Уголовное законодательство об ответственности за служебные преступления, совершаемые в коммерческих или иных организациях: история, современность, перспективы развития

Наиболее широкие полномочия предоставлялись стражам казенных лесов. Особое значение законодатель придавал условиям применения ими оружия. Устав четко определял порядок использования огнестрельного оружия и предусматривал ответственность за «употребления без явной необходимости оружия». Статья 197 устанавливала, что офицеры лесного ведомства (лесничие) могут приказать употребить оружие лишь в случае точной необходимости, а именно:

а) при поимке разбойников, когда лесная стража наряжается для того по требованию земской полиции;

б) при насильственных порубках с огнестрельным оружием, когда порубщики приготовляются к обороне;

в) для собственной обороны при самовольных порубках, хотя без вооружения, но когда самовольные порубщики приготовляются напасть превосходящей силой на лесную стражу;

г) для собственной обороны при преследовании насильственных и самовольных порубщиков, если они нападают с целью избежания поимки[235].

Статья 198 Устава лесного 1872 г. определяла право служителя лесной охраны на необходимую оборону. Характерное отличие данной нормы от предыдущей статьи выражалось в возможности применения оружия без соответствующего приказа лесного офицера, при наличии угрозы жизни и здоровью со стороны нападающих.

Если же при поимке и преследовании преступников лесные служители допускали применение оружия без явной необходимости и при этом причиняли посягателям раны, увечья или смерть, то они привлекались к уголовной ответственности по ст. 827 Уложения о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г., которая при определении наказания отсылала к ст. 1466 («убийство») и ст. 1494 («нанесение увечья, раны или иного повреждения здоровью») этого же источника[236]. Интересно, что, независимо от того, умышленно причинялся вред или по неосторожности, виновные привлекались к уголовной ответственности только по нормам, предусматривающим ответственность за неосторожное причинение смерти и неосторожное причинение вреда здоровью. Максимальный размер наказания за неосторожное причинение смерти и неосторожное причинение вреда здоровью определялся заключением в тюрьму на срок от 2 до 4 месяцев, минимальный размер (только в ст. 1494) – строгий выговор в присутствии суда.

Лесные офицеры в случае отдачи незаконного приказа подчиненным несли ответственность на тех же основаниях, что и исполнители. Указанное положение являлось весьма прогрессивным и необходимым для ограждения граждан от возможного произвола лиц, охраняющих лесные угодья[237].

Поскольку кроме государственной стражи существовала стража частных лесов и вольнонаемная стража, в гл. 1 третьего раздела Устава лесного были закреплены положения, регламентирующие правовые основы их образования и деятельности. Так, в примеч. к ст. 1421 указанного источника определялось, что для надлежащего присмотра за исполнением правил, а также с целью охраны частных лесов от самовольных порубок владельцы были обязаны содержать при лесных дачах особых сторожей. По смыслу примечания под «особыми сторожами» понимались лица, не состоящие на государственной службе, следовательно, они в полной мере относились к частным охранникам.

Необходимо подчеркнуть, что владельцы частных лесов в обязательном порядке должны были вводить штат сторожей. В случае отсутствия таковых подвергались денежному штрафу из расчета 30 копеек за каждый день без охраны. Судя по тому, что в дореволюционной России 10 % лесов находилось в частном владении[238], число частных сторожей было достаточно внушительным.

Численность стражи определялась постановлением уездного дворянства, утвержденным губернатором. Лесные сторожа частных лесов подвергались непосредственному надзору земской полиции, которая «в случае надобности побуждала сторожей к исполнению их обязанностей»[239].

Согласно положениям, закрепленным в Уставе лесном, в случаях преследования нарушителей закона о частном лесе и при защите от нападений со стороны лиц, нарушающих указанный закон, охранники частных лесных угодий наделялись правами, предоставленными стражам казенных лесов. Круг других прав и преимуществ, согласно правилам от 15 мая 1867 г., не распространялся на частных охранников[240].

На основании ст. 568–570 Устава лесного и приложения к ст. 93 указанного источника стража частных лесов не относилась к органам правительственной власти. Вместе с тем необходимо отметить, что в примеч. к ст. 1421 Устава лесного было предусмотрено положение, согласно которому нарушители, виновные в оказании сопротивления частным сторожам, сопровождавшегося нанесением побоев, привлекались к уголовной ответственности как за неповиновение должностным лицам. Так, например, они могли быть подвергнуты наказанию по ст. 271 («сопротивление чиновнику в отправлении должности») либо по ст. 285 («оскорбление чиновника побоями или насильственными действиями при исполнении им служебных обязанностей») и др. Однако данное обстоятельство не служило основанием к причислению частных сторожей к лицам, состоящим на государственной службе[241].

Таким образом, частные сторожа не признавались должностными лицами. Поэтому к уголовной ответственности за совершенные преступления и проступки по службе они привлекались на общих основаниях. Подтверждением тому являются, в частности, положения, закрепленные в диспозиции ст. 1622 отделения «О нарушении постановлений о частных лесах» Уложения о наказаниях уголовных и исправительных. В ней говорилось, что лесные чины, заведующие и управляющие частными лесами, а также лесные сторожа за повреждение, истребление, присвоение или растрату лесных материалов из вверенных дач и за другие преступления и проступки по заведованию частными лесами подвергаются общим наказаниям, определенным за данные преступления Уложением о наказаниях (ст. 1681, 1682, 1704, 1709 и 1711)[242]. Иными словами, указанная норма содержала в себе ссылочную диспозицию.

Статьи 1681 и 1682 относились к привилегированным составам и закрепляли ответственность за присвоение и растрату. Наказание за данное преступление предусматривалось в виде ареста от 3 месяцев до 1 года. В случае же совершения данного деяния по легкомыслию или при добровольном возмещении причиненного ущерба наказание было более мягким – арест, но не свыше 3 месяцев.

За умышленное истребление или повреждение имущества, предоставленного на временное хранение (ст. 1704), частные сторожа могли подвергнуться наказанию в виде лишения всех прав и привилегий, с обязательным возмещением причиненного ущерба и отдачей в исправительные арестантские отделения 4-й или 5-й степени, что означало, согласно ст. 31 Уложения 1845 г. (в ред. 1885 г.), работы в указанных учреждениях, в первом случае – от 2,5 до 3 лет, во втором – от 1 до 1,5 года[243].

Положения ст. 1709 предусматривали ответственность поверенных (представителей), которые допускали злоупотребления, выражавшиеся в «сношениях или сделках с противниками своего доверителя во вред ему»[244].

Статья 1711 Уложения о наказаниях признавала наказуемыми истребление, повреждение, присвоение, злонамеренную утайку или растрату вверенных актов или имущества. Однако данная норма не содержала собственной санкции и отсылала к наказаниям, закрепленным в ст. 1681, 1682 и 1622 указанного источника.

В отношении уголовного преследования нарушений, совершенных в частных лесах, имелась одна особенность, которая позволяла выделить их в особую группу. Статья 585 Устава лесного, а также ст. 18 и 20 Устава о наказаниях определяли, что возбуждение судебного преследования зависит от воли пострадавшего, а возбужденное преследование может быть прекращено за примирением[245]. Как видно, данное положение содержало принцип диспозитивности, и указанные преступления относились к делам частного обвинения. Отмеченное правило распространялось и на частных сторожей.

Таким образом, если совершенное преступление причиняло вред исключительно интересам частного собственника и тот не имел намерения привлечь виновного к ответственности, то частный сторож мог и не подвергаться мерам уголовно-правового воздействия, а его наказание в этом случае могло состоять в возмещении вреда лесовладельцу в гражданско-правовом порядке[246].

В заключение еще раз следует подчеркнуть, что частные сторожа не признавались должностными лицами и подвергались наказаниям на общих основаниях, хотя и обладали некоторыми властными полномочиями, характерными для должностных лиц.

II. Письменные свидетельства о зачатках сыскной деятельности в России встречаются в древнейшем источнике русского права – «Русской правде», где описываются такие формы сыска, как «свод» и «гонение следа»[247]. Однако сыскные функции в это время осуществляли не специально созданные для данной деятельности органы, а сами потерпевшие, лица, на которых пало подозрение, члены общины[248]. Первые же попытки создания частных детективных структур начали предприниматься только в начале XX в.

Так, в 1910 г. в Министерство внутренних дел России поступило несколько ходатайств со стороны лиц, «занимающих видное положение», о разрешении основать в России «Всероссийское частное сыскное бюро». Авторы ходатайств указывали на важность инициативы в таком серьезном общественном деле. Однако данный проект встретил категорический отказ со стороны официальных учреждений[249]. Назревшая революционная ситуация в России приостановила развитие экономических отношений. Это, безусловно, отразилось и на эффективности функционирования практически всех видов предпринимательской и иной экономической деятельности.

Между тем за рубежом довольно успешно шел процесс становления и развития частной сыскной деятельности. После революционных преобразований 1917 г. эта волна с небольшим опозданием докатилась и до молодой Советской России.

В 1922 г. структурами МВД были подготовлены и направлены в Совнарком два проекта декретов о частном розыскном бюро и о частной охране[250]. По мнению начальника уголовного розыска НКВД Канцельсона, разработка документов была вызвана малочисленностью работников его ведомства для успешной борьбы с преступностью[251]. По проекту декрета «О частном розыскном бюро», в компетенцию частных розыскных бюро входили наряду с охранными функциями предупреждение и раскрытие преступлений против личных и имущественных интересов государственных и частных учреждений. В соответствии с § 4 и 5 данного проекта им воспрещалось принимать к производству наблюдение и сыск по делам исключительно личного, семейного и тому подобного характера, не связанным с предупреждением и раскрытием преступлений.

В § 8 проекта указывалось: «Если по ходу порученного бюро явится необходимость в производстве обыска, ареста, выемки или других нарушающих свободу граждан действий, то бюро должно обратиться к содействию органов милиции или уголовного розыска, от коих всецело зависит принятие на основании сообщенных сведений соответствующих мер».

Для открытия частных сыскных бюро, согласно проекту декрета, требовалось специальное разрешение народного комиссара внутренних дел. Работникам частных бюро не устанавливались никакие особые права и привилегии. За все совершенные или допущенные ими при осуществлении сыскной деятельности нарушения они должны были отвечать на равных со всеми гражданами основаниях[252].

Судьба проекта была предопределена основным курсом социального управления советского правительства в тот период, в основе которого лежала идея огосударствления всех сфер жизни общества. Об этом свидетельствует письмо в Совет народных комиссаров начальника уголовного розыска республики Визнера, сменившего инициатора проекта: он просил оставить проект без рассмотрения. Вскоре он своим приказом запретил открытие на местах частных сыскных бюро[253].

В дальнейшем наблюдалось полное прекращение работы по созданию частного сыска в Советской России. Вместе с тем некоторые атавизмы этой деятельности продолжали существовать достаточно долгое время, трансформировавшись в различные общественные образования, одной из задач которых было предупреждение и раскрытие преступлений. Достаточно вспомнить общественных помощников следователей и т. д.

Поскольку частных сыскных агентств в нашей стране не было вплоть до настоящего времени, то, естественно, отсутствовали и нормы, предусматривающие ответственность за совершение преступлений служащими данных структур. Зарождение в России частной детективной деятельности (сыска) как социально значимого явления можно отнести только в концу XX в., когда принятие 11 марта 1992 г. Закона РФ «О частной детективной и охранной деятельности в Российской Федерации» положило начало формированию частной детективной и охранной деятельности – нового элемента негосударственной правоохранительной системы РФ. Дальнейшее развитие положения указанного источника получили в Федеральном законе от 22 декабря 2008 г. № 272-ФЗ «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации в связи с совершенствованием государственного контроля в сфере частной охранной и детективной деятельности»[254], призванном улучшить деятельность данных структур.

Раздел II. Ответственность за служебные преступления в коммерческих и иных организациях по зарубежному законодательству

Глава 1. Ответственность за преступления, совершаемые управленческим персоналом коммерческих и иных организаций, по зарубежному законодательству

Глобализация мировой экономики настоятельно требует решения проблем гармонизации российского и зарубежного законодательства. И хотя в последнее время усилились тенденции сближения правовых систем, отражающие интеграционные процессы в экономике, существенные различия между системами права (в том числе применительно к противодействию служебно-экономической преступности в коммерческих и иных организациях) все еще сохраняются. Однако, несмотря на это, использование опыта государств с развивающейся и развитой экономикой является одним из эффективных направлений решения проблемы устранения пробелов в российском законодательстве[255].

Французский ученый-юрист Марк Ансель, безусловно, прав, объясняя ценность изучения зарубежного права тем, что оно открывает перед правоведами новые горизонты, позволяет им лучше узнать право своей страны, ибо специфические черты этого права особенно отчетливо выявляются в сравнении с другими системами, вооружает юристов идеями и аргументами, которые нельзя получить даже при очень хорошем знании только собственного права[256]. Такое сравнение весьма полезно как с точки зрения уяснения положительного опыта законодательного регулирования соответствующих общественных отношений, так и в целях недопущения возможных законотворческих ошибок в той или иной сфере[257].

В связи с этим полагаем необходимым отразить подход зарубежного уголовного законодательства к проблеме противодействия преступлениям, совершаемым лицами, выполняющими управленческие функции в коммерческих и иных организациях.

Поскольку в силу известных объективных и субъективных причин законодательная регламентация ответственности за преступления, совершаемые руководителями коммерческих и иных организаций, по законодательству стран с развитой рыночной экономикой и государств с развивающейся рыночной экономикой имеет существенные различия и специфические особенности, в рамках настоящего исследования представляется целесообразным разделить этот вопрос на два самостоятельных блока.

§ 1. Уголовная ответственность за служебные преступления управленческого персонала коммерческих и иных организаций по законодательству стран с развитой рыночной экономикой

США. Анализируя нормы американского уголовного законодательства, регулирующие ответственность за отдельные виды экономических преступлений (в том числе служебных преступлений управленческого персонала коммерческих и иных организаций), основное внимание необходимо сосредоточить на правовом регулировании тех отношений, которые складываются при совершении деяний, причиняю щих наиболее значительный ущерб, и которые оказывают существенное влияние на общую картину экономической преступности. К числу таких видов преступлений ученые-криминологи США относят: взяточничество, мошеннические махинации «белых воротничков»[258] (в том числе преступления, совершаемые ими с использованием служебного положения), налоговые преступления, нарушения законодательства в области охраны окружающей среды и др.[259] Для нас наибольший интерес представляют, прежде всего, первые две группы преступлений. Говоря о взяточничестве, следует отметить, что в американском уголовном законодательстве и в уголовно-правовой доктрине принято различать четыре основные формы этого преступления:

а) собственно взяточничество, представляющее собой посягательство на деятельность публичной администрации;

б) так называемое коммерческое взяточничество;

в) взяточничество, связанное с деятельностью профсоюзов;

г) взяточничество в области спорта.

Указанными видами отнюдь не исчерпывается коррупция[260], но, с точки зрения законодателя (и на федеральном, и на уровне штатов), чаще всего именно эти четыре области представляются наиболее существенными и заслуживающими того, чтобы подкуп лиц, занимающих в них соответствующее положение, стал объектом уголовного преследования.

Не останавливаясь на рассмотрении двух последних форм взяточничества, основное внимание уделим преступлениям, связанным с посягательством на деятельность публичной администрации, и коммерческому взяточничеству.

Наиболее подробно в американском законодательстве изложены нормы, регулирующие ответственность за взяточничество в сфере деятельности публичной администрации.

Общеупотребительный термин «публичный служащий» разъясняется применительно к данной категории преступлений в п. 7 ст. 240.00 Примерного УК: «Публичный служащий – это любое должностное лицо или служащий государства, включая законодателей и судей, и любое лицо, принимающее участие в осуществлении государственной функции в качестве присяжного заседателя, советника или консультанта или в каком-либо ином качестве»[261].

В разделе 18 Свода законов США ответственность за взяточничество, совершаемое должностными лицами, предусмотрена § 201 гл. 11 «Взяточничество, нечестные доходы и злоупотребление своим положением публичными должностными лицами».

Под теми, кто получает взятки, в контексте гл. 11 понимаются три категории должностных лиц:

а) публичные должностные лица, к которым относятся члены Конгресса, члены постоянных комиссий, служащие, наемные работники или лица, действующие от имени Соединенных Штатов, департаментов, представительств, органов исполнительной власти в силу официальных функций или на основании полномочий, а также присяжные;

б) лица, выбранные для исполнения обязанностей публичного лица, отобранные в качестве кандидатов или назначенные, если они уведомлены официально о предстоящем отборе или назначении;

в) специальные правительственные служащие, в число которых входят чиновники или служащие федеральных законодательного и исполнительного органов, любого независимого органа США, которые работают за вознаграждение или без него не менее 130 дней в году.

При этом субъектами взяточничества являются не только те, кто получает взятки, но и те, кто их дает[262].

В УК штата Пенсильвания норма об ответственности за рассматриваемое преступление (§ 4701 УК), помещенная в разделе «О преступлениях против публичного управления» (гл. 45–53 УК), в отличие от законодательств других штатов, формулируется в общей форме, без выделения ее видов по субъекту и объекту посягательства[263].

Говоря о взяточничестве в сфере деятельности публичной администрации, необходимо рассмотреть и некоторые другие должностные преступления. Их субъектами могут быть управленческие работники коммерческих и иных организаций. Так, например, в число федеральных должностных преступлений включаются и действия служащих банков, которые могут причинить ущерб федеральной банковской системе. Должностные лица, директора или работники по найму какого-либо банка, входящего в Федеральную резервную систему или застрахованного Федеральной страховой корпорацией, Национальной сельскохозяйственной кредитной корпорацией, предлагающие инспектору банка кредит или чаевые, совершают преступление, наказуемое штрафом до 5 тыс. долл. и (или) лишением свободы на срок до 1 года. Такое же наказание ждет и самих инспекторов банков, если они принимают кредит или чаевые.

Любой служащий банка, вклады в который застрахованы Федеральной страховой корпорацией, служащий Федерального банка промежуточного кредитования или Национальной сельскохозяйственной кредитной корпорации, который за комиссионные или подарки способствует получению кредита лицом, фирмой и корпорацией, совершает аналогичное преступление (§ 215).

Как должностное преступление рассматривается также злоупотребление служебным положением публичными и частными банковскими контролерами. Наряду с публичными служащими уголовную ответственность за должностные преступления несут и партийные чиновники[264].

Необходимо отметить, что значительная доля рассматриваемых преступлений связана с заключением контрактов между властями и частными фирмами на поставку товаров, производство работ, оказание услуг и т. п. Заключение таких контрактов для многих фирм является необходимым условием существования, и не приходится удивляться их готовности оплачивать «услуги» соответствующих должностных лиц, управомоченных заключать контракты от имени властей на местном или федеральном уровне[265].

Для настоящего исследования особый интерес представляют нормы о так называемом коммерческом взяточничестве (именно так именуется коммерческий подкуп в нормативных правовых актах уголовно-правового характера). В отличие от взяточничества в сфере публичной администрации, предусмотренного УК всех без исключения штатов и федеральным законодательством, коммерческое взяточничество наказывается только в некоторых штатах (не более чем в 10)[266]. В федеральном законодательстве установлена уголовная ответственность лишь за получение взяток и «вознаграждений» служащими федеральных банков и некоторых других финансовых учреждений за предоставление ссуд, продление кредита и другие операции, благоприятствующие частным лицам, фирмам или корпорациям (раздел 18 Свода законов США, ст. 215, 216). Служащие финансовых учреждений, виновные в этих преступлениях, могут быть наказаны лишением свободы на срок до 1 года, а ответственность взяткодателей вообще не предусмотрена. В принципе, они могут быть привлечены к ответственности, но лишь в качестве соучастников или участников «сговора». Кстати, нормы, предусматривающие ответственность за указанные деяния, относятся к должностным преступлениям[267].

Интересно, что в законодательстве тех штатов, где установлена ответственность за коммерческое взяточничество, нормы о нем помещены не в разделах о должностных преступлениях, вместе с посягательствами в сфере публичной администрации, а в разделах об имущественных преступлениях[268]. Следует отметить, что рассматриваемое противоправное деяние не является четко определенным уголовно-правовым деликтом[269]. Коммерческое взяточничество трактуется как разновидность мошенничества, одна из форм обмана в области частного бизнеса, как и рекомендует Примерный УК (ст. 224.8)[270].

Сама коммерческая взятка определяется как дача или получение вознаграждения с целью повлиять на какого-либо служащего, чтобы он нарушил или не исполнил свои обязанности, возложенные на него его корпорацией или частным лицом.

В УК штата Нью-Йорк, где статьи о коммерческом взяточничестве помещены в разделе «Преступления, связанные с мошенничеством» (наряду с нормами о подлоге, обмане кредиторов и т. п.), это преступление определяется следующим образом: «Лицо виновно в даче или получении коммерческой взятки, если оно предоставляет или дает согласие предоставить какую-либо выгоду или предлагает такую выгоду любому служащему, агенту или доверенному лицу без согласия своего начальника или главы корпорации с намерением повлиять на его поведение в делах наймодателя или руководителя» (§ 180.00).

В § 180.05 предусматривается уголовная ответственность любого служащего, агента или доверенного лица, виновного в получении коммерческой взятки, когда он без согласия своего директора или работодателя вымогает, принимает или соглашается принять какое-либо вознаграждение от другого лица и когда он понимает и соглашается, что это вознаграждение окажет влияние на его поведение при ведении дел его работодателя или главы корпорации[271]. Таким образом, видно, что УК штата Нью-Йорк разделяет коммерческий подкуп (передачу незаконного вознаграждения) и получение коммерческой взятки, предусматривая ответственность за них в двух самостоятельных нормах.

Наиболее существенным элементом этих преступлений является «намерение» оказать влияние или «понимание» того, что взятка окажет влияние на поведение служащего или доверенного лица[272].