Школьные тайны и геометрия первой любви. Американские приключения русской учительницы

Вероятно, репетировали какую-то сцену на ферме или в цирке. Тоненькое блеяние и, похожее на лисье, жалобное тявканье грустно затянули свою партию, как бы подчёркивая властную мужественность основного героя.

Интересно, чего они от меня хотят? – мелькнуло в голове. – Может, я им на роль мудрой черепахи или злодейки вороны нужна? – развлекала я себя глупыми догадками.

В тот момент, когда моя нога шагнула на облезлый пол коридора, за дверью справа раздалось:

– Но это же часть Сюрприза! Всё вышло круче, чем ожидалось! – «разразился» менее бархатным, но тоже очень сочным и уверенным баритоном второй герой.

Я вошла в комнату. Прямо напротив двери сидели арестованные злодеи. Я поняла, что они арестованы, разглядев наручники на уныло лежащих на коленях руках. То, что именно они и есть злодеи, было легко понять, поймав испепеляющий взгляд шерифа, обращённый к трём поникшим лицам. Ну а догадаться, как зовут злодеев, не составляло труда даже мне: Фанки, Боб и Печальный призрак. Смущало только их облачение: длинные полувоенные френчи, дурацкие чёрные береты и под этим всем…

потрёпанные, рваные, как того требовала мода, непомерно огромные, мешковатые джинсы.

– В этом спектакле все роли уже заняты, – поняла я. – Зрителей не хватает! И злого театрального критика. А, может, наоборот, доброго.

Действие, между тем, продолжалось.

– Как ты посмел связать моего сына и угнать новёхонькую машину?! Это же ты всё придумал?! Ты же у нас главный школьный клоун! Джокер №2! Так ты себя называешь?! – дрожжи гнева раздули щёки шерифа до ушей. Гордый крючковатый нос неведомым образом «обкурносился», и дырки ноздрей угрожающе приподнялись, извергая горячее презрение. Они казались двумя дополнительными глазами, сверлящими подозреваемого.

Фанки, которому адресовался яркий монолог главного героя, опять невнятно заблеял.

– Встать, когда с тобой шериф разговаривает! В камере, на нарах насидишься!

В обычной ситуации новомодные джинсы-мешки обязывали героя лихо втянуть носом воздух, издавая как можно более неприличный звук, а следом также лихо, особым жестом подтянуть джинсы и подняться с места, нацепив наглую, туповатую ухмылку на небрежно открытый рот. Но не сейчас…

Фанки проворно вскочил, джинсы резво и весело поехали вниз, и нам предстали вполне семейные широкие трусы в жёлто-голубую полосочку. Трусы выглядели нарядно и, главное, безобидно. На них все и уставились.

Хохот, более напоминающий гоготание молодых гусей на воле, развеселил даже решётки на окнах. Они заскрипели, задрожали и пустились беззаботно дрыгаться и дребезжать, поддерживая компанию. Громче всех смеялся шериф. Он не мог даже стоять на месте. Согнувшись пополам, он переползал из одного угла комнаты допросов в другой, держась за всё, что попадалось под руку. Даже моему хвосту на голове досталось. Мой слишком натуральный крик и прекратил эту вакханалию.

– Так вы что, такие простенькие и глупые, что поверили в ваш арест?!! Или вы вообще не американцы, чёрт бы вас побрал?!! Вы же знаете, что настоящая вечеринка-сюрприз, это такая, где первый сюрприз выглядит «невинным сюрпризиком», а вот второй, тот которого никто не ожидает, – это и есть сюрприз!

– А третий бывает? – почти со страхом спросила я, хотя на тот момент не понимала ничего ни про первый, ни про второй. Я просто подумала, что, может быть, меня в качестве третьего пригласили. Что там после ареста следует?! Ага, тюрьма. А что? Все на вечеринке спрашивают:

– А почему миссис Ти не пришла? Может, с ней что-то случилось?

И тут раздаётся звонок из полиции (а, может, из центра психического нездоровья, благо, что он рядом с участком):

– Ваша учительница у нас. В камере. Демонстрировала буйное поведение. Выпустим под залог в 5 тысяч баксов. Собирайте… собирайте…

Мои нездоровые фантазии прервал Джесс. Захлёбываясь от восторга, он рассказал, как классно его упаковали в верёвки, кинули в колючие кусты и угнали его красавицу! Новёхонькую модель Nissan GTR.

Когда его отец прибыл на «место преступления», сына он там не обнаружил. Это был единственный момент, когда он действительно испугался.

Джесс объяснил, что в их бойскаутском отряде 112А были японские школьники. Они и научили бравого старосту выпутываться из самых тугих пут. Джесс на ощупь нашёл особо колючую ветку и стал спокойно, но сильно перетирать верёвки на правой руке о колючки. Как только он освободил руку, развязать остальные верёвки оказалось делом пяти минут. Он выбрался на дорогу, остановил машину и добрался до полицейского участка ещё до того, как туда доставили арестованных «угонщиков». Джесс был совершенно счастлив! Джесс пылал благодарностью и симпатией к друзьям, которые устроили такой незабываемый День Рождения. Понемногу все расслабились и успокоились. Основным героем всё же был шериф, так натурально разыгравший арест и неминуемое наказание обнаглевших злоумышленников. Сюрприз №2 удался!

Между тем, телефон в «допросной» не умолкал. Звонили шерифу, допытываясь, куда пропал Джесс. Он должен был приехать домой где-то с час назад. Все гости, не говоря о маме, заволновались и обзванивали всех подряд: соседей, школу, полицию.

Надо было торопиться и успокоить собравшихся гостей. Тем более, что Сюрприз-пати только начиналась.

Я ехать со всеми не собиралась. Мне надо было доставить в больницу творческие работы Винсии и Ламентии. Возможно, доктор Хат их ждёт не дождётся. Извинившись и поздравив ещё раз Джесса, я намеревалась тихонько ускользнуть. Не тут-то было! Мягкая, но тяжёлая рука шерифа прилепила мои ноги к полу.

– Что это Вы, миссис Ти, как ящерица от крокодила уползаете? Вас у нас дома столько детей ожидают! Да и моя супруга кое о чём хотела с Вами пошептаться.

Я извинилась ещё раз и объяснила ситуацию. Шериф посерьёзнел за какую-то долю секунды.

– Кстати… У меня к Вам тоже секретный разговор имеется. Отойдём в сторонку.

Вы знаете, что сегодня ко мне заходили Саният с мамой и Винсия?

– Нет.

– Они заявление оставили.

– На кого? И по поводу чего? – задняя стенка изрядно потрёпанного учительского горла вдруг стала сухой и шершавой, как наждачная бумага. Я беспомощно искала воду. Горло першило и горело.

Отец Джесса понял, что со мной что-то не так, усадил меня на стул и открыл бутылку питьевой воды.

Пока я успокаивалась, он взял со стола, заполненный мелким подчерком Лины (мамы Саният), бланк и поднёс к глазам.

– Не переживайте Вы так! Заявление написано не на кого-то, а о чём-то. Официальная, я бы сказал, просьба. Они просят меня начать процедуру установления личности и места проживания биологического отца Ламентии. Брат Саният проходил практику в Мексике, в Акапулько. Устроился докером в порт. Перед отъездом Ламентия попросила его отыскать её бабушку, которая живёт в деревне, высоко в горах, в окрестностях Акапулько. Красивейший, кстати, город. Вы там были?

– Была. Меня там мафия чуть «навечно» не оставила. Пейзажем любоваться.

– Да что Вы? Вот это приключение! И как Вам удалось на них нарваться? Это ведь как постараться надо, чтобы мафиози лицом к лицу встретить!

– Я стала фотографировать людей, живущих в коробках, ящиках, рваных палатках прямо на крышах жилых зданий. Взобралась сначала на дерево. Потом осмелела и решила с этими несчастными поговорить. Я ведь свободно на испанском говорю. Как бандиты подошли, я не заметила. Вдруг мой фотоаппарат полетел на землю. Руки оказались за спиной. А сама я ни двинуться, ни головой повернуть не могла: меня взяли «в замок» четверо больших и накаченных гериллос.

– И как же Вы сбежали? Как скрыться удалось?

– А я и не сбегала. Это было невозможно. Я просто начала разговаривать с ними.

Сначала они рты раскрыли и кулачищи расслабили от удивления. Они были уверены, что я – гринго! Американка с круизного лайнера. Журналистка. А когда я им растолковала, что родилась в Советском союзе, Испанский выучила в Российском университете, где преподавателями были испанские антифашисты, участники Гражданской войны 1936—1939 г. – эти бандиты превратились в симпатичных гостеприимных хозяев. Меня накормили. Показали, в каких унизительных условиях живут миллионы (по их словам) людей. Накупили мне сувениров, рассказали всю историю Мексики, начиная с Кортеса, и проводили на корабль. В подарок мне подарили волшебной красоты и тонкой ручной работы мексиканское бальное платье. Белое с чёрными кружевами. В тот же вечер я выиграла главный приз на конкурсе «Мексиканские Мотивы». На корабле. Вот такие у меня воспоминания об Акапулько.

Шериф слушал мой рассказ со слегка отвисшей челюстью. Но ни одного вопроса он не задал.

– Ну, значит, Вы знаете, что Акапулько окружён горами. Растительность там такая густая, что скрыться от властей труда не составляет. Вот почему многие обездоленные, совсем без средств люди, селятся в маленьких деревушках среди джунглей, скрываясь и от налогов, и от бандитов. Одно такое место Ламентия и показала на карте, попросив держать всё в полной тайне. Брат Саният бабушку Ламентии нашёл. Она тяжело болеет, соседи за ней ухаживают. Ум у старушки ясный, и она вспомнила, как звали отца Саният, где и кем он работал.

– И что же он делал в Мексике?

– О! Это самое интересное! Похоже, вот он-то как раз и был журналистом. И не простым. Он работал на правительство. Как я могу догадаться, добывал информацию о подпольном бизнесе: торговля людьми, рабский труд, войны между нарко – баронами.

– Да где же сейчас рабский труд используется? Ведь XXI век на дворе!

– Да везде! У нас, в США, например. Особенно детский и женский труд. Мы думаем, не менее трёхсот тысяч рабов здесь, под носом у всех, трудятся. Ну да речь сейчас не об этом. Я принял заявление и намерен начать поиски. Просто решил Вас поставить в известность. Так будет правильно.

Я поднялась и протянула шерифу благодарную руку. Пожатие было крепким и обнадёживающим.

– А по поводу бумаг для доктора Хата не беспокойтесь. Мы сейчас нашего курьера к нему пошлём. Кстати, человеку в форме всегда легче добраться до врачей в этом центре. А Вы сейчас помчитесь догонять компанию. На мотоцикле.

В этот раз челюсть провисла у меня.

– Мобильный полицейский отряд такие Харли Дэвидсоны получил! За пять минут долетите до места! Или Вы боитесь?

– Ещё чего! В городе Коврове, недалеко от Москвы, где я прожила 19 лет, каждый второй на мотоцикле в школу и магазин ездил. Так что я привычная.

На том мы с отцом Джесса и распрощались. Он пообещал пригнать мою Вольвочку прямо к дому.

Я, конечно, приврала о каждом втором. Скорее, каждый четвёртый в городе Коврове зажигал на маленьких, но очень юрких и шумных местных байках. Ну а насчёт того, что я привычная к быстрой езде, я не просто приврала, а крупно наплела. Но кое-какой опыт у меня был. Так что я дала мотто – копу обрядить себя в шлем, и мы помчались.

Путь к дому Джесса оказался необычным. Основная часть дороги тянулась неровной береговой линией вдоль быстрого ручья. Правая сторона этой узкой, больше похожей на тропинку дороги, была сплошной стеной довольно густого, душистого леса. Один раз на дорогу выпрыгнул кролик, и водитель так резко свернул в сторону, что я в панике ухватилась за его форму, почти стянув бедного парня на землю.

Джесс жил на ранчо. Большой старинный дом был низеньким, как все дома в Калифорнии, но длинным и умно спланированным. На лужайке перед домом нас встретили разгорячённые ожиданием и неизвестностью гости. Именинник стоял около закрытой входной двери и что-то на ней изучал. Это оказалась часть третья «Сюрприз-пати». На плакате я прочитала: «Твой главный сюрприз требует таланта кладоискателя! Так что в путь! Первый пункт с инструкцией находится на дереве, с которого ты упал в 5 лет. Инструкцию тебе передаст агент, которого ты должен приятно удивить. Удачи!».

Глупо и счастливо улыбаясь, наш староста отправился в чащу сразу за задним двориком дома. Все поспешили за ним. Джесс ходил туда-сюда, по кругу и назад, но вспомнить, с какого дерева он упал тринадцать лет назад, он не мог. Вдруг нежный голосок пропел:

– Иди прямо. К заходящему солнцу. Я жду тебя.

Джесс рванул вперёд покруче, чем Харли Дэвидсон, и через пару минут оказался рядом с развесистым старым тополем. На нижней ветке сидела Тришка. Она была прекрасна: элегантно убранные в локоны волосы открывали высокий лоб с умными, хитрющими серыми глазами. Романтическая причёска подчёркивала скорее дерзкое и шкодливое, чем сентиментальное, выражение яркого лица. Казалось, что всё в этой девочке противоречит друг другу. Великоватый для нежного овала лица нос задиристо и курносо спорил с мягкими скулами. Сами скулы так победно тянулись к вискам, что выражение лица у Тришки всегда было немного удивлённое и радостное. Небольшой рот вечно соперничал с пухлыми щёчками на тему: кто первый заставит хозяйку улыбнуться. И все эти несуразицы (с точки зрения скучного специалиста по красоте) изливались на вас таким потоком обаяния и тёплой энергии, что в присутствии этой девочки невзгоды казались мельче, радость глубже, а мир – добрее.

Тришка держала в руке послание. Нетерпеливый хор закричал:

– Ну же, Джесс! Ты должен её приятно удивить!

Джесс побледнел, встряхнулся, как будто избавляясь от своего аршина прямолинейности и занозы неловкости, и, глядя прямо в глаза девушки, твёрдо и громко сказал:

– Ты – мой каприз! Без тебя в моей жизни нет радости…

Он помог Тришке спуститься вниз и, ловя момент полного молчания собравшихся, продолжил:

– Будь моей девушкой, Патриция, и я никому тебя в обиду не дам.

Тришка встала на цыпочки, бесцеремонно притянула правое ухо Джесса к своим губам и что-то тихо ему шепнула. Наш староста одарил нас такой счастливой и глуповатой улыбкой, что все всё поняли и зааплодировали. Я с изумлением увидела слезу на лице Фанки. Слеза была светлая и лёгкая.

Джесс прочитал инструкцию и устремился вглубь леса. Мы поспешили за ним. Пройдя не меньше километра, Джесс остановился. Перед ним лежала старая газовая труба. Труба была длинной, её другой конец терялся в густых кустах на обочине леса. Не раздумывая, Джесс встал на корточки и заполз в широкое чёрное отверстие. Мы прочитали брошенную им записку: « Проползи до конца трубы, там тебя встретит следующий агент с указаниями, что делать дальше».

Через несколько минут нас оглушил вой и истошный крик. Все замерли. Тришка первой бросилась вдоль трубы, но на том конце никого не было. Вопли неслись из трубы. Фанки, не долго думая, вполз внутрь с другой стороны и скоро тоже растворился в ржавом тёмном пространстве. Крики повторились, потом затихли, и вскоре из мрачного отверстия показался мощный зад Фанки. Он тащил наружу своё упитанное тело, двигаясь задом наперёд, напоминая полугодовалого карапуза: ведь дети начинают ползать сначала назад, как раки, и только позже учатся управлять телом и ползут вперёд. Следом за Фанки появился сосед Джесса, паренёк, с которым тот с ранних лет «осваивал» окрестности, нырял в ледяную воду пруда и даже ходил на охоту на… волка. Паренёк не подвёл и в этот раз. Он приготовил аттракцион: череп хохочет. В череп со светящимися глазами и отвалившейся челюстью, сосед вмонтировал маленький, крошечный магнитофончик. Когда Джесс был на полпути к выходу, паренёк загородил собой весь проход, добиваясь абсолютной темноты, и включил «Happy birthday to you». Причём, каждая строчка заканчивалась противным скребущим хохотом в исполнении кривляющегося покойника с мерцающими глазами.

Сценарием такое творческое решение не предусматривалось.

Отсмеявшись и нашутившись, Джесс прочитал следующее задание: найти дупло в старом дубе, в котором он спрятал свой дневник с двойкой по математике, когда учился в четвёртом классе. Это оказалось самым сложным. Наш именинник прочесал всю опушку возле дома. Он взбирался на одно дерево за другим, надеясь, что дупло может оказаться достаточно высоко. Ни дупла, ни подарка отыскать он не мог. Тут в игру включилась его мама.

– Джесс, вспомни, как это было. Ты шёл к дому со стороны дороги, где тебя высадил школьный автобус. А я…

– Всё!!! Вспомнил!

Лицо строгого старосты потеплело от виноватой, по-детски беззащитной улыбки во весь рот, и он бросился к старой беседке. Та уютно пряталась в тени джакаранды, прикрывавшей её ветхую крышу роскошными ветками, плотно усеянными розовыми цветами. Рядом с этим вызывающим буйством красоты, скромно доживал свой век старый, так и не нашедший в себе силы вытянуться вверх (а, может, просто усохший от любви к высокомерной соседке) небольшой дуб. Он прятал своё дупло от пронзительных розовых очей шикарной соседки, прикрывая его молодой порослью и старыми заплатами мха.

– Я ждала тебя в беседке, – продолжала мама. – Я уже слышала твои шаги. И вдруг всё затихло.

– Ну да, я всё вспомнил. Я снял туфли и босиком подкрался к дубу. Я же не знал, что ты была в беседке и всё видела.

Они обнялись и пошли к старому дуплу. Джесс засунул туда руку… Замолчал… Прекратил дышать… И с победным боевым кличем запрыгал вокруг дерева.

В руке он держал… Нет, не один конверт с яркими университетскими печатями. Конвертов была два! Джесс в изумлении стал читать адрес. Замолк ещё загадочнее. А потом со словами «Господи, спасибо! Господи, за что мне такое счастье?» подбежал к Тришке.

– Ты знала?! Ты ведь знала?!

– Конечно, знала. Письмо из Массачусетса пришло мне в тот же день, что и тебе. Это твоя мама посоветовала оба конверта сделать главным сюрпризом.

Джесс, почти не дыша, смотрел на маму.

– Ты догадывалась? И молчала?

– Я, сын, просто тебя чувствовала.

Мы все таяли от счастья за Джесса и Тришку. Но и таять надо с умом. Лёд, конечно, растопить неплохо. Но развалиться на части как забытый во дворе снеговик, тоже никому не хотелось. Все поспешили к столам, накрытым на лужайке. Гирлянды разноцветных фонариков освещали незамысловатые закуски. В Америке не принято ожидать от хозяйки  «кулинарного самопожертвования». Обычно гости сами приносят закуски, горячее и десерт. Так было и в этот раз. Все нанесли еды «наугад». У нас оказалось штук двадцать рыбных салатов, ни одного горячего блюда, горы куриных сэндвичей и …ни одного десерта. Но меню только добавило веселья. Молодёжь стала танцевать. Я уже собиралась вызвать такси и ехать домой, как вдруг откуда-то из кустов раздался холодный, заунывный голос.

– Мы здесь! Мы ждём! Вот как сейчас выпрыгнем!

Все замолкли. Джесс заслонил собой Тришку. Девочки завизжали и бросились к дому.

И только мама Джесса хитро улыбалась, но помалкивала.

Кусты затрещали, из них стало выкатываться что-то большое, холодное и белое, В этот же момент завизжали колёса резко затормозившей машины. Визг и вопли разнеслись по всему лесу.

И тут из-за кустов, следом за большим, белым и холодным выползли две уморительные фигуры. Фигурки держались за руки и одновременно катили на нас, похожую на хирургический столик тележку. Площадка опустела, но в ту же минуту именинник, в полном шоке узнавания, бросился с радостным криком к «пришельцам».

– Бабуля, дедуля, как вы здесь оказались? Вы же живёте в Канаде!

– Так ведь и самолёты, внучёк, ещё не отменили. Или у тебя другие сведения? – бодро проворковала пожилая, похожая чертами лица на шерифа, симпатичная дама.

– Ты что, надеялся, что я пропущу тусовку, где столько красивых молодых цыпочек? – закудахтал скороговоркой её почтенный супруг.

– А что это за хирургический столик? – робко рискнула спросить Тришка.

– А это… Это…

– Это большой канадский торт для именинника! – пробаритонил кто-то, срывая белую кружевную скатерть с такого же белоснежного, с шоколадными прожилками торта. Я поняла, что к нам, наконец, присоединился отец Джесса.

– Ну и как вам «сюрприз №3»? – загрохотал всеми переливами своего мощного голоса шериф.

– Круто! Но всё – таки №2 был самый крутой, – твёрдо и с уважением сказал Фанки.

На всех опять напал гомерический хохот. Даже наша непоколебимая красавица, отличница, умница-разумница Софья смеялась до икоты. Праздник продолжался. Ну а я его покидала. Усталость накинулась на меня, придавив плечи почти физической болью. Голова гудела мыслями, обрывками разговора с шерифом и планами предстоящих уроков. И ещё я думала о Ламентии. Как хорошо, что Саният с мамой и Винсией сейчас с ней.

Такси прибыло минут через пятнадцать. Я успела попробовать воздушный канадский торт, узнать у шерифа, передали ли бумаги доктору Хату и распрощаться со своими учениками. Сразу замечу, что такой бесшабашной, весёлой и уморительной вечеринки сюрпризов я больше не встречала. Всё-таки неплохо, когда Джокер №2 учится в твоём классе. Ведь, нет места ужасу там, где есть смех.

Глава 10. Тайна трёх, слезливая машина и магазинный переполох

Ламентия не поверила своим глазам, увидев в холле больницы, куда её пригласил доктор Хат, Винсию, Саният и Лину, её маму. Она думала, что уж в этот день о ней никто и не вспомнит. Это же была особая дата: бессменный староста класса Джесс праздновал свой восемнадцатый день рождения. Тем приятнее было видеть эту необычную троицу у себя «в гостях». Странной эта компания казалось каждому, кто бросал на них даже мимолётный взгляд

Рыжая, всегда вспененная мелкими завитками жёстких густых волос, голова Винсии окрашивала всю группу в солнечно-оранжевые блики непокорности и, одновременно, готовой забить ключом, радости. Рядом с ней мягким синим светом сияли глаза Лины. Странным было то, что ласковый, спокойный взгляд этой женщины, усмирял все остальные бунтарские краски, оттенки и полутона вокруг. При ней не хотелось кричать, закатывать истерики или плакать навзрыд, захлёбываясь жалостью к себе. Рядом с ней просто верилось в лучшее. И всё. Так вот просто.

Третья фигура сбивала «зрителей» с толку окончательно. Элегантный, кокетливо повязанный мусульманский платок не мог скрыть буйной радости крупных локонов тёмно-русых волос, тугие кудри которых всегда находили возможность пощекотать пухлые щёчки девушки. Не удавалось ему усмирить и яркий блеск широко распахнутых серо-голубых глаз. Они не просто светились, они мерцали любопытством. Но любопытством особого рода. Добрым, готовым к сочувствию, сопричастности и пониманию. Не зря Саният, с одобрения всей семьи, готовилась стать доктором. И не просто доктором. Её интерес ко всему новому, особенно, если это новое требовало её участия и помощи, определил и выбор специальности: только акушерство и гинекология. Помогать новой жизни безопасно и уверенно войти в этот мир! « Это достойное занятие», – одобрили её выбор папа с мамой.

Все эти три красавицы смотрелись вместе, как модернистская картина в модном «Три Д» формате: жаркое лето, ранняя тёплая весна и плодоносная осень решили придти и оглушить человечество своими дарами одновременно!

Не задумываясь о человечестве, Ламентия засияла всеми красками всех времён года и бросилась в объятия подруг. Когда лёгкая рука Лины погладила её чёрные, гладкие как нежные нити дорогой шёлковой ткани, волосы, она уткнулась ей в плечо.

– Не «тыкайся» слишком сильно! Испортишь такую красоту, – пошутила Лина и ласково пощекотала маленький, идеально ровный носик девушки.

– Ну, ты нам, наконец, расскажешь, что у вас дома произошло? – бойко зачастила звонким голосом Винсия.

– А ещё лучше, если всё по порядку объяснишь, – мягко добавила Саният.

– Ух… Это трудно… И долго…

– Меня муж на весь вечер отпустил. Так что мы тебя торопить не будем, – опять улыбнулась Лина.

– Всё началось с письма.

– От бабушки? – невинно спросила Саният. Мама ущипнула её за локоть, но было поздно. Ламентия что-то заподозрила.

– А ты откуда знаешь? Может, прав мой брат, когда убеждает меня в том, что я ничего не помню, в собственной жизни путаюсь и выдумываю вещи, которых никогда не было? Я уверена, что никому про письмо не говорила.

– Ламентия. Мы, наверное, очень виноваты перед тобой, – взяла на себя трудную миссию признания Лина. – Наша вина в том, что не рассказали тебе о своих планах разыскать твою бабушку.

– Но зачем вам надо было её разыскивать?

– Через неё мы надеемся найти твоего отца. Так что, когда брат Саният (тот, кто мечтает о море) устроился на работу в Акапулько, в Мексике, мы дали ему карту.

– А! Так вот почему вы ко мне приставали с вопросом, где может жить бабуля. Целый допрос устроили. Покажи да покажи на карте место, где она может быть. Я и ткнула на точку в горах. Почти наугад.

– Наугад или сердце тебе подсказало, то нам неведомо. Но мой сын твою бабушку нашёл. И она рассказала ему всё, что смогла вспомнить о твоём отце.

– И адрес мой тоже Ваш сын ей дал?

– Получается, что так. Не надо было этого делать?

– Не знаю. Не уверена. Но лучше бы она писала для меня, но не в мой дом.

– Но почему? Что такого может сообщить старая больная женщина, которая живёт в глухой деревне посреди дикого леса? – с возмущением спросила Винсия.