Полная версия
Матросы «гасят» дикарей
Оставалось лишь голосовать, не проплывут же мимо? Женька ушел вперед, забыв оглянуться, остальные еще не подоспели. Замечательно! Ладно, до корабля не коломенская верста. Он знаками показывал Хасслингеру, мол, приплыли, временные трудности. И проворонил что-то важное в этой проблемной зоне. Да голова у него самая главная проблемная зона. Он отвлекся на несколько секунд, и этого оказалось достаточно, чтобы потерять контроль! Атака была стремительной, его подкараулили! Яркий свет полоснул по глазам, Глеб ослеп на пару мгновений, но успел заметить, как из-за скалы выплыли две гибкие фигуры и устремились в атаку, да с такой прытью, словно у них моторчики между ног. Аквалангисты! Случилось чудесное превращение вероятного противника в очевидного. Ослепительный свет плясал перед глазами, Глеб убрался с линии атаки, сокрушаясь, что у него нет ласт, а у противника есть. Он успел схватить Хасслингера под мышки, оторвать от буксировщика и куда-то забросить, невзирая на сопротивление воды. Далеко не убежит, потом разберемся… Главное не стоять на месте, он изогнулся, словно гусеница, подался вниз и сразу вверх, уходя от «росчерка пера», разрезавшего воду. И тут словно огнетушителем по спине огрели. Не мытьем, так катаньем, не пулей, так пяткой! Сложно не подать вида, когда тебе больно. В глазах бесились залпы фейерверка, он не мог дышать размеренно, с жадностью поглощал дыхательную смесь, понижая давление в баллоне. Фонарь на голове исправно работал, Глеб видел, как вырастает силуэт мужчины с мельтешащими конечностями, в черном закрытом гидрокостюме, шапочке-шлеме, мощных очках, мускулистый, гад… Он повалился на спину, ударил пяткой под горло, и противника, уже вскинувшего подводный пистолет «Хеклер и Кох», куда-то унесло, закружило. Глебу потребовалось время, чтобы восстановить равновесие. Хорошо, что сработало чутье, слева второй, сейчас выстрелит! Он изогнулся так, что затрещал позвоночник, ноги с головой поменялись местами, стремительный прорыв, Глеб схватил противника за ноги, дернул, и два тела с растопыренными конечностями закружились в нелогичном хороводе. Соперник выронил пистолет – и это просто праздник! Но тот уже тянулся к ножу на поясе, извлек его, но Глеб схватил за предплечье. Оба тужились, не уступали, запотели маски. Вторая рука бросилась помогать первой, но и у врага имелась вторая рука. «Какое-то странное соревнование по армрестлингу», – мелькнула мысль. Они болтались в полуметре от дна, кружились, выламывая суставы и растягивая жилы, никто не уступал. Перепутались ноги. Фонари на головах продолжали работать. Сквозь проблески в разводах пота на стекле Глеб видел вражеские глаза – темно-карие, недобрые, колючие, исполненные бычьей ярости. Откуда столько сил у этого монстра?! Тот напрягся, а Глеб с ужасом почувствовал, что неприятельская лапа выскальзывает из его тисков, и сейчас закаленная сталь пропорет ткань гидрокостюма…
К счастью, опомнился Женька. Навалился на противника сзади, сжал предплечьем горло. Противник оторвался от Дымова, забил ногами, выронил нож. А Женька волок его за собой, безуспешно пытаясь извлечь из ножен свой «Катран». Этих двоих уже не было рядом, они дрались в стороне, колотясь о подводную скалу. Три секунды, чтобы вернуть форму, и снова нужно жизнь спасать. Первый аквалангист, которому он врезал по горлу, оказался живучим. Он снова приближался с пистолетом в вытянутой руке. Выстрелил на дистанции пять метров, Глеб уже проваливался плечом, машинально швыряя руку на кобуру. Пуля пролетела (или проплыла?) над головой. Он ударился лопаткой обо что-то острое, но «СПП» уже был в руке, развернулся к атакующему его аквалангисту. Дымов выстрелил первым, за мгновение до того, как аквалангист вторично нажал на спусковой крючок. Прямое попадание – и того отбросило, вновь замельтешили конечности, и он безвольно закачался, согнувшись крючком и уронив руки…
Второй, что сцепился с Волокушиным, все это видел. Удар под дых вывел Женьку из равновесия, аквалангист поднырнул у него под ногами, и оба тела распались, при этом Женька как-то обмяк, хотя определенно был жив. Он завис в неловкой позе с вывернутой ногой… Этот ублюдок сломал ему лодыжку! Глеб уже плыл наперерез врагу, который тоже замешкался. Уж теперь попляшет этот обладатель злобных карих глаз. Неожиданно Глеб увидел, как из-за скалы приближались еще трое, плясали огоньки, извивались нижние конечности, насаженные на ласты. Где их носило? Патрулировали соседний участок? Пистолет он не выронил, в нем оставалось три патрона. Глеб приготовился защищаться, подался к ближайшему укрытию из окостеневшего планктона. Он просил про себя, чтоб только не все разом, а по одному, ему же не справиться! В груди возник дикий восторг, словно гелия хлебнул. Спасительная «Красная кавалерия», свои на буксировщиках, отстали, но уже вникли в ситуацию, построились в боевой порядок. Они валились сверху, неровной шеренгой, стреляя из пистолетов, в их «Протеях», слава богу, аккумуляторные батареи не сели. И противник дрогнул, пришел в замешательство, особенно после того, как Глеб из-за скалы открыл огонь. Аквалангисты стали поворачивать обратно, хватаясь за скалы, ныряли в провалы, удирали прочь, колотя ластами. Обладатель карих глаз уходил последним, неохотно, но ведь жить-то хочется. Они действительно уходили, признав поражение, не прятались в ближайших складках, огоньки отдалялись, мутнели. А поле брани уже оккупировал морской спецназ России, бойцы барражировали кругами над площадкой, как ковбои на мустангах, бахвалясь своим мастерством, а Семен Платов еще и вытянул вверх большой палец, дескать, спецназ непобедим. Черта с два непобедим, просто повезло сегодня! Глеб начал яростно показывать на безвольно блуждающего в придонном слое Женьку, пинал сломавшийся буксировщик, стрелял пальцем в перевернувшийся «Протей» Волокушина, указывал в ту сторону, куда ушли вражеские пловцы, всеми силами давая понять, что дел невпроворот, и хоть разорвись. А потом чуть не схватился за голову: где Хасслингер?! Мать твою! Как же так?! Давненько он что-то тут не отмечался, этот гребаный Марик…
Сердце выскакивало из груди, он завертелся, настроил фонарь на максимально концентрированный свет, всматривался, куда пойти, куда податься… И слава богу! Обнаружил того метрах в двадцати на север. Вернее, только ноги болтались. Он подался вперед упругими рывками. Хасслингера подхватило подводное течение, с которым он не совладал, да и не пытался, видать, ни разу в жизни не занимался подводным плаванием. Еще бы, для обленившихся америкосов главный вид спорта – плавание в бассейне на матрасе и барбекю на лужайке перед домом… Глеб подплыл к нему, схватил за безвольную конечность. Американец был жив, судя по блуждающим глазам. Вот же горе луковое… Он волок его без всякого почтения, лишь бы доволочь, чувствовал, что давление в акваланге понижается до критической отметки, и если они мгновенно не уберутся из этого проклятого квадрата…
И убрались. Компас исправно показывал на север. Работали лихорадочно, на грани фола. Женька, изнывая от боли, пытался оседлать своего «мустанга» и, в принципе, справлялся. Семену пришлось спешить, теперь ему досталась почетная роль сопровождать Хасслингера. Глеб приклеился к Антоновичу, Становой плыл рядом с Женькой в качестве няньки-сиделки. Мелькнула мысль, что если бы вражеские пловцы вернулись и повторили попытку по отъему Хасслингера, у них бы вышло. Но пловцы не возвращались. Потрепанная колонна из людей и буксировщиков, ломая боевой порядок, устремилась на север…
Уже и речи не было о шлюзовых камерах. Пришлось экстренно всплывать, команда бросала буксировщики (если надо, их потом поднимут специалисты Осадчего). Обнимали Женьку, хватали под мышки Хасслингера, выныривали со всем этим беспокойным хозяйством из воды под левым бортом громадины «Адмирала Ховрина». «Ну, бардак! – мысленно сокрушался Глеб. – Подплывай любой, подкладывай бомбу на здоровье! Потопить не потопят, но неприятностями обеспечат!» Они старались не шуметь, что-то сипло рычали, стучались в борт, матерились на «исконные русские порядочки».
– Кто здесь? – ужаснулся часовой из состава вахтенной смены, перегибаясь через борт морской громадины.
– Хрен в манто, боец… – хрипел Становой, уже замаявшийся держать в узде стонущего Женьку.
– А ты догадайся с трех раз, придурок… – плевался соленой морской водицей Антонович.
– Не бойся, боец, не гости… – шипел Глеб. – Кончай там моргать! Лучше скажи, какой сейчас год! Не хочешь в нас стрелять, так живо зови старшего вахтенного офицера, и лестницу спускайте с ковровой дорожкой.
Сбежалась целая толпа, просто шикарная конспирация. Вахтенные и караульные офицеры, матросы, зеваки в форме, которым не спалось. Прибежал ответственный за мероприятие капитан второго ранга Синельников, опухший, взъерошенный, осветил фонарем физиономию бородача, у которого от перепада давления глаза вываливались из орбит. Восторженно взвыл, хлопнул Глеба по плечу (лучше бы не хлопал, сука!), живо мобилизовал двух матросов с носилками, которые уволокли добычу в недра корабля. Командир плавучей крепости не явился, да и ладно, кто бы обижался. Сокрушался начальник матчасти, пытал о судьбе буксировщиков, за которые он несет личную ответственность. Спецназовцы валялись на палубе, глупо хихикали, приходили в себя, не обращая внимания на собравшихся зрителей. Женька Волокушин матерился через слово (чаще не получалось), слезно жаловался, что этот «хренов котик» ему не только ногу сломал, но и всю дальнейшую жизнь и карьеру! Он убьет его собственными руками, если когда-нибудь повстречает! Женьку тоже уложили на носилки, поволокли в санчасть.
– Поинтеллигентнее с ним, мужики, не растрясите по дороге… – напутствовал их Глеб. – Займитесь там его гарантийным обслуживанием… И чтобы все у парня было – и карьера, и дальнейшая жизнь… Приду – проверю!
– Красиво работаем, морской еж нам в задницу… – ворчал Антонович. – Буксировщик сломался, Волокушин сломался, искомый объект едва не утерян и чуть не сломался…
«А ведь операция прошла успешно, все закончилось, – с легким недоумением думал Глеб. – Пусть коряво, через заднее место, но все позади и с минимальными потерями…»
– И самое смешное… – пыхтел Семен, вставая на колени и вытрясая воду из ушей, – только я подумал, что как-то все пресно, не мешало бы немного драйва… Вот вам и пожалуйста. Кстати, Глеб, Волокушин прав, эти парни были вылитые «морские котики». Ты сам подумай… ну, я имею в виду, головой, если повсюду на суше агенты ЦРУ и прочих родственных ведомств, то кто тогда под водой?
– И с одним из этих меринов ты разобрался по душам, – ухмылялся Шура Антонович. – Поговорил с ним, Глеб? Он все понял?
– Ты его убил? – нарочито драматично ужасался Семен. – Тем самым запустив череду ужасающих событий?
– Не каркай, – морщился Глеб. – Сам виноват, нечего в меня совать всякую хрень… Нет, серьезно, мужики, он сам чуть не прикончил меня, я всего лишь защищался.
Недобрые предчувствия не давали покоя Дымову. Если он и впрямь ликвидировал бойца из отряда SEAL, основного тактического подразделения Сил специальных операций ВМС США, считающегося самым подготовленным и оснащенным подразделением в мире, то хуже и не придумать. Вони не оберешься. И доказывай потом, что он напал первым. Сам-то что делал в данной части акватории, куда вход таким ребятам, как ты, заказан? Это, между прочим, территория Британского Содружества под патронажем английской королевы. Американцы здесь уместны, а вот боевой отряд специальных сил морской разведки государства Российского – как-то не звучит. Впрочем, все ли так плохо? Глеб раскладывал события по полочкам. Буксировщики поднимут, погрузят на судно в течение часа. До того, что сломался, уже не добраться, да и шут с ним, наличие российской техники не означает, что на ней работали русские. Форма одежды у пловцов нейтральная, это могут быть и туристы, и криминально настроенные аборигены. Пуля от «СПП» в теле мертвеца тоже не решающая улика. Нет никаких доказательств, что против «морских котиков» (если это действительно были «котики») работал российский спецназ. Заинтересованным лицам все понятно, но юридических доказательств НЕТ! Пошумят и перестанут. Важен результат. А результат, как ни крути, впечатляет…
– Мы сделали это, Глеб… – умирающим лебедем стонал Семен. – Пора домой, в страну вечного лета. Хватит, мужики, – он начал подниматься. – Пойдемте спать, не будем развлекать этих бездельников… Сегодня, кстати, наступает 16 сентября. – Он что-то вспомнил и хохотнул.
– И что с того? – не понял Становой.
– У папуасов сегодня День независимости. Нет, в натуре, мужики, я в Интернете читал.
– А зачем им независимость? – удивился Антонович.
– Мы счастливы за папуасов, – проворчал Глеб, поднимаясь на ноги. – Ты прав, Шура, ума не приложу, чего им не жилось под гнетом проклятых немецких, потом английских, потом австралийских колонизаторов?
На следующее утро у капитана второго ранга Синельникова был разбор полетов с участием всех отличившихся (за исключением Волокушина, у которого лодыжка была сломана в нескольких местах, и он плевать хотел на все «полеты» и их «разборы»). Спецназовцы стояли горой за командира. Им без разницы, кто напал, хоть «котики», хоть Моссад, хоть олухи царя небесного. Если напали на тебя и пытаются убить, то будь добр защищаться! Чей труп вам дороже, товарищ капитан второго ранга, безызвестного «морского котика» или самого Глеба Дымова? Тот выстрелил первым, а Дымов защищался! «Я все понимаю, мужики, – сконфуженно оправдывался ответственный за этот бардак, имеющий отношение к разведывательному управлению Тихоокеанского флота, а стало быть, к доблестным спецслужбам. – Но и вы меня поймите, я должен скрупулезно восстановить картину произошедшего, чтобы знать, как потом отбрехиваться. Все в порядке, можете не волноваться, вы поступили правильно. Я буду ходатайствовать перед командованием о награждении вас медалями и присвоении очередных воинских званий. Можете отдыхать. Выбора не будет, мужики, вам придется возвращаться в Россию на этом корабле. Впрочем, вы и так на довольствии…»
В этот день, 16 сентября текущего года от Рождества Христова, на корабле и в окрестностях все было мирно. Подозрительные личности на причале не отмечались (за исключением мирных папуасов, которые все как один выглядели подозрительно), плавательные средства без опознавательных знаков под бортом не шныряли, чужие водолазы диверсий не устраивали. Следы преступления потихоньку подтирались. Вырванный с боем Марк Хасслингер был надежно изолирован в одной из комфортабельных кают на нижней палубе, обеспечен охраной и участливым врачом. Группу спецназовцев вызвал и построил мрачноватый командир корабля капитан первого ранга Осадчий, обозрел их исподлобья, покачал головой и заявил: «Парни, формально вы мне не подчиняетесь, и я усердно закрываю глаза на то, чем вы тут занимаетесь, поскольку должен выполнять приказы вышестоящего начальства. Сделали работу – молодцы. А теперь сидите по своим каютам тише воды ниже травы, и чтобы я вас не видел и не слышал. Будете бузить – сорок нарядов вне очереди, и ничего не знаю! Уйдите с глаз моих, супермены, мать вашу…»
Согласно графику дружественного визита «Адмирал Ховрин» должен был пробыть в порту Порт-Морсби до десяти утра субботы 22 сентября. И спецназовцы уже исполнялись недобрыми предчувствиями относительно мучительной смерти от скуки. Окончательно проснулись они только к обеду, опасливо прислушивались, как над головой, на верхней палубе, снуют толпы аборигенов, дружественный визит предполагал экскурсии туземцев с осмотром палубного вооружения, способного взорвать их город за считаные минуты. Сладкоежка Платов, проснувшись, был весь в шоколаде, сунул плитку под подушку, потом забыл ее съесть, кондиционер на время их отсутствия отключили… и товарищи ржали, как подорванные, когда это чудо в перьях и густых коричневых разводах пыталось спозаранку протиснуться между кроватями. Потом наводили порядок. «Почему в каюте бардак, как в женской сумочке, товарищи офицеры?» – возмущался Глеб. Потом всем коллективом навестили страдающего в застенках санчасти товарища, сломавшего «лыжу». Женька жутко ругался, крыл всех грубыми словами, дрался закованной в гипс ногой и никак не мог поверить, что это происходит с ним, а не с кем-то из товарищей. «Как он, доктор?» – спросил Глеб, отведя в сторону местного лекаря с погонами капитан-лейтенанта. «Ест плохо ваш товарищ, – посетовал медик. И ухмыльнулся: – Но много».
Вся эта некрасивая история началась неделю назад. В 102-м отряде по борьбе с подводными диверсионными силами и средствами, базирующемся в Севастополе, после перетрясок в верхах установилось некоторое подобие мирной жизни. В один из этих идиллических дней поздно вечером, по завершении службы, в съемную квартиру майора Дымова ворвался раздраженный Григорий Ильич Бекшанский, бессменный отец-командир, наставник и человек, всегда готовый вытащить подчиненного из дерьма, куда сам же его и засунул. «Почему телефон молчит?!» – вместо общечеловеческого «здрасьте» прорычал взвинченный шеф, с подозрением озирая обнаженный торс работника. «И пуст почтовый ящик», – подумал Глеб, проверяя сотовый на наличие входящих звонков. Ничего входящего в последние часы не было. Что он и продемонстрировал руководству. «И не оправдываться мне тут!» – рыкнул Григорий Ильич, хватаясь за свой телефон и покрываясь стыдливой краской, выяснилось, что сбились настройки, и он упорно вызванивал свою дочь, которая была так занята, что не могла ответить любимому папуле. Бекшанский машинально сунулся во вторую комнату и обнаружил там полураздетую диву с разбросанными по плечам белокурыми волосами. Она сидела на кровати и очень строго смотрела на человека, осмелившегося нарушить их покой. «То есть ты не занят?» – смутился Бекшанский, осторожно прикрывая дверь. «Как скажете», – насупился Глеб. «А это?.. – Григорий Ильич опасливо покосился на прилипшую к руке дверную ручку, и печать озарения осветила чело старого морского волка: – Так это та самая девушка, Глеб…» – «Та самая, – охотно согласился Дымов. – Бывшая невестка олигарха. У которой столько денег, что она может купить второй Черноморский флот и объявить войну первому, если вы будете меня обижать». Григорий Ильич как-то стушевался, притих, но из квартиры не ушел. Беседа принимала цивилизованный характер. Глеб уяснил, что у него есть время до утра, а в эти несколько часов он может заниматься чем угодно, включая грубый разнузданный секс. До обеда формирует группу – и на крыло. Информация сугубо конфиденциальная. В деле – ФСБ, Служба внешней разведки, кое-кто еще, и все эти доблестные структуры слезно просят специальную морскую разведку им помочь. Обычная шпионская история. Сотрудник ЦРУ по имени Марк Хасслингер, не самый высокопоставленный, но предельно информированный, был завербован российскими умельцами восемь лет назад. Получал достойную оплату, сливал информацию. Работал в Париже, Ираке, Чехии, Пакистане. И когда руководство ЦРУ заподозрило «крота» в своих рядах, принимал в его отлове деятельное участие, едва не поймал, за что был отмечен начальством и отправлен на работу в Австралию. Оттуда поставлял российской разведке важные сведения о перемещениях американского флота, о структуре и назначении многочисленных американских баз, о секретных тюрьмах ЦРУ, о наиболее почитаемых узниках и многое, многое другое. По самым скромным оценкам, он причинил своей стране ущерб на несколько миллиардов долларов и опустил ее хваленую разведку ниже плинтуса. Марк Хасслингер был дьявольски умен, в душе авантюрист, но никогда не лез на рожон, стремясь заполучить все сразу. Он предпочитал отщипывать от пирога кусочки и чувствовать себя в безопасности. ЦРУ сбилось с ног, выискивая «крота». Ему и в голову не приходило, что «крот» – это проверенный работник с идеальной биографией и репутацией, примерный семьянин, отец троих детей, воплощение педантизма и трудоголизма (в хорошем понимании этого слова). Первые подозрения у агентов зародились после беседы с одной симпатичной и скромной женщиной, жительницей Праги. Четыре года назад у нее с Хасслингером была небольшая интрижка. Дама понятия не имела, где работал этот приветливый, в ту пору сексуально привлекательный мужчина, но запомнила, как однажды в кафе на окраине города он встречался с неким мужчиной. Сугубо деловая встреча. По предъявленному фото добрая женщина узнала этого типа, им оказался сотрудник российского посольства, по совместительству резидент Службы внешней разведки в Праге. Насторожились, стали копать дальше. И открылась потрясающая истина… Марк Хасслингер тоже простофилей не был и о том, что под него копают, узнал заранее. Он продолжал ходить на работу, улыбался коллегам, а сам готовился к бегству. Ему не повезло, впрочем, оппонентам повезло не больше: он исчез из своего дома в Канберре, бросив семью, всплыл в Дарвине на севере Австралии, но и оттуда был вынужден бежать, когда правительственные агенты сели на хвост. Он просочился, как песок сквозь пальцы! Следующая остановка была отмечена в городе Уэйпа вблизи мыса Йорк, самой северной оконечности Австралии. И оттуда пришлось бежать. На попутном судне он перебрался через Торресов пролив, но и в Порт-Морсби, куда согнали целую дивизию правительственных агентов, не нашел своего счастья. Кольцо вокруг находчивого предателя сжималось. Поимка такого зверя была для ЦРУ делом чести, и в средствах оно не скупилось. Осталось лишь тупо спрятаться. Хасслингер сделал последний телефонный звонок боссам из России, указал координаты логова, намекнул, что если его возьмут, то полетит не только его голова, но и многие другие законспирированные головы. И вообще, с последней передачи данных прошло так много времени, в его распоряжении прорва ценной информации! Можно не говорить, что русская разведка сделала стойку и в нетерпении завибрировала…
Как можно вытащить из Порт-Морсби человека, стоящего миллиарды долларов? Хорошо, прибудет группа, обеспечит безопасность ценного предателя, а что дальше? Как переправить его в Россию? И тут включились светлые головы. Несколько месяцев назад в зону Африканского Рога, обогнув Азию, прибыл из Владивостока для сопровождения российских судов БПК «Адмирал Ховрин». Все лето он с честью выполнял поставленные перед ним задачи, нагоняя ужас на пиратов, сопровождал суда, грозно поблескивая пушками, поучаствовал в учениях на Средиземном море в компании с парочкой крейсеров Черноморского флота и в начале сентября отправился обратно во Владивосток, где уже заждались жены, дети и родители. Были остановки в Йемене, Кочине (Индия), Джакарте, потом в обход Калимантана (с благословения индонезийского правительства) отправились на Филиппины, в Южную Корею… Решили, почему бы «Адмиралу Ховрину» не пройти дальше за Калимантан и не навестить братский папуасский народ. К тому же «Адмирал Ховрин» уже подходит к Джакарте, где его ожидают хлеб-соль и прочий теплый прием. Двое суток полным ходом в тридцать узлов, и он уже в Порт-Морсби! А группа морских разведчиков под видом туристов летит в Москву, оттуда в Джакарту, спокойно приходит в порт, садится на корабль, вливается в дружный коллектив и плывет в страну папуасов, людоедов и райских птиц без всяких проволочек и утомительных виз! С послом Республики Папуа – Новая Гвинея уже проводится разъяснительная работа, срочно требуется укрепление дружеских связей, намекают на некие преференции при совместной разработке медных и серебряных месторождений, особенно тех, к которым трудно подобраться из-за условий местности. Разве это не прекрасно: в День независимости великой папуасской республики у причала стоит боевой корабль из далекой и загадочной России, и на него толпами валят туземцы, обделенные в своей стране зрелищами и развлечениями? Что при этом думает ЦРУ, никого не волнует, корабль большой и железный, он сам по себе аргумент. Срочно на коленке пишется программа совместных мероприятий: выступление перед моряками туземного хора, туземного же ансамбля песни и пляски, визит высокопоставленных морских офицеров в мэрию Порт-Морсби, знакомство с флотом республики, насчитывающим несколько ржавых катеров. В штабе Тихоокеанского флота, куда пришла директива из Москвы, засомневались, мол, а зачем нам левые боевые пловцы, наши люди сами справятся, на корабле отличные специалисты, имеется все необходимое. Прогремела команда: «Отставить!» «Морские дьяволы» уже в пути, а ваши специалисты пусть палубу драят к их приезду…
Ничем особенным прибытие в порт не отметилось. Тянулись бесконечные мангровые заросли по берегам Кораллового моря, рыбацкие деревушки на сваях, стайки чернокожей ребятни, подозрительно напоминающей негритят, носящиеся с ревом по редким пляжам. Относительно крупный город – Порт-Морсби, расположившийся в уютной бухте, 250 тысяч населения (как в милом сердцу Севастополе), единственная центральная улица с высокими зданиями, отдаленно напоминающая современный город, толпы неприкаянного населения, среди которых не встретишь побирушку, поскольку люди здесь гордые… Пловцы не светились, в город не выходили, сидели на палубе, с любопытством взирая на царящую на пристани суету. Для местных прибытие корабля из страны, о которой большинство из них даже не подозревало, – экзотика. Находиться на палубе становилось опасно, толпы страждущих рвались на борт, сновали какие-то делегации, почему-то не в перьях, а во вполне цивильных европейских костюмах, мелькали женщины в красивых платьях. О проценте агентов ЦРУ в этой толпе можно было лишь догадываться, но даже пара наблюдательных глаз – уже опасно. Глеб увел своих людей в каюты, а в половине второго ночи начал поднимать решительными тумаками…