И в зеркале моём, и в зазеркалье… Стихи и проза

«Не разлюблю Вас, дорогой…»

Кому? И всем, и – одному.

Не разлюблю Вас, дорогой,любя другого.Одна любовь любви другой —всегда основа.Всё – продолженье, с прошлым связь,всё – шанс и опыт…Настойчиво, не торопясь,душа всё копит,заносит всё, что суждено,в свои скрижали…И что когда-то – как давно! —нас обожалии обожали мы, но вдругвошла разлукаи, различив слиянье рук,разъяла руки,разъяла губы… И глазаот боли слепли…И жизнь – свеченье и гроза! —вдруг стала слепком,напоминаньем о былом —не боле,безликой тенью, смутным сном,осколком боли.Стоп, память, выберись из тьмы,сверши усилье,ведь там любили нас… и мы —о как! – любили.…Да, всё – продленье, с прошлым связь,и боль, и свет, всё – опыт,тот, что душа, не торопясь,для встречи новой копит.

«Стихи мои – мой выплеск, извлеченье…»

Стихи мои – мой выплеск, извлеченьеиз подсознанья… Тайный мой вердикт…Стихи мои – моё предвосхищеньевсего, что только брезжит впереди.

«Полоска чёрная, полоска белая…»

Полоска чёрная, полоска белая,полоски очень и очень разные…Всевышний знает, что с нами делает,в миг вдохновения рисуя красками.И грустно будет нам, и будет весело —всегда по-разному, как и назначено.Но в этом, в сущности, суть равновесия:а по-другому – как, а как – иначе-то?Полоска чёрная, полоска белая,полоски очень, ну очень разные…Всевышний знает, что с нами делает,в миг вдохновения тасуя краски…

Молитва

Снова утро, и я просыпаюсь…Просыпаюсь и – рассыпаюсь.Не вздохнуть… «Только Ты не кори,собери меня, вновь собери,иль к утру от вечерней зарисотвори меня… В н о в ь сотвори!И с предутренним первым лучомне жалеющая ни о чёмбуду я Тебя благодарить,жить, надеяться, мыслить, творить…»

«Я и стихи. Мои. И между нами…»

Я и стихи. Мои. И между намисвершается таинственное «нечто»:читаю их – и вдруг… над облакамиплыву в просторе светло-бесконечном,или, споткнувшись об одну строку,отчаянно отплакав о прошедшем,вхожу в иную, странную, странуя, девочка с лицом похорошевшим.Там власть отваги, юношеских грёз,и каждый миг там – взлёт и откровенье,живительная влага лёгких слёз —там омовенье, просто омовенье.Есть строки, где я грешною была,и странною, и глупой, и смешною,где спор с собой, измучившись, вела —стихи мои и этого не скроют…Ещё стихи… Я в них давно когда-то,себя излив, легко дойдя до точки,забыла, как всегда, поставить дату.Они пусты, но эта… эта строчка,всего одна… О, нет, я обойдуеё тоски мерцающее пламя,другой строкой осилю я беду,прикрывшись, как щитом, её словами.А есть стихи – как шрам, как вечный след,не заметёт их ни песок, ни ветер…Но впереди – соломинка и свет! —строка, которой нет ещё на свете.

«О Бальмонте, точнее, о Бальмонте…»

О Бальмонте, точнее, о Бальмонтемы с Вами говорили, не спеша…Лежал на стуле свернутым мой зонтик,но так была распахнута душамоя – словам, таким неспешно Вашим,таким проникновенным и простым,что захотелось вдруг сказать «прости»всему, что лишь вчера казалось страшным,и всё принять как данность, и идтибосой, отважной, по колючим травам,чтоб где-то там, на краешке путиуспеть сказать, не кончив фразы, «Ave…»…Дождь за окном давно уже затих,а мы всё льём слова свои простые,мы – точки малые, мы – две души живыена двух стезях – отдельных и своих.

«Жила я в этом мире как изгой…»

Жила я в этом мире как изгой,стараясь быть и мудрой и примерной…И – сделала себя… сама… другой.Всё хорошо. Цена лишь непомерна.

«Ко мне дойдёт сквозь сумрак плотный…»

Ко мне дойдёт сквозь сумрак плотный,и я расслышу:«Душа, что не враждует с плотью,мудрей и выше…»

«Ну зачем же, зачем так истово…»

Ну зачем же, зачем так истоворваться вдаль за неведомой Истиной,рвать подпруги и струны души?Не спеши. Не спеши. Не спеши…Даже если так мало времениБог отвёл человечьему племении постылы мирские дела —не спеши… Закуси удила.Не гони себя, не подстегивай,иногда – занимайся йогою,в позе лотоса задержискорость мысли и темп дыхания,и не думай о мироздании,о себе и о нём не тужи:есть что есть, чему быть – то будет,даже если твой ум не добудетни единого зёрнышка Истины,той, что ищут веками, истово……Только что это… там… впереди?Отдохнул? Отдышался? Иди…

«Опадание…»

Опадание,запустение…Увядание?Обновление!

Песня о дереве

Сколько жить отмерено —не о том пою…Подари мне, дерево,силушку свою.Силу пред морозами —злыми – не дрожать,силу – под угрозамиствол прямым держать.И сред бед немереных,душу мне храня,осени друг-дерево,мужеством меня.И, коль светлой песнеюжизнь я допою,ты позволь мне, дерево,лечь под сень твою.

«Пролейтесь, слёзы…»

Пролейтесь, слёзы…Пролейтесь, слёзы.Пролейтесь, слёзы! —прошу у рока…Как у берёзы,как у берёзы,как у берёзы —целебным соком…

«Ах, эти странности…»

Ах, эти странности,что посещают душу,когда ей сразу —холодно и душно…А хочется еймягкого теплатой осени,которая прошла,и летних дней,где небо – в белых льдинах,а ноги —в теплых холмиках песка……И бабочекна волю выпускать,затерянныхмеж складками гардинными…

«Не зови меня, смерть, не зови…»

Не зови меня, смерть, не зови,В твой далёкий приют незнакомый…Даже если без счастья, без дома, —я жива – в горькой тени любви…В полдень тень эта так коротка,а к закату – темна и огромна…И плывут надо мной облака,и готовятся дальние громы…

«Первый диагноз – Жизнь…»

Первый диагноз – Жизнь…Диагноз второй – Характер.Не озаботившись крикнуть: «Ложись!»,вершит он свои теракты.Взрывает покой и сжигает мостымеж самыми близкими душами,и там, на осколках, среди маеты,мешает и слышать, и слушать нам.Характер – диагноз. Характер – судьба.И, значит, нелепы протест и борьба.Справляться с ним мыслью? Наитием? Нет —он с нами вершит всё, что хочет.Душа в круговерти свой след и свой светтеряет… Характер – хохочет:«Я прав! Я силён, даже если я слаб!Я – данность. Фундамент и крыша.Решаю, что раб ты, и будешь ты – раб…А принц ты – сошлю в нувориши…Я сам в исполнение привожулюбые свои вердикты…Решу – и смиреньем тебя награжу,а нет – необуздан и дик ты.Никто предо мною не исполин.Лишь я – повелитель, лишь я – властелин!»Не буду, характер, бороться с тобой,чтоб выиграть этот бессмысленный бой.Бороться с тобой? Проиграешь – с е б е.С е б е п р о и г р а е ш ь в неравной борьбе.…Светает за окнами. Время вставать.На столике рядом – перо и тетрадь.Раскрою её – и по чистой строке,чтоб слабой надежды ничем не спугнуть,пройду, различая сквозь темень свой путь…Омою ладони в прозрачной реке,что видится-чудится мне вдалеке,на берег присяду… Но всюду – одно:зовущее, тёмное… Бездна иль дно?Но в том-то, быть может, и выбора суть:принять свой характер и – не утонуть…Диагноз смертельный один только – Жизнь.Держись за характер. Как можешь – держись…P.S.Но знаю (хоть редко об этом я вслух…) —есть нечто сильнее характера… ДУХ.

К картине художника Малевича

Им – тяжело. Им тяжела их плоть:их каменно свисающие руки,глаза, отяжелевшие от мукипод веками, что как созревший плодвот-вот опасть – и навсегда! – готовы…Они – толпа, где каждый – только овен…Точнее – стадо, где пастух – нужда,безвременье и голод, и враждас собой и миром, к ним что глух и слеп,что им – не дом, а тёмный хладный склеп…Но им, живым, чей безотраден путь,с пути того не суждено свернуть…Судьбы своей ничем не побороть —и потому так тяжела их плоть,опущен взгляд и тяжелы их руки,и замер дух, и неизбывны муки,и новых сил ни в чём не обрести,и взгляда от земли не отвести…

Немного софистики

Не знаю я,куда меня несёт,когдав неведомую Лету кану я…Но знаю твёрдо,что во всём есть всё,хоть есть во всёми сущностное, главное.

«Не к живому плечу, а к дереву…»

Не к живому плечу, а к деревуприпадая, ищем опоры мы.Всё, что нам изначально вверено,оговорено нами, оспорено.Мы спешим… И в неведомом бегеот себя, от себя убегаем…Лето… Осень… И вот уже снегина плечах наших медленно тают…И так долго всё длится и длится,что морщинисты стали лица,что глаза от тоски потускнели,свет не видя в конце туннеля.Он – куда, этот бег с ускорением?Он – откуда? От сотворениямира, разума, рая, ада ли?Мы бежим. Мы спешим… А надо ли?Обогнали себя? Отстали?Износили свои вериги?Мы, пришельцы из дальних далей,заигрались в земные игры.

«Давно сменились грозы на морозы…»

Давно сменились грозы на морозы…Дожди и грязь, и слякоть – позади…Я плачу, тихо сдерживая слёзы…А может, стоит – криком изойтии раз хотя бы нарыдаться вволю,и молнии метать… И жгучей болина милость сдаться и сказать: «Бери,бери меня, что хочешь сотворис моим усталым, глупым, бренным телом,надумаешь – в котле его варив своём аду… легко так… между делом…Но душу… только душу отпусти!О, Господи… прости меня… прости…»И вдруг судьба, кто знает, вдруг онакак меч, что не сечёт повинну голову,нас бросит не в котёл, (где плавить – олово…),а в кущи, где покой и тишина,где неба синь прозрачна и ясна,где нет зимы – лишь лето и весна,прохладны реки и песчаны бреги,и живность, словно в Ноевом ковчеге,довольна парой, избранной ей Ноем?!Но… мне что делать с этой тишиною,коль для души там – та же пустотаи суетность, и темь, и маета?..О, боль моя!Побудь ещё со мною…

«В свой день печальный, остальных печальнее…»

В свой день печальный, остальных печальнее,подумалось мне горько и нескладновопросом, обращённым в никуда:Что есть – и есть ли – у меня сегодня?Сегодня, в этом дне, в отрезке жизни,что мы зовём – семь разных букв – сегодня?Что есть – и есть ли – у меня сегодня?Вот эти комнаты, где лишь одно дыханье —моё дыханье – движется вовне,ни с чьим дыханьем не соприкасаясь?Что есть – и есть ли? – у меня сегодня?Вот эти комнаты, где я – наединес душой своей, так рано поседевшей,хоть волосы мои – ты, зеркало, порукой —ещё кудрявятся и сединой лишь брезжат?Ах, это слово – брезжат… Мне словарьсинонимы подбрасывает щедро:светлеют, развидняются… И вдруг… —спасибо, слово! – вдруг в душе моейсветлеет, развидняется, и я……Дыханием дыхания касаюсь —дыхания, любимого донельзя, —пусть это только в памяти моей……И глажу мамы волосы седые,хоть мама столько долгих-долгих летуже в другом, инаком измереньи……И что-то тихо сыну говорю —о сыне сына, внуке моём взрослом,которому исполнилось четырнадцать…Я их так редко, очень редко вижу —их жизнь проходит в городе другом…Но как же мной, далёкие мои,здесь и сейчас – о, как вы все любимы! —да, в этот миг, сейчас, сегодня, нынче,здесь, – в этой комнате, где лишь одно дыханье, —моё дыханье! – согревает воздух……И вдруг звонок, звонок по телефону,и цифры проступают на табло —три… семь… и пять… и дальше, дальше, дальше…И входит жизнь, живыми голосамименя включая в дело, в состраданье,в сотрудничество, сопереживанье,души моей обитель сопрягаясо всем, что вне… О нет, уже – во мне……Светлеет. Развидняется. И я,проснувшись, торопливо заношустихи вот эти на листок бумаги,вот эти мои белые стихи…Они белы, но не наличье рифм,(точней, отсутствие…) их делает такими,не белый цвет бумажного листа —в них брезжит утро, брезжит седина,что в волосах моих не проступила…Светлеет… Развидняется… Январь.Начало года – как всему начало…

«Мечтаю!»

Мечтаю!Обывателем!Побыть!Проснуться,потянуться,улыбнуться,холодною водой ополоснутьсяи, взяв топор, дровишек нарубить,печь истопить, сварить борща и каши(ну, вкуснотища! ешьте, знайте наших!),полить герань на белом подоконникеи вычитать в прабабушкином соннике,что сон ночной – мне, безусловно, «в руку»,и с легкостью и радостью, без скукиубрать свой дом – свою планету малую,пыль вытрясти из всех половиков(пыль дня всего лишь, а не пыль веков…),часок вздремнуть – спокойной и усталою,с соседкою, проснувшись, поболтать,морковину, что в долг брала, отдать…Но вот – стихи…С какой быэто стати…Мечтаю!Обывателем!Остаться!

«Давным-давно…»

Давным-давно,в далёкой дальней дали,до первогорождения земногочерты моинезримо проступаливо чреве материнском —как основавсех будущихсвершений и обид,надежд и упований,и раздоров,реальных и надуманныхкоррид,где я была…быком ли?.. матадором?И только кровь —по жилам и из вен —была такой горячей,настоящей,что я рождаласьзаново на свет,навеки с нимпред этим попрощавшись……Давным-давно,в далёком далеке,как первый знакрождения земного,характер мойбез страха, налегкеиз чрева —материнского, родного —входил в тот мир,где Суть и Суетаполярны таки так нерасторжимы,где Истинаи Свет, и Красота,как вдох, насущныи – недостижимы,где странникибезропотно приемлютлюбые мукии любые раныв своём путик обетованным землям,в своём путик неведомому храму.…Пусть сединаклубится на висках,и зной палящ,и беспощадны ветры —они идутпо медленным пескам,идут в веках —и с ними только вера.И вдруг – травинкатам, внизу, у ног…Кем, как, зачемим явлена в пустыне?И есть надеждымаленький росток,и сердце утомлённоене стынет…

«Всё исчезает, тает в свой черёд —…»

Всё исчезает, тает в свой черёд —уходит дымкой легкой в мирозданье,и, как всегда, острее расставанье,чем радости нечаянный приход…Да, всё пройдет. Всё то, чего ты ждёшьтак жадно, так коленопреклонённо…И этот долгий бесконечный дождь —надежда почвы, зноем иссушённой…И постареет девочка, что ждётс прекрасным принцем встречи непременной…Ну а пока – лишь на урок зовётеё звонок на школьной перемене…Ну а пока… Пока и ты не ждини расставаний, ни разлук, ни боли…Всё зелено? Спасибо вам, дожди…Ночь наступает? Пусть… А я дотолепройдусь по вечереющей земле,касаясь взглядом медленных прохожих,и мыслью полусонно-бестревожной,и каждой клеточкой души своей и коживберу в себя всё, что доступно мнеи так насущно, так необходимо:вечерней свежести легчайших холодок,воспоминаний медленный глоток,звезды далёкой свет необъяснимый…

Воспоминание о прошлом

1.…И волю дав душевному порыву,мы сокращали имена любимыхдо слога одного, нет, звука… нет – беззвучья,в котором место лишь губам и болиот наслаждения и… горечи той тайной,что ведает разлуку впереди…2.…Ах, эта боль,немыслимая больлюбви моеймучительной, последней,сжигающей,как солнце в полдень летнийвсё под собой.…Она росла(сжигая и светя…)как скорость набирающеескерцо…А я её носилакак дитя —там… глубоко… в груди…под самым сердцем…3.Высоко (в моей памяти сирой…)над закатом, над морем, над миром,над моею бессонною лирой,ты стоишь – бесконечно родной…Отпусти меня, мой дорогой, —отпустимою душус миром…

«Что-то снилось и снилось мне…»

Что-то снилось и снилось мнев этом смутном, запутанном сне…Я стирала, готовила, шила,что-то сделать всё время спешила,все цветы мне хотелось полить,бисер весь на единую нитьнанизать, каждой бусинке давсвоё место в цветов сочетании…И тогда уж, слегка приустав,с книгой Фета прилечь на диване…Всё. Закончены все дела…И душа моя… вдруг… отошла…Отошла – будто так и надо:ни прощального слова, ни взгляданапоследок… ни тени сомненья,что пожить ещё есть настроенье.Что-то хладное в тело мне дунуло,и устроилось там не спеша,и освоилось… но душа(отошедшая…) вдруг – передумала…«Приюти меня, – просит онамоё слабое бренное тело, —я ещё пригожусь, я нужна, —без меня ты осиротело!Без меня ты – ни то, ни сё:крест свой, пусть он и весом с пушинку,без меня ты не унесёшь…И заигранною пластинкойна одной зависая ноте,погрязая в одной заботе —как бы время своё продлить, —будешь тлеть, прозябать и ныть…

Без меня ты лишь дым от огня —

без меня… без меня… без меня…»Ничего не ответило тело…Не сумело? Да нет, не успело —я проснулась… То солнечный луч,раздвигая упрямство туч,совершая с утра разбег,тронул сомкнутость моих век,мудро мне подсказать поспешил,что нельзя – ни на миг! – без души…И взялась я с душой за дела —всюду вытерла пыль и полы подмела,и стихи написала… вот эти…Ну а дел – за всю жизнь не успеть мне.27 мая 2006

«Разве жизнь уходит в Никуда?»

Разве жизнь уходит в Никуда?Нет, она дорогой остаётся,что в другой судьбе тропинкой вьётся —памяти тропинкой… Навсегда.Навсегда? И та судьба – не вечна…Только жизнью – память не избыть,и она тропинкой – светлой, Млечной —будет над Вселенною парить.

«В некий горький…»

В некий горький,судьбою отмеренный срокбезвозвратно с тобоюуходят в песокпоцелуи, объятья,родные глаза,детский смех и улыбки,друзей голоса,упоенья счастливыйслучайный виток —всё уходит в песок…всё уходит в песок…Всё уходит в песок —и святое, и шалое,и счастливая жизнь,и судьба захудалая,непомерно огромное,мизерно малое,чем гордится душаи что нужно замаливать…Всё – мучительных мыслейбескрайний поток,и один, потаённый,души уголок,не доверенный миру, —уходит в песок…И родительский дом,и Отечества дым,всё, что было когда-тоживым и родным, —всё вбирает песок,как вбирает он дождьили старую паруистёртых калош,как безвкусную водуи жадно и грубопоглощают за мигпересохшие губы.В некий горький,судьбою означенный срокнаша жизньбезвозвратно уходит в песок.И песок тяжелеет,вбирая в себя,наши тайны и скорби…А сам, не скорбяи всему вопреки —вдруг одарит тепломчьи-то бренные ногина бреге морском,и в песочницахмаленькой детской рукоюпревратит вдруг себяв нечто мило-земное:то ли в снежный сугроб,то ли в холмик горячий —в то, что детской душетак понятно и значимо…И когда-то, когда-тосквозь этот песоквдруг пробьётся к живущимзелёный ростоки сиянием алымих уверит заря —всё не зря, всё не зря…Всё, что было, – не зря.…Но всё так же, всё так же —в положенный сроквсё уходит… в песок…Всё. Уходит. В песок.P.S.Этот вечный тоннельс обещанием света…Этот вечный песок…Брег песчаный…И – вечная Лета.

Почти детское

– Бывает ли небо зелёным? – Бывает,когда оно лес или луг отражает.– А жёлтым, соломенным небо бывает?– Да, если колосья к нему обращаетсозревшее поле… – А синим? А синим?– Конечно, конечно, всегда и донынецвет синий у неба так часто бывает…– Но что же той сини ему прибавляет?– Что? Море и реки, и гладь океана,и это понятно и вовсе не странно.– А если вдруг небо увидим мы красным?– Нет-нет, мы не вспомним о крови и страшном,ведь в жизни есть поле цветущего мака,и бантик на шее любимой собаки,случается, красен… – Однако… – Однакобыть красными могут и краски, и платья,и бусы… всего не сумею назвать я.– А если вдруг… чёрным… окажется небо?– Да всё потому, что дождей долго не былои полнятся тучи дождём благодатным,что землю напоит… Понятно? – Понятно.Наверное, все мы на это согласны —и дети, и взрослые: небу – быть разным:и синим, и пёстрым, и мрачным, и ясным,и белым, как снег, и серебряно-серым…Мы даже беззвёздному небу поверим,мы даже согласны на небо ненастное —лишь пусть поднебесью не будет опасным.

«Всех лет отраженье —…»

Всех лет отраженье —на теле моём:случайных тревоги извечных сомнений,ошибок, надежд,постижений, крушений…Не так ли стареетот времени дом?Но душу свою…о, как я берегу!..Её поселю —на другом берегу,на том, где дождямиземля не размыта,и горные высиснегами покрыты,где так воедино,так радостно слитынадёжность, и высь,и живые орбиты —для мысли полёта,для круговращеньявсего, что в природеесть жизнь и движенье…И в сердцетак тихо звучит, не спеша:«Прости меня, тело…Спасибо, душа…»И – пусть на закатевсей жизни и дня —два берегабыло и есть у меня…А меж берегами —живое теченьелюбви и надежды…И – свет вдохновенья.

«Когда-нибудь…»

Когда-нибудь,когда – ещё не знаю,и есть надежда,что ещё не скоро,свернёт к концустезя моя земная…Но это мнене станет приговором.– Ну вот и всё… —возможно, скажет Бог,и взгляд егосочувственен и строг,и состраданьемтяжелеют веки:– Вы… не жилец…на этом свете…Я – не жилецна этом свете?Я? Не жилец?Или – не житель?Но здесьдуши моей обитель,земнымя следую обетам,здесь под ногиложится мне трава,тернистый путь души моейсмягчая,здесь близкие —права я, не права —мою неправотусогреют чаем…Здесь я живупод сенью стольких муз,и дуб мне под ногироняет жёлуди,здесь тащит мнеогромнейший арбузмой брат(ему нельзя носить тяжёлое)…О сыне взрослом(в городе другом…)я помолчу:он – жизнь моя, мой дом,он весь – во мне,так, словно я беременна,со мной он —вне пространства и вне времени……А всё, что мнеотмерено судьбой,я принимаю,не вступая в бой:да, не жилец,но спорить-то о чём —свой дом земнойя не арендовала,я в нём жила,теряла, обреталаи, просыпаясьс утренним лучом,готовила обедсредь бела дня,и женщиной быласредь многих женщин……«Здесь и сейчас» —ещё есть у меня,как и у всех —не больше и не меньше.

Другая память

На антресолях памяти моейтакое непонятное творится…Чего там только нынче не хранится —на антресолях памяти моей!Забытых лиц туманные черты,холмов и гор высоких очертанья,могильные подгнившие крестыи крестики на детском вышиванье.В причудливом смешении такомне отличишь, что – важно, что – случайно…Ну почему безносый этот чайниквозвысился над мраморным столом?И почему вдруг медленная птицав моё окно – шестнадцатый этаж! —влетает, чтоб о мебель в страхе биться,забыв полёта высший пилотаж?Но есть д р у г а я – выше, строже! – память…Она и в нас, и – выше, выше нас,и к ней лишь, к ней, душою и губамия припаду в последний, скорбный час.Там образы родителей моихсветлы и благородно молчаливы,там не ведут с химерами боидуши моей прекрасные порывы.Там суть отделена от суеты,там душу греет снежная позёмка,до счастья там каких-то полверсты,и брат седой там видится ребёнком.И если близок мой последний час,что ж, помоги, моя другая память,твой тихий свет – сыновними губами! —коснётся пусть моих бессонных глаз…

«День осенний. Тёплый, но не жаркий…»

День осенний. Тёплый, но не жаркий.И к закату медленного дняберезняк в любимом лесопаркетихим светом охватил меня.Я касаюсь бережно коры,а она меня – душевным соком…Эти бескорыстные дарымне продляют все земные сроки.А когда не встану, не дойду, —я представлю мысленно всё это,памятью к березе припадуи сольюсь с её корою светлой…

«Кормила уток в маленьком пруду…»

Кормила уток в маленьком прудуостатками обеденного хлеба,и общее над нами Солнценебобросало свет на общую еду…

«Всё – отдать… Всё сделать, что хотела…»

Всё – отдать… Всё сделать, что хотела…С близкими навеки попрощаться…И тогда, оставшись не у дела,передумать вдруг… и – задержаться.Обсудить обыденно-простое,сделать то, что в силах сделать стоя,полежать немного на диване —без тоски, без боли, без желаний,и, себя от всех не отлучая,с сыном, с братом посидеть за чаем…Так, держась за милое земное,обрести желание покоя…

«Вижу – Время меня не лечит…»

Вижу – Время меня не лечит,но, все боли мои притупляя,молоком переполненный глечикмне подносит, не проливая.Пригублю, утоляя жажду,полной грудью вздохну… И однажды,распрямляясь душою и статью,всё, что есть, назову благодатью.

«Каждый день, каждый час, каждый миг —…»

Каждый день, каждый час, каждый миг —(или всё это было с рожденья?) —не снимая душевных вериг,я свершаю своё восхожденье.Всё – мне в помощь. И всё мне – жизнь,даже эта предзимняя слякоть,что до самых морозов лежит, —что ж, не грех иногда и поплакать.И пробившийся первый снежок(он не снег ещё – только снежинки…)позовёт, как весёлый рожок,на нехоженые тропинки.Колокольчиком дальним звенягде-то там, у незримых пределов,свежий ветер отыщет меня —мою душу и бренное тело —и одарит прохладой лесов,и берёзовым сокодвиженьем,всеми силами вечных основпомогая в моём восхожденьи.

«Там, в заоблачных высях бродя…»

Там, в заоблачных высях бродя,позабыв о насущном хлебе,я была человеком дождяи при солнечном небе.А теперь, в запоздалом «теперь»,после стольких разлук и потерь,я ловлю каждый солнечный луч,что пробьётся на миг из-за туч.Но жалеть ни о чем не могу —я жила на своём берегуи, доверившись странной судьбе,я всегда возвращалась к себе.…Трудный дар —быть собою во всём —я несла в себе,даже не зная о нём,но искала егои на кругах земных —среди тихих надежди немереных лих, —и в заоблачных высяхвитая-бродя,позабыво насущном хлебе……Потому и былачеловеком дождяи при самомбезоблачном небе.