Ночь в гареме, или Тайна Золотых масок

– О! Это просто ангел! Маленький ангел! – вскричала сквозь слезы Сирра, осыпая дитя поцелуями. – Он будет так же красив, как ты и Сади.

Это имя напомнило Реции ее горе, и она залилась слезами. Сирра принялась утешать ее.

– Он возвратится к тебе, – говорила она. – Он не может забыть тебя. Ты так добра, так хороша, так верна, так достойна его любви! Ты одна только можешь сделать его счастливым, а не та гордая принцесса. Утешься, не приходи в отчаяние, прекрасная Реция.

– Вот мое единственное утешение, – сказала Реция, прижимая к сердцу дитя. – Все прошло, Сирра. Ах, я так люблю Сади!

– Знает он, где ты скрываешься? Знает он про ребенка? – спросила Сирра. – Нет? Но ведь он должен это знать.

– Ты хочешь отыскать его, звать сюда от моего имени? Не делай этого, Сирра. Если Сади не вернется ко мне сам, если его любовь не настолько сильна, тогда пусть лучше мое сердце разорвется от горя.

– Сади-паша не в Стамбуле. Он уехал.

– Откуда ты это знаешь?

– Я узнала это от его слуги несколько дней тому назад. Он уехал надолго, но куда и зачем – неизвестно. Сам султан послал его. Как высоко, значит, ценит его султан, как сильно он ему доверяет.

– Да, он высоко поднялся, – сказала Реция. – Лучше бы этого не было! Он осыпан почестями и наградами, но они разобьют его счастье, как и мое. Теперь я одна и покинута, Сирра… Но нет, это неправда! Аллах хотел дать мне утешение в моем горе.

– Сади к тебе возвратится!..

– Пусть он будет свободен, – прервала Реция. – Я не хочу разделять его сердца с другой после того, как я владела им одна.

– Ты не хочешь, чтобы он слышал о твоем ребенке?

– Нет! Нет!

– Но ведь он должен же знать, что ты жива, что ты его еще любишь. Ты не можешь запретить мне сказать ему это. Ты хочешь, чтобы он не знал ничего о ребенке? Хорошо, пусть будет по-твоему. Но я расскажу ему, когда он вернется, что ты по-прежнему верна ему. Только это одно. Пусть он делает что хочет, но он должен знать это, я не могу молчать. Аллах да защитит тебя и твое дитя, – продолжала Сирра, целуя ребенка. – Я скоро тебя увижу. Берегись Лаццаро. Прощай.

С этими словами Черный Карлик оставила Рецию и исчезла во мраке.

На другой день вечером, когда Реция, по своей привычке, сидела далеко от хижины под тенью старых громадных деревьев, ей вдруг послышался какой-то шорох. Она стала прислушиваться. Вдруг росшие вблизи кусты зашевелились, ветви раздвинулись и между листьев показалась голова Лаццаро. Реция словно окаменела от ужаса, она не могла ни вскрикнуть, ни двинуться с места. Осмотревшись, грек выскочил из скрывавших его кустов и бросился к несчастной.

– Наконец-то я тебя нашел, прекрасная Реция! – вскричал он, злобно сверкая глазами. – Не жди Сади. Он не придет сюда, он позабыл о тебе. Тебе остается теперь на выбор или принадлежать мне, или попасть снова в руки кадри.

Реция бросилась бежать, но не успела сделать несколько шагов, как грек был уже около нее и схватил ее за платье. Вокруг не видно было никого, и хижина сторожа была слишком далеко, чтобы там мог быть услышан крик. Реция, казалось, была полностью во власти Лаццаро.

Собрав последние силы, она крикнула, призывая на помощь.

– Молчать! – крикнул Лаццаро. – Чего ты кричишь, глупая? Будь моей, и тебе нечего будет бояться.

Реция снова крикнула, употребляя все усилия, чтобы вырваться из рук грека. В эту минуту вдали показался всадник, которого не заметили ни Реция, ни Лаццаро. Услышав крик, он пришпорил лошадь и поспешил на помощь несчастной.

– На помощь! – вскрикнула еще раз Реция в смертельном страхе.

– Она близка! – послышался вдруг чей-то голос.

Реция оглянулась и, увидев приближавшегося всадника, упала на колени. Это был принц Юсуф.

– Что это значит? – вскричал принц, соскакивая с лошади и приближаясь к Лаццаро.

Вместо ответа грек устремил на него взгляд, полный злобы и ненависти. Таинственная сила этого взгляда была такова, что принцем невольно овладел страх и он остановился неподвижно, казалось, будучи не в состоянии произнести ни слова. Прошла страшная тягостная минута.

Собрав последние силы, Реция бросилась к принцу и упала к ногам его, моля о защите. Глаза Лаццаро оставили на минуту принца, и это разрушило чары. Юсуф опомнился и вынул из кармана револьвер. Увидев это угрожающее движение, Лаццаро поспешил спрятаться за ствол дерева. Послав вслед ему пулю, принц наклонился к стоявшей перед ним на коленях Реции.

– Ступай в мой павильон, там ты будешь вполне в безопасности, Реция, – сказал он. – Не бойся ничего, никто тебя не потревожит там, даже я сам не войду без твоего позволения.

– Остановись, принц! Я не могу на это согласиться, – отвечала Реция. – Ты слишком добр и великодушен. Я не заслуживаю этого. Будь счастлив. Ты никогда более не увидишь меня.

В эту минуту принц и Реция были в нескольких шагах от домика сторожа.

– Ты не должна жить в этой несчастной хижине, – сказал принц. – Умоляю тебя, Реция, следуй за мной.

– Я не могу принадлежать тебе, принц, я должна уйти. Я уже не свободна. Прощай, ты больше меня не увидишь.

С этими словами она исчезла в дверях хижины.

– Я буду искать тебя – и найду! – вскричал принц.

X

Адмирал Страдфорд

В одном из салонов своего роскошного дома леди Страдфорд принимала знатного француза, которого прежде, однако, заставила довольно долго ждать той счастливой минуты, когда ему можно будет увидеть ее. Это был французский посланник.

– Милости просим, маркиз, – сказала, входя, леди Сара и протянула гостю руку, которую тот почтительно поцеловал.

– Я принес вам билеты в ложу на скачки в Дерби, – сказал маркиз. – Она самая лучшая на всем ипподроме.

– Какая любезность с вашей стороны, маркиз.

– Ваш поступок еще любезнее, – сказал маркиз, указывая на розу, украшавшую голову леди Страдфорд. – Или, может быть, это другая?

– Нет, это роза из того букета, который вы мне прислали.

– Знаете вы, откуда она?

– Таких нет теперь в нашем туманном Лондоне.

– Она из моего божественного Парижа. То есть не прямо оттуда, а из моих оранжерей, которые находятся в окрестностях. Как вам понравилась вчера примадонна?

– Я не была вчера в опере.

– Нет? Что с вами, мой дорогой друг, вы, кажется, печальны? Доверьте мне ваше горе, я сделаю все, чтобы утешить вас…

– Все! – прервала насмешливо Сара. – Остановитесь, маркиз.

– Как, миледи? Неужели я дал вам повод сомневаться во мне? Вы не в духе? – продолжал маркиз. – Это делает вас еще прекраснее, так что я безропотно покоряюсь.

– Вы говорите «не в духе», маркиз. Я убедилась вчера, что у меня нет ни одного друга.

– А, теперь я понимаю. Всему виной эта бумага, которую вы вчера просили. Но скажите мне, пожалуйста, к чему вам она?

– Я держала пари.

– Пари?

– Ну да.

– С кем?

– С одной дамой.

– Но что это может значить – пари о дипломатическом документе, да еще с определенным номером? Кстати, какой это номер?

– Семьсот тринадцатый.

– Право, не часто встречаются пари о номере.

– Номер здесь назначен совершенно случайно.

– А-а, – заметил, смеясь, маркиз, – в таком случае мы можем смастерить этот номер семьсот тринадцатый.

– О нет, этого нельзя. Мне нечего и говорить после того, как вы вчера объявили мне, что я могу требовать ваше сердце, ваше состояние, все, кроме этой бумаги. Мне она нужна была как доказательство.

– Не будьте несправедливы, Сара. Не ворчите на меня. Что вы хотите сказать? Дело идет о пари, о доказательстве. Доказательстве чего?

– На прошлой неделе у меня был разговор с одной дамой относительно вас.

– Меня?

– Да, вас! Эта дама оспаривала у меня ваше внимание. Дело дошло до пари, и я обещала доставить доказательство вашего ко мне внимания. Я должна была попросить у вас какую-нибудь бумагу из вашего архива или копию с нее. Назначен был номер семьсот тринадцатый. И теперь результат этого таков, что я вижу, что ошиблась в вас и, значит, проиграла пари.

– Но что за странная идея пришла вам держать пари о бумаге? Отчего вы не назначили вместо этого какой-нибудь наряд, экипаж, лошадей?

– О лошадях и нарядах держат пари разбогатевшие лавочницы, маркиз, – возразила оскорбленным тоном Сара. – Для нас нужно что-нибудь не совсем обыкновенное. Теперь я знаю, что я ошиблась в вас.

– Но, друг мой, обдумайте хорошенько…

– К чему? – прервала Сара. – Разве теперь не все уже ясно?

– Ищите какое-нибудь другое доказательство. Вы знаете, что я готов положить к ногам вашим все.

– Все! Опять все! – сказала с насмешливой улыбкой Сара. – Это все все равно что ничего. Поэтому-то я и требую от вас эту ничтожную бумагу, не имеющую никакого значения.

– Вы называете ничтожными государственные бумаги!

– Но ведь нужна только копия.

– Нет! Это невозможно…

– Довольно, маркиз, перестаньте говорить об этом, – прервала поспешно Сара.

– Вы сердитесь на меня, мой друг?

– Нет, – отвечала сухо Сара.

Маркиз пытался было продолжать разговор, но Сара ясно дала понять ему, что его присутствие для нее неприятно.

– Я оставляю вас, миледи. Надеюсь, что ваша немилость будет непродолжительна.

– Она продолжится до тех пор, пока я буду чувствовать, что ошиблась в вас.

– Сара!

– Милостивый государь!

– Я вижу, сегодня ничего нельзя от вас добиться. До свидания, мой дорогой друг.

Маркиз вышел.

– А, ты отказал, – прошептала Сара. – И ты, может быть, думаешь, что я позволю тебе надоедать мне своим присутствием. О, ты будешь жестоко наказан! Хорошо, что у меня есть еще средства добиться этой бумаги.

С этими словами Сара позвонила.

– Заложить карету! – приказала она вошедшему слуге и пошла в уборную, чтобы переменить туалет. Она надела дорогой бриллиантовый убор, подарок герцога Норфолка, и оделась с изящной простотой, отличающей аристократию. Через несколько минут экипаж был готов, и Сара приказала вести себя к герцогу Норфолку. Едва она вошла в приемную, как сам герцог поспешил выйти ей навстречу. Он был неравнодушен к прекрасной леди Страдфорд.

– Милости просим, дорогой друг, – сказал он, увидев ее. – Как я рад, что вижу вас. Я уже собирался ехать к вам, чтобы узнать о вашем здоровье.

– О, я знаю, что вы мой истинный друг, по крайней мере я надеюсь, что это так, – сказала Сара. – Впрочем, может быть, я ошибаюсь.

– Что за вопрос!

– Этот вопрос и мое неожиданное посещение – все это следствие одного неприятного сна, который я видела в эту ночь.

– Но что это за сон, который мог вас так обеспокоить?

– Мне приснилось, что вы любите другую и не думаете более обо мне.

– Что за идея!

– Я не могла уснуть всю ночь. Какой-то внутренний голос говорил мне: «Ты безумна, герцог уже забыл о тебе». Но в то же время другой голос повторял: «Он любит тебя».

– И этот голос не лгал, моя дорогая Сара. К чему было напрасно беспокоиться, лишать себя сна? По вашему лицу видно, что вы утомлены.

– Тогда мне пришла в голову следующая мысль, – продолжала Сара. – Я должна достать доказательство безосновательности моего беспокойства. Но какого рода доказательство?

– Доказательство моей верности вам, моя дорогая? Если оно нужно, требуйте что хотите, я с удовольствием дам вам его.

– Вы думаете о жертве, о драгоценностях, а я думаю о доказательстве любви, которая не имела бы никакой материальной ценности. Сегодня утром я увидела во сне…

– Что же?

– Число.

– Число – и доказательство моей любви к вам? Как связать это, мой дорогой друг?

– Вы сейчас это узнаете, герцог. Я видела во сне число семьсот тринадцать на одном письме или бумаге.

– Странный сон. Что же далее?

– Тогда я подумала, что я должна просить у вас как доказательство вашей любви бумагу с номером семьсот тринадцать из вашего архива.

– Странная просьба.

– Назовите это женским капризом, герцог, но только дайте мне это доказательство, успокойте меня. Дайте мне бумагу с номером семьсот тринадцать.

– Но, дорогой друг мой, этого никак нельзя сделать, – сказал герцог в сильном смущении. – К чему вам эта ничего не значащая бумага?

– Поэтому-то я ее и прошу, что она не имеет никакой цены.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

1

Джемади-эль-аваль – пятый месяцу магометан.

2

Ячмак – у турецких женщин то же, что чадра. – Примеч. ред.

3

Кавас – лучник, жандарм в Турции. Кавасы обыкновенно приставляются к иностранным посольствам в Константинополе. – Примеч. ред.