Полная версия
Ваш Андрей Петров. Композитор в воспоминаниях современников
Андрей Павлович, по его словам, далеко не сразу, но тоже овладел этим искусством и стал настоящим асом на своем посту. К примеру, наш Союз композиторов – единственный творческий союз в стране, которому удалось полностью сохранить свое имущество. Когда все вокруг распродавалось и разворовывалось, петербургские композиторы сумели сберечь и Музфонд, и Дом творчества в Репине, и свой Дом на Большой Морской. И в этом немалая заслуга Петрова.
К счастью, Андрей Павлович был консерватором, и на новые, подчас сомнительные веяния не сразу откликался. Он говорил: «Спокойно! Надо все обдумать, взвесить, и не торопиться». Чудовищная нищета тех лет провоцировала продать и то, и это, чтобы как-то выжить. Но Петров от таких решений умело уходил. Виртуозно сохраняя прекрасные отношения с властями, он в нужный момент обращался к ним за помощью. И власти, заслуженно любившие его и в прежние, и в новые времена, как правило, в помощи не отказывали.
Во всех внутренних конфликтах, которые – что тут скрывать – хоть и не часто, но случались, Петров умел и твердость проявить, и показать характер. В начале 1990-х группа молодежи вдруг решила найти себе нового лидера и сменить власть в Союзе композиторов. Конечно, ничего у них не получилось – Петров с соратниками сумели удержать бразды правления. Но переживал Андрей Павлович страшно. И, тем не менее, сохранил самообладание, проявил себя умелым стратегом, никогда не опускаясь до сведения счетов.
Вообще Петров был «тихарильщиком» и открывался крайне редко. Умел отмалчиваться и как бы не слышать вопросов. Бывало, не поймешь, о чем он думает. Мы с Григорием Корчмаром научились понимать его по еле уловимым нюансам. Петров прошел такую школу общения с властями, с коллегами, друзьями и недругами, что никогда не выказывал своих чувств открыто. Меня же за излишнюю открытость ругал часто: «Ну к чему, Борис, такая эмоциональность?! Мы все равно сделаем так, как надо. И нечего вскипать! Нечего на чью-то глупость или обидные слова реагировать. Каждому свойственно ошибаться. Вам тоже. Если вы даже сто раз правы, не надо показывать это сразу…»
Правда, и хвалил нередко. Он считал, например, что мне нет равных в составлении различных писем, документов, справок. «Вам надо бы открыть свою консалтинговую контору и назвать ее „Даю советы“, – говорил Петров. – Тогда вы стали бы миллионером». Сам же Андрей Павлович писать бумаги очень не любил и всячески старался уйти от этого неблагодарного занятия.
После кончины Петрова мы все действительно осиротели. И были очень испуганы – не знали, как быть и что делать. Но главное – всем нам хотелось сохранить тот дух и стиль Союза, которые были заложены Петровым и тщательно им охранялись. Удалось ли это нам – жизнь покажет. По крайней мере, мы стремимся к этому и стараемся, чтобы ничего не поменялось, не сломалось, не пропало.
Когда он был жив, мы знали: случись что, Андрей Павлович найдет выход. К примеру, спонсоры его просто обожали. А когда его не стало, многие из них сказали мне: «Знаем, ты – хороший парень. Но ты ведь не Петров!» И мы лишились нескольких финансовых источников. К счастью, нас поддержала Валентина Ивановна Матвиенко – выделила из резервного фонда средства на ремонт электрики, на два новых концертных рояля. Жаль, Андрей Павлович их не увидел. Он так мечтал о новых инструментах, но просить деньги стеснялся.
Исполнение вокально-симфонических фресок «Петр Первый» в Капелле. 1985
Очень любил Андрей Павлович наш Дом творчества в Репине, особенно зимой. Как он говорил, снег закрывает нищету и ничто не раздражает. Уезжая в Репино, он, практически не выходя из коттеджа, упорно работал. Причем в последние годы работал трудно. Жаловался: «В молодости не успевал записывать все то, что приходило в голову. А сейчас приедешь – тут тебе и комфорт, и рояль, а вот прежнего запала нет». Но он садился и работал.
Хорошо помню ту зиму, когда Петров писал свою последнюю симфонию «Прощание с…». Он очень волновался: как примут это сочинение коллеги, как отнесется публика? Сам Андрей Павлович считал, что именно в этой симфонии ему удалось найти немало нового и интересного. Вообще, в его уходе немало мистического – взять и написать «Прощание с…». Быть может, он что-то предчувствовал…
В быту Петров был удивительно неприхотлив. Ел Андрей Павлович настолько мало, что в это трудно было поверить. Прихожу к нему утром – он завтракает: небольшой кусочек хлеба делится на четыре части, намазывается очень тонким слоем масла и на каждый кладется крошечный пластик сыра. Это бутерброды. На десерт же делается еще нечто в том же роде, но с печеньем. Тоже чуть-чуть масла, чуть-чуть сыра. Ну и маленькая чашечка кофе… Всё. В поездках нас повсюду щедро угощали. Еще бы: сам Петров приехал! Стол ломится, а он съест пару ложек супа, чуть-чуть второго, что-нибудь еще – и баста.
Петров курил. Но как! Мы с Гришей Корчмаром выкуривали по две пачки, а он – пять-шесть сигарет в день. Причем когда работал – не курил. «Ребята, – говорил Андрей Павлович, – ну что ж вы так смолите? Надо налить рюмочку или чашечку кофе, тогда и сигаретку можно закурить». В Доме композиторов, в его приемной, до сих пор сохранились его любимые маленькие чашечки, ложечки, сервизик за шкафом, сахарок. Ничего не поменялось. Как было заведено, так все и осталось…
Из спиртных напитков Петров предпочитал виски. Хотя никогда не отказывался чуть-чуть пригубить хорошего коньяка, граппы, сливянки. Пил он по капельке, под чашечку кофе и сигарету. Приучил к виски и меня. В начале 1990-х я часто приходил к нему домой – документы подписать, посоветоваться. И, провожая, Андрей Павлович каждый раз предлагал: «По капельке, на ход ноги!» И наливал в красивые стаканы виски, на полпальца. Я говорю: «Так самогонка же, невкусно!» А он: «Попробуйте, а вдруг понравится?» Ну я и пробовал – по капельке. На пятый или шестой раз меня как пробило – я выпил и попросил еще. Вдруг вкус почувствовал. Радости Петрова не было предела: «Ура! – ликовал он. – Нашего полку прибыло!»
Мы знали, что Петров был по натуре весьма влюбчивым. Сам он говорил об этом так: «А что вы хотите? Влюбляешься – и пишешь! Речь не о супружеской измене. Семья – это святое! Но благодаря сильному чувству рождается новая песня. Обязательно нужна влюбленность. Чем все кончается – это не важно. Но только без этого состояния мелодия не рождается». Для меня это признание послужило еще одним подтверждением того, что предметом музыки является любовь и только любовь, во всех ее проявлениях.
Однажды Андрей Павлович спросил меня с чуть заметным оттенком иронии: «А вы себя не чувствуете, Боря, несколько ущербным в своей гетеросексуальности?» – «С чего это вы, Андрей Павлович?» – «А я вот уже чувствую свою ущербность. Вокруг нас так много чего-то иного…» Таким был его шутливый комментарий к своей «старомодности».
А вот чего ужасно не любил Андрей Петров, так это праздновать на людях свои дни рождения. Хотя других с этими датами старался поздравить обязательно. Сам же Петров в день рождения всегда уезжал в другой город, а то и за границу. Терпеть не мог все эти трафаретные букеты, дежурные подарки и слова. И крайне резко относился к тем чиновникам, которые в дни своего рождения благосклонно принимали вереницы посетителей с цветами и коробками. Вот это он открыто ненавидел и костерил последними словами. И все никак не мог понять, почему начальники не пресекают, а часто даже поощряют это безобразие. Только вот на свои юбилеи он сдавался: куда было деваться!
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.