Партии, профессиональные союзы, женские организации Франции, Германии, Великобритании (1815–1914)

Материалы, опубликованные на страницах периодических изданий, дополняют фактические и документальные данные, содержащиеся в исследованиях дореволюционных российских англоведов, франковедов и германистов, а также в переведенных на русский язык практически всех наиболее значительных монографических трудов европейских ученых рассматриваемого времени. В них нашли отражение многие стороны жизни Франции, Германии, Великобритании – конституционный процесс и эволюция демократических начал, экономическое и социальное развитие, положение рабочего класса, рабочее движение, возникновение и деятельность политических союзов предпринимателей и профессиональных союзов рабочих, положение женщин и женское движение, обучение и воспитание молодого поколения.

Таким образом, к сегодняшнему дню сформирована уникальная источниковая база на русском языке, во многих своих сегментах не включенная в научный оборот, позволяющая создать панорамное исследование организационного оформления и функционирования партий, профессиональных союзов и женских объединений в социально-политических системах Франции, Германии, Великобритании в хронологических границах 1815–1914 гг.

Глава 1

Историография (1918–2014 гг.) социально-политической истории Франции, Германии и Великобритании ХIX – начала XX века[3]

1.1. Советская историография (1918–1990 гг.)

Социально-политическая проблематика в обобщающих трудах. Созданная российской исторической дореволюционной наукой панорама политической, социальной и хозяйственной эволюции стран Европы во многих аспектах, прежде всего в фактографическом плане, создала базу для дальнейших изысканий по истории зарубежных стран. После 1917 г. в Советской России продолжали работать профессура и научные работники, сложившиеся как ученые в дореволюционный период. Однако традиции российского англоведения, франковедения и германистики начинают угасать, их отголоски все еще звучат лишь в период между 1918 и 1930 годами, когда наступление марксизма не исключало относительной терпимости к историкам старой школы и продолжали издаваться труды, по определению советских идеологических учреждений, «буржуазно-либеральных» ученых, своим творчеством составивших эпоху в историографии. В первую очередь это относится к таким ученым, как Н. И. Кареев, которому удалось опубликовать вторым изданием «Общий курс истории XIX и XX века до начала мировой войны» (первое вышло в 1910 г.) и «Историю Западной Европы в начале ХХ века» (переиздание 7-го тома «Истории Западной Европы в новое время») [417; 418]. Стержнем трудов Кареева была идея о закономерном развитии капиталистического производства и сопутствующих ему социальных антагонизмах между земельной аристократией и буржуазией, с одной стороны, между ними и народом, с другой. Е. В. Тарле исследовал внутреннее развитие Британской империи, Франции и Германии в 1871–1914 гг. в работе «Европа в эпоху империализма» [928–930]. Книги ученых, сформировавших свое научное мировоззрение до Октябрьской революции, не вписывались в рамки официальной государственной идеологии, но первые годы ввиду отсутствия пролетарских кадров научных работников старую интеллигенцию вынуждены были терпеть.

На рубеже 1920–1930-х годов ситуация резко изменилась. Организовали судебное, так называемое «академическое», дело против академика С. Ф. Платонова и других виднейших историков. В конце 1930 – начале 1931 гг. в Москве и Ленинграде провели дискуссию по теме «Буржуазные историки Запада в СССР», в ходе которой с позиций марксизма-ленинизма жесточайшему разгрому подвергли либеральные взгляды крупнейших ученых, составивших научное имя в дореволюционной России, но продолжавших активно работать в СССР, в том числе и Е. В. Тарле. Были инспирированы направленные против них разгромные публикации, лейтмотивом которых звучали обвинения наподобие: «классовый враг на историческом фронте», «вредительство на историческом фронте – Тарле и Платонов и их школы». С идейно-методологическим плюрализмом было покончено. Старую университетскую профессуру отстранили от работы. Принятое 15 марта 1931 г. постановление ЦК ВКП(б) о работе Комакадемии определило направления работы исторических учреждений и историков. Вследствие этих событий темы парламентаризма, партийно-политических систем, буржуазно-демократического реформизма в западноевропейских странах перестали быть объектом изучения советскими историками. В. А. Дунаевский в обстоятельной монографии «Советская историография новой истории стран Запада 1917–1941 гг.» [261] определил блоки проблем, по которым велись исследования. Это – изучение западноевропейских и американских буржуазных революций XVII–XIX вв. и Парижской Коммуны; исследования социально-экономической истории, рабочего и социалистического движения XIX – начала XX в.; изучение западноевропейского утопического социализма; исследование истории международных отношений в Новое время и национально-освободительного движения в странах Америки и Европы (XVIII–XIX вв.). Об исследованиях внутриполитического развития европейских стран В. А. Дунаевский ничего сказать не может – таких трудов не было, если не считать двухтомного учебника по Новой истории для вузов, вышедшего в 1939 г. под редакцией Е. В. Тарле и других историков.

В 1945–1990 гг. положение мало изменилось. Итоги изучения процессов формирования английской, французской и германской политических систем, политики реформизма и политических стратегий правящих классов в XIX – начале XX вв. практически ограничивались публикациями соответствующих разделов в вузовских учебниках Новой истории, глав в фундаментальной «Всемирной истории», статей в «Советской исторической энциклопедии».

Насыщенная в фактографическом отношении «Всемирная история» [161] (события XIX – начала XX вв. рассматриваются в 6-м и 7-м томах) в полной мере отражает сложившиеся в советской историографии подходы к освещению исторического процесса сквозь призму теории смены общественно-экономических формаций. Основу этого процесса составляет конфликт между уровнем производительных сил и характером производственных отношений, завершающийся революционным переходом к более высокой форме социальной организации. Внутриформационные изменения последней антагонистической формации – капиталистической с ее высшей стадией империализмом – в трактовке «Всемирной истории» открывают путь к построению социализма и созданию коммунистического общества. Это издание, высоко оцененное в Советском Союзе как выдающееся достижение марксистско-ленинской историографии, представляется концептуально устаревшим.

Уникальным для своего времени и не повторенным в постсоветский период было издание 16-томной «Советской Исторической Энциклопедии» (СИЭ). В ней содержится около 25 тыс. статей по российской дореволюционной, советской и зарубежной истории. Хотя марксистско-ленинская методология предопределила уклон в сторону освещения народных и национально-освободительных движений, классовой борьбы, восстаний и революций, коммунистического движения, СИЭ продолжает оставаться ценным справочным изданием, особенно по историческим персоналиям, вопросам регионально-страноведческого характера, международным отношениям и конфликтам. Вместе с тем следует учитывать, что во многих случаях политические и социальные процессы в этом издании поданы под углом зрения методологических установок тогдашней официальной идеологии, что не способствовало научной объективности соответствующих оценок [891].

Учебники. В первые годы Советской власти университеты продолжали использовать учебники дореволюционного времени. В их числе одной из наиболее востребованных была книга Р. Ю. Виппера «История Нового времени», третье издание которой вышло в 1918 г. Оценивая ее как лучший «до последнего времени» учебник по Новой истории Запада, Н. М. Лукин счел, что в дальнейшем основывать на нем учебный процесс невозможно. Он утверждал: «То, что еще недавно казалось нам, если не идеальным, то приемлемым за отсутствием чисто марксистских учебников, становится явно непригодным теперь, когда изучение истории XIX–XX века сделалось одним из существеннейших элементов преподавания <…> Полумарксистский учебник, к тому же весьма густо пропитанный в своих последних главах социал-патриотизмом и союзнической ориентацией, едва ли может воспитывать молодые умы в духе революционного коммунизма. Наконец, в книге проф. Виппера сравнительно мало уделяется внимания рабочему движению и истории социальных систем, занимающих центральное место в преподавании новейшей истории в высших учебных заведениях Советской республики» [557, с. 3].

Сам Н. М. Лукин и попытался восполнить, с его точки зрения пробел. Первым советским марксистским учебником для высшей школы по истории Нового времени стала его книга «Новейшая история Западной Европы», вышедшая в 1923 г. В ее основу были положены лекции, прочитанные в Коммунистическом университете имени Я. М. Свердлова и других учебных заведениях [557–558]. Хотя тема книги была обозначена как «новейшая история», речь в ней идет о событиях начиная с XVI века, причем XVI–XVIII века Лукин относит к эпохе Новой истории, которую в конце XVIII в. сменяет время промышленного капитализма, тождественное, в понимании Лукина, Новейшей истории. Вузы использовали учебное пособие Ц. (Г. С.) Фридлянда «История Западной Европы. 1789–1914» [984–986]. А. И. Анекштейн, публиковавшийся под псевдонимом «Арк. А – Н», двумя изданиями выпустил «Историю Западной Европы и Северо-Американских Соединенных Штатов», охватывавшую период с конца XVIII в. до 70-х годов XIX века [44]. Огромная, на 830 страниц книга, по замыслу автора, должна была служить пособием для школ и самообразования при изучении истории промышленного и финансового капитализма. Но учебной литературы было мало, ее недостаток восполняли конспекты лекций профессоров и доцентов. В Национальной библиотеке Республики Беларусь сохранился уникальный, машинописный текст, размноженный литографическим способом, студенческого конспекта лекционного курса приглашенного профессора БГУ С. Лясковского «История XIX века». Этот курс был прочитан в 1924/1925 учебном году и отредактирован лично автором. Объясняя необходимость такого рода издания, Лясковский отметил: «Эта редакция обеспечивает лишь годность издания для сдачи зачетов по курсу и является его главной целью» [564, с. 3].

Лишь вышедший в свет в 1939 г. двухтомник «Новая история», подготовленный под редакцией Е. В. Тарле, А. В. Ефимова и Ф. А. Хейфец стал основным учебным пособием для вузов страны. В соответствии с принятой в то время периодизацией первая часть охватывала период от Французской буржуазной революции до преддверия Франко-прусской войны (1789–1870 гг.), вторая – начиная с Франко-прусской войны и Парижской Коммуны до победы Октябрьской революции в России и окончания Первой мировой войны [681]. Новый подход с точки зрения периодизации продемонстрировали прочитанные в Высшей партийной школе при ЦК ВКП(б) и изданные в 1940–1941 гг. лекции А. В. Ефимова, И. С. Галкина, Е. В. Тарле, С. Д. Сказкина и др. Этот курс лекций по Новой истории открывался Английской революцией середины XVII в. Именно с этого времени и вплоть до начала 1990-х гг. Английскую революцию считали началом Нового времени.

После окончания Великой Отечественной войны возобновилась работа по подготовке вузовских учебников. В 1953–1960 гг. вышло трехтомное учебное пособие «Новая история» для исторических факультетов университетов и пединститутов. В соответствии с утвердившейся к тому времени периодизацией первый том охватывает 1640–1789 гг., второй 1879–1870 гг., третий 1870–1918 гг. Эти книги широко использовались в учебном процессе, первый том после выхода в 1953 г. переиздали в 1964 г., а третий том, впервые вышедший в 1960 г., вторично увидел свет в исправленном и дополненном виде в 1973 году [685]. В советской историографии это был наиболее подробный обобщающий труд в 2232 страницы текста, не считая карт, в написании которого участвовали более 60 авторов. Параллельно широко использовался курс лекций по истории Франции, Германии, Англии, Ирландии и США, написанный киевским профессором К. Д. Петряевым [762].

На протяжении 60–80 годов XX в. студенты, обучавшиеся по специальности «история», получили учебные пособия, написанные коллективами авторов под руководством А. Л. Нарочницкого [682–683]; В. Г. Ревуненкова [684]; Е. Е. Юровской, М. А. Полтавского и Н. Е. Застенкера [673]; А. В. Адо [679]; Н. Е. Овчаренко [686–687]; Е. Е. Юровской и И. М. Кривогуза [672]. Всем этим работам были присущи некоторые общие черты. Изложение истории зарубежных стран Европы и Америки в соответствии с утвердившимися к тому времени представлениями о хронологических рубежах Новой истории велось начиная с Английской буржуазной революции середины XVII в. до 1917 г. ввиду оценки Великой Октябрьской социалистической революции как начала новой эпохи в истории человечества. Саму Новую историю подразделяли на два периода, границу между ними составляли события Парижской Коммуны 1871 г., которую рассматривали как первый в истории опыт построения государства нового типа – диктатуры пролетариата. Определяя генеральную линию развития человечества в Новое время, учебники исходили из концепции смены общественно-экономических формаций: «именно на этот период приходится процесс восхождения, а затем начала упадка последней в истории человечества классово-антагонистической общественно-экономической формации» [680, с. 7]. Оценка эволюции социально-политической системы стран Европы и США в интерпретации учебников тех лет исходила из концепции разложения капитализма, подаваемого как объективная реальность: «Буржуазный строй как общественная система вступил в последней трети XIX века в период постепенного загнивания» [686, с. 8]. В связи с этим учебники раскрывали общественный процесс как непрекращающуюся борьбу между буржуазией и пролетариатом. «Эта борьба составила основу общественного развития и содержание исторического процесса во второй период новой истории (1871–1917 гг.)» [686, с. 8]. Отсюда вытекало гипертрофированное внимание к рабочему и социалистическому движению, отказ от освещения таких существенных моментов, как развитие конституционализма, демократизация общественной жизни, расширение избирательного права, развитие общественных организаций (феминистских, пацифистских), социальной роли церкви, даже достижений науки, техники и культуры. Политическая история каждой страны рассматривалась отдельно по блокам. Первый, от Парижской Коммуны до рубежа между XIX и XX вв., соответствовал времени домонополистического капитализма. Второй, охватывая события до окончания Первой мировой войны – эпохе империализма. Таким образом, изложение истории стран искусственно разрывалось. Учебники не стремились показать развитие Европы и США как целостной западной цивилизации и концентрировали внимание на политической истории отдельных стран, взаимодействие которых в европейском и мировом масштабе сводилось к двусторонним торговым связям, конкурентной борьбе в экономической сфере, внешнеполитических отношениях с акцентом на конфликтных ситуациях и их урегулировании, складывание противостоявших военно-политических блоков и развязывание мировой войны.

Исследование политических систем, партий, социальных структур и идеологий. Лишь в середине 1980-х гг. отчетливо наметилось возвращение историков и правоведов к изучению политических систем западноевропейских стран, включая Великобританию, Францию и Германию. Стали чаще выходить монографические работы, раскрывающие присущие всем странам западноевропейской цивилизации институты и явления общественной жизни. Появился обобщающий труд «История буржуазного конституционализма XIX в.» [392]. Идеологию и политическую роль консерватизма под углом зрения разоблачения «несостоятельности консервативных теорий» показали А. А. Галкин и П. Ю. Рахшмир в монографии «Консерватизм в прошлом и настоящем. О социальных корнях консервативной волны». В их интерпретации «самое уязвимое место консерватизма – полная неадекватность предлагаемых им рецептов реальным потребностям современного развития. Его основные постулаты заимствованы у корифеев консерватизма конца XVIII – начала XIX в. и неоднократно, на протяжении почти двух столетий, демонстрировали свою полную непригодность» [172, с. 179]. Авторы оставили без ответа вопрос, почему консерватизм, по их же словам, отличающийся «полной непригодностью», на протяжении почти двух столетий составлял существенный и дееспособный сектор идеологии и политики.

Опубликованная в 1984 г. работа Л. Е. Кертмана и П. Ю. Рахшмира «Буржуазия Западной Европы и Северной Америки на рубеже XIX–XX веков» наметила поворот к анализу социальной структуры стран западной цивилизации, что было положительным явлением, но выводы авторов тенденциозны и явно не соответствуют общественно-политическим реалиям. По их утверждению, «буржуазия стран Запада, несмотря на достигнутое ею к концу XIX в. невиданное могущество и уникальное положение сравнительно немногочисленной верхушки капиталистического мира, властвовавшей над всем человечеством, вопреки ухищрениям ее лидеров и идеологов, не говоря уже о решающем влиянии на сознание большинства народа, так и не удалось сохранить свое мировое всевластие. Рабочий класс во главе со своим сознательным и организованным авангардом, овладевшим научным пониманием законов развития общества, оказался сильнее, хотя еще не настолько, чтобы ликвидировать буржуазное господство в глобальном масштабе» [436, с. 151].

А. Б. Вебер в обстоятельной монографии «Классовая борьба и капитализм: рабочее и профсоюзное движение как фактор социально-экономического развития (XIX–XX вв.)» исследовал воздействие классовой борьбы трудящихся на социально-экономические процессы в капиталистическом обществе. Книгу отличает богатство фактического материала, но ее конечный вывод сводится к утверждению, что «борьба трудящихся за одни лишь повседневные требования не может устранить коренные пороки капиталистической системы, которые неизбежно воспроизводятся всем ходом развития <…> Для преодоления капитализма необходим качественный, революционный скачок» [130, с. 284–285]. Это утверждение нельзя воспринимать иначе как тиражирование классического марксистско-ленинского постулата о пролетарской революции как способе изменения социально-политического строя, утратившего свою актуальность на современном этапе общественного развития. Собственно, эту оценку можно отнести и к позиции авторов коллективного исследования «Стачки: история и современность». К. М. Кантор, М. А. Заборов, Ю. П. Мадор в главах, посвященных характеристике забастовок как специфической формы борьбы рабочего класса, их зарождению и развитию в период домонополистического капитализма, а затем и перехода к империализму, включая французский анархо-синдикализм, создали насыщенную исторической конкретикой и статистическими обобщениями панораму стачечного движения. В конечном счете, полагают авторы, стачка «содействует развитию, совершенствованию капиталистического способа производства, но это путь обострения капиталистических противоречий, подготовки предпосылок социализма в недрах капитализма, подготовки превращения капитализма в социализм» [909, с. 342].

Европейские революции 1830 и 1848–1849 гг. В связи с тем, что проблема «революция и классовая борьба» рассматривалась в качестве одной из ведущих, а Европа пережила наибольшее число революций, изучение рабочего движения, революционных движений и взрывов постепенно начало занимать одно из главенствующих мест в советской историографии. Но процесс этот был небыстрым, хотя уже до революции 1917 г. российские историки, в частности В. А. Бутенко, занимались изучением европейских революций. Итогом его изысканий стали опубликованные в 1913 г. работа «Либеральная партия во Франции в эпоху Реставрации» [112] и в 1923 г. исследование «Социальный состав либеральной оппозиции во Франции в эпоху Реставрации» [113]. В последней Бутенко пришел к выводу, что «не сочувствие либеральной программе, а тот же социальный инстинкт демократической Франции, не мирившейся с господством людей старого порядка, поднимал лишенную политических прав, но представлявшую собой единственную действительную политическую силу – народную массу к активным выступлениям в защиту либералов и их требований» [113, с. 278].

Других монографических работ о революции 1830 г. во Франции (если не считать нескольких журнальных статей) советская, как и постсоветская, историческая наука не создала – творческие достижения ограничились работами П. П. Черкасова об активном участнике революции М.-Ж. Лафайете [1020; 1021].

В большей степени предметом изучения стала революция 1848–1849 гг. Интерес советской историографии к ней был обусловлен тем, что именно в ходе этой революции в июне 1848 г. состоялось выступление парижских рабочих. Для Маркса это была борьба за сохранение или уничтожение буржуазного строя, такой же была оценка Ленина: июньское выступление явилось «первой гражданской войной между пролетариатом и буржуазией» [536, т. 38, с. 305]. Естественно, советские историки следовали этим установкам и развивали их. Первые публикации о революции во Франции были рассчитаны на массового читателя. Начало положил В. И. Невский, выступивший с 14-страничной брошюрой [667], затем события революции осветил С. Д. Сказкин [877]. Особенно активен был Ю. М. Стеклов. Его брошюру «Революция 1848 года во Франции» впервые опубликовали еще до Октябрьской революции. Затем она дважды выходила в свет в 1918 г., в дополненном виде ее переиздавали в 1922, 1923 и 1925 годах [918; 919]. К 75-летию революции вышел сборник статей, авторами которых были виднейшие ученые – Ф. А. Ротштейн, М. Н. Покровский, Е. С. Варга, А. В. Луначарский, И. И. Скворцов-Степанов, Ю. М. Стеклов [951]. Научно-популярный очерк о революционных событиях в Германии издал Я. М. Захер [346]. А. И. Молок подготовил монографию об июньском восстании парижских рабочих в период революции 1848 г. и отношении Маркса к июньскому восстанию, выраженному в статьях в «Новой Рейнской газете» [641; 642]. Молок пытался доказать, что восстание поддержал весь рабочий класс Франции – современная российская историография так не считает: «республиканцы и демократы почти единогласно осудили Июньское восстание» [42, с. 258].

После Великой Отечественной войны появились новые труды о революции 1848–1849 гг. Ее столетие отметили выпуском книги Л. А. Бендриковой «Экономический кризис и рабочее движение накануне февральской революции во Франции» [71]. Затем наступила почти четвертьвековая пауза вплоть до выхода фундаментального труда Ф. В. Потемкина о промышленной революции во Франции. Потемкин историю революции не рассматривает, но в контексте вызревания революции важен его вывод о том, что во Франции на этапе от революции 1830 г. до установления Второй империи фабричное производство утвердилось во всех главных отраслях легкой промышленности, а это стало предпосылкой бурного развития социально-политической борьбы трудящихся масс и, в конечном счете, привело к революции [777, т. 2, с. 292–293]. Коллектив авторов двухтомного труда о революции 1848–1849 годов [819] подобным же образом отражает сложившееся на то время понимание причин и последствий этого события: сформировавшийся в ходе промышленной революции пролетариат выделился в особый общественный класс и в революции 1848 г. вступил на путь самостоятельной борьбы против буржуазии, достигшей наивысшего подъема в Париже в июньские дни 1848 г. Что касается буржуазии, то она, напуганная революционностью пролетариата, встала на путь контрреволюции, пошла на компромисс с абсолютизмом и крупными земельными собственниками.

Рабочее движение и социалистические партии. К числу наиболее заметных трудов 1920-х – начала 1930-х гг. следует отнести книгу уроженца Минска, выпускника Минской гимназии и Киевского университета А. И. Анекштейна об истории рабочего движения в Англии, Франции и Германии. Ее первое издание вышло в Москве в 1918 г. В Петрограде она вышла в 1922 г. В следующем году ее издали в Москве и Харькове, в 1924, 1925, 1928, 1929, 1931 гг. опять в Харькове и в 1930 г. снова в Москве [43]. Каждое из этих изданий отличается хронологическими рамками и, естественно, охватом материала. Так, московское издание 1923 г. доводит изложение событий до 1914 г., а наиболее полное издание 1930 г. – до 1929 г. Анекштейн проводит концепцию, согласно которой борьба рабочего класса протекает в двух направлениях: экономическом – за улучшение условий труда (более короткий рабочий день и более высокая оплата труда) и политическом, целью которого является установление диктатуры пролетариата, уничтожение буржуазно-капиталистического строя и подготовка последующего перехода к коммунизму. Для экономической борьбы рабочие создают профсоюзы и кооперативы, для политической – образуют партии. Профессиональное, кооперативное и политическое движения – это три ветви единого рабочего движения. Но соотношение их в каждой стране имеет свои особенности. В Англии преобладает борьба за повседневные экономические нужды. Во Франции на протяжении почти трех четвертей XIX в. преобладала политическая борьба и только с конца XIX в. развилось мощное профессиональное анархо-синдикалистское движение. В Германии политическая сторона долгое время преобладала над экономической и только к концу XIX в. оба направления стали развиваться равномерно. Но повсюду конечным результатом должно стать «водворение социализма и коммунизма».