Полное собрание стихотворений

«Эти финские малютки…»

Эти финские малюткиБесконечно белокуры!Хоть попробовать для шуткиИм всерьез устроить куры?От меня седых бы зайцевРодили они, наверно.Мяса я не ем, и был быИм папаша я примерный.Пустяки! На белом светеПроживу без белых финок,А кому угодно зайцев —Их зимою полон рынок.

12 ноября 1896

<Л.М. Лопатину>

Ты взвел немало небылицыНа друга старого, но ax! —Такие ветхие мы лицаИ близок так могилы прах,Что вновь воинственное пламяДуши моей уж не зажжет,И полемическое знамя,Увы! висит и не встает.Я слишком стар для игр Арея,Как и для Вакха я ослаб,—Заснуть бы мне теперь скорее…Ах! мне заснуть теперь пора б.«Феноменизма» я не знаю,Но если он поможет спать,Его с восторгом призываю:Грядем, возлюбленный, в кровать!

1896

<Надпись на книге «Оправдание добра»>

Явился я на свет под знаком Водолея.Читатель, не страшись и смело воду пей:Она – не из меня, ее нашел в скале я,Из камня истины выходит сей ручей.

<1896>

«Уносит всё река времян…»

Уносит всё река времян,Исчезнут все вельможи;Победоносцев Дон-Жуан,Аскет Филиппов – тоже…И моногамный Муравьев,И молчаливый Витте,И сообщительный Хилков,—Кого ни назовите.Один несокрушим вовекНи смертью, ни фортуной,Один великий человек:Делянов – вечно юный.

<1897>

<Л.М. Лопатину>

Левон! ты феномен! Российскому акцизуФеноменальный ты даешь доход.Взгляну ли на тебя я сверху или снизу —Ты феномен… Но феномен и Грот!Мы все феномены, всем тварям по законуСубстанциями быть запрещено,—Куда б ни метил ты: в корову иль в ворону,—Субстанцию минуешь всё равно.Итак, Левон, будь тверд, и царскому акцизуПотщись доход являемый платитьНе прыгай слишком вверх и не спускайся книзу:Феномену субстанцией не быть!

<1897>

<Эпиграммы>

1

Придет к нам, верно, из ЛесбосаРешенье женского вопроса.

2

Дал вечность Лесбии своейКатулл, хоть к ней отнесся строго…Катуллов нет у нас, ей-ей,Но Лесбий, батюшки, как много!

<1897>

«Некогда некто изрек „Сапоги суть выше Шекспира“..»

Некогда некто изрек «Сапоги суть выше Шекспира».Дабы по слову сему превзойти британца, сапожнымЛев Толстой мастерством занялся, и славы достигнул.Льзя ли дальше идти, россияне, в искании славы?Вящую Репин стяжал, когда: «Сапоги, как такие,Выше Шекспира,– он рек,– сапоги, уснащенные ваксой,Выше Толстого». И вот, сосуд с блестящим составомВзявши, Толстого сапог он начал чистить усердно.

<1897>

По поводу стихов Майкова у гробницы Грозного и стихов Фофанова на могиле Майкова

Когда лукавыми словамиТы злую силу воспевал,Не мнил ты, Майков, что меж намиУже отмститель восставал!И он пришел к твоей могиле,И дикий вой раздался вдруг,И стало тошно адской силе,И содрогнулся горний круг.А там в Архангельском собореПрошел какой-то странный гул,И, несказанным виршам вторя,Сам Грозный крикнул: «Караул!»

Начало марта 1897

<М.М. Стасюлевичу>

Не болен я и не печален,Хоть вреден мне климат Москвы:Он чересчур континентален, —Здесь нет Галерной и Невы.Ну, насолил же мне Чичерин,Самодовольный дворянин,—Всё переврал, как сивый мерин,Скопец тамбовских Палестин.Вчера прикончил я злодея.Украл он месяц трудовой.За это бьют! И не жалея —Трах, трах!– и в яму головой!

5 октября 1897

<М.М. Стасюлевичу>

Не обманул я Вас, а сам обманут.Кого я жду – за Альпами пропал!Надежды скоро Вас увидеть – вянут.И вот опять я письмописцем стал.Пишу и Вам, пишу и на квартиру.А то – за упокой хозяин мойНа проскомидии уж подавал просвиру,Он человек с чувствительной душой.А между тем себя я сглазил, видно,—Неделю целую в недуге я морскомСтрадал усиленно,– и скучно, и обидноСтоять весь день над тазом иль горшком.Упомяну еще и о неврите…Но мне уж слышится готовый ваш ответ,Вы не упустите мне возразить: «Не врите!»Хотя неврит есть факт, вранья тут нет!Но про болезни слишком уже много!Помимо них, я полон юных сил.Дел и проектов столько, что у богаСто сорок лет в аванс бы попросил.

Октябрь 1897

«Отказаться от вина…»

Отказаться от вина —В этом страшная вина;Смелее пейте, христиане,Не верьте старой обезьяне.

1898

«Вчера, идя ко сну, я вдруг взглянул в зерцало…»

Вчера, идя ко сну, я вдруг взглянул в зерцало,—Взглянул и оробел:И в длинной бороде седых волос немало,И ус отчасти бел.Не смерть меня страшит: я, как Кутузов,[34] смелоОбнять ее готов,—Почто же трепещу пред каждой нитью белойПрезренных сих власов?

«Иль я славянофил? Отнюдь! Но в глас народный…»

Иль я славянофил? Отнюдь! Но в глас народныйЯ верю, как они,А оный глас – увы!– душе моей свободнойСулит плохие дни.«Когда в твоей браде,– я слушаю тревожно,—Блеснуло серебро,Душевный мир сберечь тебе уж невозможно:Ты беса жди в ребро!»Умолкнул вещий глас.– Тоскою беспредметной,Как встарь, душа полна.………………………….............................................………………………….............................................………………………….............................................Не бес один, не пять в моем ребре несчастном,А легион чертей…Ужель и мне искать в сем кризисе ужасномСпасительных свиней?И вот опять звенит, но не в ушах, а сбоку.Вот и слова слышны:«Всего-то отдохнуть тебе мы дали срокуОдну иль две весны.А ты уж возомнил, что с тульским архиереем[35]Сравнялся простотой.В противном убедить мы средства все имеем…Любезнейший, постой!»……………………….............................................Что дальше слышал я, что увидал в мечтанье,Во сне что испытал,—Рассказывать тебе не стану в назиданье:Ты сущность угадал.

1890-е годы

<М.А. Кавосу>

Дорогой Михал Альбертыч!Одержим я страшным гриппом;Хоть ножом в меня теперь тычь,Не явлюсь я с этим хрипом.А затем, любезный Кавос,Ехать мне в Москву пора же…Я схватил бы за бока васИ умчал бы в те паражи,Где в рубахах ГанимедыУгощают всем, что надо,Где сроднили уж обедыС радикалом ретрограда.Но увы! трактиры те же,Да года-то уж иные,Аппетит приходит реже,Чаще снятся сны дурные.Скрылись дни Аранхуэца,Консул Планк давно уж помер.Не успеешь оглядеться —Трах! в тираж попал твой номер.К Ганимедам бородатымЕхать вовсе неохота.Не кутить теперь – куда там,Лишь кончалась бы работа.Не оставивши потомка,Я хочу в потомстве славы,Объявляю это громко,Чуждый гордости лукавой.Но стянула жизнь у славыДесять лет по крайней мере,Так теперь я должен, право,Наверстать сию потерю.Мысль о пьянстве, о цыганахНавсегда я оставляюИ о внутренних органах —Не трактирных – помышляю.

1890-е годы

«Когда в свою сухую ниву…»

Когда в свою сухую нивуЯ семя истины приял,Оно взошло – и торопливоЯ жатву первую собрал.Не я растил, не я лелеял,Не я поил его дождем,Не я над ним прохладой веялИль ярким согревал лучом.О нет! я терном и волчцамиПосев небесный подавлял,Земных стремлений плевеламиЕго теснил и заглушал.

«Старую песню мне сердце поет…»

Старую песню мне сердце поет,Старые сны предо мной воскресают,Где-то далёко цветы расцветают,Голос волшебный звучит и зовет.Чудная сказка жива предо мной,В сказку ту снова я верю невольно…Сердцу так сладко, и сердцу так больно…На душу веет нездешней весной.

«Что сталось вдруг с тобой? В твоих глазах чудесных…»

Что сталось вдруг с тобой? В твоих глазах чудесныхОткуда принесла ты этот дивный свет?Быть может, он зажжен и не в лучах небесных,Но на земле, у нас, такого тоже нет…На что ты так глядишь? Что слушаешь так жадно,Не видя никого и целый мир забыв?О чем мечтаешь ты то грустно, то отрадно?Куда тебя унес неведомый призыв?Но миг – и свет угас!– привычно и послушноВступаешь снова ты в начатый разговор,—И, будто огонек далекий, равнодушноЕдва мерцает нам твой потускневший взор.

«Трепетали и таяли звуки…»

Трепетали и таяли звукиИ в безбрежную даль убегали;Стихли сердца тревожного муки,Потонув в беспредметной печали!Эти звуки с собой уносилиДалеко все земные виденьяИ рыдали, и тихо просили,И замолкли в тоскливом волненье.Ликовали знакомые звуки,Возвращаясь из сумрачной дали,За томленье минутной разлукиСколько счастья они обещали!И, нежданные вести встречая,Сердце в светлые грезы оделосьИ, на райский призыв отвечая,Чистым пламенем ярко зарделось.

<Эпиграмма на К.П. Победоносцева>[36]

Сановный блюстительДуховного здравья,Ты, рабства, бесправья,Гонений ревнитель,Кощей православья!Исполненный лести,Коварства и злобы,Наушник без чести,Скопец от утробы!Зачем без нужды себя вновь замарал?Зачем у старушки ты книгу украл?Кого обокрал ты?Не ксендза, не ламу:Придворную даму!..И как не пропал тыОт сраму?Когда в Колывани,Верны убежденью,Свершают крещеньеСвое лютеране,Печать уж заранеКричит: преступленье!Всех их в заточенье!В острог!Тебе ж комплиментыСтрочат рецензентыЗа явный подлог.Крести ты хоть Ригу,Как крестишь чукчей,Бурят, лопарей;Но… крестишь ты книгуЧужую своей!Где соль тут? Где перец?Она – иноверец?Она – униат?Иль, мнишь ты, спасенный,В рай внидет крещенныйТобой плагиат?Скажи мне, какой укусил тебя овод?С какою ты целью?Иль так, по безделью?Иль в старости вдруг захотел ты дать поводВеселью?И выбрал же времяТы! В этакий год!Народ на народИ племя на племя,Хлебов недород!Исполнилась чаша!Готовится каша:Политика вашаДаст плод.Святитель во фраке!За подлость и вракиПусть спят твои мощиВ осиновой роще —Не в раке,Они хоть и тощи,—Не глядя на это,В голодное летоВ именье у тещиИх сгложут собакиВ глухом буераке.

1892

<Эпиграмма на В.В. Розанова>[37]

Затеплю я свою лампадуИ духом в горних воспарю:Я не убью, я не украду,Я не прелюбы сотворю…............................................................И, в сонме кротких светлых духов,Я помолюсь за свой народ,За растворение воздуховИ за свя-тей-ший пра-ви-тель-ствую-щий Сино-о-о-од!

1890-е годы

«Я не люблю таких ироний…»

Я не люблю таких ироний,Как люди непомерно злы!Ведь то прогресс, что ныне Кони,Где прежде были лишь ослы!

1890-е годы

Альсим

Действующие лица

Альсим – молодой поэт.

Элеонорa – трапезундская дева.

Сатана

Профессор

Слуга

Явление первое

Входят Сатана и Профессор.

Сатана

Хозяев нет! Вы, впрочем, не смещайтесь!Я в этом доме как в своем.Спокойно здесь располагайтесь —Мы побеседуем вдвоем.

Профессор

Я очень рад, любезный Сатана!Мне есть до вас серьезнейшее дело:Им вся душа моя теперь полна,И не одна душа, но даже тело.

Сатана

А, вот и прекрасно! Я сам только что собирался проситьвас оказать мне маленькую услугу.Сторонник я взаимных одолжении,Или эквивалентов, так сказать,А потому прошу без замедленийМне ваше дело рассказать.

Профессор

Замыслив совершить полезною аферу,Я дом свой каменный продал.Чтоб пошлин не платить чрез меру,Фиктивною я цену показал.Дом стоил пятьдесят семь тысяч с половиной,А в купчей я вписал лишь двадцать пять.Злодей мой покупщик с довольной минойМне поспешил их тотчас же отдать«А остальные,– я спросил,– когда же?»Тот изумился вдруг и начал уверять,Что никогда он и не думал дажеМне больше двадцати пяти давать.Тут для меня вселенная сокрылась…Печальный флер подернул небеса,Каким-то дымом вся земля покрылась,Исчезли реки, горы и леса.Что быть могло, что было, есть и будет —Слилося всё в бессмысленный хаос…Ах! скорбный дух вовеки не забудет,Что в этот страшный миг он перенес.Мне стало всё равно, страдать иль наслаждаться,Гореть враждой иль пламенно любить,Владеть ли истиной иль только заблуждаться,Быть битым или самому всех бить;Как будто звон какой то погребальныйНаполнил сердце бедное мое…Ах, боже мой! как потекло печальноМое досель счастливое житье!Жена скорбит, малютки приуныли,В прислуге дух анархии возник,В моей душе страдания открылиНеиссякаемый и горестный родник.Помыслить не могу, я о минуте счастья,Покуда денег всех не получу сполна —А получить мне их без твоего участьяНадежды нет, любезный Сатана!Так помоги же мне, тебя я заклинаюВсем сущим на земле, в водах и в небеси,Всем, что известно мне, и всем, чего не знаю:О Сатана, помилуй и спаси!

(Падает на колено )

Сатана

(поднимая его)

Охотно вам я помощь окажу,Тем более, что, другу помогая,Я и себе тем самым услужу…

Профессор

О, говорите! Я томлюсь и замираю.

Сатана

Видите ли что, любезный мой профессор! Оказать вам прямую денежною помощь для меня невозможно – я и сам живу долгами. Но вы можете получить всё, чего пожелаете, и гораздо больше, если только захотите воспользоваться страстными чувствами, которые вы успели внушить хозяйке этого дома; а я берусь быть между вами посредником.

Профессор

Вы говорите про господина!.. то есть, я хочу сказать, про госпожу Элеонора? Но она видела меня только мельком, когда я приезжал встречать вас на вокзал Курской железной дороги.

Сатана

Да! Но для ее пламенной южной натуры одного взгляда было достаточно, чтобы вспыхнуть, как пороховой ящик, и меня удивляет только, как она не взлетела на воздух. Надеюсь, что она произвела на вас благоприятное впечатление?

Профессор

Как вам сказать? Мне показалось, что у ней вот здесь что то вроде бороды.

Сатана

О, это ничего, это трапезундская мода, в Москве она будет бриться. Но дело не в этом! Важно то, что она единственная наследница одного трапезундского банкира, у которого 11 миллионов капитала и сверх того богатейшие алмазные копи, а с предметом своей страсти она готова поделиться всем своим богатством, разумеется если эта страсть будет разделена.

Профессор

О дорогой мой, бесценнейший господин Сатана! Знае– те ли вы, что с самого нежного возраста я люблю только мужественных женщин – женственные женщины всегда были мне только противны. Бессмысленное различие между женщиной и мужчиной возмущает меня до глубины души. Я думаю, что все беспорядки в мире происходят именно от этого. Моей любимейшей героиней во всемирной истории сделалась Орлеанская девственница после того, как новейшие историко-медицинские исследования показали, что она была…

Сатана

Оставим пока о новейших историко-медицинских исследованиях. Мне сейчас пришло в голову одно затруднение – ведь вы женаты?

Профессор

О, это ничего не значит. Это легко устранить!

Сатана

То есть так?

(Дотрагиваясь до своего горла.)

Браво!

Профессор

Господин Сатана! Вы меня оскорбляете! Чтобы я, поклонник категорического императива, я, который из нравственного принципа не беру с своих должников более сорока процентов в месяц, чтобы я решился устранить жену свою преступным способом! Никогда! Хоть бы погибла вселенная! Вот мой девиз.

Сатана

Но если не преступным, то каким же другим способом устраните вы ее, любезный профессор?

Профессор

Способом экономическим.

Сатана

Это что такое?

Профессор

Через сокращение питания. Сначала буду давать ей половину обыкновенного обеда, потом четверть, потом 1/8, 1/16, 1/32 и т. д. По моему расчету, когда дойдет до 1/2048 обыкновенного обеда, она благополучно скончается сама собой, оставляя меня и свободным, и невинным, ибо экономия законом не воспрещается.

Сатана

Вот и отлично! Значит, по рукам! Часа через два заходите сюда еще, чтобы увидеть прекрасную Элеонору. Я тоже приду. До скорого свиданья, почтеннейший.

Профессор

До свидания, мой драгоценный Сатана! Бесконечно вам обязан. Да вознаградит вас нравственный закон!

(Уходит.)

Сатана

Вот так ловкая штука! Зараз двух зайцев поймал. Эта ученая селедка уморит свою жену экономическим способом и через то окончательно попадет в мои лапы, и вместе с тем, связавшись с трапезундским козлом в юбке, доведет несчастного Альсима до какой-нибудь пакости, а мне именно это и нужно, а то иначе он, пожалуй, ускользнет от меня. Хоть есть у меня на него документ – договор, подписанный кровью, ну, да ведь это одно только суеве– рие. Кто же в наш просвещенный век допускает такие глупости!

(Уходит.)

Явление второе

Кабинет Альсима в Москве

Альсим

Исполнились мечтанияО бракосочетании!О жизнь!.. Существование!..Любовь!.. Очарование!..Блаженствуй, о Альсим!

(После паузы)

Сбылося всё, чего душа искала,Сбылося всё, о чем мой ум гадал,Сбылося всё, что сердцу оказалаСвятая вера в вечный идеал.Да! это так! Сбылись мечты поэта,И жизни новый свет мне заблистал.Я сам – досель блуждавшая комета,Звездою неподвижной стал.Мои челн у брега: на скалу яУж не наткнусь теперь вовек.Волшебный миг немого поцелуяМне показал, что значит человек!

Человек

(показываясь в дверях)

Чего изволите?

Альсим

Кто тебя спрашивал? Ступай к черту!

Человек

Чего ходить-то? Сам ведь обещался зайти, нешто не слыхали?

Альсим

Что говорит этот невежа?

Человек

Вы бы, сударь, вместо того чтобы зря ругаться, да с чертями дружбу водить, кругом себя хорошенько б поглядели: на что это похоже?

Альсим

Что такое?

Человек

Про супругу говорю. Разве такие барыни бывают! Я вам хоть по пальцам доложу. Первое – насчет табаку. Известно, ежели барыня хочет курить – кури папироску, цигарку кури, ну, а чтобы барыня тютюн из трубки целый день тянула, так этого, к примеру, ежели по всей империи искать, так не найдешь! Второе – водка. Я против водки – ничего! Потому напиток настоящий – как есть в самую пропорцию. Только всякий свою деликатность в раз– мерах должен соблюдать, потому как всякое создание стоит в своем определении. Ежели, к примеру, соседский кучер Обдул пьет штоф, я штофа пить не буду; я выпью полштофа, потому как я в своем звании лакеи и должность не имею, чтобы, то есть, стоять на тонкой линии. Ну, а барыня должна пить рюмками, потому как она есть дамского сложения…

Альсим

Умолкни, чернь непросвещенная и презираемая мной!

Человек

Это точно, мы из Черни – Чернского, то есть, уезда, ну, а насчет просвещения, хотя грамоты не сподобились, а всё же довольно хорошо можем понимать, что барыне с рыжей бородой ходить не резон!

Альсим

Вон!

(Выталкивает его. После паузы)

Однако грубый сей простолюдинСмутил мое очарованье,Чтоб возвратить его, мне способ лишь один,И способ сей – воспоминанье!

(Прохаживается по комнате.)

С Трапезунда к ТаганрогуНезабвенный переезд!Месяц освещал дорогуПосреди мильона звезд.Волны черные кипели,Воздымалися валы,А над морем чайки пелиИ слеталися орлы.Пароход летел, как птица,Я на палубе стоялИ души моей царицуНежной дланью обнимал.Трапезунд исчез в тумане…Вдруг рассеялся туман.Руку спрятавши в кармане,Подошел к нам капитан.«Где Ваш пачпорт?»– Я ответил,Шляпу сняв: «У Сатаны!»Он же с дерзостью заметил:«Вы рассудка лишены!»Но, взглянув на Леонору,Замолчал и прочь пошелИ, в свою залезши нору,В сне спокойствие нашел.

Элеонора тоже ушла в каюту. Я же не смог спать. Я продолжал стоять на палубе, всматриваясь в фосфоресцировавшее море. И – странное дело! Длинная осенняя ночь пролетела, как полчаса! Эта непонятная быстрота так удивила меня, что на другое утро я решился спросить о ее причинах у капитана, несмотря на его вчерашнюю невежливость. Впрочем, на этот раз он оказался далеко не свирепым и на мой вопрос грустно, но учтиво ответил: «И вы не знаете этого, молодой человек? А между тем это явление корениться в самой натуре вещей. Ведь мы на море, и натурально, что течение морских волн, присоединяясь к течению времени, производит его ускорение; и это, разумеется, только ночью, потому что днем лучи солнца, расширяющиеся от теплоты, парализуют применение этого закона». Сказав это, капитан удалился, оставив меня в величайшем смущении. Я проклял классицизм филологии, который выбил из головы моей даже столь элементарные истины физической науки. Но вот вошла Элеонора, и радости любви заставили меня забыть мою неудачу на поприще науки. Впрочем, вследствие начавшейся качки и других неудобств, мое блаженство было неполно. Но когда мы вышли на берег, тогда… скромность заставляет меня умолкнуть. В глубине моего сердца должен я заключить восторженные порывы моей души. Но здесь, подобно разгоряченным парам, сдавленным стенками парового котла, мои страстные чувства получают силу неодолимою. Я пламенею… Я задыхаюсь.

Элеонора – да! моя Элеонора!

Oнa во мне, я в ней – и это не во сне!О, дайте мне воды, воды, ить очень скороЯ весь сгорю на собственном огне.

(Кричит)

Скорей, скорей воды!

Показывается Сатана, держа в одной руке ведро и лом, а в другой графин с водой.

Сатана

Пожар иль жажда? То иль это?Огня, однако, не видать,И потому я без ответаМогу спокойно наливать.

(Наливает из графина воды в стакан и подносит Альсиму.)

Испить воды полезно и приятно,Тебе ж служить и в этом я готов.

(Про себя)

Хоть я совсем не зол, но все-таки занятноДурачить эдаких скотов.

(Исчезает.)

Альсим

(выпивает понемногу воду, бросает стакан на пол и в ужасе говорит)

В воде сей яд, отравлен сей напиток:Лишь только я хлебнул – сомненья родилисьИ, будто некий мрачный свиток,Перед душою развились.

(После продолжительной паузы, во время которой различными телодвижениями изображает свои душевные волнения.)

Не борода меня смущает и тревожит…Что борода? Волос случайный агрегат!Нет, что мой ум гнетет, что сердце рвет и гложет,Что гонит сон от глаз, когда все люди спят,Так это нрав ее презрительный и злобный,Наклонность бить, и бить по пустякам.Кто б думать мог, что с красотой подобнойСовместна страсть к ударам и пинкам!?

(Закрывает лицо руками, затем, став на колени перед образом, произносит следующую молитву)

Морфей, о сладкий бог, в пуховые объятьяСкорей меня приняв, свой тихий сон пошлиИ раны все мои, без всякого изъятья,Забвенья пластырем покрой и исцели.

Входит Элеонора.

Элеонора

Он только спать умеет, поросенок необразованный. Боги Трапезундские! За что вы меня обманули? Я просила у вас мужчину, а вы мне дали тряпку. Даже и мой новый знакомый профессор, и тот не в пример приятнее. Хоть рожа у пего кислая и фигурой он на засохшую селедку похож, да зато хотя солидность есть, говорит внушительно, ну, а этот Альсимка, я уж не знаю, чем только прельстил меня. Разве тем, что у меня борода, а у него нету? А кроме этого в нем ничего не найдешь. И зачем это Сатане его душа понадобилась? Впрочем, в аду и такие годятся: там ими улицу мостят заместо булыжника. Да мне-то каково жить с ним до тех пор! Просто тоска! Хоть спеть что-нибудь, с горя.

(Поет)

Ах, почто за меч воинственныйЯ мой посох отдалаИ тобою, дуб таинственный,Очарована была!

Альсим

(просыпается)

Какая песнь? Обидные слова!Ты не меня ли дубом называешь?

Элеонора

Тебя, баран, баранья голова,А что за сим – тотчас же ты узнаешь!

(Бьет его.)

Альсим

Бей меня, о жестокая, но не забывай моего имени! Меня зовут Альсим, Альсим, а не Зосим.

Элеонора

Какой Зосим? Что ты мелешь такое, мельница без муки?

Альсим

Как? Разве ты не сказала: «А что, Зосим, тотчас же ты узнаешь»?

Элеонора

О, чурка бестолковая!

(Бьет его )

Входят Сатана и Профессор.

Профессор

Обуздываете супруга? Превосходно! Свобода и порядок прежде всего! Таков мой девиз. Вы применяете его вполне и при том следуя великому принципу разделения труда: свобода для вас, порядок для него. Одобряю вполне. Вы достойны быть m-me Роллан будущей умеренной республики в России!

Элеонора

Чрезвычайно вам признательнаЯ за этот комплимент.О профессор увлекательный,Вам бы прямо в парламент.

Шепчутся между собой, жмут руки и целуются.

Альсим

Как тут быть? Уйти? Зажмуриться?Показать, что не видал?

Сатана

Черт возьми! Они амурятся!Признаюсь! Не ожидал!

Профессор