ЦРУ. Правдивая история

Такое же мнение сложилось и у Джона Лаймонда Харта, который сменил Хейни на посту сеульского резидента в сентябре 1952 года. После ряда неприглядных эпизодов с европейскими дезинформаторами, имевших место в первые четыре года его работы в ЦРУ, в частности проблем с албанскими агентами, Харт неплохо представлял себе все трудности и решил «более придирчиво взглянуть на удивительные успехи и достижения, заявленные моими предшественниками».

В подчинении у Хейни было свыше двухсот офицеров ЦРУ в Сеуле, ни один из которых не говорил по-корейски. Резидентура полагалась на завербованных корейских агентов, которые следили за партизанскими и разведывательными операциями ЦРУ на севере страны. После трех месяцев напряженной рутинной работы Харт выяснил, что почти каждый доставшийся ему корейский агент либо фабриковал свои донесения сам, либо втайне работал под неусыпным оком коммунистов. Каждое донесение, которое резидентура отправляла в штаб ЦРУ с фронта на протяжении последних восемнадцати месяцев, представляло собой запланированную дезинформацию.

«Одно из донесений до сих пор живет в моей памяти, – вспоминал Харт. – В нем содержалось краткое перечисление всех китайских и северокорейских частей вдоль линии фронта, с указанием состава и числового обозначения каждой части».

Американские военачальники провозгласили это «одним из выдающихся разведывательных донесений». Харт же вскоре выяснил, что это полностью сфабрикованная дезинформация.

Он далее обнаружил, что все ведущие корейские агенты, которых завербовал Хейни, – не некоторые из них, а абсолютно все! – оказались «мошенниками, которые в течение определенного времени жили припеваючи на щедрые платежи ЦРУ, вкладываемые в «активы» на территории Северной Кореи. Почти каждое донесение, которое мы получили от этих воображаемых агентов, в итоге исходило от противника».

Лишь через много лет в ЦРУ пришли к выводу, что Харт оказался прав: почти все секретные сведения, которые агентство собрало во время корейской войны, были сфабрикованы северокорейскими и китайскими службами безопасности. Дезинформация шла прямиком в Пентагон и Белый дом. Противник знал о военизированных операциях ЦРУ в Корее заранее, еще до того, как их начали проводить.

Харт сообщил штабу, что резидентура должна прекратить свою деятельность, пока не будут очищены все регистрационные журналы и списки и не устранены все недочеты и ошибки. Лучше вообще не иметь никакой разведывательной службы, нежели пытаться руководить такой, в которую фактически просочился враг.

Но вместо этого Беделл Смит направил в Сеул своего представителя, чтобы сообщить Харту, что «ЦРУ, будучи новой организацией, репутация которой еще не настолько прочна, как того хотелось бы, попросту не может признаться другим правительственным ведомствам, – и, прежде всего, соперничающим с ней военным разведывательным службам – в своей неспособности собрать разведывательную информацию в Северной Корее». Этим посланником был заместитель директора по разведке Лофтус Бекер. В ноябре 1952 года Беделл Смит направил его в инспекционную поездку по азиатским резидентурам ЦРУ. По возвращении Бекер подал прошение об отставке. Согласно его заключению, ситуация была просто безнадежна: возможности сбора разведывательной информации на Дальнем Востоке «почти ничтожны». Перед отставкой он встретился с Фрэнком Виснером. «Разоблаченные операции указывают на явный провал, а не на успехи, – сказал он ему, – и в последнее время таких накопилось очень много».

Донесения Харта и мошенничество Хейни не получили дальнейшей огласки. ЦРУ представило это как стратегический маневр. Согласно заявлению Даллеса членам конгресса, «ЦРУ контролировало значительные элементы сопротивления в Северной Корее», сообщил полковник ВВС Джеймс Г. Келлис, который работал директором военизированных операций у Виснера. В то время Даллес был предупрежден, что «партизаны ЦРУ в Северной Корее находятся под контролем противника»; на самом деле «у ЦРУ не было таких ресурсов» и «ЦРУ вводили в заблуждение», – написал Келлис в разоблачительном письме, которое направил в Белый дом после того, как война была закончена.

Вообще, способность вывернуть все наизнанку и выставить неудачу как успех становилась в ЦРУ традицией. Нежелание Управления учиться на собственных просчетах стало его неотъемлемой частью. Тайные агенты ЦРУ никогда не проводили «работу над ошибками».

«Всем известно, что наши операции на Дальнем Востоке далеки от тех, какими мы хотели бы их представлять, – признал Виснер на штабном совещании. – У нас просто не было времени, чтобы набрать нужное количество и должным образом подготовить людей, которых мы должны были иметь в распоряжении, если собираемся успешно преодолеть те трудности, которые выпали на нашу долю».

Неспособность толком просочиться в Северную Корею остается одним из самых громких провалов разведки в истории ЦРУ.

«Кое-кем придется пожертвовать»

ЦРУ открыло второй фронт в корейской войне в 1951 году. Сотрудники китайской оперативной базы, крайне возбужденные вступлением Mao в войну, внушили себе, что целый миллион гоминьдановских партизан в красном Китае ждет помощи ЦРУ.

Были ли эти донесения отпечатаны в типографиях Гонконга, подброшены политическими провокаторами на Tайване или возникли в больном воображении у вашингтонских деятелей, принимающих желаемое за действительное? Разумно ли было для ЦРУ воевать против Mao? На тщательный анализ, как всегда, времени не было. «В правительстве нет утвержденной стратегии для такого рода войны, – заявил Беделл Смит, обращаясь к Даллесу и Виснеру. – У нас даже нет стратегии в отношении Чан Кайши».

Даллес и Виснер разработали свою собственную. Сначала они попытались завербовать американцев, готовых к заброске воздушным путем в коммунистический Китай. Один потенциальный новичок, Пол Крейсберг, одно время сам стремился попасть в ЦРУ, пока «они не проверили меня на лояльность, спросив, не хочется ли мне спуститься с парашютом в Сычуане. Они объяснили, что моя цель – сформировать группу антикоммунистов-гоминьдановцев и участвовать вместе с ними в ряде диверсионных операций, а затем, в случае необходимости, организовать собственную эксфильтрацию через Бирму. Они посмотрели на меня и говорят: «Так вы хотите или нет?» Крейсберг подумал и… поступил на службу в Государственный департамент. Испытывая недостаток в американских добровольцах, ЦРУ переправило сотни завербованных китайских агентов. Зачастую их забрасывали на вражескую территорию вслепую и приказывали пробраться в какую-нибудь ближайшую деревню. Когда они в итоге пропадали без вести, их гибель списывалась на издержки тайной войны.

В ЦРУ также считали, что можно подорвать диктатуру Mao с помощью исповедующих ислам кланов народности хуэй, проживающих на северо-западе Китая, которым командовал Ма Пуфанг, племенной лидер, имевший политические связи с китайскими националистами. ЦРУ сбросило тонны оружия, боеприпасов и радиостанций, а также множество китайских агентов в Западный Китай, затем попыталось отыскать американцев, которые бы на месте координировали их действия. Среди тех, кого они пытались завербовать, был Майкл Д. Коу, впоследствии один из величайших археологов XX столетия, – человек, отыскавший ключ к расшифровке иероглифов майя. Осенью 1950 года Коу, на тот момент двадцатидвухлетнего аспиранта Гарварда, один из профессоров пригласил пообедать и задал вопрос, который в последующее десятилетие услышат еще тысячи выпускников Лиги плюща: «Не хотелось бы вам поработать на наше правительство в весьма интересном качестве?» Он отправился в Вашингтон и получил псевдоним, выбранный наугад из Лондонского телефонного справочника. Ему сказали, что он станет руководителем одной из двух тайных операций. Его либо забросят воздушным путем в один из отдаленных районов Западного Китая, чтобы поддержать мусульманских бойцов, либо отправят на один из островов неподалеку от китайского побережья, чтобы управлять диверсионными рейдами.

«К счастью для меня, – сказал Коу, – я сделал свой выбор». Он поступил на службу в «Вестерн энтерпрайз», авангард ЦРУ на Tайване, созданный с целью ниспровержения коммунистического режима Mao Цзэдуна. Он провел восемь месяцев на крошечном острове под названием Белый Пес. Единственная мало-мальски значимая разведывательная операция на острове привела к шокирующему открытию: начальник штаба Националистической армии оказался коммунистическим шпионом! Еще в Тайбэе, в заключительные месяцы корейской войны, Коу понял, что «Вестерн энтерпрайз» – предприятие не более секретное, чем китайские публичные дома, в которые частенько наведывались его коллеги. «Они построили целый закрытый поселок с собственной телефонной станцией и офицерским клубом, – вспоминал он, – но атмосфера, которая царила здесь прежде, изменилась». Коу заключил: «Националисты продали заведомо некачественный товар, сообщив, что в Китае действуют мощные силы сопротивления. Мы шли по ложному следу. И вся операция стала не более чем пустой тратой времени».

Подстраховавшись с националистами, ЦРУ решило, что в Китае должна существовать некая Третья сила. С апреля 1951 до конца 1952 года Управление потратило около 100 миллионов долларов, закупив достаточное количество оружия и боеприпасов для 200 тысяч партизан, но так и не отыскав неуловимую Третью силу. Приблизительно половина денег и оружия перешла к группе китайских беженцев на Окинаве, которые убедили ЦРУ в том, что на материке их поддерживают огромные силы антикоммунистов. Это был чистой воды обман. Рэй Пирс, ветеран УСС, который руководил «Вестерн энтерпрайз», сказал, что если бы он когда-либо отыскал настоящего бойца Третьей силы, то собственноручно прикончил бы его и отправил в Смитсоновский институт.

В поисках неуловимых сил сопротивления ЦРУ в июле 1952 года забросило в Маньчжурию китайскую партизанскую группу из четырех человек. Четыре месяца спустя группа вышла на связь и запросила помощи. Оказалось, что это ловушка: они были давно схвачены и перевербованы китайскими коммунистами. ЦРУ санкционировало спасательную миссию. Послали двух молодых офицеров ЦРУ; это была их первая операция. Дика Фекто и Джека Дауни сделали мишенями в отнюдь не игрушечном тире. Их самолет был сбит в результате шквального огня китайских зениток. Пилоты погибли. Фекто провел девятнадцать лет в китайской тюрьме, а Дауни, недавний выпускник Йельского университета, – больше двадцати. Позднее Пекин передал «итоговый протокол» по Маньчжурии: ЦРУ забросило сюда 212 иностранных агентов, из которых 101 был убит, а 111 попали в плен.

Заключительным театром военных действий для ЦРУ в корейской войне стала Бирма. В начале 1951 года, когда китайские коммунисты преследовали отступающие на юг войска генерала Макартура, в Пентагоне решили, что несколько облегчить положение американцев могли бы, за счет открытия второго фронта, китайские националисты. Около 1500 сторонников Ли Ми, генерала Националистической армии, скопилось на севере Бирмы, около китайской границы. Ли Ми обратился с просьбой обеспечить его американским оружием и золотом. ЦРУ приступило к переправке китайских националистов в Таиланд, их обучению, оснащению и заброске – вместе с тоннами оружия и боеприпасов – в Северную Бирму. Десмонд Фицджеральд, недавно поступивший на службу в ЦРУ с блестящими характеристиками, сражался в Бирме во время Второй мировой войны. Он принял на себя руководство операцией с националистами Ли Ми. Правда, очень скоро эта операция обернулась фарсом, а затем – трагедией.

Когда солдаты Ли Ми проникли в Китай, войска Mao встретили их шквальным огнем. Разведчики ЦРУ обнаружили, что радист Ли Ми в Бангкоке оказался агентом китайских коммунистов. Но люди Виснера не унимались. Солдатам Ли Ми было велено отступить и перегруппироваться. Когда Фицджеральд переправил в Бирму новые партии оружия и боеприпасов, солдаты Ли Ми отказались сражаться. Они обосновались в горном массиве, известном под названием Золотой Треугольник, занялись сбором опийного мака; многие женились на местных женщинах… А двадцать лет спустя ЦРУ предстояло начать еще одну маленькую войну в Бирме, чтобы уничтожить лаборатории по производству героина, которые стали основой глобальной наркотической империи Ли Ми.

«Нет никакого смысла ни в оплакивании упущенных возможностей… ни в попытке оправдать предыдущие провалы, – написал Беделл Смит в письме генералу Мэтью Б. Риджуэю, преемнику Макартура на посту руководителя Дальневосточного командования. – Весьма мучительный опыт говорит о том, что тайные операции – это работа для профессионала, а не для любителя».

Постскриптум к корейским неудачам ЦРУ состоялся вскоре после перемирия в июле 1953 года. Президента Южной Кореи Ли Сын Мана ЦРУ считало безнадежным и в течение многих лет искало способ заменить его. Его даже едва не убили по ошибке.

Ясным днем в конце лета небольшая яхта медленно прошла вдоль берега Йондо, островного лагеря, где ЦРУ обучало своих корейских коммандос. На борту находился президент Ли с друзьями. Офицеры и охранники, отвечающие за учебный участок, не были информированы о том, что мимо будет проезжать сам президент. Они открыли огонь. По счастливой случайности никто не пострадал, однако президент пришел в ярость. Он позвонил американскому послу и заявил, что у военизированной группы ЦРУ есть семьдесят два часа, чтобы убраться из страны. Вскоре после этого незадачливый резидент Джон Харт должен был начинать все сначала: вербовать, обучать и забрасывать агентов в Северную Корею с 1953 до 1955 года. Насколько ему потом стало известно, все они были схвачены и казнены.

В Корее ЦРУ потерпело фиаско на всех фронтах. Оно не смогло вовремя предупредить, обеспечить надлежащий анализ обстановки и избежать безрассудной выброски завербованных агентов. Это стоило жизни тысячам американцев и их азиатским союзникам.

Целое поколение спустя американские военные ветераны назвали корейскую войну «забытой». Это была преднамеренная амнезия. Затраты в размере 152 миллионов долларов на вооружение для фиктивных партизан были «подкорректированы» в соответствующих балансах. Тот факт, что огромная часть разведывательной информации оказалась ложной или сфабрикованной, держался в секрете. Вопросы о потерях никогда не задавались напрямую и, следовательно, остались без ответа.

Но заместитель госсекретаря по Дальнему Востоку Дин Раск почувствовал неладное. Он обратился за расследованием к Джону Мелби, квалифицированному сотруднику китайского отделения Государственного департамента. Мелби работал бок о бок с первыми американскими шпионами в Азии с середины 1940-х и хорошо знал основных действующих лиц. «Наша разведка настолько плоха, что граничит с должностным преступлением», – сообщил он Раску в секретном донесении, которое каким-то образом очутилось на столе директора Центральной разведки. Мелби был вызван в штаб-квартиру ЦРУ для классической проработки Беделлом Смитом в молчаливом присутствии его заместителя Аллена Даллеса.

Для Даллеса Азия всегда являлась своего рода интермедией. Он полагал, что реальное сражение для западной цивилизации начнется в Европе. Эта борьба требовала наличия «людей, которые согласны смело взглянуть обстоятельствам в лицо и взять на себя ответственность за последствия», – заявил он самым близким из своих друзей и коллег на секретной конференции, проведенной в отеле «Принстон-Инн» в мае 1952 года. «В конце концов, наши потери в Корее составили порядка сто тысяч, – сказал он, согласно расшифровке стенограммы, рассекреченной в 2003 году. – Если бы у нас было желание принять эти жертвы, я бы не волновался по поводу того, есть ли потери или мученики по ту сторону железного занавеса… Не думаю, что вы сможете ждать, пока в вашем распоряжении окажутся все войска, и уверен, что вы намерены победить. Вам нужно начать и двигаться вперед.

У вас должно быть некоторое количество мучеников, – сказал Даллес. – Поэтому кое-кем придется пожертвовать».

Глава 7

«Во власти иллюзий»

Аллен Даллес спросил у коллег, собравшихся на совещание в отеле «Принстон-Инн», как лучше всего помешать Сталину управлять своими государствами-союзниками. Он искренне полагал, что с коммунизмом можно рано или поздно покончить с помощью секретных операций. ЦРУ не терпелось поскорее отбросить Россию к ее прежним границам.

«Если мы собираемся перейти в наступление, то Восточная Европа представляет собой в этом смысле идеальное место, – сказал он. – Кровавые сражения мне не нужны, – тут же поправил себя Даллес, – но хотелось бы убедиться, что мы начали действовать».

Слово взял Чип Болен, которому вскоре предстояло назначение в Москву в качестве американского посла. Начало программы политической войны ЦРУ было положено еще во время воскресных ужинов, которые он посещал пять лет назад. «Разве мы ведем политическую войну? – задал он Даллесу риторический вопрос, на который сам же и ответил: – Да, мы ведем ее с 1946 года. За это время произошло немало событий. Оказалась ли война эффективной – другой вопрос. Но когда вы спрашиваете, перейдем ли мы в наступление, то я усматриваю в этом глубокое заблуждение», – заявил Болен.

В то время как в Корее все еще бушевала война, Объединенный комитет начальников штабов рекомендовал Фрэнку Виснеру и ЦРУ провести «крупную секретную операцию против Советского Союза, нацеленную в самое сердце коммунистической системы управления». Виснер решил попробовать. План Маршалла преобразовали в пакты, согласно которым союзники США снабжались оружием, а Виснер увидел в этом шанс вооружить тайные резервные силы, чтобы сражаться с Советами в случае войны. Он готовил надежную «почву» на всей территории Европы. В горах и лесах Скандинавии, Франции, Германии, Италии и Греции его люди опускали золотые слитки в озера и прятали тайники с оружием для грядущих сражений. В болотах и предгорьях Украины и Балтии его пилоты доставляли агентов к зонам выброски и… гибели.

В Германии более тысячи его офицеров подбрасывали листовки в Восточный Берлин, подделывали почтовые печати, на которых был изображен портрет восточногерманского лидера Вальтера Ульбрихта с петлей, затянутой вокруг его шеи, и замышляли военизированные миссии в Польше. Но ничто из перечисленного не помогло осознать характер советской угрозы. Мелкие подрывные операции против Советской империи по-прежнему превалировали над полноценной шпионской деятельностью.

«Вы принадлежите ему душой и телом»

Весьма осторожный Уолтер Беделл Смит направил в Германию генерала Луциана К. Траскотта, человека с безупречными связями и выдающимся послужным списком, с поручением возглавить местное отделение ЦРУ и заодно выяснить, чем там занимаются люди Виснера. Генерал Траскотт получил приказ притормозить любой план, который посчитает для себя сомнительным. По прибытии он выбрал себе в помощники Тома Полгара.

Вместе они обнаружили несколько «бомб замедленного действия». Среди них было одно весьма темное дело, описанное в документах ЦРУ того времени как программа «заграничных допросов».

Оказывается, ЦРУ в свое время создало тайные тюрьмы, чтобы выколачивать признания у двойных агентов. Одна такая тюрьма была в Германии, другая – в Японии. Третья, и самая крупная, – в зоне Панамского канала. «Как в Гуантанамо, – заметил Полгар в 2005 году. – То есть такая, где позволено все».

Упомянутая зона представляла свой собственный, уединенный мир – область, захваченную Соединенными Штатами на рубеже веков и расчищенную бульдозерами от джунглей, окружающих Панамский канал. На местной военно-морской базе ЦРУ переоборудовало комплекс тюремных камер из шлакобетона, где обычно содержались пьяные и недисциплинированные матросы. В этих камерах агентство во время жестких допросов проводило секретные эксперименты, применяя пытки и препараты управления сознанием, а также промывание мозгов.

Этот проект датируется еще 1948 годом, когда Ричард Хелмс и его сотрудники в Германии поняли, что их планомерно вводят в заблуждение двойные агенты. Первые попытки таких допросов были предприняты в рамках чрезвычайных мер в 1950 году, когда началась корейская война и в ЦРУ осознали, что ситуация близка к критической. В конце лета того же года, когда обстановка в Панаме тоже накалилась, двум российским эмигрантам, которых доставили в зону Панамского канала из Германии, были введены наркотики, после чего они были подвергнуты жестким допросам. Наряду с четырьмя подозреваемыми северокорейскими двойными агентами, которых подвергли такому же обращению на военной базе, реквизированной ЦРУ в Японии, они оказались в числе первых «подопытных кроликов» в программе под кодовым названием «Проект «Артишок». Эта программа стала небольшой, но существенной частью проводимых ЦРУ исследований, направленных на поиск эффективных способов управления человеческим разумом.

Многие из русских и восточных немцев, которых агентство завербовало в качестве агентов и информаторов в Германии, оказались людьми ненадежными. Сообщив те крайне незначительные сведения, которыми владели, они прибегли к обману и шантажу, чтобы хоть как-то посодействовать собственным карьерам. Многие подозревались в тайной работе на Советы. Проблема обрела статус чрезвычайной, когда в ЦРУ сообразили, что коммунистическая разведка и службы безопасности намного крупнее, чем о них думали раньше, и владеют гораздо большей информацией, чем их американские оппоненты.

По словам Ричарда Хелмса, американских разведчиков учили тому, что они могут рассчитывать на иностранного агента только в том случае, «если он принадлежит вам душой и телом». Потребность в способе обладания душой человека привела к поиску наркотических препаратов, управляющих сознанием, и секретных тюрем для их тестирования. Все эти вещи находились в персональном ведении Даллеса, Виснера и Хелмса.

15 мая 1952 года Даллес и Виснер получили донесение по «Проекту «Артишок», где были обстоятельно изложены проводимые в течение четырех лет исследования действия героина, амфетамина, сонных порошков и недавно открытого ЛСД, а также описаны другие «специальные методы, применяемые на допросах в ЦРУ». Часть проекта была направлена на разработку такой методики допроса, чтобы «человеку, оказавшемуся под ее воздействием, было трудно сообщить ложные сведения». Несколько месяцев спустя Даллес одобрил новую амбициозную программу под кодовым названием «Ультра». Под его покровительством семи военнопленным, содержащимся в федеральной исправительной колонии в Кентукки, в течение семидесяти семи дней подряд вводили высокие дозы ЛСД. Когда сотрудники ЦРУ ввели аналогичный препарат гражданскому служащему Фрэнку Олсону, тот в итоге выбросился из окна своей нью-йоркской гостиницы. Как и находящиеся под подозрением двойные агенты, направленные для допросов в секретную тюрьму в Панаме, такие люди представляли собой «расходный материал» в сражении с Советами.

Старшие офицеры ЦРУ, включая Хелмса, уничтожили почти все отчеты об этих программах из опасений, что они могут стать достоянием общественности. Оставшиеся свидетельства их существования отрывочны, но даже из них ясно, что применение секретных тюрем для насильственного допроса подозрительных агентов с использованием наркотических веществ продолжалось в течение 1950-х годов. Агенты секретной службы, сотрудники ЦРУ и врачи до 1956 года собирались на ежемесячной дискуссии, чтобы обсудить, как продвигается «Проект «Артишок». «На таких совещаниях, помимо прочего, планировались и заграничные допросы», – говорится в архивах ЦРУ. Использование «специальных» методов допроса продолжалось еще в течение нескольких лет.

Стремление проникнуть через железный занавес вынуждало ЦРУ постепенно перенимать тактику противника.

«Хорошо продуманный план, за исключением…»

Среди операций ЦРУ, которые одну за другой зарубил генерал Траскотт, оказался проект поддержки группы под названием «Молодые немцы». Многие из ее лидеров были из числа гитлерюгенда. Именные списки членов к 1952 году составили более 20 тысяч человек. Они с энтузиазмом приняли из рук ЦРУ оружие, радио, фото– и кинокамеры и деньги и создавали тайники по всей стране. Они также взялись за составление собственного обширного списка ведущих демократических западногерманских политических деятелей, которых, когда «пробьет час», предстояло уничтожить. «Молодые немцы» вели себя настолько открыто, что само их существование и их список «врагов нации» вылились в публичный скандал.

«Когда тайна перестала быть таковой, у нас возникло немало поводов для опасений», – сказал Джон Макмагон, будущий заместитель директора Центральной разведки, в то время молодой офицер ЦРУ в штабе Траскотта.

В тот же самый день, когда Даллес проводил совещание в отеле «Принстон-Инн», Генри Хекшер составлял заявление, адресованное штабу ЦРУ. За многие годы своей работы Хекшер, которому вскоре предстояло возглавить Берлинскую резидентуру, вырастил уникального агента в Восточной Германии, Хорста Эрдманна, управлявшего внушительной организацией под названием Комитет свободных юристов. «Свободные юристы» представляли собой подпольную группу молодых адвокатов и ассистентов адвокатов, бросивших вызов коммунистическому режиму в Восточном Берлине. Они собирали досье на преступления, совершенные государством. В июле 1952 года в Западном Берлине должен был состояться Международный конгресс юристов, и «свободные юристы» могли сыграть на мировой арене важную политическую роль.