Географически пространство между Львовом и Москвой не ограничивалось никакими природными барьерами, такими как море или горы. Гидрография этой территории демонстрирует огромное значение рек, водораздел между ними обозначает границу двух систем: одна в направлении Балтийского, вторая в направлении Черного морей. Основной связующей и транспортной артерией на севере является текущая с востока на запад и впадающая в Балтийское море Западная Двина, на юге – это устремляющийся с севера в южном направлении (отсюда античное название Борисфен (Boristhenes)), берущий начало на Среднерусской возвышенности Днепр, длина которого составляет 2285 км. У Херсона Днепр впадает в Черное море. Его притоки Припять (западнее, 775 км) и Десна (восточнее, 1130 км) и их притоки Сейм (717 км) и Сновь (233 км) дополняют систему водных путей региона.

Хронология основания европейских городов восточнее Эльбы явно демонстрирует, что процесс этот прошел ряд этапов. К востоку от верховьев Вислы время основания городов приходится, как правило, лишь на XVI и XVII вв. На территории Галицко-Волынской Руси это были, прежде всего, маленькие городки – центры магнатских владений. Немало таких укрепленных городков возникло вокруг замков крупных землевладельцев во второй половине XVI в., что объяснялось, в частности, необходимостью обороны от набегов татарских орд. Однако в сравнении с Западной и Центральной Европой уровень урбанизации этих районов оставался весьма невысоким. Так, еще в середине XVII в. число городов здесь составляло лишь 3,9 на 1000 кв. км.[73].

Обустраивая занятые территории и проводя в них границы, люди и созданные ими институции определяли, как они будут строить свои отношения друг с другом, при этом сознательно создается всеобщее пространство на договорной основе. Из необозримого множества возможных действий и моделей поведения такое структурированное пространство позволяло тем или иным группам населения определить направление поиска оптимальных путей для усиления собственных позиций и обретения свободы действий. Установление границ и создание территориальных сообществ в совокупности представляло собой один из способов структурирования общества и использования преимуществ социальной стратификации.

Региональное управление рассматриваемого периода в России и Польше полностью находилось в руках аристократии. Хотя Речь Посполитая была в то время одним из самых крупных государств Европы, она – за исключением аристократического самоуправления – не была объединена общим территориальным управлением, исходящим из центра, чем она кардинально отличалась от других европейских стран. В противоположность сформированному в них слою «профессионального чиновничества» Антони Мончак обозначил польскую систему местного управления как дилетантскую[74]. Несмотря на существенные внутренние различия польская шляхта с середины XIV в. занимала в политике положение господствующего сословия[75]. В XIV в. она уже рассматривалась королями как партнер, с которым заключались союзы. Вопреки этническим и религиозным различиям польско-литовской знати[76] в XVI в. для нее было характерно возникновение общего политического сознания, представления о себе как о «политической нации (naród polityczny)»[77], обладавшей общей для всех дворян свободой, «золотой вольностью» (Станислав Ожеховский[78]). Сознание сословной общности «шляхетского братства» брало верх над частными интересами; например, на второй план отступали этнические различия между природным поляком или же воспитанными в польском духе выходцами из Западной Руси и даже самобытным иудеем. Идентификация в форме этнических различий проявилась позже в идеологии сарматизма[79]. С возникновением ксенофобии проявились признаки явного разграничения, что среди прочего нашло выражение в одежде и что со временем должно было привести к мифологизации этнической и социальной разобщенности.

Сарматизм часто выступал под лозунгом «оплота христианства». Тот факт, что христианство утвердилось на востоке и отчасти именно оттуда и получило распространение на территории Речи Посполитой, для «сарматских» идеологов вряд ли имел значение. В областях восточнее Великой и Малой Польши, а также Венгрии католическая церковь почти не имела собственной инфраструктуры, за исключением ордена доминиканцев с их провинцией лесных братьев[80] – и по этой причине считала население этих территорий «заблудшими овцами». Стремление утвердить здесь господство католического дворянства и клира воплотилось в идеологии и пропаганде в форме утверждения собственного превосходства как носителей истинного христианства.

Очевидно, что встреча западных и восточных идеологических течений, которая обнаруживалась в различных, в том числе и в политических областях, должна была постоянно приводить к столкновениям. Если говорить о военных конфликтах, то яркими примерами были битва на Чудском озере в 1242 г., ливонские войны в XVI в. и восстание на Украине в XVII в. во главе с Богданом Хмельницким. Восточная граница представляла собой, таким образом, не только конфессиональный, но и, прежде всего, социальный рубеж.

В XVI в. в странах Западной и Центральной Европы мало что было известно об областях, лежащих по пути из Польши в Москву. Так что записки 22-летнего торговца Мартина Груневега (1562 – после 1615), совершившего это путешествие в 1584–1585 гг. и описавшего эти земли, содержали поистине бесценные сведения[81].

Мартин Груневег родился в Гданьске в немецкой лютеранской купеческой семье. Здесь же он получил хорошее образование в Школе Св. девы Марии (Marienschule), где овладел и польским языком[82]. В 1579–1582 гг. он работал в Варшаве у поставщика королевского двора Георга Керстена. Когда Груневегу исполнилось 20 лет, он переехал во Львов, где в течение 6 лет был компаньоном тамошних армянских купцов[83], с которыми и совершил длительное путешествие в Москву, а также несколько раз побывал в Константинополе. Увлекательный рассказ об этих странствиях представляет наибольший интерес в его записках объемом около 2 тыс. страниц[84]. Их основой, обусловившей жанровое своеобразие сочинения Груневега, послужили путевые дневниковые записи, напоминавшие календарную приходно-расходную книгу направлявшегося в Константинополь и Москву коммерсанта. В записках один за другим зафиксированы не связанные между собой факты, как известные ранее, так и совершенно новые. В дальнейшем они были систематизированы автором и включены в единую территориально-временную систему координат. Даже если позднее Груневег и редактировал отдельные фрагменты своих записок, они не утратили явно ощутимой достоверности непосредственного повседневного участия автора в описываемых событиях и подлинности запечатленных им впечатлений и переживаний.

Любопытство считается первоначальным феноменом психологии личности, которому в то же время сопутствует страх перед чужим. Эта боязнь чужого и непознанного, согласно Жану Делуме, является одним из самых больших первобытных страхов человечества. В особенности он проявлялся при столкновении с чужими религиями, в отношении к которым уже было сформировано общее предубеждение, что и в XVI в. могло вывести людей из душевного равновесия[85]. В аналогичной ситуации оказывался и путешественник эпохи раннего Нового времени, это же относилось и к коммерсантам на международных торговых путях, поскольку в то время путешествия и торговая деятельность были тесно связаны друг с другом.

Если на западе Европы уже с XV в., вследствие разделения труда, собственно торговля и транспортировка товаров были уже отдельными видами деятельности, то для востока Европы и более отдаленных стран типичными фигурами оставались купцы-путешественники, которые чаще всего объединяли эти виды деятельности[86]. Для них переходы и места стоянок были столь же важны как информация о людях, дорогах и опасностях. Купцы знали, где проходят границы земель и государств, они обладали сведениями о живущих по пути их следования народах. Многочисленные таможенные кордоны останавливали караваны, товары должны были декларироваться, документы предъявляться. Разумеется, границы порождали махинации, контрабанду и мздоимство[87].

Смышленый выходец из Гданьска, еще на родине освоившийся в полиэтничной среде, Груневег во Львове еще более обогатил свой опыт взаимоотношений с говорившими на разных языках людьми различных национальностей и вероисповеданий[88]. Его живой интерес к окружающему миру в значительной степени позволил ему без предубеждения воспринимать новые, незнакомые ситуации, не подвергая их оценке или детальной классификации. Это дает основание полагать, что его записки отражают непосредственные впечатления от увиденного. В целом политика или история не интересовали Груневега, важными для него – и потому достойными записи – оказались человеческие и культурные контакты. Хотя путешествия Мартина Груневега приходились на период расцвета ars apodemica[89] [90], он, однако, не читал широко распространенного в Европе описания поездки в Московское царство посольства Герберштейна и поэтому не мог воспользоваться им в качестве путеводителя в то время, когда отправился в Константинополь и затем в Москву, выйдя тем самым за пределы горизонта собственных представлений de orbis terrarum[91]. К тому же, как свидетельствовал еще в середине XVI в. Сигизмунд Герберштейн: «Neque etiam cuivis mercatori, praeter Lithvuanos, Polonos, aut illorum imperio subiectos, Moscovuiam venire liberum est»[92] [93].

Москва была и столицей, и экономическим центром Московского царства. Крупная торговля и вся торговля с заграницей была сконцентрирована здесь в руках иностранных купцов с солидным капиталом. Внутри страны господствовало мелкое производство и соответствовавшие ему формы торговых связей в рамках локальных рынков. Внутренние таможни и пошлины препятствовали развитию экономических связей и товарного обмена. Большая часть внешней торговли велась через Балтийское море и с 1584 г. северным путем через Архангельск, однако в первую очередь все еще бóльшую роль играли торговля с землями Польско-Литовского государства и транзит товаров через его территорию. Экспорт из Московского царства состоял из сырья и полуфабрикатов, в импорте доминировало сукно, но ввозились также предметы роскоши и восточные товары. Издавна наиболее ценной статьей русского экспорта были меха, которые в Центральной Европе и в Османской империи были признаком принадлежности к высшему сословию и поэтому пользовались большим спросом. Значительная часть поступлений в казну московских государей составляла пушнина, собираемая в качестве натуральной подати с населения русского Севера и недавно покоренной Сибири. Литовские и польские торговцы часто закупали все поставки товаров из Сибири. В начале 1585 г. такая партия мехов прибыла из Сибири в Москву[94]. Весной того же года Груневег во время своего пребывания в Москве запасся мехами, которые он с большой выгодой продал в Эдирне во время следующей поездки в Константинополь, в ноябре 1585 г.[95].

После официального объявления войны Московскому государству в 1579 г. польско-литовские войска во главе с королем Стефаном Баторием одержали ряд значительных побед, взяли Полоцк и Великие Луки. В 1581 г. польский король осадил Псков, однако город выдержал вражескую осаду. И Речь Посполитая, и Московское царство были ослаблены многолетней войной и оказались не в силах продолжать ее. Ливонская война завершилась подписанием в Яме Запольском[96] 15 января 1582 г. перемирия на 40 лет. В 1583 г. было заключено и перемирие со Швецией. Внешняя политика царя Ивана IV Грозного на западной границе потерпела поражение, а Московское государство не только утратило завоевания в Прибалтике, но и понесло серьезные территориальные потери собственных владений.

Прекращение военных действий создало условия для восстановления традиционного торгового пути между Польско-Литовским государством и Москвой. После смерти Ивана IV (18 марта 1584 г.) его преемник Федор I сразу же отправил посольство в Речь Посполитую для подтверждения заключенного отцом мира, «чтобы как гости, так и купцы с обеих сторон могли свободно передвигаться и торговать как прежде»[97]. Возглавлявший посольство А.Я. Измайлов утверждал, что в России можно свободно вести торговлю и в Смоленске, Пскове и Новгороде уже много литовцев[98]. В общественном мнении шляхетской республики преобладало скептическое отношение к Ивану Грозному[99]; и теперь литовские дворяне не поверили заявлениям о мирных намерениях его сына. Однако, узнав о вступлении в силу выторгованного Львом Сапегой прекращения военных действий, армянские купцы решили использовать благоприятный момент и собрать караван в Москву. 2 октября 1584 г. он покинул Львов и тронулся в путь[100].

Таким образом, торговое путешествие армянских купцов из Львова и Киева в Москву произошло в период временно приостановленных военных действий, но неясных перспектив урегулирования отношений между Речью Посполитой и Московским царством. И именно поэтому в пограничных областях Речи Посполитой и Московского царства, через которые следовал купеческий караван, имели место различные конфликтные ситуации[101]. На южной окраине Российского государства совершали набеги крымские татары, угоняли население и продавали захваченных пленников на невольничьих рынках Причерноморья. В середине XVI в. путь из Москвы на юг проходил через Калугу, Воротынск, Серенск и Брянск. Этот путь был уже полностью освоен в 80-х гг. XVI в. и, несмотря на его опасность, использовался иностранными купцами.

О специфических трудностях и недоразумениях, с которыми сталкивались прибывавшие в Москву иностранцы, свидетельствуют нередкие жалобы посланников на не соответствующее их званию обхождение; на это жаловался и Лев Сапега в 1584 г. Согласно русскому источнику, он жил на других условиях, нежели это предусматривалось установленным обычаем статусом посланника, по которому сам дипломат, члены посольства и прибывшие с ним до двухсот торговцев обеспечивались бы продовольствием за счет хозяев[102]

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

Option Europa. Deutsche, polnische und ungarische Europapläne des 19. und 20. Jahrhunderte / Hrsg. von Włodzimierz Borodziej, Heinz Duchhardt, Małgorzata Morwiec, Ignác Romsiscs. 3 Bde. Göttingen, 2005.

Europa-Historiker. Ein biographisches Handbuch. / Hrsg. von Heinz Durchhardt, Małgorzata Morawiec, Wolfgang Schmale, Winfried Schulze. 3 Bde. Göttingen, 2006–2007.

Spittler L.T. Entwurf der Geschichte der Europäischen Staaten. Berlin, 1793.

Heeren A.H. Handbuch der Geschichte des Europäischen Staatensystems und seiner Colonien. Göttingen, 1809.

Raumer F. von. Geschichte Europas seit dem Ende des fünfzehnten Jahrhunderts. 8 Bände. Leipzig, 1832. Ср. эссе Малгожаты Моравец во 2 томе «Историков Европы» (Europa-Historiker).

Ср. эссе Эрнста Шулина в 1 томе «Историков Европы» (Europa-Historiker).

Опубликованы тома за 1492–1559 гг. Эдуарда Фютера (1919 г.), Вальтера Плацхофа за 1559–1660 гг. (1928 г.) и Макса Иммиха за 1660–1789 гг. (1905 г.).

Ср. эссе Юргена Эльверта в I томе «Историков Европы».

Frantz C. Die Weltpolitik unter besonderer Bezugnahme auf Deutschland. 3 Bde. Chemnitz, 1882–1883.

Ср. эссе Ханса Хеккера во 2 томе «Историков Европы» (Europa-Historiker).

См., в частности, статью Ежи Центковского в кн.: Nationale Geschichtskulturen – Bilanz, Ausstrahlungen, Europabezogenheit / Hrsg. von Heinz Durchhardt. Stuttgart, 2006. S. 241–262.

Ср. эссе Малгожаты Моравец во 2 томе «Историков Европы» (Europa-Historiker).

Ср. Option Europa. Bd. 2. № 63. S. 130–131.

Ibid. № 70. S. 142–143; полное переиздание: Ibid. Bd. 3. № 8.

Ibid. Bd. 2. № 96. S. 184–185.

Ibid. № 88. S. 174–175.

Ibid. № 77. S. 151 etc.

См., в частности: Morawiec M. Antemurale christianitatis. Polen als Vormauer des christlichen Europa // Jahrbuch für Europäische Geschichte. 2001. № 2. S. 249–260.

О формировании внешнеполитических связей России (в том числе и с европейскими государствами) см.: Базилевич К.В. Внешняя политика Русского централизованного государства. Втора я половина XV в. М.,1952; Хорошкевич А.Л. Русское государство в системе международных отношений конца XV – начала XVI вв. М., 1980. О неудачных попытках союза с Англией см.: Лурье Я.С. Русско-английские отношения и международная политика второй половины XVI века // Международные связи России до XVII века. М., 1961.

Хорошкевич А.Л. Русское государство… С. 196 и сл.

Памятники дипломатических сношений древней России с державами иностранными. СПб., 1852. Т. 1. Стб. 564–565, 592–593.

О посылке субсидии на сумму около 45 тыс. руб. см.: Памятники… Т. 2. Стб. 213–214, 236–237.

См.: Флоря Б.Н. Проект анти-турецкой коалиции в русской внешней политике 70-х гг. XVI в. // Социально-экономическая и политическая история Юго-Восточной Европы до сер. XIX в. Кишинев, 1981; Флоря Б.Н. Анти-турецкая коалиция и бескоролевье 1587 г. в Речи Посполитой // Юго-Восточная Европа в средние века. Кишинев, 1972.

См. об этом подробнее: Вайнштейн О.Л. Россия и Тридцатилетняя война. М., 1947. Гл. 1; Флоря Б.Н. Россия и чешское восстание против Габсбургов. М., 1986. Гл. 1–2.

Вайнштейн О.Л. Россия… Гл. 2–3. Другая точка зрения: Поршнев Б.Ф. Тридцатилетняя война и вступление в нее Швеции и Московского государства. М., 1976. Критику взглядов Поршнева см.: Флоря Б.Н. Русско-османские отношения и дипломатическая предыстория Смоленской войны // Cоветское славяноведение. 1990. № 1.

Заборовский Л.В. Россия, Речь Посполитая и Швеция в середине XVII в. М., 1981. Гл. 4–5.

Pribram A. Österreichische Vermittlungspolitik in polonisch-russischen Kriege (1654–1660) // Archiv für österreichische Geschichte. 75. 1889.

Архангельский С.И. Дипломатические агенты Кромвеля в переговорах с Москвой // Исторические записки. М., 1939. Вып. 5; Gronebaum F. Frankreich in Ost– und Nordeuropa. Die französich-russisch Beziehungen von 1648–1689. Wiesbaden, 1968. S. 20–26.

Большой материал о попытках посредничества и мотивах, определявших усилия посредников, см. в кн.: Wójcik Z. Traktat andruszowski 1667 roku i jego geneza. Warszawa, 1959.

О сложении к концу XVII века черноморской программы русской внешней политики см.: Артамонов В.А. Страны Восточной Европы в войне с Османской империей // Османская империя и страны Центральной, Восточной и Юго-Восточной Европы в XVII веке. М., 2001. Ч. 2. С. 305–306.

Максимов П.Н. Идея антиосманского союза в практике русской дипломатии в начале 70-х гг. XVII в. (1672–1673) // Славянский сборник. Саратов, 1990. Вып. 4.

См. записи переговоров П.И. Потемкина в Вене в 1674 г.: Памятники… СПб., 1856. Т. 4. Стб. 1122–1123, 1149–1150, 1234–1235.

Форстен Г.В. К внешней политике великого курфюрста Фридриха Вильгельма Бранденбургского // Журнал Министерства народного просвещения. 1900. № 8.

Королюк В.Д. Избрание Августа II на польский престол и русская дипломатия // Ученые записки института славяноведения. М., 1951. Т. 3.

Подробнее об этом см.: Артамонов В.А. Страны…

Уезд – административно-территориальная единица Псковской земли с центром в городе.

Губа; волость; четверть; утреток; волостка – сельские административно-территориальные единицы, как правило, соответствовавшие приходу. Административным и культовым центром сельской территориальной единицы был погост.

Засада – административно-территориальная единица Псковского уезда, состоящая из губ.

Масленникова Н.Н. Псковская земля // Аграрная история Северо-Запада России XVI в. (Север. Псков). Ленинград, 1978. С. 87.

Российский государственный архив древних актов (РГАДА). Ф. 1209. № 355. Сборник Московского архива Министерства юстиции. М., 1913. Т. 5.

РГАДА. Ф. 1209, № 827, 830.

Там же. № 17227.

Там же. № 8497.

Там же. № 8501.

Харлашов Б.Н. Некоторые итоги изучения административно-территориального деления Псковской земли XVI–XVII вв. // Археология и история Пскова и Псковской земли. Материалы научного семинара. Псков, 2000. С. 108.

Неволин К.А. О пятинах и погостах новгородских в XVI в. СПб., 1853.

Андрияшев А.М. Шелонская пятина по писцовым книгам. Карты погостов. СПб., 1913; Он же. Материалы по исторической географии Новгородской земли. М., 1914.

См.: Седов В.В. Восточные славяне в VI–XIII вв. М., 1982. С. 46–66.

Харлашов Б.Н. Псковские губы (к вопросу о происхождении) // Краткие сообщения Института археологии АН СССР. 205. М., 1991)

Хвощинская Н.В. Западные районы Новгородской земли в начале 2 тысячелетия н. э. (по материалам погребальных памятников). Автореф. дисc. канд. ист. наук. Л. 1978; Плоткин К.М. Округа Пскова накануне и в период становления города // Становление европейского средневекового города. М., 1989.

Жальник – термин, обозначающий псковско-новгородские могильники.

Платонова Н.И. Погосты и волости северо-западных земель Великого Новгорода // Археологическое изучение Новгородской земли. Л., 1984.

Харлашов Б.Н. Этапы формирования административно-территориального деления Псковской земли // Псков в российской и европейской истории (к 1100-летию первого летописного упоминания). Т. 1. М., 2003. С. 164–173.

Псковские летописи / Под ред. А.Н. Насонова. Вып. 2. М.-Л., 1955. С. 36.

Артемьев А.Р. Города Псковской земли XIII–XV вв. Владивосток, 1998. С. 69.

Шахматов А.А. Повесть временных лет. Т. I. Вводная часть. Текст, Примечания. Slavistic printings and reprintings 98. Mouton, 1969. [Репринт Петроградъ, 1916]. С. 6. [Так славяне пришли на Днепр и поселились там и назвались поляне, другие же древляне, так как они жили в лесах; […] Иные же поселились на Десне, Сейме и Суле, они именовались северянами.]

Schedel H. Chronik vom Anfang der Welt bis 1493. Nürnberg, 1493. Blatt CCLXIII.

Rerum Moscoviticarum Commentarii Sigismundi Liberi Baronis in Herberstain, Neyperg & Guettenhag. Basileae: per Ioannem Oporinum [1556]. S. 67–68.

«Севера – великое княжество, крепость, которого Новогрудок не так давно был столицей северских князей, до тех пор пока они не были лишены княжества Василием. От Москвы туда считается сто пятьдесят миль в южном направлении, (но) правее через Калугу, Воротынск, Серенск и Брянск; в ширину княжество простирается до Борисфена. Здесь в разных местах лежат обширные пустынные равнины. А около Брянска – огромный лес. Крепостей и городов в нем очень много; среди них наиболее знамениты Стародуб, Путивль и Чернигов. Почва, где она возделывается, плодоносна. Леса изобилуют огромным количеством горностаев, белок и куниц, а также меда. Народ, постоянно сражающийся с татарами, весьма воинственен» (Герберштейн С. Записки о Московии. М., 1988. С. 140).

<1 2 3 4 5 >

На страницу:

Перейти

4 из 5