Поэмы

Эпилог

IБеднее захудалогоПоследнего крестьянинаЖил Трифон. Две каморочки:Одна с дымящей печкою,Другая в сажень – летняя,И вся тут недолга;Коровы нет, лошадки нет,Была собака Зудушка,Был кот – и те ушли.Спать уложив родителя,Взялся за книгу Саввушка,А Грише не сиделося,Ушел в поля, в луга.У Гриши – кость широкая,Но сильно исхудалоеЛицо – их недокармливалХапуга-эконом.Григорий в семинарииВ час ночи просыпаетсяИ уж потом до солнышкаНе спит – ждет жадно ситника,Который выдавался имСо сбитнем по утрам.Как ни бедна вахлачина,Они в ней отъедалися.Спасибо Власу-крестномуИ прочим мужикам!Платили им молодчики,По мере сил, работою,По их делишкам хлопотыСправляли в городу.Дьячок хвалился детками,А чем они питаются —И думать позабыл.Он сам был вечно голоден,Весь тратился на поиски,Где выпить, где поесть.И был он нрава легкого,А будь иного, вряд ли быИ дожил до седин.Его хозяйка ДомнушкаБыла куда заботлива,Зато и долговечностиБог не дал ей. ПокойницаВсю жизнь о соли думала:Нет хлеба – у кого-нибудьПопросит, а за сольДать надо деньги чистые,А их по всей вахлачине,Сгоняемой на барщину,По году гроша не было!Вахлак тянул «Голодную»И без соли – приправленныйКорою – хлеб жевал.И то уж благо: с ДомноюДелился им; младенцамиДавно в земле истлели быЕе родные деточки,Не будь рука вахлацкаяЩедра, чем Бог послал.Батрачка безответнаяНа каждого, кто чем-нибудьПомог ей в черный день,Всю жизнь о соли думала,О соли пела Домнушка —Стирала ли, косила ли,Баюкала ли Гришеньку,Любимого сынка.Как сжалось сердце мальчика,Когда крестьянки вспомнилиИ спели песню Домнину(Прозвал ее «Соленою»Находчивый вахлак).СоленаяНикто как Бог!Не ест, не пьетМеньшой сынок,Гляди – умрет!Дала кусок,Дала другой —Не ест, кричит:«Посыпь сольцой!»А соли нет,Хоть бы щепоть!«Посыпь мукой», —Шепнул Господь.Раз-два куснул,Скривил роток.«Соли еще!» —Кричит сынок.Опять мукой…А на кусокСлеза рекой!Поел сынок!Хвалилась мать —Сынка спасла…Знать, солонаСлеза была!..Запомнил Гриша песенкуИ голосом молитвеннымТихонько в семинарии,Где было темно, холодно,Угрюмо, строго, голодно,Певал – тужил о матушкеИ обо всей вахлачине,Кормилице своей.И скоро в сердце мальчикаС любовью к бедной материЛюбовь ко всей вахлачинеСлилась, – и лет пятнадцатиГригорий твердо знал уже,Кому отдаст всю жизнь своюИ за кого умрет.Довольно демон яростиЛетал с мечом карающимНад русскою землей.Довольно рабство тяжкоеОдни пути лукавыеОткрытыми, влекущимиДержало на Руси!Над Русью оживающейСвятая песня слышится,То ангел милосердия,Незримо пролетающийНад нею, души сильныеЗовет на честный путь.Средь мира дольного [110]Для сердца вольногоЕсть два пути.Взвесь силу гордую,Взвесь волю твердую:Каким идти?Одна просторная —Дорога торная,Страстей раба,По ней громадная,К соблазну жадная,Идет толпа.О жизни искренней,О цели выспреннейТам мысль смешна.Кипит там вечнаяБесчеловечнаяВражда-войнаЗа блага бренные…Там души пленныеПолны греха.На вид блестящая,Там жизнь мертвящаяК добру глуха.Другая – теснаяДорога, честная,По ней идутЛишь души сильные,Любвеобильные,На бой, на трудЗа обойденного,За угнетенного —Умножь их круг,Иди к униженным,Иди к обиженным —И будь им друг!И ангел милосердияНедаром песнь призывнуюПоет – ей внемлют чистые, —Немало Русь уж выслалаСынов своих, отмеченныхПечатью дара Божьего,На честные пути,Немало их оплакала(Увы! Звездой падучеюПроносятся они!).Как ни темна вахлачина,Как ни забита барщинойИ рабством – и она,Благословясь, поставилаВ Григорье ДобросклоновеТакого посланца…IIГригорий шел задумчивоСперва большой дорогою(Старинная: с высокимиКурчавыми березами,Прямая, как стрела).Ему то было весело,То грустно. ВозбужденнаяВахлацкою пирушкою,В нем сильно мысль работалаИ в песне излилась:В минуты унынья, о Родина-мать!Я мыслью вперед улетаю,Еще суждено тебе много страдать,Но ты не погибнешь, я знаю.Был гуще невежества мрак над тобой,Удушливей сон непробудный,Была ты глубоко несчастной страной,Подавленной, рабски бессудной.Давно ли народ твой игрушкой служилПозорным страстям господина?Потомок татар, как коня, выводилНа рынок раба-славянина,И русскую деву влекли на позор,Свирепствовал бич без боязни,И ужас народа при слове «набор»Подобен был ужасу казни?Довольно! Окончен с прошедшим расчет,Окончен расчет с господином!Сбирается с силами русский народИ учится быть гражданином.И ношу твою облегчила судьба,Сопутница дней славянина!Еще ты в семействе раба,Но мать уже вольного сына!..Сманила Гришу узкая,Извилистая тропочка,Через хлеба бегущая,В широкий луг подкошенныйСпустился он по ней.В лугу траву сушившиеКрестьянки Гришу встретилиЕго любимой песнею.Взгрустнулось крепко юношеПо матери-страдалице,А пуще злость брала,Он в лес ушел. Аукаясь,В лесу, как перепелочкиВо ржи, бродили малыеРебята (а постарше-тоВорочали сенцо).Он с ними кузов рыжиковНабрал. Уж жжется солнышко;Ушел к реке. Купается, —Обугленного городаКартина перед ним:Ни дома уцелевшего,Одна тюрьма спасенная,Недавно побеленная,Как белая коровушкаНа выгоне, стоит.Начальство там попряталось,А жители под берегом,Как войско, стали лагерем.Всё спит еще, не многиеПроснулись: два подьячие [111],Придерживая полочкиХалатов, пробираютсяМежду шкафами, стульями,Узлами, экипажамиК палатке-кабаку.Туда ж портняга скорченныйАршин, утюг и ножницыНесет – как лист дрожит.Восстав от сна с молитвою,Причесывает головуИ держит наотлет,Как девка, косу длиннуюВысокий и осанистыйПротоиерей Стефан.По сонной Волге медленноПлоты с дровами тянутся,Стоят под правым берегомТри барки [112] нагруженные:Вчера бурлаки [113] с песнямиСюда их привели.А вот и он – измученныйБурлак! походкой праздничнойИдет, рубаха чистая,В кармане медь звенит.Григорий шел, поглядывалНа бурлака довольного,А с губ слова срывалисяТо шепотом, то громкие.Григорий думал вслух:БурлакПлечами, грудью и спинойТянул он барку бечевой,Полдневный зной его палил,И пот с него ручьями лил.И падал он, и вновь вставал,Хрипя, «Дубинушку» [114] стонал.До места барку дотянулИ богатырским сном уснул,И, в бане смыв поутру пот,Беспечно пристанью идет.Зашиты в пояс три рубля.Остатком – медью – шевеля,Подумал миг, зашел в кабакИ молча кинул на верстакТрудом добытые грошиИ, выпив, крякнул от души,Перекрестил на церковь грудь.Пора и в путь! пора и в путь!Он бодро шел, жевал калач,В подарок нес жене кумач [115].Сестре платок, а для детейВ сусальном золоте коней [116].Он шел домой – неблизкий путь,Дай Бог дойти и отдохнуть!С бурлака мысли ГришиныКо всей Руси загадочной,К народу перешли.(В те времена хорошиеВ России дома не было,Ни школы, где б не спорилиО русском мужике.)Ему всё разом вспомнилось,Что видывал, что слыхивал.Живя с народом, сам,Что думывал, что читывал,Всё – даже и учителя,Отца Аполлинария,Недавние слова:«Издревле Русь спасаласяНародными порывами».(Народ с Ильею МуромцемСравнил ученый поп.)И долго Гриша берегомБродил, волнуясь, думая,Покуда песней новоюНе утолил натруженной,Горящей головы.РусьТы и убогая,Ты и обильная,Ты и могучая,Ты и бессильная,Матушка-Русь!В рабстве спасенноеСердце свободное —Золото, золотоСердце народное!Сила народная,Сила могучая —Совесть спокойная,Правда живучая!Сила с неправдоюНе уживается,Жертва неправдоюНе вызывается, —Русь не шелохнется,Русь – как убитая!А загорелась в нейИскра сокрытая, —Встали – небужены,Вышли – непрошены,Жита по зернушкуГоры наношены!Рать подымается —Неисчислимая!Сила в ней скажетсяНесокрушимая!Ты и убогая,Ты и обильная,Ты и забитая,Ты и всесильная,Матушка-Русь!..III«Удалась мне песенка! – молвил Гриша,прыгая. —Горячо сказалася правда в ней великая!Вахлачков я выучу петь ее – не всё же имПеть свою «Голодную»…Помогай, о Боже, им!Как с игры да с беганья щекиразгораются,Так с хорошей песенки духомподнимаютсяБедные, забитые…» ПрочитавторжественноБрату песню новую (брат сказал:«Божественно!»),Гриша спать попробовал. Спалося,не спалося,Краше прежней песенка в полуснеслагалася;Быть бы нашим странникам под родноюкрышею,Если б знать могли они, что творилосьс Гришею.Слышал он в груди своей силынеобъятные,Услаждали слух его звуки благодатные,Звуки лучезарные гимна благородного —Пел он воплощение счастия народного!..

Мороз, Красный нос

Ты опять упрекнула меня,Что я с музой моей раздружился,Что заботам текущего дняИ забавам его подчинился.Для житейских расчетов и чарНе расстался б я с музой моею,Но бог весть, не погас ли тот дар,Что, бывало, дружил меня с нею?Но не брат еще людям поэт,И тернист его путь, и непрочен,Я умел не бояться клевет,Не был ими я сам озабочен;Но я знал, чье во мраке ночномНадрывалося сердце с печалиИ на чью они грудь упадали свинцом,И кому они жизнь отравляли.И пускай они мимо прошли,Надо мною ходившие грозы,Знаю я, чьи молитвы и слезыРоковую стрелу отвели…Да и время ушло, – я устал…Пусть я не был бойцом без упрека,Но я силы в себе сознавал,Я во многое верил глубоко,А теперь – мне пора умирать…Не затем же пускаться в дорогу,Чтобы в любящем сердце опятьПробудить роковую тревогу…Присмиревшую Музу моюЯ и сам неохотно ласкаю…Я последнюю песню поюДля тебя – и тебе посвящаю.Но не будет она веселей,Будет много печальнее прежней,Потому что на сердце темнейИ в грядущем еще безнадежней…Буря воет в саду, буря ломится в дом,Я боюсь, чтоб она не сломилаСтарый дуб, что посажен отцом,И ту иву, что мать посадила,Эту иву, которую тыС нашей участью странно связала,На которой поблекли листыВ ночь, как бедная мать умирала…И дрожит и пестреет окно…Чу! как крупные градины скачут!Милый друг, поняла ты давноЗдесь одни только камни не плачут…

Часть первая. Смерть крестьянина

1Савраска увяз в половине сугробаДве пары промерзлых лаптейДа угол рогожей покрытого гробаТорчат из убогих дровней.Старуха в больших рукавицахСавраску сошла понукать.Сосульки у ней на ресницах,С морозу – должно полагать.2Привычная дума поэтаВперед забежать ей спешит:Как саваном, снегом одета,Избушка в деревне стоит,В избушке – теленок в подклети,Мертвец на скамье у окна;Шумят его глупые дети,Тихонько рыдает жена.Сшивая проворной иголкойНа саван куски полотна,Как дождь, зарядивший надолго,Негромко рыдает она.3Три тяжкие доли имела судьба,И первая доля: с рабом повенчаться,Вторая – быть матерью сына раба,А третья – до гроба рабу покоряться,И все эти грозные доли леглиНа женщину русской земли.Века протекали – всё к счастью стремилось,Всё в мире по нескольку раз изменилось,Одну только бог изменить забывалСуровую долю крестьянки.И все мы согласны, что тип измельчалКрасивой и мощной славянки.Случайная жертва судьбы!Ты глухо, незримо страдала,Ты свету кровавой борьбыИ жалоб своих не вверяла,Но мне ты их скажешь, мой друг!Ты с детства со мною знакома.Ты вся – воплощенный испуг,Ты вся – вековая истома!Тот сердца в груди не носил,Кто слез над тобою не лил!4Однако же речь о крестьянкеЗатеяли мы, чтоб сказать,Что тип величавой славянкиВозможно и ныне сыскать.Есть женщины в русских селеньяхС спокойною важностью лиц,С красивою силой в движеньях,С походкой, со взглядом цариц,Их разве слепой не заметит,А зрячий о них говорит:«Пройдет – словно солнце осветит!Посмотрит – рублем подарит!»Идут они той же дорогой,Какой весь народ наш идет,Но грязь обстановки убогойК ним словно не липнет. ЦвететКрасавица, миру на диво,Румяна, стройна, высока,Во всякой одежде красива,Ко всякой работе ловка.И голод, и холод выносит,Всегда терпелива, ровна…Я видывал, как она косит:Что взмах – то готова копна!Платок у ней на ухо сбился,Того гляди косы падут.Какой-то парнек изловчилсяИ кверху подбросил их, шут!Тяжелые русые косыУпали на смуглую грудь,Покрыли ей ноженьки босы,Мешают крестьянке взглянуть.Она отвела их руками,На парня сердито глядит.Лицо величаво, как в раме,Смущеньем и гневом горит…По будням не любит безделья.Зато вам ее не узнать,Как сгонит улыбка весельяС лица трудовую печать.Такого сердечного смеха,И песни, и пляски такойЗа деньги не купишь. «Утеха!»Твердят мужики меж собой.В игре ее конный не словит,В беде не сробеет – спасет:Коня на скаку остановит,В горящую избу войдет!Красивые, ровные зубы,Что крупные перлы у ней,Но строго румяные губыХранят их красу от людейОна улыбается редко…Ей некогда лясы точить,У ней не решится соседкаУхвата, горшка попросить;Не жалок ей нищий убогойВольно ж без работы гулять!Лежит на ней дельности строгойИ внутренней силы печать.В ней ясно и крепко сознанье,Что всё их спасенье в труде,И труд ей несет воздаянье:Семейство не бьется в нужде,Всегда у них теплая хата,Хлеб выпечен, вкусен квасок,Здоровы и сыты ребята,На праздник есть лишний кусок.Идет эта баба к обедниПред всею семьей впереди:Сидит, как на стуле, двухлетнийРебенок у ней на груди,Рядком шестилетнего сынаНарядная матка ведет…И по сердцу эта картинаВсем любящим русский народ!5И ты красотою дивила,Была и ловка, и сильна,Но горе тебя иссушило,Уснувшего Прокла жена!Горда ты – ты плакать не хочешь,Крепишься, но холст гробовойСлезами невольно ты мочишь,Сшивая проворной иглой.Слеза за слезой упадаетНа быстрые руки твои.Так колос беззвучно роняетСозревшие зерна свои…6В селе, за четыре версты,У церкви, где ветер шатаетПобитые бурей кресты,Местечко старик выбирает;Устал он, работа трудна,Тут тоже сноровка нужнаЧтоб крест было видно с дороги,Чтоб солнце играло кругом.В снегу до колен его ноги,В руках его заступ и лом,Вся в инее шапка большая,Усы, борода в серебре.Недвижно стоит, размышляя,Старик на высоком бугре.Решился. Крестом обозначил,Где будет могилу копать,Крестом осенился и началЛопатою снег разгребать.Иные приемы тут были,Кладбище не то, что поля:Из снегу кресты выходили,Крестами ложилась земля.Согнув свою старую спину,Он долго, прилежно копал,И желтую мерзлую глинуТотчас же снежок застилал.Ворона к нему подлетела,Потыкала носом, прошлась:Земля как железо звенелаВорона ни с чем убралась…Могила на славу готова,«Не мне б эту яму копать!(У старого вырвалось слово.)Не Проклу бы в ней почивать,Не Проклу!..» Старик оступился,Из рук его выскользнул ломИ в белую яму скатился,Старик его вынул с трудом.Пошел… по дороге шагает…Нет солнца, луна не взошла…Как будто весь мир умирает:Затишье, снежок, полумгла…7В овраге, у речки Желтухи,Старик свою бабу нагналИ тихо спросил у старухи:«Хорош ли гробок-то попал?»Уста ее чуть прошепталиВ ответ старику: «Ничего».Потом они оба молчали,И дровни так тихо бежали,Как будто боялись чего…Деревня еще не открылась,А близко – мелькает огонь.Старуха крестом осенилась,Шарахнулся в сторону коньБез шапки, с ногами босыми,С большим заостренным колом,Внезапно предстал перед нимиСтаринный знакомец Пахом.Прикрыты рубахою женской,Звенели вериги на нем;Постукал дурак деревенскойВ морозную землю колом,Потом помычал сердобольно,Вздохнул и сказал: «Не беда!На вас он работал довольно!И ваша пришла череда!Мать сыну-то гроб покупала,Отец ему яму копал,Жена ему саван сшивалаВсем разом работу вам дал!..»Опять помычал – и без целиВ пространство дурак побежал.Вериги уныло звенели,И голые икры блестели,И посох по снегу черкал.8У дома оставили крышу,К соседке свели ночеватьЗазябнувших Машу и ГришуИ стали сынка обряжать.Медлительно, важно, суровоПечальное дело велось:Не сказано лишнего слова,Наружу не выдано слез.Уснул, потрудившийся в поте!Уснул, поработав земле!Лежит, непричастный заботе,На белом сосновом столе,Лежит неподвижный, суровый,С горящей свечой в головах,В широкой рубахе холщовойИ в липовых новых лаптях.Большие, с мозолями, руки,Подъявшие много труда,Красивое, чуждое мукиЛицо – и до рук борода…9Пока мертвеца обряжали,Не выдали словом тоски,И только глядеть избегалиДруг другу в глаза бедняки,Но вот уже кончено дело,Нет нужды бороться с тоской,И что на душе накипело,Из уст полилося рекой.Не ветер гудит по ковыли,Не свадебный поезд гремитРодные по Прокле завыли,По Прокле семья голосит:«Голубчик ты наш сизокрылый!Куда ты от нас улетел?Пригожеством, ростом и силойТы ровни в селе не имел.Родителям был ты советник,Работничек в поле ты был,Гостям хлебосол и приветник,Жену и детей ты любил…Что ж мало гулял ты по свету?За что нас покинул, родной?Одумал ты думушку эту,Одумал с сырою землейОдумал – а нам оставатьсяВелел во миру, сиротам,Не свежей водой умываться,Слезами горючими нам!Старуха помрет со кручины,Не жить и отцу твоему,Береза в лесу без вершиныХозяйка без мужа в дому.Ее не жалеешь ты, бедной,Детей не жалеешь… Вставай!С полоски своей заповеднойПо лету сберешь урожай!Сплесни, ненаглядный, руками,Сокольим глазком посмотри,Тряхни шелковыми кудрями,Сахарны уста раствори!На радостях мы бы сварилиИ меду и браги хмельной,За стол бы тебя посадилиПокушай, желанный, родной!А сами напротив бы стали,Кормилец, надежа семьи!Очей бы с тебя не спускали,Ловили бы речи твои…»10На эти рыданья и стоныСоседи валили гурьбой:Свечу положив у иконы,Творили земные поклоныИ шли молчаливо домой.На смену входили другие,Но вот уж толпа разбрелась,Поужинать сели родныеКапуста да с хлебушком квас.Старик бесполезной кручинеСобой овладеть не давал:Подладившись ближе к лучине,Он лапоть худой ковырял.Протяжно и громко вздыхая,Старуха на печку легла,А Дарья, вдова молодаяПроведать ребяток пошла.Всю ноченьку, стоя у свечки,Читал над усопшим дьячок,И вторил ему из-за печкиПронзительным свистом сверчок.11Сурово метелица вылаИ снегом кидала в окно,Невесело солнце всходило:В то утро свидетелем былоПечальной картины оно.Савраска, запряженный в сани,Понуро стоял у ворот;Без лишних речей, без рыданийПокойника вынес народ.– Ну, трогай, саврасушка! трогай!Натягивай крепче гужи!Служил ты хозяину много,В последний разок послужи!..В торговом селе ЧистопольеКупил он тебя сосунком,Взрастил он тебя на приволье,И вышел ты добрым конем.С хозяином дружно старался,На зимушку хлеб запасал,Во стаде ребенку давался,Травой да мякиной питался,А тело изрядно держал.Когда же работы кончалисьИ сковывал землю мороз,С хозяином вы отправлялисьС домашнего корма в извоз.Немало и тут доставалосьВозил ты тяжелую кладь,В жестокую бурю случалось,Измучась, дорогу терять.Видна на боках твоих впалыхКнута не одна полоса,Зато на дворах постоялыхПокушал ты вволю овса.Слыхал ты в январские ночиМетели пронзительный войИ волчьи горящие очиВидал на опушке лесной;Продрогнешь, натерпишься страху,А там – и опять ничего!Да, видно, хозяин дал махуЗима доконала его!..12Случилось в глубоком сугробеПолсуток ему простоять,Потом то в жару, то в ознобеТри дня за подводой шагать:Покойник на срок торопилсяДо места доставить товар.Доставил, домой возвратилсяНет голосу, в теле пожар!Старуха его окотилаВодой с девяти веретенИ в жаркую баню сводила,Да нет – не поправился он!Тогда ворожеек созвалиИ поят, и шепчут, и трутВсё худо! Его продевалиТри раза сквозь потный хомут,Спускали родимого в пролубь,Под куричий клали насест…Всему покорялся, как голубь,А плохо – и пьет и не ест!Еще положить под медведя,Чтоб тот ему кости размял,Ходебщик сергачевский ФедяСлучившийся тут – предлагал.Но Дарья, хозяйка больного,Прогнала советчика прочь:Испробовать средства иногоЗадумала баба: и в ночьПошла в монастырь отдаленный(Верстах в тридцати от села),Где в некой иконе явленнойЦелебная сила была.Пошла, воротилась с иконойБольной уж безгласен лежал,Одетый как в гроб, причащенный,Увидел жену, простоналИ умер…13… Саврасушка, трогай,Натягивай крепче гужи!Служил ты хозяину много,В последний разок послужи!Чу! два похоронных удара!Попы ожидают – иди!..Убитая, скорбная пара,Шли мать и отец впереди.Ребята с покойником обаСидели, не смея рыдать,И, правя савраской, у гробаС вожжами их бедная матьШагала… Глаза ее впали,И был не белей ее щекНадетый на ней в знак печалиИз белой холстины платок.За Дарьей – соседей, соседокПлелась негустая толпа,Толкуя, что Прокловых детокТеперь незавидна судьба,Что Дарье работы прибудет,Что ждут ее черные дни.«Жалеть ее некому будет»,Согласно решили они…14Как водится, в яму спустили,Засыпали Прокла землей;Поплакали, громко повыли,Семью пожалели, почтилиПокойника щедрой хвалой.Сам староста, Сидор Иваныч,Вполголоса бабам подвыл,И «Мир тебе, Прокл Севастьяныч!Сказал, – благодушен ты был,Жил честно, а главное: в срокиУж как тебя бог выручалПлатил господину оброкиИ подать царю представлял!»Истратив запас красноречья,Почтенный мужик покряхтел:«Да, вон она, жизнь человечья!»Прибавил – и шапку надел.«Свалился… а то-то был в силе!..Свалился… не минуть и нам!..»Еще покрестились могилеИ с богом пошли по домам.Высокий, седой, сухопарый,Без шапки, недвижно-немой,Как памятник, дедушка старыйСтоял на могиле родной!Потом старина бородатыйЗадвигался тихо по ней,ровняя землицу лопатойПод вопли старухи своей.Когда же, оставивши сына,Он с бабой в деревню входил:«Как пьяных, шатает кручина!Гляди-тко!..»– народ говорил.15А Дарья домой воротиласьПрибраться, детей накормить.Ай-ай! как изба настудилась!Торопится печь затопить,Ан глядь – ни полена дровишек!Задумалась бедная мать:Покинуть ей жаль ребятишекХотелось бы их приласкать,Да времени нету на ласки.К соседке свела их вдова.И тотчас, на том же савраске,Поехала в лес, по дрова…

Часть вторая. Мороз, Красный нос

16Морозно. Равнины белеют под снегом,Чернеется лес впереди,Савраска плетется ни шагом, ни бегом,Не встретишь души на пути.Как тихо! В деревне раздавшийся голосКак будто у самого уха гудет,О корень древесный запнувшийся полозСтучит и визжит, и за сердце скребет.Кругом – поглядеть нету мочи,Равнина в алмазах блестит…У Дарьи слезами наполнились очиДолжно быть, их солнце слепит…17В полях было тихо, но тишеВ лесу и как будто светлей.Чем дале – деревья всё выше,А тени длинней и длинней.Деревья, и солнце, и тени,И мертвый, могильный покой…Но – чу! заунывные пени,Глухой, сокрушительный вой!Осилило Дарьюшку горе,И лес безучастно внимал,Как стоны лились на простореИ голос рвался и дрожал,И солнце, кругло и бездушно,Как желтое око совы,Глядело с небес равнодушноНа тяжкие муки вдовы.И много ли струн оборвалосьУ бедной крестьянской души,Навеки сокрыто осталосьВ лесной нелюдимой глуши.Великое горе вдовицыИ матери малых сиротПодслушали вольные птицы,Но выдать не смели в народ…18Не псарь по дубровушке трубит,Гогочет, сорви-голова,Наплакавшись, колет и рубитДрова молодая вдова.Срубивши, на дровни бросаетНаполнить бы ей поскорей,И вряд ли сама замечает,Что слезы вс льют из очей:Иная с ресницы сорветсяИ на снег с размаху падетДо самой земли доберется,Глубокую ямку прожжет;Другую на дерево кинет,На плашку, – и смотришь, онаЖемчужиной крупной застынетБела и кругла и плотна.А та на глазу поблистает,Стрелой по щеке побежит,И солнышко в ней поиграет…Управиться Дарья спешит,Знай рубит, – не чувствуя стужи,Не слышит, что ноги знобит,И, полная мыслью о муже,Зовет его, с ним говорит…19

…………………….

…………………….

«Голубчик! красавицу нашуВесной в хороводе опятьПодхватят подруженьки МашуИ станут на ручках качать!Станут качать,Кверху бросать,Маковкой звать,Мак отряхать!Вся раскраснеется нашаМаковым цветиком МашаС синими глазками, с русой косой!Ножками бить и смеятьсяБудет… а мы то с тобой,Мы на нее любоватьсяБудем, желанный ты мой!..20Умер, не дожил ты веку,Умер и в землю зарыт!Любо весной человеку!Солнышко ярко горит.Солнышко всё оживило,Божьи открылись красы,Поле сохи запросило,Травушки просят косы,Рано я, горькая, встала,Дома не ела, с собой не брала,До ночи пашню пахала,Ночью я косу клепала,Утром косить я пошла…Крепче вы, ноженьки, стойте!Белые руки, не нойте!Надо одной поспевать!В поле одной-то надсадно,В поле одной неповадноСтану я милого звать!Ладно ли пашню вспахала?Выди, родимый, взгляни!Сухо ли сено убрала?Прямо ли стоги сметала?..Я на граблях отдыхалаВсе сенокосные дни!Некому бабью работу поправить!Некому бабу на разум поставить…21Стала скотинушка в лес убираться,Стала рожь-матушка в колос метаться,Бог нам послал урожай!Нынче солома по грудь человеку,Бог нам послал урожай!Да не продлил тебе веку,Хочешь не хочешь, одна поспевай!..Овод жужжит и кусает,Смертная жажда томит,Солнышко серп нагревает,Солнышко очи слепит,Жжет оно голову, плечи,Ноженьки, рученьки жжет,Изо ржи, словно из печи,Тоже теплом обдает,Спинушка ноет с натуги,Руки и ноги болят,Красные, желтые кругиПеред очами стоят…Жни-дожинай поскорее,Видишь – зерно потекло…Вместе бы дело спорее,Вместе повадней бы шло…22Сон мой был в руку, родная!Сон перед Спасовым днем.В поле заснула одна яПосле полудня, с серпом,Вижу – меня оступаетСила – несметная рать,Грозно руками махает,Грозно очами сверкает.Думала я убежать,Да не послушались ноги.Стала просить я помоги,Стала я громко кричать.Слышу, земля задрожалаПервая мать прибежала,Травушки рвутся, шумятДетки к родимой спешат.Шибко без ветру не машетМельница в поле крылом:Братец идет да приляжет,Свекор плетется шажком.Все прибрели, прибежали,Только дружка одногоОчи мои не видали…Стала я кликать его:«Видишь – меня оступаетСила – несметная рать,Грозно руками махает,Грозно очами сверкает:Что не идешь выручать?..»Тут я кругом огляделасьГосподи! Что куда делось?Что это было со мной?..Рати тут нет никакой!Это не люди лихие,Не бусурманская ратьЭто колосья ржаные,Спелым зерном налитые,Вышли со мной воевать!Машут, шумят, наступают,Руки, лицо щекотят,Сами солому под серп нагибаютБольше стоять не хотят!Жать принялась я проворно,Жну, а на шею моюСыплются крупные зернаСловно под градом стою!Вытечет, вытечет за ночьВся наша матушка-рожь…Где же ты, Прокл Севастьяныч?Что пособлять не идешь?..Сон мой был в руку, родная!Жать теперь буду одна я.Стану без милого жать,Снопики крепко вязать,В снопики слезы ронять!Слезы мои не жемчужны,Слезы мои горюшки-вдовы,Что же вы господу нужны,Чем ему дороги вы?..23«Долги вы, зимние ноченьки,Скучно без милого спать,Лишь бы не плакали оченьки,Стану полотно я ткать.Много натку я полотен,Тонких добротных новин,Вырастет крепок и плотен,Вырастет ласковый сын.Будет по нашему местуОн хоть куда женихом,Высватать парню невестуСватов надежных пошлем…Кудри сама расчесала я Грише,Кровь с молоком наш сынок-первенец,Кровь с молоком и невеста… Иди же!Благослови молодых под венец!..Этого дня мы как праздника ждали,Помнишь, как начал Гришуха ходить,Целую ноченьку мы толковали,Как его будем женить,Стала на свадьбу копить понемногу…Вот – дождались, слава богу!Чу, бубенцы говорят!Поезд вернулся назад,Выди навстречу проворноПава-невеста, соколик-жених!Сыпь на них хлебные зерна,Хмелем осыпь молодых!..»24«Стадо у лесу у темного бродит,Лыки в лесу пастушенко дерет,Из лесу серый волчище выходит.Чью он овцу унесет?Черная туча, густая-густая,Прямо над нашей деревней висит,Прыснет из тучи стрела громовая,В чей она дом сноровит?Вести недобрые ходят в народе,Парням недолго гулять на свободе,Скоро – рекрутский набор!Наш-то молодчик в семье одиночка,Всех у нас деток Гришуха да дочка.Да голова у нас ворСкажет: мирской приговор!Сгибнет ни за что ни про что детина,Встань, заступись за родимого сына!Нет, не заступишься ты!..Белые руки твои опустились,Ясные очи навеки закрылись…Горькие мы сироты!..25Я ль не молила царицу небесную?Я ли ленива была?Ночью одна по икону чудеснуюЯ не сробела – пошла,Ветер шумит, наметает сугробы.Месяца нет – хоть бы луч!На небо глянешь – какие-то гробы,Цепи да гири выходят из туч…Я ли о нем не старалась?Я ли жалела чего?Я ему молвить боялась,Как я любила его!Звездочки будут у ночи,Будет ли нам-то светлей?…Заяц спрыгнул из-под кочи,Заянька, стой! не посмейПеребежать мне дорогу!В лес укатил, слава богу…К полночи стало страшней,Слышу, нечистая силаЗалотошила, завыла,Заголосила в лесу.Что мне до силы нечистой?Чур меня! Деве пречистойЯ приношенье несу!Слышу я конское ржанье,Слышу волков завыванье,Слышу погоню за мной,Зверь на меня не кидайся!Лих человек не касайся,Дорог наш грош трудовой!–Лето он жил работаючи,Зиму не видел детей,Ночи о нем помышляючи,Я не смыкала очей.Едет он, зябнет… а я-то, печальная,Из волокнистого льну,Словно дорога его чужедальная,Долгую нитку тяну.Веретено мое прыгает, вертится,В пол ударяется.Проклушка пеш идет, в рытвине крестится,К возу на горочке сам припрягается.Лето за летом, зима за зимой,Этак-то мы раздобылись казной!Милостив буди к крестьянину бедному,Господи! всё отдаем,Что по копейки, по грошику медномуМы сколотили трудом!..26Вся ты, тропинка лесная!Кончился лес.К утру звезда золотаяС божьих небесВдруг сорвалась – и упала,Дунул господь на нее,Дрогнуло сердце мое:Думала я, вспоминалаЧто было в мыслях тогда,Как покатилась звезда?Вспомнила! ноженьки стали,Силюсь идти, а нейду!Думала я, что едва лиПрокла в живых я найду…Нет! не попустит царица небесная!Даст исцеленье икона чудесная!Я осенилась крестомИ побежала бегом…Сила-то в нем богатырская,Милостив бог, не умрет…Вот и стена монастырская!Тень уж моя головой достаетДо монастырских ворот.Я поклонилася земным поклоном,Стала на ноженьки, глядьВорон сидит на кресте золоченом,Дрогнуло сердце опять!27Долго меня продержалиСхимницу сестры в тот день погребали.Утреня шла,Тихо по церкви ходили монашины,В черные рясы наряжены,Только покойница в белом была:Спит – молодая, спокойная,Знает, что будет в раю.Поцеловала и я, недостойная,Белую ручку твою!В личико долго глядела я:Всех ты моложе, нарядней, милей,Ты меж сестер словно горлинка белаяПромежду сизых, простых голубей.В ручках чернеются четки,Писаный венчик на лбу.Черный покров на гробуЭтак-то ангелы кротки!Молви, касатка моя,Богу святыми устами,Чтоб не осталася яГорькой вдовой с сиротами!Гроб на руках до могилы снесли,С пеньем и плачем ее погребли.28Двинулась с миром икона святая,Сестры запели, ее провожая,Все приложилися к ней.Много владычице было почету:Старый и малый бросали работу,Из деревень шли за ней.К ней выносили больных и убогих…Знаю, владычица! знаю: у многихТы осушила слезу…Только ты милости к нам не явила!……………..……………..Господи! сколько я дров нарубила!Не увезешь на возу…»29Окончив привычное дело,На дровни поклала дрова,За вожжи взялась и хотелаПуститься в дорогу вдова.Да вновь пораздумалась, стоя,Топор машинально взялаИ, тихо, прерывисто воя,К высокой сосне подошла.Едва ее ноги держали,Душа истомилась тоской,Настало затишье печалиНевольный и страшный покой!Стоит под сосной чуть живая,Без думы, без стона, без слез.В лесу тишина гробоваяДень светел, крепчает мороз.30Не ветер бушует над бором,Не с гор побежали ручьиМороз-воевода дозоромОбходит владенья свои.Глядит – хорошо ли метелиЛесные тропы занесли,И нет ли где трещины, щели,И нет ли где голой земли?Пушисты ли сосен вершины,Красив ли узор на дубах?И крепко ли скованы льдиныВ великих и малых водах?Идет – по деревьям шагает,Трещит по замерзлой воде,И яркое солнце играетВ косматой его бороде.Дорога везде чародею,Чу! ближе подходит, седой.И вдруг очутился над нею,Над самой ее головой!Забравшись на сосну большую,По веточкам палицей бьетИ сам про себя удалую,Хвастливую песню поет:31«Вглядись, молодица, смелее,Каков воевода Мороз!Навряд тебе парня сильнееИ краше видать привелось?Метели, снега и туманыПокорны морозу всегда,Пойду на моря-окияныПострою дворцы изо льда.Задумаю – реки большиеНадолго упрячу под гнет,Построю мосты ледяные,Каких не построит народ.Где быстрые, шумные водыНедавно свободно текли,Сегодня прошли пешеходы,Обозы с товаром прошли.Люблю я в глубоких могилахПокойников в иней рядить,И кровь вымораживать в жилах,И мозг в голове леденить.На горе недоброму вору,На страх седоку и коню,Люблю я в вечернюю поруЗатеять в лесу трескотню.Бабенки, пеняя на леших,Домой удирают скорей.А пьяных, и конных, и пешихДурачить еще веселей.Без мелу всю выбелю рожу,А нос запылает огнем,И бороду так приморожуК вожжам – хоть руби топором!Богат я, казны не считаю,А всё не скудеет добро;Я царство мое убираюВ алмазы, жемчуг, серебро.Войди в мое царство со мноюИ будь ты царицею в нем!Поцарствуем славно зимою,А летом глубоко уснем.Войди! приголублю, согрею,Дворец отведу голубой…»И стал воевода над неюМахать ледяной булавой.32«Тепло ли тебе, молодица?»С высокой сосны ей кричит.«Тепло!» – отвечает вдовица,Сама холодеет, дрожит.Морозко спустился пониже,Опять помахал булавойИ шепчет ей ласковей, тише:«Тепло ли?…» – «Тепло, золотой!»Тепло – а сама коченеет.Морозко коснулся ее:В лицо ей дыханием веетИ иглы колючие сеетС седой бороды на нее.И вот перед ней опустился!«Тепло ли?»– промолвил опятьИ в Проклушку вдруг обратился,И стал он ее целовать.В уста ее, в очи и плечиСедой чародей целовалИ те же ей сладкие речи,Что милый о свадьбе, шептал.И так-то ли любо ей былоВнимать его сладким речам,Что Дарьюшка очи закрыла,Топор уронила к ногам,Улыбка у горькой вдовицыИграет на бледных губах,Пушисты и белы ресницы,Морозные иглы в бровях…33В сверкающий иней одета,Стоит, холодеет она,И снится ей жаркое летоНе вся еще рожь свезена.Но сжата, – полегче им стало!Возили снопы мужики,А Дарья картофель копалаС соседних полос у реки.Свекровь ее тут же, старушка,Трудилась; на полном мешкеКрасивая Маша, резвушка,Сидела с морковкой в руке.Телега, скрыпя, подъезжаетСавраска глядит на своих,И Проклушка крупно шагаетЗа возом снопов золотых.«Бог помочь! А где же Гришуха?»Отец мимоходом сказал.«В горохах», – сказала старуха.«Гришуха!»– отец закричал,На небо взглянул. «Чай, не рано?Испить бы…»– Хозяйка встаетИ Проклу из белого жбанаНапиться кваску подает.Гришуха меж тем отозвался:Горохом опутан кругом,Проворный мальчуга казалсяБегущим зеленым кустом.«Бежит!.. у!.. бежит, постреленок,Горит под ногами трава!»Гришуха черен, как галчонок,Бела лишь одна голова.Крича, подбегает вприсядку(На шее горох хомутом).Попотчевал бабушку, матку,Сестренку – вертится вьюном!От матери молодцу ласка,Отец мальчугана щипнул;Меж тем не дремал и савраска:Он шею тянул да тянул,Добрался, – оскаливши зубы,Горох аппетитно жуетИ в мягкие добрые губыГришухино ухо берет…34Машутка отцу закричала:«Возьми меня, тятька, с собой!»Спрыгнула с мешка – и упала,Отец ее поднял. «Не вой!Убилась – неважное дело!..Девчонок ненадобно мне,Еще вот такого пострелаРожай мне, хозяйка, к весне!Смотри же!..» Жена застыдилась:«Довольно с тебя одного!»(А знала, под сердцем уж билосьДитя…) «Ну! Машук, ничего!»И Проклушка, став на телегу,Машутку с собой посадил.Вскочил и Гришуха с разбегу,И с грохотом воз покатил.Воробушков стая слетелаС снопов, над телегой взвилась.И Дарьюшка долго смотрела,От солнца рукой заслонясь,Как дети с отцом приближалисьК дымящейся риге своей,И ей из снопов улыбалисьРумяные лица детей…Чу, песня! знакомые звуки!Хорош голосок у певца…Последние признаки мукиУ Дарьи исчезли с лица,Душой улетая за песней,Она отдалась ей вполне…Нет в мире той песни прелестней,Которую слышим во сне!О чем она – бог ее знает!Я слов уловить не умел,Но сердце она утоляет,В ней дольнего счастья предел.В ней кроткая ласка участья,Обеты любви без конца…Улыбка довольства и счастьяУ Дарьи не сходит с лица.35Какой бы ценой ни досталосьЗабвенье крестьянке моей,Что нужды? Она улыбалась.Жалеть мы не будем о ней.Нет глубже, нет слаще покоя,Какой посылает нам лес,Недвижно бестрепетно стояПод холодом зимних небес.Нигде так глубоко и вольноНе дышит усталая грудь,И ежели жить нам довольно,Нам слаще нигде не уснуть!36Ни звука! Душа умираетДля скорби, для страсти. СтоишьИ чувствуешь, как покоряетЕе эта мертвая тишь.Ни звука! И видишь ты синийСвод неба, да солнце, да лес,В серебряно-матовый инейНаряженный, полный чудес,Влекущий неведомой тайной,Глубоко-бесстрастный… Но вотПослышался шорох случайныйВершинами белка идет.Ком снегу она уронилаНа Дарью, прыгнув по сосне.А Дарья стояла и стылаВ своем заколдованном сне…

(1862–1863)