Рабы Парижа

– Да.

– И что он сказал?

– Я еще никогда не видел господина Ганделю таким сердитым, но все же надеюсь добиться от него некоторых уступок, – уклончиво ответил Андре.

– Освободит ли он Зору?

– Может быть.

Гастон подпрыгнул от радости.

– Какое счастье! Как только ее выпустят, я подарю ей новый экипаж!

Эта детская выходка человека, не имеющего ни гроша в кармане, нисколько не удивила скульптора. Он уже достаточно хорошо знал молодого Ганделю и заранее ожидал чего-то подобного.

– Потише, пожалуйста, – холодно заметил он. – Если ваш отец услышит то, что вы сейчас сказали, то мадам Зора останется в Сен-Лазаре.

– Неужели?

– Совершенно точно. Имейте в виду, что отец вернет Зору и оплатит ваши долги только при условии, что вы исправитесь и перестанете его позорить на весь Париж.

– Я обещаю ему это и все, что ему еще будет угодно!

– Господин Ганделю знает, как вы щедры на обещания и как скупы на их исполнение.

– Чего же он хочет? – испуганно спросил Гастон.

– Доказательств.

– Это плохо…

– Такова воля вашего отца.

– Какие же доказательства он требует?

– Я и сам еще не знаю. Давайте придумаем их вместе. Затем я представлю их ему от вашего имени и если он сочтет, что они достаточно надежны, то все будет в порядке. Я уверен в этом.

– Значит вы, – воскликнул Гастон, – можете добиться от отца всего, чего хотите?

– Нет.

– Тогда откуда у вас такая уверенность?

– Как вы, Гастон, недавно выразились, он меня уважает. Я могу доказать это тем, что именно мне ваш отец поручил оплатить наличными векселя…

– …Которые я подписал у Вермине?

– Да, кажется. Я говорю о тех, на которых вы подделали подписи.

Ганделю-младший в восторге хлопнул в ладоши.

Несмотря на всю свою неопытность и развращенность, юноша чувствовал, что совершил глупость, а слова скульптора о том, что подделка подписи является преступлением, окончательно смутили его.

– Вот это да! Как быстро папаша расщедрился! – воскликнул он. – Благодарю вас за содействие. Давайте же скорее деньги!

Андре насмешливо покачал головой.

– Извините, но я вручу вам деньги только в обмен на векселя. Так распорядился ваш отец.

– Послушайте, да это же просто издевательство! Кто же мне даст векселя, пока я не принесу деньги?

– Этот замкнутый круг очень легко разорвать, – сказал Андре.

– Как?

– Идемте к Вермине вместе.

Гастон скорчил недовольную гримасу.

– Отец обращается со мной не как с сыном, а как с ненадежным клиентом!

– А что ему остается делать, если вы – ненадежный сын? Не будем терять времени. Деньги у меня с собой, мы можем сейчас же выкупить векселя.

– Делать нечего, – вздохнул молодой шалопай. – Придется слушаться папу. Подождите меня минутку, я только переоденусь.

Полчаса спустя он вернулся в самом модном костюме, надушенный и напомаженный, словно собрался в театр.

– Это в двух шагах отсюда, на улице Святой Анны, – сказал Гастон, беря скульптора под руку.

…Общество взаимного дисконта, директором которого был Вермине, размещалось в старом доме с грязным фасадом и пыльными окнами.

Формально общество ставило своей целью предоставление кредита всем, кто в нем нуждается.

Идея поистине благородная, хотя и с трудом применимая на практике.

На самом же деле то, что господин Вермине называл своей финансовой системой, было чрезвычайно просто и заключалось в следующем.

Когда к нему за помощью обращается несчастный коммерсант, которому грозит разорение, Вермине просит его подписать векселя на необходимую сумму и тут же вручает ему вместо денег другие векселя, подписанные час назад предыдущим посетителем.

Обоим клиентам он говорит одно и то же:

– Под вашу собственную подпись вы нигде ничего не получите. Вот вам другая, надежная, как банковские билеты.

Тем, кто не довольствуется одной подписью, он дает две, три, четыре – сколько угодно.

Откуда у общества столько клиентов?

Это нетрудно понять, поставив себя на место стремительно теряющего кредит предпринимателя.

Он готов, как утопающий, ухватиться за любую соломинку.

Один банкрот пользуется подписью другого банкрота.

При этом оба падают в финансовую бездну еще быстрее.

Нет никакого сомнения в том, что каждый, входящий в кабинет господина Вермине хоть с какой-нибудь надеждой на спасение, выходит оттуда нищим.

Внимательно оглядев запущенный фасад и раззолоченную мраморную доску с названием общества, Андре подумал, что именно такой вид должна иметь контора человека, заставляющего молодых простаков подделывать чужие подписи.

– Не судите по наружности, она часто бывает обманчива, – говорил между тем Гастон. – Вы сейчас убедитесь, что здесь творятся такие дела, до которых вы никогда бы не додумались!

Скульптор был с ним совершенно согласен.

Они вошли в ободранную дверь под великолепной вывеской.

Длинный, узкий и темный коридор привел их в грязный двор.

Пройдя через него, посетители должны были подниматься в кабинет директора по скользкой лестнице с испачканными перилами.

На втором этаже Гастон остановился перед дверью, испещренной множеством надписей.

– Вот мы и пришли, – сказал он.

Вслед за молодым Ганделю, скульптор вошел в большую комнату с высоким потолком, потертыми коврами и обитыми зеленым бархатом скамейками.

Комната была перегорожена надвое решеткой, за которой сидели служащие.

По-видимому, у них был перерыв, поскольку все они были заняты едой.

Воздух был до того спертым, что буквально было нечем дышать.

Клубы табачного дыма мешали разглядеть лица.

– Господин Вермине здесь? – громко спросил Гастон.

Ответом было лишь чавканье напряженно работающих челюстей.

– Я спрашиваю, где господин Вермине? – повторил юноша угрожающим тоном.

– Занят, – невнятно проговорил один из набитых ртов.

Явно пренебрежительное отношение служащих взбесило Гастона.

– Что вы сказали? – надменно осведомился он у того клерка, который снизошел до ответа. – Немедленно передайте господину Вермине мою визитную карточку!

И он швырнул клерку картонку, украшенную гербом и надписью «маркиз Гастон де Ганделю».

– Черт возьми! – продолжал он. – Как бы ни был занят ваш директор, он не заставит меня ждать!

Служащий, ни слова не говоря, вскочил с места и быстро понес карточку в кабинет начальника.

Чавканье стало гораздо тише.

Гордый своей победой, Гастон бросил торжествующий взгляд на Андре.

Клерк прибежал обратно и, сгибаясь перед маркизом де Ганделю в три погибели, почтительно доложил:

– Господин Вермине принимает очень важного клиента и просит вас извинить его. Как только директор освободится, он сразу же явится сюда.

– Кого же он принимает? – непринужденно поинтересовался молодой человек.

– Маркиза де Круазеноа.

Андре едва сдержался, чтобы не выдать себя восклицанием или жестом.

Спасибо юному Ганделю за то, что попросил его прийти сюда! Сам бы он ни за что не догадался искать своего врага в этой берлоге!..

– Ах, это маркиз Генрих! – воскликнул Гастон. – Прекрасно. Он, как всегда, будет очень рад пожать мне руку!

«Интересно на него посмотреть, – думал в это время скульптор, который никогда еще не видел противника в лицо. – Посижу-ка я тихонько на скамейке, да поработаю глазами и ушами, не нарушая моего инкогнито. Неужели он не назовет каких-нибудь имен, адресов, примет, которые помогли бы мне проникнуть в его тайны? Бог этого не допустит!»

По приглашению угодливого клерка Ганделю-младший удобно развалился в принесенном для него кресле. Он закинул ногу за ногу, сунул руку в вырез жилета и непрерывно вертел головой, упиваясь тем благоговением, с которым смотрели теперь на него служащие господина Вермине.

Вдоволь насладившись произведенным эффектом, Гастон потянул своего спутника за рукав сюртука и спросил:

– Вы, конечно, знакомы с маркизом?

Андре издал глухое рычание, которое было принято юношей за отрицательный ответ.

– Неужели? Помилуйте, да на каком же свете вы живете? Его знают все! Генрих де Круазеноа – один из моих лучших друзей… Он, кстати, должен мне пятьдесят луидоров, мой карточный выигрыш.

Скульптор не слушал болтовню Гастона.

Ему уже было достаточно ясно, что представляет собой Вермине.

Связь Генриха с этой темной личностью косвенно подтверждала подозрение, что маркиз шантажирует де Мюсиданов.

Теперь оставалось только наблюдать и делать выводы.

Андре нашел конец нити, которая должна привести его через лабиринт подлостей к тайне, отнимающей у него Сабину.

Вдруг до его сознания дошла фраза, произнесенная Ганделю несколько минут тому назад.

– Так вы говорите, – спросил сыщик поневоле, – что Генрих де Круазеноа – ваш друг?

– Еще бы! Спросите хоть у виконта Адольфа! Да вы скоро убедитесь в этом собственными глазами. Я в очень близких отношениях с одной дамой, которая обходится ему весьма дорого, между тем как мне… Впрочем, что я говорю? Ведь это же тайна, глубокая тайна, как сказал Леоне…

Гастон умолк на полуслове, потому что дверь кабинета открылась и из нее вышли двое.

Это были господин Вермине и маркиз де Круазеноа.

Генрих был одет в изящный костюм, в точности соответствующий обстановке делового визита и времени дня, чего, не погрешив против истины, нельзя было бы сказать о Гастоне.

Маркиз курил отличную сигару и небрежно похлопывал себя по ноге дорогой тросточкой.

Острым взглядом художника Андре в один миг охватил лицо и фигуру де Круазеноа с такими подробностями, что мог бы написать по памяти его портрет.

Больше всего поражали глаза Генриха, тревожно бегавшие по сторонам, как у преступника, ежеминутно ожидающего ареста.

«Он не похож на честного человека», – подумал скульптор.

Маркиз продолжал тем временем разговор с директором, вернее, подводил его итоги, как это нередко делается при расставании.

– Итак, я могу полностью на вас положиться?

– Будьте спокойны.

– Помните: точность – прежде всего. Малейшее промедление, ничтожная ошибка могут все испортить.

Господин Вермине наклонился к уху де Круазеноа и что-то тихо сказал.

Оба засмеялись.

Андре, как ни старался, не расслышал шепота Вермине.

По крайней мере, ясно, что у них есть общие секреты.

Гастон непрерывно покашливал, стараясь привлечь к себе внимание, но это ни к чему не приводило.

В конце концов, он не выдержал, вскочил с кресла и, согнув спину, подобострастно протягивая руку, приблизился к Генриху.

– Господин маркиз, я, признаться, совершенно не ожидал, что встречу вас здесь. Почему вас так давно нигде не видно? Как поживает Сара? Играют ли у нее по-прежнему в карты?

Похоже было, что де Круазеноа не особенно рад был видеть маркиза де Ганделю.

Генрих даже слегка нахмурился.

Однако он, не снимая перчатки, все же пожал кончиками пальцев руку Гастона и не слишком любезно произнес:

– Очень рад вас видеть.

После этого Генрих повернулся к сыну подрядчика спиной и продолжал разговор с господином Вермине:

– Теперь дорога каждая минута. Сегодня же сходите к Мартен-Ригалу и Маскаро.

Мартен-Ригал и Маскаро, – повторил про себя Андре, чтобы лучше запомнить. – Это, по-видимому, их сообщники. Да тут целая шайка!»

– Я буду у Маскаро в четыре часа. Папаша Тантен заходил сегодня утром. Он уже встречался с Ван-Клопеном и говорил ему о той даме. – ответил Вермине.

«Папаша Тантен, Ван-Клопен. Да сколько же их? И кто эта неизвестная дама?»

Маркиз пожал плечами и захохотал.

– Черт побери! – воскликнул он. – А я и забыл о ней! Сейчас праздники… Ей, конечно, нужны платья, кружева, ленты… Скажите об этом Ван-Клопену, но не будьте слишком щедры. Сара для меня теперь значит ровно столько…

И он выразительно щелкнул пальцами.

«Даму зовут Сара и она, очевидно, любовница этого негодяя. Щелчок пальцами означает, что он уверен в своей женитьбе на бедной моей Сабине. С Сарой знаком Гастон и притом ближе, чем этого хотелось бы его Розе. Ван-Клопену сорванец Ганделю заказывал для Розы платья: он – модельер. Имеет ли он отношение к этой компании или просто шьет платья их дамам?»

– Прекрасно вас понимаю, – отозвался господин Вермине, – но будьте осторожны. Не торопитесь…

«Он не уверен, удастся ли настолько запугать графов де Мюсидан, чтобы они отдали Сабину. Это уже несколько обнадеживает», – думал Андре.

– Нам нечего опасаться, – усмехнулся де Круазеноа.

Он пожал руку директору Общества взаимного дисконта и ушел, слегка кивнув головой Гастону и не обратив ни малейшего внимания на Андре.

– Какой шик! – шепнул Ганделю скульптору. – За три километра видно, что настоящий маркиз! И мой друг, как вы только что могли убедиться.

Его прервал Вермине.

– Я к вашим услугам, господа, – крикнул он. – Заходите в мой кабинет. Прошу извинить, я очень спешу.

Когда Гастон и Андре вошли, он уже сидел за письменным столом.

Скульптор окинул взглядом финансиста. Этот человек не имел возраста, словно серебряная монета. Он был полный, свежий, белокурый, с ледяным взглядом ничего не выражающих глаз.

– Садитесь, господа. Не будем терять драгоценное время, – торопливо сказал директор.

Ганделю-сын, казалось, спешил еще больше.

– Благодарю, нам некогда. Только одно слово, как говорит Жоффруа. На прошлой неделе я взял у вас деньги…

– Да. Не хотите ли еще?

– Нет. Напротив, я хотел бы вернуть те, что уже взял.

Легкая тень пробежала по лицу господина Вермине.

– Выкуп векселей назначен через две недели, – холодно произнес он.

– Ну и что? У меня есть деньги и я хочу оплатить их раньше.

– Невозможно.

– Почему?

– Они переданы.

Гастон был потрясен.

– Переданы?

– Да.

– Вы передали в чужие руки мою подпись?

– Это мое право.

– Но вы же обещали мне этого не делать!

– Обещал.

– Только с таким условием я подписал, бумаги. Разве не так?

– Так.

– Значит, вы нарушили свое слово?

– Точнее, был вынужден это сделать.

– Но это же бесчестно!

– Ну и что? – в свою очередь спросил господин Вермине. – Выгода – прежде всего.

Гастон побледнел от злости.

Андре не удивился: он и ожидал чего-то в этом роде.

Видя, что молодой Ганделю совершенно растерялся, скульптор решил вмешаться в разговор.

– Извините, месье, – сказал он, – мне кажется, что вы упустили из виду одно чрезвычайно важное обстоятельство. Вы обязаны вернуть бумаги, потому что…

Финансист поклонился ему и перебил:

– С кем имею честь говорить?

Андре решил скрыть свое имя.

– Я – друг господина Ганделю, – коротко представился он.

– Превосходно. Я вас слушаю.

– Вы одолжили моему другу десять тысяч франков.

– Нет.

– Нет? Как вас прикажете понимать?

– Только пять тысяч.

Удивленный скульптор обернулся к Гастону. Тот из бледного стал красным.

– Что это значит?

– Я нарочно сказал на пять тысяч больше, чтобы сделать подарок Зоре.

– Хорошо. Пусть будет пять тысяч. Значит вы, господин Вермине, дали Гастону Ганделю пять тысяч франков под векселя?

– Да, – подтвердил финансист.

– Мне непонятно лишь одно. Зачем вы принудили его подделать чужую подпись? Это же подлог, господин Вермине.

Директор вскочил с кресла.

– Подлог? Не может быть! Мне ничего об этом не известно.

– Ну, это уж слишком! – вскричал Гастон, возмущенный столь наглой ложью. – Не вы ли, Вермине, говорили мне тогда, что для большей надежности нужно, чтобы на векселе было еще одно имя, кроме моего собственного?

– Я такого не говорил.

– Вы положили передо мной письмо и сказали: «Скопируйте как можно точнее это имя: Мартен-Ригал, банкир, улица Монмартр»!

– Я не веду переписки с этим банкиром.

– У вас было это письмо! Я не соглашался ставить чужую подпись, но вы убедили меня, что это пустая формальность, которая просто заставит меня вернуть долг вовремя! Вы мне дали честное слово, что бумаги не выйдут из вашего кабинета! И после всего этого вы теперь отпираетесь? Это просто бессовестно!

– Клевета.

– Клянусь, что говорю сущую правду!

– Никаких доказательств у вас нет. Наше Общество пользуется уважением в финансовом мире и подлогами не занимается.

– А между тем, – сказал Андре, – вы не стесняетесь передавать в чужие руки подложные векселя. Подумали ли вы о последствиях? Что, если они попадут на стол к господину Мартен-Ригалу?

– Это практически невозможно. Ганделю подписал сверху, Мартен-Ригал – снизу. Документ всегда возвращается к владельцу верхнего имени.

Гастон снова начал обвинять финансиста, но Андре уже понял, что это бесполезно. Все равно любые доводы разобьются о ледяную учтивость господина Вермине.

«Совершенно очевидно, что мальчишку поймали в заранее расставленную ловушку, – думал Андре. – Но с какой целью?»

– Я полагаю, – сказал скульптор, – что есть только одно средство предотвратить беду. Надо срочно разыскать векселя и выкупить их.

– Это – ваше дело, – сказал директор.

– Кому вы их передали?

Финансист развел руками.

– Не помню.

– Вспомните!

– Извините, не могу.

Наглость Вермине, наконец, вывела Андре из терпения.

– Все же поройтесь хорошенько в памяти, – заговорил он таким же ледяным тоном, как и его противник. – Потому что если она вас подведет, то я, к моему большому сожалению, буду вынужден выбросить вас в окно.

– Вы не имеете на это никакого права, – ответил хозяин кабинета.

– Ну и что? Выгода – прежде всего. Мне очень понравилось ваше выражение.

Вермине вышел из-за стола.

– Я пойду поищу нужные вам сведения в той комнате, – сказал он и направился к двери.

Андре преградил ему путь.

– Вы найдете их здесь. И – черт возьми! – прошу вас искать поскорее.

Минуты две они стояли неподвижно, молча глядя в глаза друг другу.

Директор позеленел от страха. Холодный взгляд противника пугал его не меньше, чем мощные мускулы скульптора.

Господин Вермине признал свое поражение:

– Вспомнил! – вскричал он, хлопая себя по лбу. – Книга у меня здесь.

Он вытащил из ящика стола толстую тетрадь и стал ее быстро перелистывать.

Андре встал за его спиной и тоже просматривал страницы, опасаясь обмана.

– Вот, – произнес директор, найдя нужную запись. – Векселя Ганделю и Мартен-Ригала на пять тысяч франков. Переданы Ван-Клопену.

Андре задумался.

Теперь он уже почти не сомневался, что Ван-Клопен в одной шайке с де Круазеноа, Вермине, Мартен-Ригалом и Маскаро.

Но зачем им понадобилось заманивать в ловушку Гастона?

Или они так поступают со всеми неопытными юнцами, или им нужно прибрать к рукам именно сына Ганделю…

Какая им от этого выгода?

Размышления Андре прервал директор:

– Вы удовлетворены, господа?

– Не передал ли Ван-Клопен мои векселя кому-нибудь другому? – пролепетал Гастон.

– Не знаю. Это – дело господина Ван-Клопена.

– Все равно он скажет нам, где они, – подвел итог Андре.

Выйдя из здания Общества взаимного дисконта, скульптор взял под руку своего подопечного.

– Поспешим, – сказал он. – Надо застать Ван-Клопена врасплох, пока его не предупредил негодяй Вермине!

Глава 62

Застать врасплох знаменитого Ван-Клопена было невозможно.

Даже самые выгодные клиенты подолгу ожидали его в гостиной.

Если женщинам изредка и удавалось избежать ожидания, то мужчинам – никогда.

Причина заключалась в том, что мужчина мог оказаться скупым и ревнивым мужем какой-нибудь клиентки и, застав ее за примериванием новых нарядов, устроить скандал.

Процветание господина Ван-Клопена зависело от сохранения тайн его заказчиц.

Поэтому слуги короля мод останавливали на лестнице всех клиентов и вежливо, но непреклонно провожали их в гостиную.

Не избежали этой участи и Андре с Гастоном, несмотря на все просьбы, угрозы и даже попытку дать взятку.

Пришлось отправиться в зал ожидания, который Ван-Клопен называл «чистилищем».

– Пока мы будем здесь прохлаждаться, один негодяй успеет предупредить другого, и мы ничего не узнаем, – сердито шепнул Гастону Андре.

В «чистилище» сидели пять-шесть заказчиц и обсуждали фасоны платьев.

Заметив молодых людей, дамы оставили в покое выкройки и стали рассматривать вошедших.

Андре оглядел зал и увидел у окна еще одну женщину.

Она смотрела на улицу и рассеянно барабанила пальцами по стеклу.

Скульптор узнал госпожу де Буа-д'Ардон и подошел к ней.

Дамы зашушукались.

– Здравствуйте, виконтесса…

Женщина резко обернулась.

– Ах, это вы!

– Я, как видите.

– Сегодня утром я видела де Брюле, – тихо заговорила она.

Дамы умолкли и навострили уши, но ничего не смогли расслышать.

– Он сказал, – продолжала виконтесса, – что ради вас я должна немедленно помириться с Ван-Клопеном и собрать сведения о его связях с Генрихом.

– Как мне вас благодарить? – воскликнул Андре.

– Тише, мы не одни, – шепнула де Буа-д'Ардон, указывая взглядом в сторону любопытствующих дам.

Гастон был вне себя: никто не обращал на него внимания.

– Вот уж не ожидал такой прыти от этого скромника, – ворчал он. – А его милашка очень недурна, надо признаться…

Между тем виконтесса продолжала свой рассказ.

– Де Брюле уже собрал о Круазеноа несколько весьма неблаговидных фактов. Я представила их графу де Мюсидану. Их было бы вполне достаточно, чтобы отказать трем маркизам! Видно, де Мюсидану очень уж плохо приходится, раз он никак на все это не реагировал. Похоже, что вы не ошиблись.

– Бедная Сабина…

– Я заметила, что родители смотрят на нее с нежностью, грустью и благодарностью. Граф и графиня раньше не особенно ладили между собой, а теперь так и жмутся друг к другу. Человек, впервые попавший к ним в дом, может позавидовать их трогательным семейным отношениям. Но я-то знаю их много лет и вижу, что за этой трогательностью скрывается отчаяние.

– А как Сабина?

– Неподражаема! По ее виду невозможно было бы догадаться, что она добровольно приносит себя в жертву. Она по-прежнему спокойна и серьезна, вот и все. Правда, мне показалось, что бедная девушка немного похудела и побледнела. Когда же я, уходя, поцеловала ее в лоб, то он обжег мне губы, как раскаленное железо.

По щеке Андре скатилась слеза.

– Я должен ее спасти, – прошептал он.

– Торопитесь. Надо как можно скорее отыскать в прошлом маркиза такую страшную тайну, чтобы он испугался разоблачения и отступил. Другого способа нет.

– Боюсь, что у нас слишком мало времени…

– Зато Бог за нас, – ответила виконтесса.

В эту минуту появился Ван-Клопен.

Обычно он входил в «чистилище» с громким криком:

– Кто следующий?

На этот раз сакраментальный возглас не прозвучал.

Ван-Клопен, увидев Гастона, приветливо улыбнулся и, не обращая внимания на протесты дам, увел его в свой кабинет вне очереди.

Скульптор последовал за ними.

– Вы, без сомнения, желаете заказать еще одно платье для прелестной мадам Зоры? – обратился модельер к Ганделю. – Почему же вы не привели ее с собой?

– К сожалению, она не совсем здорова, – с тяжелым вздохом ответил тот.

Андре поспешил перехватить инициативу.

– Мы пришли по более серьезному делу. Мой друг Гастон собирается на некоторое время уехать из Парижа и потому хотел бы оплатить векселя, срок которых истечет в его отсутствие. Иначе отец на него рассердится, – сказал он, разыгрывая из себя простака.

– Конечно, – согласился Ван-Клопен. – Но при чем тут я?

– Его векселя были переданы вам.

– Верно.

– Так отдайте их моему другу и получите деньги.

– Не могу этого сделать.

– Почему?

– Ваших векселей у меня нет.

– Но вы же их получили! – вскричал Гастон.

– Получил и прекрасно их помню. Пять векселей по тысяче франков. Подписаны Ганделю и Мартен-Ригалом. Они мне были переданы Обществом взаимного дисконта.

– Где же они сейчас? – спросил Андре.

– У моих фабрикантов.

– Кто они?

– Господа Сент-Этьен, Роллон и компания. У меня есть их расписка. Показать?

– Не нужно, месье, – сказал скульптор. – Достаточно вашего честного слова.

– Я вам его даю. Но все же позвольте мне отыскать их расписку…

Ван-Клопен стал рыться в бумагах.

– Благодарю вас. Мы пойдем. Все равно векселей у вас нет. Придется подождать срока их оплаты. Не лишит же господин Ганделю своего сына наследства из-за каких-то пяти тысяч франков…

И Андре насильно увел упирающегося Гастона, который хотел еще посоветоваться с модельером насчет нового платья для Зоры по случаю ее освобождения из Сен-Лазара.

Выйдя на улицу, скульптор остановился и записал в блокнот имена всех соучастников Генриха де Круазеноа и фабрикантов господина Ван-Клопена.