Шпага и кнут

Вольф Белов

Шпага и кнут

Глава первая

Герцог Ламберанский досточтимый лорд Готран Линслод от рождения отличался спокойным нравом и уравновешенным рассудительным характером. Его светлость практически никогда не повышал голос на домочадцев и прислугу, ходили слухи, что даже на свет в свое время он появился молча. Наверное, во всем мире не нашлось бы ничего, что могло вывести герцога из равновесия. Ничего, кроме…

Когда однажды вечером лорд Готран ворвался в покои своей супруги, натуры весьма утонченной, предававшейся в этот поздний час наслаждению виршами канувших в прошлое поэтов, что остались запечатленными на пергаментных страницах объемной книги в толстом переплете из телячьей кожи, герцогиня Готран не узнала мужа. Столь взвинченным и раздраженным ей своего супруга видеть еще не доводилось. Впрочем, благородной леди не составило особого труда догадаться, что могло заставить герцога настолько утратить душевное равновесие. Первые же слова лорда Готрана подтвердили ее догадку:

– Где ваша дочь, ваша светлость?

– Которая из них, ваша светлость? – уточнила герцогиня, хотя прекрасно поняла, кого имеет в виду супруг, ибо две старшие дочери благополучно вышли замуж и давным-давно покинули отчий дом, в замке же, под родительским присмотром оставалась лишь младшая – юная леди Катарина Линслод.

– Хотя бы вы пожалейте мои нервы, ваша светлость! – потребовал герцог. – Вы же видите, я и так вне себя от гнева!

– Я вижу, – спокойно кивнула герцогиня, аккуратно закрыв книгу и отложив том в сторону. – Что случилось, ваша светлость?

– Пусть вам объяснит это ваша дочь, ваша светлость. Где эта негодная девчонка?!

Последние слова герцога явно свидетельствовали о том, что для его раздражения имеются весьма веские основания. В славном семействе правителей Ламберанского герцогства, ведущих свой род от самого сэра Астана, победителя драконов и истребителя вампиров, которого, к сожалению, к упоминаемому времени уже мало кто помнил, не принято было называть членов семьи иначе, как по титулу. Впервые с момента появления на свет младшей дочери герцог назвал ее девчонкой, да еще и негодной.

– Насколько мне известно, ваша светлость, сейчас у вашей дочери урок танцев, – заметила герцогиня. – Соответственно, она должна быть в бальном зале под присмотром своего наставника.

– А насколько известно мне, ваша дочь не посещает занятия уже третий день! – сердито опроверг герцог версию, высказанную супругой. – Ее наставник только что отказался от жалования и покинул замок. Замечу, это уже пятый учитель танцев только за этот год. Ваша дочь совершенно неуправляемый ребенок, ее поведение не соответствует приличиям, подобающим девице благородной крови. Черт возьми, да где же она?!

– Стыдитесь, ваша светлость, – укорила герцогиня супруга. – Держите себя в руках.

– А кто будет держать в руках вашу несносную дочь?! – возмутился лорд Готран, не в силах унять свой гнев. – Своими выходками она уже выжила из замка всех учителей, которых я выписывал для нее даже из заморских стран. Вот где она сейчас, скажите на милость?

– Спросите у гувернантки, это ее обязанность – следить за вашей дочерью.

– Не считайте меня таким глупцом, ваша светлость! – снова вспылил герцог. – Я поднял на ноги уже всех слуг, но никто не может найти вашу дочь. А почтенной даме Гинеоре совсем не по возрасту гоняться за ней.

– Скажите же, наконец, что такого натворила ваша дочь, что вы в таком гневе?

Лорд Готран не успел ответить. В покои герцогини шаркающей походкой вошел седой дворецкий в потертой ливрее, на которой давно уже выцвела и потускнела золотая вышивка, и в домашних тапочках. Он отвесил церемониальный поклон хозяевам замка и провозгласил, попытавшись придать своему дрожащему голосу торжественность, требуемую этикетом:

– Ваши светлости, герцог и герцогиня Готран, властители Ламберании, прибыла леди Катарина Линслод!

Из-за спины дворецкого выглянула светловолосая девушка лет семнадцати, одетая в костюм для верховой езды и со шпагой на боку, что делало ее больше похожей на мальчишку. На переносице и щеках девушки проступали веснушки, совершенно не подобающие девице благородного происхождения и которые мода и этикет требовали скрывать под слоем пудры и румян.

– Вы свободны, Эркуан, – отпустил герцог дворецкого. – А вы задержитесь, юная леди, – остановил он готовую улизнуть дочь.

Как только двустворчатые двери затворились за дворецким Эркуаном, герцог заложил руки за спину, опустил на девушку тяжелый взгляд с высоты своего внушительного роста и сурово осведомился:

– Ну-с, юная леди, хотите что-нибудь сказать?

Судя по всему, ни взгляд, ни суровый тон отца не произвел на леди Катарину должного впечатления. По-мальчишески беспечно пожав плечами, девушка сказала:

– Добрый вечер, родители. То есть, ваши светлости.

– И все? – продолжал герцог.

– А что еще? – спросила девушка, изобразив на лице ангельскую невинность.

– Для начала поведайте нам, где вы пропадали весь вечер? – потребовал отец. – Почему слуги не могли разыскать вас?

– Я каталась верхом, – ответила Катарина.

При этом она развела руками, всем своим видом демонстрируя, что о том, где и чем она занималась последние часы, можно понять и так по одежде.

– Допустим, – кивнул герцог. – А скажите-ка, юная леди, зачем благородной девице потребовалась шпага?

Катарина снова пожала плечами.

– Ну, мало ли?.. Разбойники там, драконы всякие, колдуны какие-нибудь, злые великаны…

– Следует понимать ваши слова так, что вы опять искали приключений, не подобающих девушке благородной крови. И, судя по дошедшим до меня слухам, вы их успешно нашли.

Его светлость нахмурился так, что густые черные брови волнами сошлись на переносице. Обернувшись к супруге, герцог произнес:

– Полюбуйтесь на вашу дочь, ваша светлость. Ей даже нисколько не стыдно. Хоть бы из приличия смутилась.

– Да что я сделала-то? – пробурчала Катарина, насупившись.

– Вы у меня спрашиваете, юная леди?! – воскликнул герцог Готран, потеряв остатки терпения. – Это я хотел бы услышать от вас о ваших последних подвигах!

– О каких именно? – осторожно поинтересовалась девушка.

– Обо всех! – грозно потребовал герцог.

Катарина слегка замялась. Человек посторонний мог бы подумать, что девушка в смущении, однако и герцог, и герцогиня отлично знали свою дочь и понимали, что заминка вызвана раздумьями, что именно уже известно отцу и как бы выдать признание так, чтобы не выглядеть слишком уж виноватой. Видя, что герцог опять готов взорваться гневом, супруга решила вмешаться в разговор:

– Дочь наша, не заставляйте ждать своего отца. Что вы натворили на этот раз? Почему ваш учитель танцев покинул замок?

Услышав последний вопрос матери, Катарина заметно приободрилась. Видимо, она знала за собой гораздо более серьезные проступки, нежели происшествие с наставником танцев, музицирования и хороших манер.

– Он сказал, что ему в замке неуютно и он хочет уехать, – сообщила девушка с самым невинным видом.

– С чего бы это? – герцог изобразил нарочитое удивление в тон поведению дочери. – Помнится, в первый день своего приезда он был совсем иного мнения.

– Ну, мало ли… – Катарина в свою очередь изобразила такое искреннее недоумение и ангельскую невинность, что мать едва сдержала улыбку. – Эти танцоры так переменчивы. Может, его какая-то муха укусила…

– И я даже догадываюсь, кто эта муха! – вскричал герцог, в отличие от супруги ничуть не поддавшись детскому очарованию и обаянию своего чада. – Прежнего своего учителя вы едва не довели до сердечного приступа тем, что подложили в его постель змею…

– Это был простой ужик, – вставила Катарина, явно полагая, что это может послужить оправданием. – Маленький и безвредный.

– Но он-то этого не знал! Если бы тот почтенный человек не облысел в свое время, то наверняка поседел бы в ту ночь. Тому, кто был до него, вы залили смолы в карманы камзола и приколотили его туфли гвоздями к полке. Так?

– Это получилось случайно, – неуклюже попыталась оправдаться Катарина.

– Вы сами-то себе верите, юная леди? Хотя бы научитесь лгать правдоподобно.

– Ваша светлость, к чему вы призываете вашу дочь?! – возмутилась герцогиня.

– Ну, да, – смутился герцог. – Что-то я не то сказал… Вот, юная леди, ваши выходки хоть кого собьют с толку. Расскажите вашей матери, какую пакость вы подстроили своему последнему наставнику на этот раз? Только учтите, я уже все знаю!

– Да я вообще тут ни при чем! – воскликнула Катарина с видом оскорбленной беспочвенными подозрениями добродетели. – Он сам своим париком влез под свечу. Вот и подгорел чуть-чуть…

– Может быть, я и поверил бы в случайность этого происшествия, если бы не все ваши предыдущие проказы…

Герцог вновь обратился к супруге, при этом указывая на девушку, пытавшуюся изобразить стыдливое смущение, что удавалось ей весьма неправдоподобно:

– Полюбуйтесь на вашу дочь, ваша светлость! Вот, какое воспитание у этой юной дамы! Да она просто разбойник с большой дороги! Я терпел ее выходки, когда она была малышом и подростком, но сейчас, когда ваша дочь на пороге совершеннолетия, невозможно спускать ей с рук все прегрешения! Как можно предложить в жены молодому человеку благородной крови такую… такую…

Герцог осекся, не желая выражаться бранными словами в присутствии супруги и юной дочери, но и не в силах найти подходящий ситуации более благозвучный эпитет. Так и не подобрав нужного слова, его светлость в сердцах махнул рукой.

– Вообще-то я замуж пока не собираюсь, – осторожно заметила Катарина.

– А уж это решать не вам, юная леди! – отрезал герцог. – И, коли уж мы заговорили о молодых людях, расскажите-ка нам о вашем конфликте с юным маркизом де Кенардом.

Леди Катарина закусила губу и совсем сникла, поняв, что отцу известно гораздо больше, нежели ей хотелось бы. Впрочем, такое происшествие трудно было бы удержать в тайне.

– Ну-с, и долго ли нам ждать, когда вы соизволите проявить откровенность? – поторопил герцог девушку.

– Так ничего особенного и не случилось, – промямлила Катарина, пожав плечами. – Мы просто поспорили, кто первым переплывет речку туда и обратно.

– И?..

– И я выиграла…

– И?..

– И все.

– Придется, видимо, мне восполнить пробелы в вашем повествовании и поведать вашей матушке о некоторых подробностях. Или, быть может, вы все же сами?..

Катарина отвела взгляд, в очередной раз пожала плечами, шмыгнула носом и шаркнула носком сапога по мраморной мозаике пола, явно не собираясь ничего добавлять к своему рассказу. Все-таки еще оставалась надежда, хоть и весьма зыбкая, что вездесущие доброжелатели сообщили отцу не все, что произошло на берегу той злосчастной речки возле мельницы.

– Так знайте, ваша светлость, что учинила ваша непутевая дочь не далее, как сегодня днем, – загремел гневным гласом лорд Готран, обращаясь к супруге. – Не знаю, как ей удалось подбить на такой поступок юного маркиза, однако они действительно состязались в плавании, причем в совершенно непотребном виде…

– То есть? – насторожилась герцогиня.

– Вы совершенно правильно поняли, ваша светлость.

– Дочь моя, да как же вы могли?! – ахнула мать.

– А что, мы должны были в одежде плавать? – насупилась Катарина.

– Да как же можно? Молодая девушка, наедине с мужчиной и без одежды…

– Если бы наедине! – в гневе вскричал герцог. – За этим непотребством наблюдали мельник и несколько крестьян. Но и это еще не все. Ваша дочь действительно выиграла состязание, после чего собрала одежду юного маркиза и удалилась, оставив несчастного в реке беспомощного и раздетого. Кстати, и эта шпага является фамильной собственностью маркиза.

– Так мы ведь на это и спорили, – вставила Катарина. – Кто проиграет, остается голым.

– Какой конфуз! – ахнула герцогиня.

– Конфуз?! – вновь вскричал герцог. – Да это позор! Вы что, юная леди, задались целью поссорить меня со всеми соседями и вассалами?!

– Это-то здесь при чем? – пробурчала Катарина.

– А чего же еще ожидать от дворянина, чьего наследника вы оставили даже без исподнего на виду у простолюдинов? А ведь именно этот молодой человек должен был стать вашим супругом, с его отцом уже все было обговорено. Теперь же о свадьбе не может быть и речи, после того, как вы опозорили юного маркиза, да и сами показали себя совсем не с лучшей стороны. Какой срам – дочь герцога на виду у крестьян в чем мать родила! Отвечайте немедленно, как вам удалось подбить маркиза на такое непотребство?!

– Сам виноват, – буркнула Катарина.

– Дочь моя, не гневите меня! – пригрозил герцог. – Отвечайте немедленно!

– Мы случайно встретились, – принялась объяснять девушка. – Он сказал, что я стану его женой, а меня спрашивать никто не станет. А я сказала, что никогда не выйду за такого сопливого хлюпика. А он сказал, что я сама хлюпик. А я сказала…

– Понятно! – герцог махнул рукой, прервав объяснения дочери. – Вы кого угодно можете вывести из себя.

Повернувшись к супруге, он развел руками и язвительно произнес:

– Радуйтесь, ваша светлость! Вам так не хотелось отпускать дочь от себя, теперь же она навсегда останется в девицах.

– В конце концов, девочке, наверное, и в самом деле еще слишком рано думать о замужестве, – попробовала герцогиня заступиться за дочь.

– Да нет! Теперь уже слишком поздно! Она ославила нас на всю округу. Кто поведет под венец девушку, которая откровенно оголяется на людях как продажная девка?!

– Не перегибайте палку, ваша светлость! – возмутилась герцогиня. – Все-таки вы говорите о нашей дочери, а я не сомневаюсь в целомудренности девочки.

– Довольны?! – вскричал герцог обращаясь к дочери. – Сначала поссорили меня с соседями, теперь же и ваша мать против меня!

Катарина сочла благоразумным промолчать, дабы не распалять отца еще больше. Однако следующие слова сурового родителя показали, что проявлять благоразумие уже слишком поздно:

– В общем так, юная леди. Мне надоели ваши выходки. Клянусь честью, я терпел слишком долго. Я не могу допустить, чтобы вы и далее безнаказанно порочили честное имя благородной династии Линслод. Здесь вы уже ославились на всю округу, так что отправитесь туда, где о ваших подвигах еще никто не слышал, а именно – ко двору короля Фернара Тринадцатого. Спруга короля, ее величество Дриона Великолепная организовала при дворе пансион, где вот из таких бестолковых девчонок воспитывают истинных леди, которых потом не стыдно предложить в жены благородным дворянам. Постарайтесь понравиться их величествам настолько, чтобы они зачислил вас в свой королевский пансион. Если в вас еще осталась хоть капля уважения к собственной семье, вы исполните мою волю!

– И долго мне придется париться в этом пансионе? – обескуражено спросила Катарина.

– Пока из вашей очаровательной головки не выветрятся все глупости, – отрезал отец. – Быть может, для вас еще не все потеряно, юная леди, и вы даже найдете при дворе удачную партию. Кстати, мы слышали, что его величество как раз подбирает невесту для своего наследника.

– Так я что, еще должна успеть и принца на себе женить? – еще больше опешила Катарина.

– Было бы совсем неплохо! – подтвердил герцог. – Вы расстроили все брачные договоренности, заключенные мною, теперь же вам придется постараться лично. Предприимчивости вам не занимать, так обратите же вашу прыть во благо семьи. Если же вы откажетесь, я отрекусь от вас и лишу какого бы то ни было наследства! Желаете возразить?

Катарина взглянула на мать. Герцогиню явно не воодушевило неожиданное решение супруга, однако она ни слова не произнесла в защиту дочери. Тяжело вздохнув, девушка, понуро опустила голову. Возразить она желала, и даже очень, но, пожалуй, сейчас спорить с отцом не стоило. Кто знает, может быть, за ночь благородный лорд успокоится, остынет и передумает. Пока лучше промолчать.

– Выезжаете на рассвете! – прозвучал приговором приказ герцога.

Глава вторая

Карета остановилась, скрипнув расшатанными рессорами. На протяжении всего пути Катарина всерьез опасалась, что фамильный экипаж правителей Ламберании попросту развалится в дороге. В последний раз эта карета использовалась по назначению, наверное, еще в те времена, когда привезла в своем чреве в замок отца юную леди Лиситу, мать Катарины. Если отец и покидал когда-либо замок, объезжая свои владения, то делал это исключительно верхом, что же касается леди Готран, она нисколько не была охоча до балов и прочих светских развлечений, так что не совершала никаких выездов.

Легкий ветерок качнул занавеску на окне экипажа, обдав сидящих внутри Катарину и ее гувернантку Гинеору – чопорную пожилую даму, приставленную к девушке для надзора, – смесью деревенских запахов, в которой слишком уж явно преобладал аромат прелого навоза. Если Катарина, почти все время проводившая в конюшне отцовского замка, отнеслась к этому достаточно терпимо, то Гинеора поспешила приложить к носу надушенный платочек.

Катарина потянулась было к дверце экипажа, собираясь выйти наружу, однако гувернантка остановила ее.

– Дитя мое, дождитесь, пока кучер откроет дверцу, – строго потребовала дама. – Девушке благородной крови не подобает делать это самой.

– А что, у девушки благородной крови руки отвалятся? – проворчала Катарина, недовольно поморщившись.

Общество престарелой дамы начинало ее тяготить. Мало того, что, вопреки всем надеждам, отец не остыл за ночь и не изменил своего решения, вследствие чего с утра пораньше пришлось влезать в неудобный корсет и в еще более неудобное платье, а потом несколько дней трястись по ухабам в карете и ночевать в неуютных трактирах, так еще и приходилось на протяжении всего пути выслушивать нудные нотации. Больше всего бесило то, что никуда не денешься. Если дома еще можно было улизнуть из-под присмотра учителей и прислуги, то сейчас оставалось только проявлять чудеса терпения. Во-первых, в таком длиннющем широченном платье далеко не уйдешь, на коня не залезешь и в толпе не затеряешься, а во-вторых, несмотря на своенравный характер, все-таки воля отца значила для девушки очень много. Сколь ни отвратны были мысли о пансионе, возможном браке с каким-то неизвестным принцем или любым другим дворянчиком, как и о замужестве вообще, все же пришлось дать слово благородному лорду Готрану, что его требование будет выполнено. А давши слово, приходилось следовать своему обещанию. В конце концов, еще много чего может случиться такого, что способно расстроить эту дурацкую затею и можно будет с чистой совестью вернуться в родную Ламберанию. А пока можно и потерпеть.

Казалось, прошла целая вечность, пока кучер Оланц, такой же старый, как и доверенная его заботам карета, сполз с козел и доковылял до дверцы. Когда дверца со скрипом отворилась, запахи, витавшие снаружи, явили себя более отчетливо. Пожалуй, даже на конюшне отца никогда не было такой вони. Гинеора вновь зажала нос платочком.

Катарина первой покинула карету. Оланц предупредительно подал руку девушке, хотя по преклонности лет поддержка скорее требовалась ему самому. Следом наружу выбралась дама Гинеора.

– Ну и что это за дыра? – осведомилась Катарина, оглядевшись по сторонам.

– Городок называется Тимпол, ваша милость, – сообщил кучер.

– Городок? – недоуменно переспросила Катарина. – Это же деревня.

То, что явилось ее взгляду, действительно представляло собою самую обычную деревеньку, точно такую же, какие она видела в окрестностях родного замка, совершая верховые поездки. Вдоль дороги стояли приземистые домики под соломенными крышами, огороженные покосившимися заборчиками, по дороге важно шествовали несколько гусей, в придорожной канаве, залитой бурой водой, блаженно похрюкивала свинья, где-то мычала корова.

– А это, должно быть, местная гостиница? – насмешливо спросила Катарина, указав на просторное строение, рядом с которым остановилась карета, отличавшееся от всех прочих домов лишь своими размерами и вывеской над входом.

Уделяя слишком мало времени и еще менее усердия наукам, которым пытались обучить ее специально приглашенные отцом наставники, девушка оказалась почти не в состоянии разобрать, что написано на вывеске, но примерно догадывалась, тем более, что за время поездки уже успела ознакомиться с подобными заведениями. Следующие слова Оланца подтвердили ее догадку:

– Это трактир, ваша светлость. Здесь вы вполне сносно сможете переночевать.

– Ну да, – скептически отозвалась Катарина.

Она бросила взгляд на Гинеору. Похоже, почтенная дама едва не теряла сознание от витавших в воздухе запахов.

– Ну, что, пойдем в этот клоповник, – произнесла Катарина и первой направилась к входу.

– Дитя мое! – почти негодующе окликнула дама Гинеора свою подопечную. – Ваше платье!

– Ах, черт! – чертыхнулась девушка, вспомнив о непривычной для себя необходимости поддерживать подол платья.

Наряд, который мог бы быть уместным в дворцовых залах, здесь явно не вписывался в окружающую обстановку и подол платья, проволочившись по земле, грозил основательно подмести собою дорожку и собрать ошметки навоза, солому, пыль. В отличие от гувернантки, поддерживающей свое платье элегантно, двумя пальчиками, Катарина скомкала подол в ладонях, задрав его чуть не выше колен, чем привела Гинеору просто в ужас. Тем не менее, дама решила отложить на время воспитательный процесс, тем более, с что в настоящий момент ее слишком мутило от дальней утомительной дороги, тряски в старой карете и деревенских ароматов.

Не успела Катарина переступить порог трактира, как дорогу тут же заступила молоденькая стройная цыганка в цветастой юбке. Ее жгучие черные волосы стягивала алая косынка, а на груди позвякивала куча всяких металлических побрякушек, собранных в монисты.

– Позолоти ручку, благородная госпожа, всю правду тебе открою, что было, что есть, что будет, что на сердце лежит, что впереди ждет, погадаю по руке, по костям, по звездам, по картам, не пожалеешь…

– А не пошла бы ты?! – раздраженно огрызнулась Катарина. – Я и без тебя знаю, все, что было и что будет.

Услышав такие слова от своей подопечной, Гинеора поморщилась, однако промолчала. Она и сама ничуть не обрадовалась, столкнувшись с юной цыганкой, и предпочла бы, чтобы та убралась подальше, пусть даже и ценой вульгарной грубости, совсем не подобающей благородной даме.

– Ай, зачем так говоришь, молодая-красивая?! – не унималась цыганка. – По глазам вижу печаль твою, не пожалей монетку, расскажу, что ждет тебя…

– Твое счастье, что я в этом дурацком платье! – в сердцах воскликнула Катарина. – А то сейчас такого пинка схлопотала бы!..

Угроза гадалку оскорбила. Уперев руки в бока, она с вызовом спросила:

– Эй, конопатая, а не боишься сама получить? Космы-то белобрысые мигом повыдираю!

Видимо, наметанным глазом она быстро определила, что благородную девчонку сопровождают лишь престарелая дама да еще более престарелый лакей, а стало быть, можно не опасаться получить по шее. Уж с этой-то неженкой она как-нибудь справится. Однако вопреки ожиданиям юной цыганки Катарину ничуть не смутил вызов, лишь раззадорил.

– А я и выдирать из тебя ничего не буду, просто нос сломаю! – пригрозила она, сжав кулаки.

Две девушки приблизились друг к другу вплотную, каждая сверлила противницу взглядом. Зная горячий нрав юной дочери герцога, Гинеора ничуть не сомневалась, что Катарина пустит в ход кулаки, а этого почтенная дама допустить никак не могла. Дочь благородного лорда в деревенском трактире дерется с какой-то цыганкой, словно уличная бродяжка… Да если герцог узнает… О последствиях даже страшно было подумать. Поэтому, подхватив подол своего платья и призвав на помощь всю имеющуюся в наличии отвагу, дама Гинеора поспешила разнять готовых сцепиться неразумных девчонок.

– Ваша милость, одумайтесь! – призвала она Катарину к благоразумию. – Завтра вы предстанете перед королем Фернаром. А вдруг до него дойдут слухи о том, что благородная девушка вступила в потасовку с какой-то бродяжкой? Будет скандал!

Однако юная дворянка распалилась не на шутку.

– Да мне плевать, – процедила она сквозь зубы, по-прежнему буравя противницу взглядом. – Плевать я хотела и на ихнего кривоногого королька, и на его малохольного прыщавого сынка, который даже не в состоянии сам найти себе невесту…

Такая дерзость, похоже, удивила даже цыганку. Что касается Гинеоры, то почтенная дама едва не лишилась чувств от изумления и страха. Королевство его величества Фернара Тринадцатого хоть и занимало на карте весьма скромное место, но все-таки являлось королевством и сейчас они находились в его владениях, чуть ли не в двух шагах от столицы. Опасливо оглянувшись по сторонам, не слышал ли кто еще это святотатство, Гинеора прибегла к более весомому для Катарины аргументу: