Столб словесного огня. Стихотворения и поэмы. Сборники стихотворений. Том 1

Анатолий Соломонович Гейнцельман

Столб словесного огня. Стихотворения и поэмы. Сборники стихотворений. Том 1

1

Водолей

Università di Pisa

Pisa – Москва, 2012

Молодые годы. Крым (?)

Космические мелодии (Неаполь, 1951)

Ущелье

В ущельи темномНа корабле бездомном,Без путеводных звезд и сил,Среди веков, среди могил,Забытый, бледный, одинокий,Я правил слабою рукойКорабль прекрасный и высокийВ болото жизни строевой.Как привиденья,Громады мрачных скалТянулися ко мне,Как сновиденья,В зловещей тишинеБежал за валом вал,Незримый и плененный,Стенами отраженный.Дыханье трав гнилыхВъедалось в паруса,Очей больныхКасалась горькая роса…Порой я умирал от смехаИ от паденья горьких мук,Когда вокруг рыдало эхоСреди гранитных рукНасупившихся скал,Где бился раздробленный вал.Случалась и борьбы минута,Когда я вынимал свой мечИ разрубал с бессильных плечГирлянды нависавших спрутов.Бывало, из пещер нимфеиСо страстной песней недрХватались за бугшприт и реи.Дрожал от ласки древний кедр,Сгибалось дерево познанья,Что я срубил в саду ЭдемаВ пору созданьяСвятого корабля,Когда слагалася поэмаМоей души, моя земля,И ты, незримая царица,Товарищ странствий по морям,Крылатый спутник мой Орлица,И целый мир твоим очам.Но я не слушал песен дерзких,Поросших правдой слов земных,Познаньем мерзкимБолот живых.На лире золотойЯ брал святой аккорд,Но звук в груди больнойБыл так нетвердИ так убог,Что падший богНе пробуждался,Не окрылялся,Не обходилЖивых могил,Не разрушалУгрюмых скал…

Лютня

Если ты восьмиструнная лютняС мелодичным и чистым сомненьем,Если ты как поэт бесприютнаИ расстанешься с хмурым раменьем,Если рвешься и веруешь смутноВ красоту и экстазы стремленья,Прикажи, мы отправимся в путь:Мне в словах суждено затонуть.Был и я этой лютнею славной,И созвучья великие рвалисьИ в дыханье вселенной недавно,Как гирлянды из пташек, вплетались.Был и я этой силой бесправной,Да в груди моей струны порвались.Дай по струнам твоим пробежать,Дай аккордом тебя оборвать!Не потупишь ты звучные взоры,Не умолкнут святые хоралы,Полетим мы с тобой через горы,Полетим чрез печальные скалыИ затеем кровавые споры,И сразимся созвучьем удалым,И докажем, что видимый мирНедостаточно радостный пир.Чрез Царьград и погибшую ТроюК голубых островов ожерелью,Над пучиной лазурной мечтоюПолетим с небывалою целью:С закаленною в бурях душоюСозерцать и отдаться веселью.У Эллады мы ритмы возьмемИ в орлиную душу вплетем.На вечерней заре к ПарфенонуНа сверкающих крыльях слетая,Я молитву скажу небосклону,На трепещущих струнах играя,И гармонией вечности тронуЭтих мраморных призраков стаю.Две струны оборву я, сестра,Целой жизни достойна игра!И всё дальше, всё глубже в туманы,Без надежды, покоя и ласки,На гробницы в погибшие страны,Где могилы – глубокие сказки,Где и ты мне покажешься странной,Где мистерия засветится в глазках,Полетим: там я вырос в лучах,Там хочу умереть на цветах.Там на паперть Maria del FioreС тайнородною лютней спущуся,С всеобъемлющей волей во взореВсескорбящею песней зальюся,На безмерном стихийном простореЛебединой мечтой разражуся.Не напрасно я жизнь отражал:Я в тебе разбудил идеал.Величайшую тайну вселеннойПод ликующим небом откроюЯ у Розы в улыбке нетленной,И собор остросводный построю,И цветами весны неизменнойПотолки и приделы покрою, —И, забывшись в молитве святой,Две струны оборву я рукой.В Таормине, в театре старинном,Пред мирьядами звезд искрометныхЯ забуду в полете орлиномО тревогах души перелетной,Я забуду в страданьи вершинномО тоске и слезах безотчетных.Две струны в эту ночку умрут,Две звезды, задрожав, упадут.Разрешивши Трилогией грознойБесконечную тайну хаоса,Осветивши гармонией сложнойВековое гнездо на утесе,Я ворвуся на крыльях тревожныхВ голубую улыбку космoса:Этой песней космических силЯ последний аккорд заключил.Я не раз воскресал для познаньяВ хороводе веков безнадежных,Я не раз угасал в отрицаньиИ мелодиях скорбных и нежных.Но теперь я венец мирозданьяИ творец откровений безбрежных.Я нашел идеал мировой.Он исчезнет в пучине со мной.Улыбнись, мы летим над морями,Мы летим над могилой глубокой.Я пою, ты упейся словамиИ, сверкая улыбкой жестокой,Наслаждайся раздольем и снами,Наслаждайся певцом одиноким.Для тебя я глаза открывалИ бессчетно в природе искал.Не страшись, мы слилися устами,Мы слились с ликованьем природы,Созерцай бесконечность очамиВ этот час возвращенной свободы,Мы наитий достигли словами,Что достигнут веками народы.Я сорвал два последних луча,Ты погасла, смеясь, как свеча.И раскрылось лазурное мореИ в пучине два трупа сокрыло,На великом, прохладном простореКружевною улыбкой залило,И как прежде в ритмическом спореК берегам непокорным спешило.Так погибнет Хаоса певец,Одинокий, стихийный творец.

Саваоф и роза

В одном из крайних воплощенийМятежный генийМоей души с тревогой и тоскойИскал последнего ответаВ словах Завета,В словах земли во тьме ночной.Еще с утра я видел ясно,Что всё безгласноВокруг меня, как в первый день,Что даже песнь тысячеустноЛожится грустноВ твои глаза, как полутень.Как мать дитя в руках дрожащих,В очах горящихЯ жизнь носил и отражал,И до последней капли верыВо все размеры,Как сын влюбленный, воплощал.Всё в этом мире, всё прекрасноИ всё напрасно,Как мой мятежный стих.В час межпорывья и бессильяСомкнулись крыльяИ бурный вихрь в груди затих.Да, несомненно, я подобен,И дик, и злобен.Как Ты, Создатель, в первый час,Как Ты, в твореньи я безроден,Как Ты, свободенТворить миры из темных глаз.В природе только Ты и я,Два бытия.Ты – зодчий тела и небес,Я – ритм крушения вселенной,Твой дух нетленный,Пророк мучительных чудес.Я не ропщу за тяжесть тела,За скудность дела,За воплощение без сил.На лобном месте мирозданьяБез отрицаньяЯ разрушенье полюбил.Из края в край миры вещалиВ словах печалиКругами пламенных дорогТебе, Отец, тысячегласно,Увы, напрасноХвалу, хвалу, печальный Бог!Но Ты бежал в тоске смертельнойК земле бесцельнойИ грудь последнего ХристаОбнял, целуя с воплем раны.Покой желанныйНашли в моей крови Твои уста.Да, Ты умрешь во мне навеки,Стремленья рекиСлились во мне в одно русло.Я взял венец предельной скуки,Корону муки,Любовь и ненависть и зло.Я первый и последний в миреНа скорбном пиреРазбил стремленье навсегда,Я всё изведал, всем доволенИ обездолен,Меня не тянет никуда.Иди, Отец, земля могила,Ты Бог, я сила,Вот райский сад, вот цепкий кустМоей душистой алой Розы,Сорви мне грезыС невоплотимых чистых уст.Смотри, Отец, она прекрасна,Вся жизнь ненастноГорит на алых лепестках,Как в первый день творенья,Когда сомненьеТы зародил в моих словах.Целуй ее в уста, безбрежный,В цветочке нежномЯ разрешил Тебя, Отец!Его улыбка на могилеМятежной силеДа будет радостный конец.

Остров смерти

За синегрудыми морями,Весны усеянный цветами,Влюбленно шепчется с волнойМой остров вечноголубой.Корабль фантазии крылатойВеду я песней непочатойС неустрашимостью туда,Где я не буду никогда.Пусть океан крылом измерен,Путь достигающий потерян,Как всё, что выгрезил во снеПоэт на горней вышине.В дали незнанной и туманной,Благоуханной и желанной,Мечтательно в тиши ночнойЛежит мой остров голубой.Он полон слов, еще не взятых,Он полон истин непочатых,И паладины красотыТам увядают, как цветы.Там сладко упоенье смерти,Влекущей к вечной душеверти,Как пестрогрудый мотылекВлеком на дальний огонек.Веди же, звездочка ночная,Меня, над бездною сияя,Ты видишь раннею веснойМой остров вечноголубой.В твоих колодезях глубокихОтчизна дремлет одиноких,Забвенья чистый водоем,Где мы стекаемся вдвоем.Там в безбережном океанеМы жизни заврачуем раныИ успокоимся с тобой:Там остров смерти голубой.

Синева

Синева, синева бесконечных морей,Облегающих небо и землю,Непонятной гармонии ваших очейНепонятной душою я внемлю!Обреченный на смерть, для бессмертной мечтыПрохожу по гробницам вселеннойИ мечтаю узнать то, что знают цветы,Увядая от жизни бесценной.Заповедную ценность отцовских могилОценить никогда не смогу я,Дерзновенно последнюю чашу разбилЯ, безумно в лазури ликуя.Мотылек однодневный на пышном цветке,Однодневном, как он, не узнает,Почему и зачем в горделивой рекеБесконечности всё погибает.Облакам белогрудым не скажет полейИзможденное плугом чело,Почему и зачем над пучиной морейИх без устали время несло,

1911

Домодоссола

Силуэты темныеГрозных, острых гор,Как мечты бездомные,Спят с недавних пор.Небеса червонные,Как литой металл,Облили точеныеБашни снежных скал.Брызги предзакатные,Как хвосты жар-птиц,Рвутся в необъятноеСотней колесниц,Тысячей подкованныхЖемчугом коней,Солнцем очарованныхСказочных лучей.А над ними нежная,Бледная луна,Тучкой белоснежноюВся окаймлена.Каждый миг безбрежноеСмертному дает,Это небо нежноеК вечности зовет!Кони разметалисяИ венец потух,Тучки разлетелися,Как лебяжий пух.Ноченька печальнаяПалевую даль,Озеро зеркальноеВ темную вуальСкрыла. И холодныеВихри из долинТучи многоводныеПо щекам вершинС безобразным хохотомГнали в небеса,И упали с грохотомТучи на леса.Горы недовольныеСтали звать вождя.Засверкали молнииВ полосе дождя.

Праздник волн

Меж тяжко клубящихся пасмурных тучСкользит, умирая, полуденный луч.И синее око надолго закрылось,И солнце за желтую ниву спустилось,А ветер, как плуг трехлемешный, поднялГромадные волны меж огненных скал.Над ними порхают, дрожа от тоски,Как белые слезы, твои лепестки,Мой розовый сад над размытым обрывом,Где детства волшебная сказка в пытливомНеведеньи быстро, как призрак, прошла,Как ясный весенний цветок умерла.Пустое, смотри, голубые рядыВсё новых мечтаний встают из воды.А там жемчугами покрытая нива,Лазурное море, кипит горделиво.Над ним, как ребята, парят альбатросыИ крыльями косят и топят вопросы,Всю правду, всё внешнее в празднике волн.Туда понесется с тобою мой челн!

Осенние розы

Осенние розы в хрустальном бокалеС улыбкой невинной лепечут о том,Что все мы проснемся… Проснемся? Едва ли:Мы слишком поспешно и ярко цветем.Челнок на поросшем травою причале,Колышась задумчиво, грезит о том,Что море безбрежно… Безбрежно? Едва ли:Корабль бесконечность изрезал крылом.Исчерпано всё, пережито в мгновенье,И снова стоим мы у мрачной стеныВ холодных объятьях тоски и сомненья.В безбрежности нет подходящей страныДля смертной души, для мятежных стремлений.Мы все не приемлем грядущей весны!

Птицы

Вьюга злится, тучи рвутся,Птицы бьютсяОб оконце мрачной кельи,Алой кровью снег пушистый,Кровью чистой,Словно розами, одели.Бьются, стекла все разбили,ОпушилиПереплет изгнившей рамы,Прутья ржавые решетки:Кровь из глоткиПролилась вокруг ручьями.Сколько белых, теплых дланей!В океанеМировом светила реже.Небо дланями покрыто,ПеревитоГолубое побережье.Эти птицы, это грезы,Это розы,Это образы печали:Из души моей безбожнойИ тревожнойЭти стаи улетали.В глубине небес далеких,Синеоких,О моей душе крылатойПесни дерзкие вещали,О печалиЭтой немощи проклятой.Сколько их убитых, белых,Легкотелых!Степь покрыта их телами,Кровью их поля залиты,ПеревитыВетви голые крылами.Страшно за мечты живые,Молодые,Страшно за весну-сестрицу:Ей нужны, как свет, напевы,ПерепевыЭтой пасмурной темницы.

San Miniato

Над городом суровым Возрожденья,Откуда шла волнаГлубокая весны и обновленья,Есть древняя стена,Надежною служившая опоройОт тысячи врагов.За ней взвиваются ступени в горуМеж скатертью лугов.Кресты сосновые и кипарисыСтоят вдоль ступеней.Вдали холмы, как синие кулисы,И купола церквей,И город, озаренный, как пожаром,Зарницей черепиц,И колокольни, и на замке старомЗубцы немых бойниц.И лентой желтою ленивый АрноПеререзает луг,И кипарисы, сторожа попарно,Стоят у вилл вокруг.И много, много всюду красок, линийИ музыки во всем,И гор кольцо и шлемы хмурых пиний…Но в гору крут подъемК согбенному веками бастиону,Где белый лес крестовПростер сухие руки к небосклонуСредь вянущих цветов.Не лают там давно жерла орудийИ стих предсмертный крик.Там тлен и прах, туда живые людиЗаходят лишь на миг.Там, как внизу, не праздник обновленья,Не творческий экстаз,Там царство смерти, царство разложенья…Но в предзакатный часТам красота жемчужными перстамиЛаскает грудь земли,И тихо над пурпурными горами,Как птицы корабли,Там облака бесшумными килямиЭфиры бороздят,И башни грозные колоколамиВ безбрежности звонят.Там радужность души грядет в короне,Как сказочный король,Там средь могил безвестных в бастионеНа миг стихает боль.Среди крестов, в квадрате темных стражейЕсть мозаичный храм,Как радугой, покрытый пестрой пряжей,С орлами по углам.В том храме есть Христос в цветной абсиде,С простертою рукой,Покрытый темно-голубой хламидой,Безжалостный и злой.А по стенам ряды суровых ликовАскетов прежних дней,Рисунков странных, и зверей, и бликов,И красок, и теней.Есть там гробница в боковой капеллеС цветным полом,Где кардинал на мраморной постелиСпит непробудным сном.И целый рой щебечущих детишекНа мертвеца глядит,И смерть смеется меж нагих телишек,И мертвый словно спит.В капелле кардинала на ступеняхМеж голубых колоннЕсть дивным мозаичным сновиденьемПокрытый белый трон.К нему однажды в райское мгновеньеЯ девушку привелИ посадил ее, как откровенье,На мраморный престол.Она затрепетала, как Мадонна,Когда Архангел ГавриилСказал, что Бог Ее избрал для тронаИз бренности могил.– Я недостойна, милый, на ступениАлтарные взойти,Я не достигла в жизни сновиденьяИ не нашла пути.– Любовь откроет нам обоим очиИ приведет к мечте,Мы соберем цветы алмазной ночиНа горной вышине.Все эти звезды, океан небесныйБез цели и дорог, —Всё для меня в тебе, цветок чудесный,Объединяет Бог! —Как пилигрим, на слабые колениК ее ногам я пал,И целовал одежду на ступенях,И руки целовал.Она склонилась надо мной и темяГорячими перстамиЛаскала нежно… И исчезло время,Мгновения векамиКазались нам. В душе настала вечность.Я понял цель Творца,И звезд бессчетных сказочную млечность,И смысл тернового венца.И поднял я уста к устам душистым,И сплавился металл,И стало всё мелодией пречистой,И Бог вблизи витал.Настала ночь. Померкли всюду краски…Кресты, и плиты, и гробницыГлядели как загадочные сказки,Как небылицы…Я счастлив был, кресты и кипарисыКазались мне гирляндой роз,И фонари горели как нарциссы, —И я всё выше, выше рос!..

Белые кони

Мороз трескучий, серебристо-звонкий.Роняют тучи белые пеленкиВокруг на кручи, в снежные воронки.И вихрей фуги исполняют скрипкиЛедяной вьюги, голенькие липкиИ ствол упругий ясенечков гибких.Ревут crescendo, воют furioso,Тереблют ленты лютые морозы,И орнаменты в робкие березыЛетят, как звезд умерших хороводы.И снежный мост спускают небосводыНа злой погост разгневанной природы.Вонзились шпаги рыцарей ледяныхСвистя в овраги, словно в змей поганых,Чудовищные разрывая раны.Опушка леса. Полукругом стройнымСтоит завеса великанов хвойных,И, как принцессы, приседают воины.В высоком сане леса Бриареи:В алмазах длани, горностай на шееИ с каждым днем доспехи тяжелее.Как часовые, великаны дремлют,Власы седые в облака подъемлютИ снеговые мантии приемлют.А на лужайке под свирели буриКружатся зайки, и, глаза зажмуря,Как от нагайки голову понуря,Столпились кони белоснежным кругом,Сорвав попоны, без удил, с испугом,Как от погони, слившися друг с другом.И от копыта беглецов ретивыхВокруг изрыты снежные обрывы,И в небо взвиты бешеные гривы.Взлетает щебень, острые подковыСверкают ярко в воздухе суровомИ рвут и топчут льдистые оковы.И пышут ноздри в мир окаменелый,Как солнышка пылающие стрелы,И полог звезд растапливают белый.Вдруг из березовой примчался рощиТабун несметный лошаденок тощих:Поджарые, засеченные мощи.Но много их голодных, злобных много,Пыльнейшая их не вместит дорога,Дряннейшее жнивье в степи убогойИм кажется неслыханною манной.И вот они из пелены туманнойПримчались, покрывая гнойной ранойАтласный полог девственного снега.И вой везде, как в стане печенега,Когда полки царьградского ОлегаНагрянут вдруг: растрепанные гривы,Хвосты косматые, глаза ревнивоВоспалены, как гнойные нарывы.Всё перед страшным падает потоком,Всё затопляется, когда наскокомОни в степи, в раздолий широкомСвирепствуют, исполненные злобы,Бесовских наущений и худобыСвоей ненасыщаемой утробы.И заприметив, где стояли кони,Измученные долгою погоней,Они на них без долгих церемонийНабросились со ржанием и храпом.Тяжелым утомленные этапом,Ходившие по грязных смердов лапам,Недолго царственные защищались,Копытами недолго отбивались,Но клячам озлобленным не сдавались.Горой вокруг нагромоздились трупы,Но новые всё лезут на уступы,Остервенелы, одержимы, тупы.И снег вокруг побагровел от баниКровавой вдруг, но новой всё поганиНесметны полчища на поле брани.Затем исчезло всё. Преграда смыта,Храпящими волнами перерыта,Распылена и вскоре позабыта.И вьюга саван белый разостлала,Атласное без пятен покрывало.Лишь кое-где кровавое торчалоКопыто: небу, видно, для укора.Но понял я тогда еще не скороГлубокий смысл нелепейшего спора.

Маятник Божий

Я маятник неоценимый,Что из Создателя повисВ юдоль гармонии творимой,Я бледный восковой нарцисс.Тысячелетья я качаюсьИз ада жизни в синий райИ в водах Леты отражаюсьПод сенью шепотливых вай.Чем глубже в мерзкое болотоЯ ликом солнечным качнусь,Чем безответней душит кто-тоТебя во вследниках, Иисус, —Тем выше силой отвращенья,Покрытый грязью, но живой,Взлетаю в синие владеньяЯ многострадной головой.И только этот темно-синий,Всё повторяющийся взлетВ неискрыленные пустыниМне исцеление дает.И снова маятник священный,Пророком зарываясь в грязь,Кромешный ад без переменыПытается с пустыней в связьМистическим символом слова,Примером девственным ввести,Но на Голгофе всё готово:Палач, нагайка и кресты.Отец! Не забывай о сыне!И маятник, сорвав с оси,В Хаоса звездные пустыни,В пустыни синие снеси!

Ледяные пальмы

Сегодня вдруг, впервые в этот год,О страждущем опальном серафимеС улыбкой грустной вспомянул ГосподьИ душу, потухающую в схиме,Обрадовал цветами ледяными.Засеребрились, засияли вдругВ убогих рамах ледяные пальмы,Акант, лилеи, бисер и жемчуг —Эдема сказка, за которой вдаль мыМечтанья душ направили опальных.Такою пальмою и ты, поэт,Недолговечной на задворках жизни,Засеребрясь на миг, во цвете летУйдешь в ничто без горькой укоризны,Оставив слов жемчужины для тризны.Такие пальмы создаешь и тыНа загрязненных стеклах рам тюремных,И вечности волшебные цветыНа миг склонятся к братьям тяжкошлемным,Напоминая о садах надземных.

Арлекинада

Я неуклонно, неизменноМечты вертящийся дервиш.Меня кровавой переменой,Меня ничем не поразишь.И с экстатическою пеной,Среди обуглившихся крыш,Плясать я буду пред ковчегомИеговы вечной красоты,Пред нерожденным человекомМоей пророческой мечты,Пока для вечного ночлегаНе отыщу опять крестыКладбища, где цементной плинтыЛадонь мой торопливый бегВдруг оборвет, где гиацинтыПосадит сторож из калек,Где вспомнишь, наконец, что сын тыТворца, убогий человек!Любимый сын! В чаду похмелья,Но творчески блюдя аршин,Художника полишинеляОн создал, – и любимый сын,Очнувшись, узрел на постели,Что он нелепый арлекин!Да, да, я шут Творца вселенной,Мечты нетленной корибант,От непосильного согбенный,Но волею почти Атлант,И потому мечты нетленнойТебе создался фолиант!Моих восторгов побрякушки,Моих эпитетов нектар,Метафор и гипербол пушки,И вдохновения пожар,И рифмы милые гремушкиСкрывают, что нелеп и старУзор Твоих жилых угодийИ смысл головоломных рун,Что всё мучительно в природеИ неприемлемо без струн,Что без шута Твоей пагодеИ истуканам карачун.Да, я, полишинель Иеговы,Неизлечимый мира сплинЛечу символами, – и новый,Всё новый будет арлекинБелить красавице суровойГнилые щеки… Дзинь, дзинь, дзинь!

Отходящий

К тебе я, нежной, белоснежнойИ безбережной,Прихожу,Тебе я, тихой и великой,Волшебноликой,РасскажуО том, как пели явь свирелиВ родном ущельи,Где княжуЯ словом тленным несомненно.Склоня колена,НанижуЯ слов безглавых и лукавыхЖемчуг кровавый.ПокажуЯ в струйке алой, многопалойТебе кораллыИ рубин.И ты без гнева, королева,Из синя чреваИ пустыньХоть издалече мячик речи,Расправив плечи,ПерекиньМне, трубадуру. – Брось лемуруСвою бандуру,Властелин!И стань пророком синеоким,Мечом жестокимОбезглавьЗемли проказы: жизнь экстазыЗадушит сразу,Как удав.Оставь сирену, злобы пенуИ яви стену,Всё оставь.На дне могилы стебель хилыйОставь бацилле,Возроптав,А сам свободный в храм ГосподнийКорабль бесплодныйПереправь!

Невралгия

Часто, часто ураганыУ меня ревут в мозгу.Чернокрылые бакланы,На скалистом берегуРаскаленных полушарий,Прихотливый лабиринтКлювом пьют, как шкипер старыйОдуряющий абсинт.Но лишь медная кастрюляЗолотой прольет потокЧерез тучи, как козуляИз пещеры скок, скок, скок!И двойные алебардыБыстроногой нимфы горИз угрюмых гротов бардаВыметают этот сор.И тогда уж постоянноТополь, острая как меч,Наподобие экранаОкружает мозга печь.Тополь в пепельной рубашке,Не стыдливая и без,И под листья стаи пташекК ней спускаются с небес.Там воробушка мохнатый,Чижик-пыжик, чик-чирик!Там и ласточки стрельчатойИже херувимский крик!Крики, визги, ликованьеБрызжут к синим небесам,Но рыдает от страданьяРастекающийся храмИ в помятые подушкиПогружает купола.Но усердные пичужкиЗачирикают дотлаНа престоле ларчик гостий,Кубок крови пролитой…Погоди же, на погостеБудет и тебе покой!

Минуэт

Купол серебристо-синийНа Атлантах распростертых.Серебристо-свежий инейОкаймляет натюрморты:Тын и теплый стог соломы,В кольях черных огород,И мужицкие хоромы,И оглобли у подвод.Иней стелется по сизойГорных великанов коже,И деревья, как маркизы,Как сановные вельможи,В перепудренных, кудрявых,Церемонных париках,В сочетаниях лукавых,На шелковых каблуках,В шаловливом минуэтеИзвиваются на лонеСиних холмов, где в каретеЗолоченой и в коронеДревний, самый древний в мире,Едет золотой король.И вокруг него всё ширеКопья блещут и пароль,Светом брызжущий, несется,Пронизая всё вокруг,Как пронзает тьму колодцаЗлатом шитая хоругвь.Только холодно и жуткоМне в оранжерейной клетке,И серебряные шуткиЗа оранжевые ветки,За кусочек неба синий,Синий, синий, италийский,Я отдал бы этот иней,Эти жемчужные низки!

Ноктилюка

Море! Лазурное море, поведай,Было ль когда ты счастливою Ледой,Грудию синей поило ль Зевеса,Жемчугом уст распахнуло ль завесуМантии звездной безбрежного Бога,Лилось, струилось ли Млечной Дорогой?Нет, никогда бирюзовые дланиВиться не смели по Божьему стану,Нет, никогда сладострастные грудиЛаски не ведали звездного чуда,Нет, никогда необъятность вселеннойТы не забрызжешь соленою пеной!Я же, вселенной и радость и мука,Жалкая в пене твоей ноктилюка,Атом незримый в голодном планктоне,Солнечноликим Зевесом на тронеЧасто бываю, и нежная ГебаКубок нектара дает мне в Эребе.Море лазурное! Дланью конечнойТы не обнимешь Тропы этой Млечной!Я же в любовь осимволил безбрежность,В девушки чистой невинную нежность.Вот почему до последних завесОбнял вселенную смертный Зевес!

Пролески

Безжизнен лес. Прошлогодние ризыЛежат вокруг пеленой желто-сизойИ под ногою шуршат, как черепьяРазбитых амфор или как отрепьяКулис прогнивших торжественной сцены,Где Смерти подвиг серел неизменный.И снег лежит по прогалинам в балках,Как саван в клочьях, и хриплые галкиКричат кругом, и топор дровосекаСтучит везде, повергая без спехаОкаменевших, недвижных и черных,Как будто мертвых, как будто покорных.Но колесница лучистая ФебаНа днях три раза лазурное небоОпоясала, и черная стаяДроздов вернулась из дальнего края,Где пела в гнездах у Гроба Господня.И дрогнул лес, и без счета сегодня,Из-под одежд перегнивших, негодных,Поднялось ликов веселых, свободных,Подснежников белоснежных, невинных,Пролесочков голубых, темно-синих,Которых страшные, смрадные трупыВсю зиму грели, как будто тулупы.И мы с тобою – такие пролескиНа гробе страшном, последние всплескиМечты погибшей, навеки, быть может,Мечты, которой никто не поможет.Отчизна, вера, народов равенство,Свобода, братство, Христово блаженство,Всё это, всё лишь такие черепья,Всё это, всё почему-то отрепья.И дай-то Бог до конца нам хотя быСтремиться вместе к лазурной КаабеСвятого неба, как эти пролески,Свия любящую грудь в арабески!

Палланца

1. «Пока вакхического танца…»

Пока вакхического танцаНе утомляет душу прыть,Нам берегов твоих, Палланца,Жемчужно-сизых не забыть,Где незабвенных трое сутокТы в синей зыбочке своейДля двух доверчивых малютокВзметала пенистых коней,Где без досадных диссонансовВпервые Вечный ДирижерВ одном божественном кадансеСлил жизни несогласный хор.

2. «Жарко-розовые стены…»

Жарко-розовые стеныНависали у Лавено,И зеркально-синий глазСвой серебряный экстазВ неба голубые залыПросветленно излучал.Задымленные кораллыУпоенных солнцем скалБез вопроса, но серьезноОтражаются в воде.Домодоссолы лишь грозноСиней не достать грядеДо мечтательного глаза,Как у Богу обреченнойКатерины Бенинказа,Содомой запечатленной.Поскорее же на шканцы,Ждет нас старый «Бернардин»,Переправимся к Палланце,Нынче я уж не один.В волнах отразимся вместеМы, как древняя камея,Остров покажу невестеЯ прелестный Борромея,И средь стриженой аллеи,Средь богов и нимф безрукихПоцелую я лилеи,Вожделенные в разлуке.