Петля Афродиты

Сати поднялась с пола, не забыв прихватить работу. Обещания нужно выполнять, ведь Элла болезненно реагирует на забывчивость, воспринимая этот распространенный человеческий недостаток злонамеренным обманом.

– Она думает, я идиотка, – прошипела вслед сестре Элла.

– Леся? Если бы она так думала, то не работала б здесь. Не ищи повода для гнева, лучше нарисуй красивую картинку. Не хочешь поздороваться с Константином?

– Нет. Он мне не нравится.

– Как хочешь.

Сати выплыла из мансарды, не было слышно ее шагов по лестнице, так ведь она же воздушна, как лебединое перо. Опять тихо… Тихо, словно мир опустел. Уединение – норма для Эллы. Она сознательно искала место, где никто не потревожит ее, не навяжет свою волю, не заставит следовать глупым правилам. Правда, в этом доме ее никто не заставлял напрягаться, наоборот, строила всех Элла, поэтому работники в доме не задерживались – никто ведь не любит «застройщиков». Кроме Леси. Это гром-баба, ей щепку типа Эллы только так скрутить, а психологические удары она просто не заметит.

Элла села на пол, но не за тем, чтобы заняться рисунками. Она скрестила ноги, переплела пальцы рук и стала раскачиваться взад-вперед, взад-вперед… Ее распирали эмоции, природу которых понять ей не было дано. Нечто внутри, живущее отдельной жизнью, иногда дремавшее – в такие часы и Элла отдыхала, – но чаще бесноватое, злобное, уродливое, требующее войны, властвовало над ней. А она сопротивлялась. Но боялась уродца внутри, догадываясь, что это и есть она сама, что сопротивляется – себе. Только вот в чем ужас: победить себя не удавалось, отчего становилось безумно страшно. Страх проникал в каждую клеточку, в каждый уголок тела, он множился… и, казалось, вот-вот разорвет кожу. Реально становилось больно. В один из таких моментов Элла вышла на балкон, перелезла через заграждение и смотрела вниз… Уродец внутри вдруг затих, он попросту испугался, что погибнет вместе со своей жертвой. И Элла поняла, что все же имеет власть над уродцем-врагом, что она способна уничтожить его. Но прибежала Сати. Она была очень бледной, в глазах дрожали слезы. Сати протянула руку и очень тихо (наверное, боялась, что сестра испугается резких слов и свалится вниз на сад камней) сказала:

– Держись… Я не дам тебе упасть.

А Элла хотела упасть! То есть хотела прыгнуть вниз и убить уродца. Но не желала сделать несчастной Сати – это было бы несправедливо. Она взялась за кисть сестры, та сжала ее пальцы с такой силой, что невольно Элла отдернула руку, но Сати крепко держала.

– Смелей! – приказала старшая сестра.

Элла вдруг почувствовала, осознала, насколько сильна власть сестры над ней, сопротивляться этой власти не возникло желания. Потому что зиждется власть Сати на любви, а любовь способна согреть и сталь. Когда Элла вернулась на балкон, сестра крепко обняла ее и попросила:

– Никогда больше так не делай, ладно?

Элла кивнула, что было равносильно обещанию. И не делала больше попыток понять воздух – как обманывала всех, впрочем, с тех пор балкон надежно закрывался на замки, а случилось это пару лет назад. Но мир меняется, менялась и Элла, все больше проявлявшая непокорность. У Сати огромный запас терпения, вероятно, данный запас тоже не бесконечен, а что потом? Элла понимала: нельзя становиться врагом тех, кто тебя любит, но как же трудно себя укрощать. И сейчас, стараясь укачать уродца внутри, чтобы он заснул, она тупо качала свое тело все быстрей и быстрей, пока не обессилела.

Когда Леся очередной раз заглянула в мансарду, Элла лежала на боку, свернувшись калачиком, и крепко спала. Прислуга взяла плед с дивана и накрыла девушку, а потом на цыпочках удалилась. Элла открыла глаза и наблюдала за неуклюжими попытками слоноподобной бабочки не нашуметь.

* * *

Дни идут, бегут… а ничего не меняется. Пятница, следом два выходных – на кой они нужны? Конец рабочего дня последнее время не радовал Болотова, он придумывал причину и задерживался, утопая в работе. Вообще-то, дел всегда хватает. Валерий Витальевич приоткрыл дверь кабинета и заглянул в приемную. Заглянул на секунду, надеясь, что секретарша не успела уйти, хотя он отпустил ее минут десять назад, но она же копуша. А на диване в приемной сидела молодая женщина, закинув ногу на ногу и низко склонив голову над страницами глянцевого журнала. Нечто знакомое почудилось в изящной фигуре, но Валерий Витальевич не понял, что именно, захотелось увидеть ее лицо, поэтому он спросил:

– А вы?.. Простите, вы ко мне?..

Она подняла голову…

– Вы?! – Болотов остолбенел. – Это вы?!

– Простите? – не поняла она.

– Хм! Вы так часто врезаетесь в автомобили, что не помните, в кого и когда врезались?

– А… – невозмутимо протянула она и оказалась верна себе: ни раскаяния, ни хотя бы смущения, вообще никаких эмоций. – Нет, я помню. Здесь мало света, поэтому не узнала вас.

– А что вы делаете в моем офисе? – строго спросил Болотов. – На работу решили устроиться?..

– Папа, это Сати, моя подруга, – перебил вошедший Константин и, естественно, представил ей Болотова: – А это мой отец Валерий Витальевич.

– Очень приятно, – пропела она.

Болотов не обменялся взаимными любезностями, полагая, что дорожная террористка вдобавок лгунья. Ну, в чем приятность – встретить человека, машину которого покалечила? Какая злая улыбочка судьбы – снова столкнуться с ней, да еще в собственном офисе, к тому же вместе с сыном! Вероятно, его лицо приобрело неподобающую гримасу, потому что Костя незаметно толкнул папу в бок, но тот не понял намека, дернулся и оглянулся на сына. Выручила Сати, улыбнувшись:

– У Валерия Витальевича со мной связаны неприятные воспоминания, поэтому он так растерян.

– Я вовсе не растерян, – буркнул Болотов, хмурясь.

– Да? – изумился Константин. – А что случилось?

– По дороге расскажу, – сказала Сати, следом напомнила ему: – Нас ждет такси.

– Папа, мы заскочили на минутку, я завез пакет документов, которые передал адвокат. Думал, ты уже ушел, раз на месте нет секретарши, и положил документы в сейф. Принести?

– Нет, завтра посмотрю.

– Тогда мы убегаем.

– Куда? – спохватился Болотов, как будто перед ним подросток, нуждающийся в постоянном контроле.

– На презентацию, папа, – охотно ответил Костя. – У нас открылся индийский ресторан, мы едем на дегустацию кухни.

– М-м, – понимающе, но мрачно произнес Болотов. – Желаю удачно провести вечер. Не забудь, завтра сбор на даче.

– Помню. Мы с Сати тоже будем.

Константин живо подхватил под руку дорожную бандитку и увлек к выходу. Болотов присел на стул секретарши несколько потерянный. Собственно, чего он так реагирует? Как на близкую катастрофу! Костику тридцать лет, до сих пор не женат, хотя взял все лучшее от матери и отца. Итак, у сына появилась подруга… Нормально. Вообще-то, у Кости подруг было много, парочка из них серьезно претендовала на штамп в паспорте, только вот сынок не спешил обзавестись семейными кандалами. М-да, никогда еще Константин не смотрел на женщин такими преданными глазами служебной собаки… Но папе что-то подсказывало – эта женщина не из категории «жена-мать», ее трудно (или даже невозможно) представить кормящей грудью младенца или колдующей у плиты.

Рассуждения о судьбе родного отпрыска прервал звонок. Глянул на дисплей – доченька Марьяна, можно с уверенностью сказать: опять потребует денег. Вот кого любил без памяти Болотов – так это Марьяну, но, как утверждает народная мудрость, излишек любви идет не на пользу деткам. Не ответил.

Следом раздался второй звонок… Инночка. Он столько пропустил ее звонков, что трубку брать уже как-то неловко. Что сказать ей? Дескать, у него депресняк, это такая штука – как тяжелое похмелье, только разница есть и большая: перепой наутро снимается рюмкой водки, а состояние тоски ликвидировать нечем.

Ну, кругом обвал! Нюша вся какая-то не такая, не поймешь, чего ей надо. Теща – овощ, ставить ее на ноги врачи не хотят, выписывают, теперь предстоит нанять сиделку, дома постоянно будет чужой человек. К счастью, пока пару месяцев теща вместе с сиделкой поживет на даче. Костик себе на уме, дочь Марьяна зациклена на собственной персоне, хамит всем подряд – откуда это у нее? А младшенький… как сорное растение причем, колючее. Еще и Инна!

Не взял трубку. Чувствовал себя слабаком, мерзавцем и чудаком на букву «м». Пришла эсэмэска. От Инны. «Прошу тебя, возьми трубку, это очень важно. Меня пытались убить».

– Это еще что! – не поверил Болотов и жутко разозлился. Выбирая номер на айфоне, он впервые готовился выдать Инне по первое число. – Ну, дает… Совсем ополоумела. Это уже все границы переходит… Алло, Инна? Что за бред ты накатала? Я ушел с совещания…

– Валера, меня вчера хотели убить!

Она плакала. Валерий Витальевич все равно не поверил ей, считая, что это неудачная уловка капризной девчонки, которая маниакально хочет замуж за него. Да, он любит ее, привык к ней, но жениться… че-то не хочется.

– Малышка, это новая форма шантажа?

– Какой шантаж! – закричала в трубку она. Болотов ни разу не слышал, чтобы прелестная Инночка безобразно орала на манер пошлой истерички. – На меня напали… то есть напал… он был один. И это второй раз! Я возвращалась от подруги… на такси…

– Почему на такси?

– Потому что было поздно.

– Я про машину…

– Она в ремонте, завтра заберу. Я вошла во двор, тут на меня и бросился какой-то тип… Он порезал мне плечо чем-то острым… Наверное, в лицо целился, но во дворе было темно, может, поэтому промахнулся. Я отбивалась. Он бил меня, я упала, тогда он навалился и начал душить. Я думала, мне конец пришел! Но тут из подъезда вывалила подвыпившая компания и… он убежал. В общем, мне повезло… Валера, мне страшно! Я звоню тебе, а ты не берешь трубку!

Нет-нет, она не разыгрывала его, Инна серьезно напугана и сейчас в угнетенном состоянии. Придурков, конечно, много развелось, но она намекнула, что это не случайность.

– Ты сказала, это второй раз. А первый когда был?

– Неделю назад. Ты был утром у меня, если помнишь, а накануне вечером я ждала твоего звонка и гуляла… за мной погнался… думаю, этот же тип гнался… Мне показалось, он вчера специально ждал меня во дворе.

– Почему не рассказала неделю назад, что за тобой кто-то гнался?

– Что рассказывать? От подобного случая не застрахована ни одна девушка, даже школьница – разве мало на улицах ненормальных и пьяных пристает? Убежала и убежала, а потом забыла.

– Странно.

Ему больше нечего было сказать, ведь данному явлению объяснения нет. Болотову не верилось, что некий человек специально поджидал Инну, чтобы убить. А каковы причины? Да это вообще бред со страху.

– Ты видела его? Может, тот парень в тебя влюблен и…

– Я не видела его лица! – нервно перебила Инна. – Он был в маске.

– В маске? Что за маска?

– Не знаю. Непонятно… Вероятно, надел колготки. И говорю же тебе: он пытался меня убить! Не изнасиловать, а убить! Понимаешь разницу? Сначала поранил, потом душил. Повалил на землю и душил! Какой влюбленный будет так поступать?

– Странно…

Болотов не знал, что и думать. Все равно до конца ему не верилось в нападение, а «убить» звучит совсем неправдоподобно. При всем при том, зная Инну и слыша неподдельную панику в ее голосе, Болотов не посмел уверять, что страхи девушки ерунда. И если допустить, что она права, возникает масса вопросов, первый, что пришел в голову, он выдал после паузы:

– А у тебя ни с кем серьезных конфликтов не было?

– Этот вопрос я хотела тебе задать.

– Значит, не было… – задумчиво произнес Болотов. Не любил он неясных ситуаций, впрочем, их никто не любит, но решения Валерий Витальевич принимал по привычке быстро. – Так… сейчас я не могу приехать…

– Но мне плохо! – разревелась Инна. – И страшно…

– Не перебивай! – рявкнул он в трубку, потеряв выдержку. – Выслушай сначала! Сегодня мы забираем тещу и отвозим ее на дачу. Субботу и воскресенье мы будем там, нужно обустроить быт для нее. Я приеду в понедельник вечером, тогда обо всем переговорим, проанализируем и решим, что предпринять. До этого времени ты из квартиры – ни ногой… И на балкон не выходи, раз тебе страшно. Никому не открывай. Если что-то понадобится, звони, я найду способ доставить все необходимое. Хорошо?

Он терпеливо ждал конца паузы, которую завесила Инночка, что-то мешало ей сказать «хорошо». То есть она не согласна с его предложением? Мысль обожгла неприятным открытием: Инна выходит из-под контроля, проявляет строптивость, а ведь еще недавно дышать боялась при нем. Но то, что она робко выдала спустя минуту, привело его в шок:

– А твоя жена не могла нанять человека, чтобы он… чтобы…

– Убил тебя? – резко бросил Болотов. – Ты с ума сошла! Не смей так думать! Этого не может быть, потому что быть не может никогда! Ты поняла? В понедельник вечером я буду. Я все сказал!

– Подожди, Валера, у меня еще есть новость…

Болотов был так зол, что отключился от связи. В наказание не дослушал новости, иначе девочка потеряет чувство реальности.

– Ничего, переживет, – ворчал он, не находя в кабинете места, а расхаживая по нему с чувством досады. – Черт знает, что придумала! Я все понимаю, но есть же предел больному воображению! Зачем я пообещал бросить Надю? Кто тянул меня за язык? Инна, конечно! Любовь – это красиво, приятно, а мозг зачем? Четыре года было все отлично, но как только дал обещание покончить с двойной жизнью, эйфория испарилась. Ничего, Инне тоже полезно подумать.

5

Уикенд почти святого семейства

Опасаясь дождя, стол накрывали на веранде, отделанной деревом в деревенском стиле, но с современными панорамными окнами, а готовили на лужайке перед домом. В мангале трещали дрова, пламя от них подпрыгивало довольно высоко, разбрасывая искры. Тандыр закрыт со всех сторон, но аромат восточных лепешек из него особенно чувствовался в свежем воздухе, не отравленном выхлопными газами. Заведовал адской кухней Богдан Петрович, ловко укрощая огонь в мангале и колдуя над тандыром. Помогал ему бойфренд Марьяны – несколько бесцветный молодой человек, с незапоминающейся внешностью, но с большими амбициями. Кирилл внедрился в «административный ресурс» – как сам выражается, подает большие надежды и очень услужлив.

Надежда Алексеевна хлопотала у стола, честно говоря, без особого энтузиазма, скорее, по привычке делала свое женское дело добротно. Из-за отсутствия стимула не приглашали гостей, только своих. «Свои» тоже не в радость, Нюша Алексеевна, любившая раньше делать праздник из будней, сейчас не понимала, зачем этот сбор людей, не имеющих точек соприкосновения. Привычка? Значит, ее жизнь превратилась в автоматическое исполнение обязанностей, будто за это она получала зарплату.

Рыжая Марьяна, с длинными, мелко завитыми волосами, с неохотой подносила посуду, в свои почти двадцать пять она ужасно устала от всего. Отсюда и пренебрежительно-брезгливая гримаса приросла к ее личику, подпортив красивые черты. Любимица Болотова уникум: умудрилась окончить юрфак, практически не учась, добрый папа экзамены проплатил. Но она не дура, отнюдь. В житейском плане Марьяна ас, имеет безупречный вкус, лучше никто в семье не разбирается в модных брендах – ей не подсунешь ширпотреб, она умеет тратить деньги (на себя, естественно, и предпочтительно чужие). Марьяна с ходу определит, чья строчка на сумке – английская, итальянская или французская, разоблачит фальшивку, определит на глазок количество карат в камне. Папа открыл юридическую консультацию, нынче без знания законов и умения их обойти – никуда, дочь виделась ему правой рукой, но она оказалась в этом плане безрукой. К счастью, в консультации работают умные и продвинутые юристы, а Марьяна… она руководит ими, ведь руководить – не по судам бегать, обеспечивая клиенту победу (или проигрыш).

Артем ничего не делал, даже когда его просили. Он сидел, сгорбившись, в плетеном кресле-качалке у цветника, уткнувшись в планшет. Волнистые волосы полностью закрыли лицо, долговязая фигура изобиловала углами – будто мальчик (однако мальчику двадцать два года) всю жизнь недоедал, но главное его свойство – искренне удивляться, когда от него что-то требовали.

– Артем! – позвала мама, мальчик – ноль эмоций. – Артем, поднимись к бабушке, посмотри, как она.

– Ща, – пообещало дитя и не пошевелилось.

Еще один полубездельник слонялся по даче – Болотов. То дровишек наколет, то что-нибудь принесет другу Богдаше, а чаще стоял, сунув руки в карманы джинсов, и о чем-то напряженно думал. Бывало, ловил на себе суровый взгляд жены, потрясающе старивший ее. Валерий Витальевич отворачивался, злясь: уж лучше б высказала претензии, чем многозначительно молчит.

На веранду Марьяна принесла поднос с бокалами и стаканами для воды, поставила на край стола.

– Где Костя? – осведомилась Надежда Алексеевна.

– Побежал встречать новую подружку, – ответила Марьяна, расставляя бокалы. – Боится, что она заблудится. Не узнаю родного брата: знаком с ней целый(!) месяц и уже(!) показывает родне.

– Видимо она ему нравится, – сделала вывод мама, правда, очень уж равнодушно, что насторожило Марьяну:

– Ма, тебя совсем не волнует, кого наш мачо притащит в дом после месячного знакомства?!

– Вот и посмотрим.

– Странная ты сегодня… А если он приведет мошенницу, авантюристку, воровку, охотницу за состоятельными мужиками?

– Ты такого плохого мнения о родном брате? Полагаешь, Костя не разбирается в людях и его легко обмануть?

– Я просто знаю современных девиц. К тому же раньше он не знакомил нас с подружками, с которыми спит, чего это ему сейчас вздумалось?

Надежда Алексеевна обладала завидным терпением, особенно что касается детей, но сегодня она не настроилась на волну благодушия. Сегодня ее все выводило из себя и больших сил стоило держать язык за зубами, а эмоции на замке. Как ни странно, меньше всего доверия было между нею и Марьяной, они как две противоположных субстанции отталкивались друг от друга, в народе говорят – кошка между ними пробежала. Стычки случались часто, длились недолго. Только материнское терпение помогало избегать масштабных конфликтов, а доченька очень старалась взорвать почти святое семейство. Но к этому субботнему дню Надежда Алексеевна чертовски устала, посему не намерена терпеть выходки дочери. А Марьяна способна ляпнуть все, что взбредет в ее неумную головку, не стесняясь ни своей глупости, ни выражений. И тогда Косте (кстати, любимому сыну) будет стыдно за сестру и семью перед гостями. В сердцах Надежда Алексеевна бросила полотенце о стол, подошла к дочери и очень тихо отчеканила:

– Значит, намерения у него серьезные. Тебе-то что? Ты еще не видела его гостью, а уже создаешь о ней негативное общественное мнение. Со своими кавалерами разбирайся, поняла? Хотя скоро ни одного не останется, Кирилл тоже убежит, от тебя все парни убегают.

– Я сама их бросаю, – прошипела оскорбленная Марьяна. – К сожалению, мне еще не встретился такой, как мой папа.

– Не обольщайся, бросают тебя. Тебя – красивую, стильную, обеспеченную – и бросают. Я могу объяснить – почему, но не сейчас, позже. Впрочем, тебя вряд ли убедят мои слова, ты не способна слышать. И все-таки прошу тебя услышать сейчас… нет, требую! Не смей рот открывать, пока у нас будут гости Костика. Я тебе не твой папа…

– А что ты мне сделаешь? – вызывающе спросила дочь.

– Увидишь.

Мать произнесла «увидишь» с такой убежденной силой, что перевода, собственно, с русского на русский не требовалось. Марьяну шокировала внезапно возникшая отчужденность матери, она не понимала, с чего это вдруг родительница взбеленилась. В их семье мама самый выдержанный, спокойный и компромиссный человек, она – фундамент и потому крепка, как бетонная плита. Дочь, конечно, не подарок, Марьяна постоянно выступает в роли провокатора, но не специально. Характер у нее такой. Надежда Алексеевна к выходкам дочери относилась снисходительно, срываясь редко и беззлобно. Сегодня Марьяна не узнавала ее. Значит, кто-то пробил брешь в бетоне. И дочь догадывалась – кто. Как нельзя кстати послышался звук мотора, и Марьяна, глядя в холодную лазурь глаз матери, пошла на мировую первой, чего практически не случалось:

– Машина. Идем на смотрины?

– Я рада, что мы договорились, – сухо произнесла мать.

В ту же минуту Валерий Витальевич повернулся на звук мотора – у ограды затормозила иномарка, но не та, что «поцеловалась» с автомобилем Болотова, другая, красная, как пожарная машина. Болотов усмехнулся: угадал ведь – папа девочку балует. Марьяна и Надюша вышли на площадку перед домом встретить гостью, да не одну, с ней приехала прелестная девчушка – беленькая, ладненькая, с глазами пугливой лани.

– Знакомьтесь, это Сати, – радостно сообщил Константин. – А это ее сестра Элла. Девочки, не стесняйтесь, проходите…

Марьяна стояла немного за спиной Надежды Алексеевны, не съехидничать она просто не могла, подозрительно быстро забыв инцидент на веранде:

– Наш Костик похож на идиота.

– Прекрати, – бросила через плечо мама.

Дочь не отличалась послушанием, да и воспитанностью не всегда блистала, к великому огорчению родителей, она не преминула заметить:

– Машина так себе, но шмотье на обеих не абы что. Это приятно, а то наш Костик вечно подбирает нищебродов.

– Не забывай, твоя мать тоже из нищебродов в люди выбилась, – буркнула Надежда Алексеевна, иронично выделив «в люди выбилась».

Пару минут спустя Константин подвел к ним гостей:

– Это моя сестра Марьяна, а это… наша мама.

– Очень приятно, – негромко произнесла Сати, глядя прямо в глаза Надежде Алексеевне. – У тебя, Костя, красивая мама. Вам нужна помощь?

– Совсем немного, – интонацией гостеприимной хозяйки сказала Надежда Алексеевна. – Костик, поручи Эллу своему непутевому брату, пусть хоть что-то сделает полезное. А сам сходи наверх, посмотри, как там бабушка. Идемте, Сати. У вас красивое имя, но…

– Непривычное? – подсказала гостья, поднимаясь по ступенькам на веранду за хозяйкой. – Имя дал дедушка, он был татарином, имена подбирал по своим правилам.

Марьяна в душе порадовалась, что ей нашлась замена у стола, и присела отдохнуть на верхнюю ступеньку у входа на веранду, наблюдая, как старший брат отвел Эллу к Артему, взяв за руку, словно безропотную овцу. Дальше сцена получилась комической: Артем, уткнувшийся в планшет, даже головы не поднял, а девушка, постояв перед его креслом и не получив никакого знака внимания, села прямо на траву, скрестив ноги. В это время Константин шагал по ступенькам, видимо, шел к бабушке, Марьяна задержала его угрюмой фразой:

– Где ты откопал этих девиц, братец?

Константин поставил на верхнюю ступеньку ногу, скрещенные руки уложил на колено, наклонился к сестре и, улыбаясь, елейно спросил:

– Не понравились?

– Не знаю.

– Не любишь, когда кто-то красивей тебя, одет стильно…

– Бред, – хохотнула Марьяна. – Вы все договорились сегодня злить меня? Ты хоть заметил, что она примерно твоего возраста?

– Старше на четыре года, – улыбался Константин. Сестричка вытаращила глаза и присвистнула в знак неодобрения:

– Ей тридцать четыре?! Тебе досталась старая дева.

– Не переживай, я пока не женюсь на Сати, но… с твоей подачи обещаю подумать.

Он задорно подмигнул сестре и ушел в дом, напевая. Что на это могла сказать Марьяна? Жаль, он не слышал:

– Ну и дурак.

Тем временем на веранде, заканчивая сервировку стола, Надежда Алексеевна придирчиво присматривалась к новому лицу, которое сын Костя ввел в ближайший круг семьи. Обычно он не знакомит своих девушек с родными. Про себя она признала: Сати, бесспорно, хороша, но хотелось бы, чтоб девушки сына были помладше. Эта молодая особа производила впечатление опытной женщины во всех направлениях жизни и не стремилась выглядеть на детские года. Самое интересное, она подчеркивала одеждой и манерами, что ей не двадцать лет, а столько, сколько есть. Разумеется, маму заинтересовало, из какой семьи сестры:

– А кто ваши родители, Сати?

– Отца у меня не было…

– Такого быть не может, у всякого человека есть отец, – снисходительно улыбнулась Надежда Алексеевна.

– Биологический отец, конечно, есть, но я о нем ничего не знаю. А мама была учительницей. Ой, сейчас покажу… Вот моя мамочка, смотрите…

Сати сняла с шеи цепочку, любопытная деталь – на золотой цепочке болтался старый, потертый, поцарапанный медальон, и, похоже, медный. Если учесть, что Сати упакована в брендовые вещи, непрезентабельный медальон смотрится убогой инородной деталью. Странно. Сати открыла его и протянула хозяйке, когда та взяла, то едва удержалась, чтобы не сморщить нос.

Портрет молодой женщины не впечатлил Надежду Алексеевну – настолько заурядная внешность у мамы Сати. Откуда же взялись две красотки дочери? Гены-то пока еще никто не отменял. Остается догадываться, что биологический папа Сати был просто ах, ну и слава богу, видимо, переспал он с мамой и быстренько отчалил. Правда, осталось загадкой – на что он прельстился, впрочем, всякое бывает, особенно по пьяни. Ну а вторая девочка родилась от другого залетного парня? В общем-то, история мамы Сати тоже заурядная, как и ее внешность. Тем временем Сати на полном серьезе спросила: