латинянами.

8

Папы утверждали, что, поскольку главный апостол Христа – святой Петр – был первым римским прелатом, его последователи должны признаваться не только как главы латинской церкви на Западе, но также как высшая духовная власть во всем христианском мире. Неудивительно, что такие взгляды не нравились таким священнослужителям, как греческий патриарх в Константинополе, и споры по этому вопросу в 1054 году вызвали настоящий раскол – «схизму» между двумя ветвями «европейского» христианства. О средневековом папстве и папских реформах см.: Ullmann W. A Short History of the Papacy in the Middle Ages. London, 1974; Morris C. The Papal Monarchy: The Western Church from 1050 to 1250. Oxford, 1989; Cowdrey H.E.J. Pope Gregory VII, 1073–1085. Oxford, 1998; Blumenthal U.-R. The Investiture Controversy: Church and Monarchy from the Ninth to the Twelfth Century. Philadelphia, 1988.