Восток – дело близкое. Иерусалим – святое

За годы работы в советском посольстве в Анкаре мне не раз приходилось бывать на разного рода публичных мероприятиях. Нередко они проводились в здании университета, куда приглашали и дипломатов. Уже издалека можно было прочесть на фронтоне здания начертанные большими буквами слова, сказанные Ататюрком, правда, неизвестно когда и по какому поводу: «Один турок стоит всего мира». В официальных речах и выступлениях Ататюрка мне обнаружить их не удалось. Возможно, они были произнесены им перед битвой на реке Сакарья или для подбадривания бойцов перед каким-то другим сражением. Однако, вырванные из контекста, они не могли не вызывать у иностранцев снисходительную улыбку.

На проводившейся в Анкаре Международной конференции, посвященной итогам Второй мировой войны, я встретил турецкого историка, с которым познакомился в Баку на форуме «Исламская цивилизация на Кавказе». К нему я и обратился с вопросом, как следует интерпретировать слова Ататюрка, ставящие турка или, возможно, всю турецкую нацию превыше всех в мире. Улыбнувшись, он мне ответил, что речь идет о периоде раздела Османской империи, когда против нее ополчился едва ли не весь мир. Так как в годы Первой, да и Второй мировых войн Турция была чуть ли не единственной полностью суверенной мусульманской страной, туркам необходимо было ощущать себя, по крайней мере, не ниже любой другой нации. К тому же во Второй мировой войне Турции пришлось отстаивать свой суверенитет, не противопоставляя себя ни одному из миров. Поэтому она и не спешила присоединяться к какой-либо коалиции. Такое объяснение отчасти объясняло нейтралитет, которого придерживалась Турция в годы правления Иненю.

Но в глазах Советского Союза нейтралитет Турции не выглядел столь уж нейтральным при ее ориентации на Германию во время Второй мировой войны и на США и НАТО в период холодной войны. Во всяком случае, ее отношения с СССР нельзя назвать «союзными и дружескими», как их когда-то называл Ататюрк. Даже в большевизме, который по своему духу «был и оставался атеистическим», он видел союзника, помогающего Турции одерживать общие победы над общим врагом. «Победа Новой Турции, – признавал незадолго до смерти Кемаль Ататюрк, – была бы невозможна, если бы не поддержка России. Она помогла Турции и морально, и материально. Было бы преступлением, если бы наша нация забыла об этой помощи».

Джихады перед кончиной империи

Общность, а точнее схожесть, истории распада Османской и Российской империй (включая, увы, и ее советский период) проявилась и в том, что позднее стали называть джихадизмом. Уже в самом финале Первой мировой войны Османская империя попыталась отсрочить свое поражение с помощью джихадов. Перед капитуляцией она решила примкнуть к джихаду против держав Антанты на севере Африки. Там, в Триполитании и Киренаике, джихад, по существу, не прекращался после начавшейся в 1912 году итало-ливийско-турецкой войны.

Пустыни Северной Африки, помимо найденных археологами древних сокровищ, все еще хранят немало тайн, относящихся к тем джихадам. Они обнаруживаются не только в архивных хранилищах, но и в местах былых сражений. Мне неоднократно довелось бывать в Ливии, где я собирал материалы для коллективного труда «Ливия в новое и новейшее время». Другой соавтор (С.М.) неоднократно посещал эту страну, готовя статьи и репортажи для «Литературной газеты». В Ливии мы оказались в роли счастливых археологов, которым как в архивных, так и в полевых раскопках сопутствовала удача. Во время работы в Триполи с архивными материалами и документами Института джихада (так называется Институт Новой и Новейшей истории Ливии) нам открылись неведомые тайны истории.

Само слово «джихад» воспринимается в Ливии не как нечто религиозное, священное, а уж тем более не как террористическая война. В Институте джихада хранятся документы и фотоматериалы, которые относятся к длительной национально-освободительной борьбе народов Ливии (она включала в себя Триполитанию, Киренаику и Феззан). Во времена Древнего Рима она называлась просто Африкой. В годы Второй мировой войны судьба Африки, как, впрочем, Ближнего и Среднего Востока, тоже решалась на полях сражений в Ливийской пустыне, сначала под Тобруком, а затем недалеко от небольшого, мало кому ранее известного египетского селения Эль-Аламейн. Сами ливийцы воспринимают джихад как освободительную борьбу, которую они вели в годы мировых войн. Поэтому для населения они слились воедино. Ведь воевать приходилось как против турок-османов и младотурок, так и против итальянцев, немцев, а в период холодной войны, уже после свержения монархии, принимать участие в объявленной Каддафи борьбе против всех «сил мирового империализма и сионизма». Если выделить только годы европейских Великих катастроф, то они, даже вместе взятые, не вмещают все ливийские джихады.

Самым большим для нас сюрпризом стала «бухгалтерия» этих войн. В ее достоверности сомневаться не приходится, так как цифры подтверждены аудио- и фотоматериалами, свидетельствами родственников и близких погибших участников. Потом с некоторыми из свидетелей нам удалось побеседовать. Расследование привело нас к раскрытию тайн прошедшего столетия. Конечно, ни длительная осада Тобрука, обороняемого английским гарнизоном и населением, ни самое большое на африканском континенте сражение под Эль-Аламейном в годы Второй мировой войны, ни массовое уничтожение ливийцев в итальянских концлагерях не могут быть сравнимы с блокадой Ленинграда, Сталинградской битвой или Освенцимом. В сводных таблицах американской «Всемирной истории войн», озаглавленных «Цена Первой и Второй мировых войн», среди стран, понесших наибольшие людские потери на фронтах и в тылу, Ливия вообще не упоминается (в Первой мировой войне она была колонией Османской империи, а во Второй – Италии). Но потери среди мирного населения Ливии за период общего освободительного джихада, по времени совпавшего с двумя мировыми войнами, военные историки в расчет не принимали (как, впрочем, не принимают их и при современном противостоянии джихадов-антиджихадов, террора-антитеррора). В этом – не только антигуманизм войн, но и пренебрежение историков подобными «побочными» издержками. Такая же картина – в Палестине, Ливане и современном Ираке. Везде мирным жителям приходится платить неизмеримо большую цену, чем тем, которые воюют за их «освобождение» или «демократизацию».

После завершения работы в архивах Института джихада мне посчастливилось продолжить свои полевые исследования в разных районах Ливии вместе с находившимися там на киносъемках известным артистом Малого театра Юрием Соломиным и директором этого же театра Виктором Коршуновым. Восторгаясь величественными развалинами финикийских, греческих, древнеримских городов, мы непрестанно задавались вопросами, сколько потребовалось труда, сколько угроблено жизней местных и привезенных издалека рабов при строительстве. Но то, что пришлось нам услышать, поразило гораздо больше, чем древняя история.

В окрестностях этих античных городов и на пути к ним нередко попадались ливийцы со светлыми волосами, голубыми или серыми глазами. Они мало были похожи на бедуинов или оседлых жителей этих мест. В ответ на высказанные нами предположения о возможной генетической перекличке времен античной истории с причудами демографии сопровождавший нас ливийский кинопродюсер высказал свою, сильно поразившую нас версию. Оказывается, еще до того, как начали разыгрываться сражения под Тобруком и Эль-Аламейном, немцы перебросили сюда из лагерей для военнопленных немало «русских рабов». На военностроительных работах они гибли тысячами. Когда война закончилась, некоторые из выживших не репатриировались в СССР и остались в этих местах навсегда. Кто прибился к бедуинам, а кто «арабизировался» в разных селениях, где вначале местные жители прятали их вместе с партизанами-муджахедами. Сколько их погибло и сколько выжило, до сих пор никому не известно.

Поля и погосты «африканского Сталинграда»

Географически Сталинград и Эль-Аламейн находятся далеко друг от друга. Несопоставимы по своим масштабам и те сражения, которые почти одновременно разыгрались на берегах Волги и недалеко от египетско-ливийской границы, у небольшого египетского селения Эль-Аламейн. Но почти их синхронное развертывание с последующей битвой за Кавказ обнаруживает некий стратегический замысел. Есть еще у них малоизвестные до последнего времени гуманитарно-цивилизационные составляющие. Они складываются из человеческих судеб тех, кто принимал в них прямое или косвенное участие. Впервые о судьбе одного из них я узнал из повести «Эль-Аламейн». Автор ее – участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза Сергей Борзенко, с которым в 1960-х годах я работал в газете «Правда».

Заинтригованный судьбой героя повести, русского офицера Хлебникова, который после побега из немецкого плена вместе с двенадцатью своими товарищами предпочел воевать, сражаясь под Эль-Аламейном, я от сына автора – журналиста Алексея Борзенко – узнал, что фамилия литературного героя, скорее всего, вымышленная. Эту тему – о судьбе многих наших соотечественников, репатриированных в годы войны из Африки через Ирак и Иран в СССР, позже разрабатывал наш коллега-арабист Владимир Беляков. Ему, проработавшему около двадцати лет в Египте, удалось выяснить, что судьбы большинства репатриантов складывались драматично, еще чаще – трагично. Об этом же рассказывали встречавшиеся с репатриантами генерал армии П.И. Ивашутин, журналист Павел Демченко, профессор Г.Л. Бондаревский.

В годы войны все они в разных ипостасях и должностях проходили службу в Иране.

Почти через сорок лет после окончания Второй мировой войны мы вместе с многознающим гидом Владимиром Беляковым (в то время он собирал материал для своей книги «Приютила Африка Жар-птицу») посетили поля бывших сражений и кладбища-погосты, что возле города Тобрук и селения Эль-Аламейн. Судя по фамилиям и именам на многочисленных солдатских, офицерских и братских могилах воинов двух сражавшихся армий, нетрудно было догадаться о национальности и вероисповедании похороненных здесь. В большинстве своем это немецко-итальянские и англосаксонские имена и фамилии. Среди последних изредка попадаются и славянские. На стенах расположенных неподалеку храмов, мемориальных сооружений и часовен, построенных в католическом, англиканском и протестантском архитектурных стилях, опять же значатся фамилии почти всех тех, кто покоится на этих кладбищах. На памятниках погибших из польской армии Андерса и отдельной бригады карпатских стрелков, воевавших на стороне наших союзников, читаются русские, украинские и еврейские фамилии – Мазур, Максименко, Лебедев, Литвин, Пупин, Крушинский, Твардовский, Зелинский, Храпун, Хмара, Левко, Ивашутин… Когда я потом рассказывал об этом генералу Ивашутину, он задумчиво произнес: «Возможно, среди них был и мой какой-то родственник…»

На памятниках погоста изредка встречаются мусульманские имена. Разумеется, их фамилии не увидишь на стенах здешних христианских храмов и церквей. На английском военном кладбище в Эль-Аламейне воздвигнута колоннада-кенотаф. На ее плитах и стенах выбиты в общей сложности имена около двенадцати тысяч солдат и офицеров союзных армий. Они в разное время погибли в Северной Африке, но места их захоронения не были установлены. Среди них, правда, уже встречаются славянские и мусульманские имена. В близлежащем арабском селении имеется мечеть, но, очевидно, здесь не принято увековечивать имена неизвестно где похороненных мусульман.

К сожалению, даже спустя шестьдесят лет после окончания войны никто не догадался построить в этих местах православный храм. Только в Тунисе, в русской церкви мы увидели мемориальную доску с выбитыми на ней шестью фамилиями русских эмигрантов, «павших на поле брани в 1939–1945 годах». Но ведь погибших в Северной Африке наших соотечественников было гораздо больше. Там использовались на каторжных работах тысячи советских военнопленных. Те, кто сумел бежать из немецкого плена, влились в армию союзников. По разным оценкам, их общая численность определяется от пятнадцати до двадцати пяти тысяч. Привезенных сюда на военно-строительные работы недаром называли «русскими рабами». В армии Роммеля советских военнопленных определяли на самые тяжелые участки. После освобождения их союзными войсками не более десяти тысяч были репатриированы в СССР через страны Ближнего Востока. Следовательно, треть из них погибла. Ни имена, ни места их захоронения до сих пор так и не установлены. Как говорят, мертвые сраму не имут, но оставшиеся после войны в живых, особенно их потомки, обязаны хранить о них память, находить способы их увековечивания. Они могут быть самыми разными. Память – дело святое, а забытье – дело срамное.

О том, что утвержденные Гитлером планы операций «Барбаросса», «Феникс», «Средний Восток» и «Манулла» увязывались между собой нефтью и стратегией, убедительно свидетельствуют новые документальные и архивные материалы, которые обсуждались историками на состоявшемся в Институте Африки РАН «круглом столе», посвященном шестидесятилетию Победы над нацизмом. Собранные материалы симпозиума были потом опубликованы отдельным изданием под общим названием «Африка во Второй мировой войне». В него включено специальное исследование известного специалиста по истории Африки и Ближнего Востока в годы войны профессора М.Ю. Френкеля под названием «Сталинградская битва и Африка». В своей работе автор наглядно показал, что в планах Гитлера Африка и Ближний Восток рассматривались с началом военных действий на Восточном фронте в 1941–1942 годах как важный плацдарм для осуществления броска на Ближний Восток и Кавказ. Далее предусматривалось продвижение через Иран, Афганистан и Индию навстречу войскам своего союзника по Оси – Японии.

Главной целью другого плана был захват Сталинграда и Кавказа с последующим прорывом через Иран и Ирак к Суэцкому каналу для воссоединения с наступавшими из Ливии и Египта немецко-итальянскими войсками под командованием Роммеля. Словом, и в том и другом варианте Сталинград и Кавказ рассматривались как ворота, открывающие путь в обоих направлениях – с Африки и Ближнего Востока на Индию и Дальний Восток, а от Волги через Кавказский хребет на Ближний Восток и Африку. Гитлеру и его союзникам по оси в обоих случаях Россия с Кавказом представлялась мостом для прорыва и завоевания как Ближнего, так и Дальнего Востока. Но проход через этот «мост» не состоялся. Войскам захватчиков с обеих сторон были нанесены сокрушительные удары. В своей совокупности они гораздо в большей степени решали исход Второй мировой войны, чем все другие операции, будь то на севере Атлантики или юге Тихого океана.

В мае 1941 года, незадолго до вторжения в Россию, по приказу Гитлера был создан так называемый особый штаб «Ф» во главе с генералом Фельми. На него возлагалась вербовка агентуры из мусульманского населения для действий на Ближнем Востоке и в Африке. Тогда же была начата подготовка разведчиков, диверсантов и террористов. Из них создавались специальные подразделения, а затем и особый корпус «Ф». После овладения Кавказом их предполагалось направить в Западный Иран и Ирак с выходом к Персидскому заливу. Один из батальонов полностью состоял из арабов. Их вербовали преимущественно из числа тех десяти тысяч, что были взяты в плен войсками Роммеля в Ливии и Египте. В октябре 1942 года особый корпус «Ф» уже принимал участие в боях на Северном Кавказе. Наряду с арабскими отрядами немцы собирались создать особый индийский батальон из мусульман и индусов.

С началом боев на Кавказе почти синхронно подготавливались, а в ряде случаев и осуществлялись мятежи в Ираке, Сирии и Ливане. Инициировала их германская агентура для содействия вторжению войск вермахта на Ближний Восток через Кавказ и Египет. С ноября 1941 по сентябрь 1942 года планировалось нанесение трех одновременных или последовательных ударов по арабским странам: из Ливии – по Египту, из Болгарии через Турцию – по Сирии, Ливану и Палестине, а из Закавказья через Иран – по Ираку с выходом к Персидскому заливу. Уже через две недели после начала войны против Советского Союза Гитлер предложил перебросить на болгарско-турецкую границу не менее четырех танковых дивизий для возможной операции на Ближнем Востоке. В январе 1942 года фюрер в беседе с японским послом в Берлине уточнил, что цель новой кампании – выход к нефтяным районам Баку, Ирана и Ирака. Были установлены даже разграничительные линии между немецко-итальянскими войсками, продвигавшимися с запада, и японской армией. Эти линии проходили через Ташкент, Кабул и пустыню Тар в Индии.

Но вскоре немецко-итальянским войскам пришлось заняться сокращением линии фронта на Кавказе и перегруппировкой в Северной Африке.

Вторая мировая война стремительно и жестко вовлекала мусульманские народы в свою орбиту. Это происходило по мере принятия Гитлером одних и пробуксовки других амбициозных планов. Один из них (стратегическая операция «Феникс») ставил своей целью полную изоляцию Великобритании от ее нефтяных ресурсов в мусульманском мире, установление прямого контроля над колониями Англии и Франции в Северной Африке и на Ближнем Востоке, последующий выход на Кавказ и в Индию для соединения с силами Японии.

Позднее этот план, получивший кодовое название «Большой Средний Восток», непосредственно увязывался с замыслами нападения на Советский Союз. План втягивания Турции в войну имел кодовое название «Гертруда». Дальнейшая операция по прорыву в Индию через Афганистан называлась «Баядера». При этом определенные надежды Гитлер возлагал на антиколониальные выступления мусульман, нередко настроенных прогермански.

Германо-арабское сближение и в самом деле могло получить развитие, если бы летом 1942 года в Африке английским войскам не удалось остановить продвижение Роммеля к Нилу, а вермахт не потерпел бы поражение сначала под Москвой, а затем в Сталинграде и на Кавказе. Это имело прямое отношение и к балансированию Турции между немцами и союзниками по антигитлеровской коалиции. Что касается Сирии и Ливана, то, как писал французский историк Монтаньон, они «ради быстрейшего обретения своей независимости готовы были договариваться даже с чертом».

Из семи ближневосточных арабских стран только Саудовская Аравия и Трансиордания политически и экономически были традиционно тесно привязаны к Великобритании и США. Вместе с тем они должны были выражать мусульманскую солидарность со своими арабскими братьями, которые уже тогда были настроены крайне воинственно против сионистского движения. Лондон, не желая вступать в конфронтацию с арабским миром, вынужден был пока придерживать еврейскую иммиграцию в Палестину.

Италия, объявив войну Великобритании и Франции в июне 1940 года, сразу направила через Ливию свои войска под командованием маршала Грациани для вторжения в Египет. Но находившаяся там британская группировка «Нил», почти полностью разгромив итальянские войска, выбила Грациани из Египта и восточной части Ливии, заняла Киренаику. Сто пятьдесят тысяч итальянцев попали в плен и только десять тысяч поспешно отступили на запад, в Триполитанию. Словом, армия Грациани прекратила свое существование, а самого маршала предали военному суду. Спасая своего незадачливого союзника, немцы поспешили направить в Ливию бронетанковый африканский корпус под командованием генерала Роммеля. После долгих позиционных боев с мая по октябрь 1941 года Роммель был вынужден отступить на 900 километров в глубь Ливии, потеряв двадцать пять тысяч убитыми и ранеными; более тридцати шести тысяч человек попали в плен. В январе 1942 года Роммелю удалось нанести контрудар и ненадолго отбить у англичан большую часть занятой ими территории. Однако армия Роммеля испытывала острую нехватку вооружения, боеприпасов и горючего, да и потери, что она несла, почти не возмещались. Начавшееся ее отступление было скорее похоже на бегство. Итальянская армия в Ливии еще раньше оказалась разгромленной. Свыше ста десяти тысяч итальянских солдат и офицеров попали в плен. Вскоре англичане перебросили часть своих войск в Грецию, чем не замедлил воспользоваться Роммель.

Объединенные итало-германские войска, подступив к Тобруку, подвергли его длительной блокаде. Вместе с англичанами в его обороне участвовали батальон ливийских добровольцев и значительная часть взрослого населения города. Тобрук продержался в осаде почти восемь месяцев. Рассказывая нам об этом, ливийцы с гордостью называли Тобрук «африканским Сталинградом».

Белый конь без седока

Овладев Тобруком, Роммель предпринял второй поход на Египет. Пройдя почти беспрепятственно 400 километров по египетской земле, его войска в конце концов достигли небольшого селения Эль-Аламейн. До Александрии оставалось всего 123 километра. Роммель уже принимал поздравления с победой и присвоением ему звания генерал-фельдмаршала. Падение Александрии и Каира в течение одной-двух недель считалось делом решенным. Муссолини поспешил даже вылететь в Ливию, захватив с собой белого коня. На нем он собирался въехать не только в Каир, но и в Иерусалим. В будущем он, вероятно, мнил себя «папой всех католиков» и одновременно «халифом всех мусульман». Однако белый конь ему не понадобился. Роммелю не повезло: его прорыв к Эль-Аламейну происходил в кульминационный момент самого крупного сражения Второй мировой войны – битвы под Сталинградом.

Из-за понесенных на берегах Волги огромных потерь Гитлер вынужден был лишить африканский корпус Роммеля даже тех небольших резервов, которые ему предназначались, отправив их в Россию. В январе 1943 года германские войска покинули Триполи, а в первой половине февраля отошли к оборонительному валу линии Марет на территории Туниса. Роммель стремился сохранить за собой хотя бы Тунис как важный стратегический плацдарм в Северной Африке. Но к этому времени у фельдмаршала уже не было ни сил, ни средств. Группа армий «Африка» в мае 1943 года капитулировала.

Как рассказывали нам ливийские историки в Триполи, на территории страны за годы Второй мировой войны произошло более ста двадцати сражений. В них приняли участие около полутора миллионов человек. Населенные пункты более трех тысяч раз подвергались воздушным и морским бомбардировкам (полностью были стерты с лица земли три города и двенадцать деревень). Ливия понесла огромные потери.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Тогда же была опубликована статья в «Литературной газете» – «“Око мира” вглядывается в мир».