Переходный момент

– Да кто вас, маньяков знает! Чтобы по башке дать не обязательно ухаживать сначала.

– Тебе виднее… Знать предыдущие маньяки так и делали. Сразу в бубен тебе стучали. Без всякой учтивости… Наверное из-за твоего несносного характера каждый, изначально приличный человек, в итоге превращался в маньяка. Не мог терпеть больше твоих причуд. Нервы не выдерживали…

…Они все-таки смогли прийти к компромиссу. Достигли, так сказать, делового соглашения в виде некоего перемирия конфликтующих сторон. Отложили спор о маньяках, малолетках, дебилах пока в сторону, сохранив, впрочем, к друг другу недоверие и недоброжелательность. Воздержавшись временно от едких высказываний насчет умственных способностях, внешнего вида и полезности для общества друг друга, молодые люди согласились с необходимостью какое-то время действовать сообща. Покуда не выберутся из этой досадной переделки. А там с огромным удовольствием разбегутся в разные стороны. И вспоминать друг о друге будут только в неконтролируемых кошмарных снах.

– Только попробуй ко мне прикоснуться, – подытожила грозно Маруся, – Будь уверен УЖ Я СЕБЯ В ОБИДУ НЕ ДАМ! Это я с виду такая хрупкая. Я давно не маленькая. И смогу оказать ДОСТОЙНЫЙ ОТПОР своему обидчику.

– Не сомневаюсь. От твоей невоспитанности любой с ума сойдет, назовется хоть маньяком, Лишь бы убежать от тебя, Выпрыгнуть из поезда, но только больше тебя не видеть и не слышать, – тоже подытожил Максим…

…Вот и ладненько… На том и порешили…

***

Максим мало впитал от своих родителей жажды новизны, приключений, способности во что бы то ни стало достигнуть поставленной цели. Достигнуть, не считаясь ни с какими лишениями, трудностями.

Когда неприятности не являются неприятностями, а всего лишь краткосрочными недоразумениями. Когда сама ИДЕЯ поглощает все добавочные неудобства. Во всяком случае пока еще такого он в себе не замечал и замечать не особо стремился.

Максим, в отличии от родителей, не обращавших внимание на комфорт, придающих важное значение закалки организма, не отличался спортивностью, больше ценил тишину и уединение, неторопливые размышления о душе. Любил смотреть на ночное небо, да и на дневное, когда в нем причудливо трансформировались облака из одной фигуры в другую. Ему все-таки ближе был внешний комфорт, теплая постель, горячая ванна. Он совсем не являлся героем, способным годами бродить по лесам, лазить по горам, бороздить моря-океаны, мыться под дождем и постоянно обдуваться со всех сторон всевозможными ветрами. Он очень любил писать картины, читать стихи и размышлять о смысле жизни (в основном своей). Думать ЗАЧЕМ ОН? ПОЧЕМУ? ДЛЯ ЧЕГО? Есть ли, кроме этой жизни, какая-нибудь другая?

И как это УМИРАТЬ?

И абсолютно не способен действовать в условиях чрезвычайных ситуаций. Воспитание бабушки фундаментально на это повлияло. Ее учение не предполагало тусоваться на молодежных тусовках, ползать по горам, нырять с водопада, прыгать с парашютом, кидаться зимой в прорубь, выживать вне цивилизации. Зато предполагало духовно просвещаться, не ругаться матом, быть вежливым, скромным, кротким, чуть ли не религиозным. Так вот к условиям таким например, как оказаться черт знает где ночью в красной спортивной одежде, без денег, без воды, еды, ножа и компаса, да еще и в компании юной психованной дамы Максим оказался совершенно не готов.

И пребывал в растерянности, не зная, что и делать то. Армия, как ни странно, его тоже не подготовила к подобным прихотям судьбы. Что говорить, если он со своим талантом к рисованию сразу был замечен командованием и назначен на почетную должность штабного писаря.

Не беда, что должности такой официально нет. Для него почему то появилась. И начал оформлять афишы, агитационные плакаты и прочие подобные всякости. И тем самым был избавлен от ужасных марш-бросков, полевых выходов, сопровождающихся натертостями ног, переобуванием на морозе, проползанием на брюхе по свежей сочной грязи, отмерзанием пальцев, щек, ушей, терянием сознания и прочими романтическими дополнениями. Особенности прохождения службы Максимом не всеми товарищами по службе воспринимались равнодушно. Некоторые конкретно негодовали по поводу тепличных условий, которыми пользовался Максим. Сам то он не сильно и придавал этому какой то особенности. Просто так получилось.

Должность такая – в штабе все время торчать. Была бы другая должность выполнял бы другие обязанности.

Конечно и остальные связисты не были загружены полевыми учениями. Но все же… Все же считали Максима несправедливо приласканным командованием. Никто же и не старался вникнуть в особенности постоянного пребывания возле начальства. В то, что там есть свои нежелательные минусы… Так что, бывало, хотели завистники устраивать темную обнаглевшему рядовому Солдатову (наверняка еще и стукачу, как им казалось). Ночью ведь обнаглевший солдат находился, как и все, в казарме… Вот тут то и послал ему Бог Виталика, который тоже являлся представителем города-героя Ленинграда (а значит земляком). Виталик не был писарем. С рисованием, пением и тому подобными дисциплинами дела у него обстояли плохо. Зато хорошо в спортивном отношении. Виталик и взял своего земляка, не отличавшегося физическими данными, под свое покровительство. И сдружился с ним.

Короче говоря, городской утонченный Максим оказался в сложных для него обстоятельствах, оказавшись в карельских лесах, вдали от цивилизации. Как выжить теперь, что предпринять не имел ни малейшего понятия. Этакую безрадостную картину дополняла необходимость взятия на себя руководящей роли, как старшего и более сильного.

Куда как обнадеживающе выглядит, когда к неподготовленному к трудным испытаниям добавили такого же спутника. Маловероятно, что юная городская школьница в лесах, отдаленных от цивилизации, чувствует себя, как рыба в воде. По всем показателям, как рыба не в воде. На суше. Или нет? Или все-таки… Может туризмом увлекается… Походами…

…Слабая надежда на умения умело действовать в подобных ситуациях, которыми могла бы обладать ученица какого-то там класса какой-то там школы затеплилась в паникующем мозгу Максима.

Эта же надежда и преградила дорогу к здравому размышлению, да направила ход дальнейших событий по определенному руслу.

Сделан один шаг, за ним другой, третий… И потянулась цепочка из взаимодополняющих друг друга моментов. И начал нарастать снежный ком, слепляясь из приключений. Да пошли разрастаться круги на воде от нырнувшего камня. Да хлынула потоком вода из прорвавшейся плотины. Не остановишь, пока не вытечет вся…

…Маруся упорно доказывала, что, когда они еще не вылетели из вагона, видела вдалеке какие-то огоньки. Или огонек. И там точно, если не поселок, то домик какой-то. А значит люди живут. И они знают… Они подскажут, что дальше делать любителям прыгать по ночам в лес из движущего поезда… Хотя бы укажут направление к ближайшему населенному пункту.

А если по железной дороге идти, то неизвестно сколько сотен километров придется топать, неизвестно в каком лучше направлении.

И поезд никакой не остановится, чтобы их подвезти. Не машина. Руками бесполезно голосовать.

Девчонка так убедительно все это доказывала, что Максим подумал, что она, скорее всего, имеет опыт в похожих прогулках. Ему очень сильно захотелось ей довериться. По крайней мере, это хоть ЧТО-ТО ОБНАДЕЖИВАЮЩЕЕ. Он и сам начал склоняться к тому, что огонек (или огоньки) в лесу гораздо ближе и достижимей, чем предполагаемые станции вдоль железной дороги. Не признаваясь девушке в своей постыдной некомпетенции, сурово молвил:

– Если взвесить все «ЗА» и «ПРОТИВ», думаю стоит дойти до этих огней. Хотя, наверное, опасно это. Может лучше вдоль путей пойти?

– Опасно? Ты же мужчина. Солдат. Какая опасность? Вдоль путей… Иди… Сам же не уверен…

Максима покоробил выпад в его сторону. Чуть ли не плевок. В его лицо… Мужчина… Солдат… Сказала, как припечатала. И не отвертишься.

Надо держать марку. И, как ни крути, юная непосредственная неопытность девушки и уязвимая гордость молодого человека сделали свое дело…

Девчонка с воодушевлением ломанулась сквозь лес в поисках спасительного огня, ослепленная желанием побыстрее найти местных спасительных жителей, не думая о возможных опасностях.

Максим, без особого энтузиазма, потянулся за ней, сомневаясь, однако, в правильности выбранного решения. И обоим было не до того, чтобы хотя бы дождаться, когда рассветет… Светать то вот-вот начнется…

ПЛЕВАТЬ… РВАНУЛИ… ПО ЛЕСАМ КАРЕЛИИ…

…А надо было идти вдоль железной дороги. Но тогда бы это была совсем другая история… ДРУГАЯ ИСТОРИЯ. Она могла бы произойти… Но не с этими молодыми людьми.

– Черт! – выругался Максим, в очередной раз подымаясь на ноги после грузного падения на землю, – Эти прутья! Кочки… Совсем невозможно идти…

– Да-а-а, – протянула Маруся, – это тебе не в городе по асфальту дефелировать. Тебя под ноги учили смотреть?

Она, в отличии от своего незадачливого спутника, ни за что не запнулась и не шлепалась на землю на каждом шагу. Ее раздражали эти падения Максима, его неуклюжесть.

– Ты, вообще, умеешь более бесшумно ходить? А то на весь лес слышно твое продвижение по природе.

– Молчала бы. Тебе легче с твоими размерами и цыплячьим весом.

– А я и молчу. Это ты постоянно орешь то «Черт» то «Блин». Со своим кабаньим весом.

– Не цепляйся к словам. Я имел в виду ты легче и тебе проще. Почти летишь, не касаясь земли.

– Это ты намекаешь на то, что меня из вагона ветром выдуло, а не выбросило твоим жирным телом?

– Ничего я не намекаю. И не жирное у меня тело… Скорее наоборот.

– Вот и молчи… Наоборот…

– Сама молчи…

– Не ори на меня.

– А зачем ты кошельки воровала?

– Тебя забыла спросить. Тебе важнее сейчас выяснять эту мелочь, а не каким образом выпутаться из этого похода?

– Да. Важно и про кошельки знать. Благодаря этому мы в лесу, а не в поезде.

– Ну давай вали все на ребенка! Лишь бы себя обелить. Нечего было гнаться за мной. Все бы прошло благополучно.

– Благополучно для кого? Для тебя? Ты бы исчезла с деньгами. А я бы… И тот мужик… Остались бы с носом…

– С носом… Вот-вот… Или еще с чем, – хихикнула девчонка.

– Еще с чем? С чем? – не понял шутки Максим.

– Тебе рано об этом знать. Маленький еще…

Максим секунду помолчал. Обдумал. Догадался. И начал психовать еще больше:

– Послушай ты! Ребенок невоспитанный… Что за гадости ты несешь? Как не стыдно? Дура школьная!

– Но, но… Следите за выражениями, товарищ солдат, который призван не обижать ребенка.

– Тебя обидишь! Ребенок… Сама же первая начинаешь.

– Опять я виновата! Ну что ты будешь делать? Я не знаю о чем ты там подумал. Я про голую задницу…

– Какую задницу?!

– Голую! – выкрикнула девушка, – Тупой что ли? Есть задница в штанах, а есть без щтанов. ГОЛАЯ. Остались бы с носом и с голой задницей.

– А почему задницей?

– А ты про что подумал?

– ТЬФУ ТЫ! Вот же мелюзга несносная! Совсем меня запутала и в краску вогнала.

Маруся задорно рассмеялась:

– В краску его вогнали! Бедненький. Не переживай. С голой задницей и красной рожей с носом это же так необычно… Жаль в лесу никто не видит. Только я. Но я никому не расскажу про то, как…

– Да помолчи…

Но Маруся не могла унять смех. Она даже остановилась, чтобы просмеяться:

– Вот умора! Как представлю тебя в таком виде, ищущего свой кошелек… Очень смешно выглядишь…

– Дура и есть…

– Дура не дура, а вылетели мы из вагона из-за тебя. Не тот дядечка вылетел, а именно ТЫ. Значит это ты глупец. И все из-за тебя!

– Потому что он не знал, кто у него кошелек умыкнул. Не то бы…

– Что не то бы? Прыгнул бы с поезда? Как это сделал ты? Сомневаюсь. Он бы точно не отделался легким испугом. А пробил землю на глубину 10 метров. Или бы растекся по ней огромным студнем.

– Я не прыгал с поезда… Это случайно вышло… Даже затылком ударился. Сознание потерял.

– Оно и видно. Был дураком стал еще дурнее. И в сознание вернулся какое-то неправильное. Не осознаешь настоящую правду.

– Ну ты и болтушка. Я даже не знаю как с тобой разговаривать.

– Вот и молчи, раз не знаешь.

– Сама молчи.

– Не ори на меня.

– Я не ору.

– Шепчешь. Даже уши заложило от твоего шепота.

– Сама ржешь, как лошадь. Смешно ей видите ли.

– Выбирайте выражения, товарищ солдат. Перед Вами все-таки дама.

– Ну уж ДАМА. С этой дамы снять джинсы и выпороть, как…

– КАК? Как козу? Сидорову? А почему только выпороть? Или сначала выпороть, а потом…

– Что ПОТОМ? Чего ты намеками меня какими-то закидываешь?

– Да ничего… Потом обратно джинсы одеть. Идиот. Точно были когда-то какие-то мозги и те вылетели при ударе головой через уши.

– Как это при ударе головой через уши?

– Да никак…, – Маруся раздосованно продолжила путь дальше, – какой-то ты неинтересный. Все тебе объясни доходчиво. Ты что с гор свалился?

– С вагона, – Максим двинулся за ней.

– Я не то имею в виду.

– Я понял. Я не с гор. Я из Ленинграда. А вот ты, похоже, из подворотни какой-то. С твоим стилем общения. Никакого приличия. С дурацкими шутками. Я тебе не ровня. И опыта у меня побольше.

– С Ленинграда он. Оно и видно. Сухарь. И в чем у тебя опыта больше? В нудности? Не знаешь, что такое лес… Хотя нет. Врешь ты все. В Ленинграде не такие. Я там была. Там нормальные ребята. Простые. Там рок слушают. А ты из Вологды…

Максим оторопел. Как эта соплячка раскладывает то все складно.

– Почему из Вологды?

– Я откуда знаю почему ты из Вологды. Это у тебя надо спросить.

– Но я ведь не из Вологды.

– Из Вологды. Там все такие, как ты. Отсталые от жизни.

– Ты, что была в Вологде?

– Нет.

– Тогда почему утверждаешь то, чего не знаешь?

– Потому что знаю. Вот и утверждаю. У нас училка по русскому из Вологды. Такая же как и ты. ТУСКЛАЯ.

– Ну у тебя и описания человека… Мерзкие.

– Зато точные.

– А я все-таки из Ленинграда.

– Врешь ты все…

Болтовня девушки Максима удручала. Ему и так тяжело было осознавать свою никчемность при трудностях, он и так пытался выглядеть достойно мужчины. А эта малолетка издевается, сводит на нет его стремления оставаться хладнокровным и рассудительным. Господи, как это все нелепо. Почему ЭТО с НИМ случилось? Сейчас спал бы себе на уютной нижней полке в плацкартном вагоне. Приятно покачивался бы вместе с этим вагоном. И скоро уже дома… У бабушки…

Максим чуть не выдавил скупую мужскую слезу, жалея себя горемычного, но только лишь тяжко вздохнул. Ничего не поделаешь. Придется поднапрячься и постараться выбраться из этой дурацкой переделки. Не ложиться же на землю меланхолично умирать. Вроде как-то не по мужски. Все-таки он солдат… Хоть и художник…

…Забрезжил майский прохладный рассвет.

– Маруся? – обратился он к девушке после некоторого молчания.

– Чего?

– Ты уверена, что мы правильно идем?

– Уверена, не переживай.

– Хорошо, если так… Сейчас бы покурить, – при этих словах он внимательно посмотрел на Марусю. Она никак не среагировала. Он повторил свое желание:

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.