Полное собрание стихотворений

Бреды

На рынке белых бредов

День, из душных дней, что клейменына рынке белых бредов;Где вдоль тротуаров кайманылежат как свертки пледов;Перекинутый трамваем, гдегудит игуанадон;Ляпис-надписями «А. М. Д.»крестить пивные надоИ, войдя к Верхарну, в «Leg Soirs»,в рифмованном застенкеЖдать, что в губы клюнет казуар,насмешлив и застенчив.День, из давних дней, что ведомы,измолоты, воспеты,Тех, что выкроили ведунызаранее аспекты,Сквасив Пушкина и тропикив Эсхиле взятой Мойрой,Длить на абсолютах трепакипод алгоритмы ойры,Так все кинофильмы завертев,что (тема Старой Школы)В ликах Фра-Беато скрыт вертеп, —Эдем, где Фрины голы!День, из долгих дней, не дожитых,республика, в которой,Трость вертя, похож на дожа тына торном Bucentoro,И, плывя, дрожишь, чтоб опухольщек, надувавших трубы,Вдруг не превратилась в выхухольбольшой банкирской шубы,И из волн, брызг, рыб и хаоса, —строф оперных обидней,Не слепились в хоры голосалирических обыдней!

14 июня 1922

Ночь с привидениями

Вот снова, с беззвучными стуками кирок,Под пристальным надзором все тех же планет,Ночь, зодчий со стражей теней при секирах,Принимает свой труд, тот, что в тысячах лет.В темь опускают беспросветные плиты,Все ломки мрака на земле обедня;Уже, копья к ноге, древних Афин гоплитыСторожат фундамент завтрашнего дня.По темным ступеням лестницы, еще возводимой,Всходит вверх, – взглянуть на былое, – Шекспир;У подножья, в плащах (цвет омертвелого дыма),Вольтер, Гоббс, Ницше (с сотню их) сели за пир;В зале, пока без плафона, точно черти взволновались:Старомодные танцы, вялый вальс-глиссе;То – перегорбленный Гейне, то—подновленный Новалио,Федра в ногу с Татьяной, пьяный и по смерти Мюссе.Гул кирок не молкнет, но глух, что хлопушки,Гуд масс возносимых, что шелесты шин;И горестно смотрит, в руке цилиндр, Пушкин,Как в амбразуре окна, дряхл, спит Фет-Шеншин.Ночь, зодчий упорный, спешит, взводит купол;Бьет молот; скрипит перекинутый блок…А в полоске зари, как на сцене для кукол,На тоненькой ниточке Александр Блок.

24 июня 1922

Симпосион заката

Всё – красные раки! Ой, много их, тоннамиПо блюдам рассыпал Зарный Час (мира рьяный стиль!),Глядя, как повара, в миску дня, монотоннымиВолнами лили привычные пряности.Пиршество Вечера! То не «стерлядь» Державина,Не Пушкина «трюфли», не «чаши» Языкова!Пусть посуда Заката за столетья заржавлена,Пусть приелся поэтам голос «музык» его;Всё ж, гулящие гости! каждый раз точно обух в лоб —Те щедрости ветра, те портьеры на западе!Вдвое слушаешь ухом; весь дыша, смотришь в оба, чтобДоглотнуть, додрожать все цвета, шумы, запахи!Что там розлито? вина? Что там кинуто? персики?Малина со сливками! ананас над глубинами!Экий древний симпосион! Герои и наперсники,Дев перси, рук перстни, – перл над рубинами!Старомодны немного пурпуровые роскоши:Ренессанс Тинторетто сквозь Вторую Империю,Но до дна глубина: лилий кубки да роз ковши,Бури алых Миссури на апрельские прерии!Эх, продлить бы разгул! Но взгляни: вянут розаны;С молоком сизый квас опрокинутый месится;Великанам на тучах с кофе чашечки розданы,И по скатерти катится сыр полномесяца.

15 августа 1922

Карусель

Июльский сумрак лепитсяК сухим вершинам лип;Вся прежняя нелепицаВлита в органный всхлип;Семь ламп над каруселями —Семь сабель наголо,И белый круг усеяли,Чернясь, ряды голов.Рычи, орган, пронзительно!Вой истово, литавр!Пьян возгласами зритель, ноПьян впятеро кентавр.Гудите, трубы, яростно!Бей больно, барабан!За светом свет по ярусам, —В разлеты, сны, в обман!Огни и люди кружатся,Скорей, сильней, вольней!Глаза с кругами дружатся,С огнями – пляс теней.Круги в круги закружены,Кентавр кентавру вслед…Века ль обезоруженыБеспечной скачкой лет?А старый сквер, заброшенный,Где выбит весь газон,Под гул гостей непрошеныхГлядится в скучный сон.Он видит годы давниеИ в свежих ветках дни,Где те же тени вставлены,Где те же жгут огни.Все тот же сумрак лепитсяК зеленым кронам лип;Вся древняя нелепицаВлита в органный всхлип…Победа ль жизни трубится —В век, небылой досель, —Иль то кермессы РубенсаВновь вертят карусель?

12 июля 1922

Волшебное зеркало

Все шло – точь-в-точь обыкновенное:были дома нахлобучены;Трамвай созвонен с телегой,прохожим наперекор;И дождь мокроснежьего бегаставил рекорд.Но глаза! глаза в полстолетиепартдисциплине не обучены:От книг, из музеев, со сцены —осколки (как ни голосуй!),Словно от зеркала Г.-Х. Андерсена,засели в глазу.Над желто-зелеными лотос-колоннами,над всякими Ассурбанипалами, —Вновь хмурился, золото-эбур,Фидиев Zeus,И на крае Негдинной – зебу,малы, как в цейс.Как же тут стиху не запутатьсямежду Муданиями и Рапаллами,Если оппозиции Марса (о наука!) —раз в пятнадцать лет,И в Эгейю у старого Кукавзять невозможно билет!Поэту что ж посоветовать? —настежь, до наголо помыслы!Отсчитывай пульс по минутам:сорок, восемьдесят, сто!Хотя бы по линзам, выгнутым и вогнутым,иначе постановило С. Т. О.Доныне, – пусть проволоки перепутаны, —мы – охотники по смолы!Где Октябрь загудел впросонкичеловечества, я учу —Собирать вдоль мировой Амазонкизолотой каучук.

19 ноября 1922

Дачный бред

Так бывает в июне. Часы свечерели;Из-за липы солнце целит сквозь дом;По дачному парку – мать дочерей ли,Сводня ль питомиц ведет чередом.Еще бельмами ламп не запятнались террасы,Чайный флирт прикрывать иль мигать в преферанс…И вдруг вижу вокруг шишаки и кирасы…Если угодно, это – бред, если не смешно, это – транс.Дощатые дачи (полмиллиарда в лето)Щетинятся башней рыцарского гнезда;Стали блестят из-под модного жилета,Где-то герольда рогом свистят поезда.А мужик, с кем сейчас столкнулся в двери я,Из кабачка «Трех бродяг» под утесом виллан…И в ветре поет, ревет жакерия,Чу! косы о меч! у! тела на тела!Так бывает в бреду. Но часы свечерели,Бициклетам не шаркать, авто не гудеть,Чтоб в беседках, раздвинув жемчуга ожерелий,Дачным франтам соседок целовать меж грудей.

8 июля 1922

Стихотворения, не включавшиеся В. Я. Брюсовым в сборники

1891—1924

Поэзия

Ты знаешь, чью любовь мы изливаем в звуки?Ты знаешь, что за скорбь в поэзии царит?То мира целого желания и муки,То человечество стремится и грустит.В моленьях о любви, в мучениях разлукиНе наш, а общий стон в аккордах дивных слит.Страдая за себя, мы силою искусстваВ гармонии стиха сливаем мира чувства.

18 ноября 1891

Поэзия

Поэзия везде. Вокруг, во всей природе,Ее дыхание пойми и улови —В житейских мелочах, как в таинстве любви,В мерцаньи фонаря, как в солнечном восходе.Пускай твоя душа хранит на все ответ,Пусть отразит весь мир природы бесконечной;Во всем всегда найдет блеск красоты предвечнойИ через сумрак чувств прольет идеи свет.Но пусть в твоей любви не будет поклоненья:Природа для тебя – учитель, не кумир.Твори – не подражай.– Поэзия есть мир,Но мир, преломленный сквозь призму вдохновенья.

23 мая 1892

* * *

Я за то свою мысль ненавижу,Что в холодном кристалле ееЯ вчерашнее счастье своеБеспощадно развенчанным вижу.Я за то презираю себя,Что сегодня, как скучную сказку,Осмею я безумную ласкуИ тот миг, где я плакал, любя.И что страстных признаний порывы,Что мечты вдохновенный полетЯ сочту за безмолвный расчетИ за пафос заученно-лживый.

17 апреля 1893

При посылке П. Верлену перевода «Романсов без слов»

Еще покорный ваш вассал,Я шлю подарок сюзерену,И горд и счастлив тем, что СенуГранитом русским оковал.

23 ноября 1894

Тема предчувствий

ЗигзагиВолныОтвагиПолны,И сагиЛуныВо влагеСлышны!ЗапретаВ искусствоМне нет.И этоПредчувствийСонет.

26 ноября 1894

* * *

Здесь же, в театре, когда-то с тобойТак же следил я за шумной толпой,Так же ловил незнакомые взгляды,Чьи-то движенья и чьи-то наряды.Нынче и ты здесь смешалась с толпой.Ныне безмолвно слежу за тобой.Точно у цепи порвалися звенья,Точно оборвана нить единенья,Чужды друг другу – бредем мы одни…Или в золе догорели огни?Или растерлись в песчинки каменья?Или, и правда, оборваны звенья?

28 ноября 1894

* * *

Чужда мне красота раскинутых степей,Невнятен ропот океана.Мне ближе улица с мерцаньем фонарейВо мгле ненастного тумана.Я не могу любить беспечное дитя,Кто чарам отдается слепо.Мой идеал! В любовь играешь ты шутя,О, дочь порока иль вертепа!И молча я смотрю на символы любви,Не подходя к распятью.Христос! Забудь меня, напрасно не зови,Оставь меня проклятью!

29 ноября 1894

* * *

Гнутся высокие лотосы,До неба высятся маки,И воскрешенные образыМедленно бродят во мраке.Ночь, где Адамовы головыМашут крылами вампира, —Где от полета тяжелогоЗыблется зеркало мира!Стонешь и бьешься в усилииГрез разорвать вереницы,Ширятся черные лилииКуполом бледной гробницы.

30 ноября 1894

* * *

У друга на груди забылася онаВ каюте, убранной коврами и цветами,И первый сон ее баюкала волнаСозвучными струями.На чуждом берегу она пробуждена,Ни паруса вдали над синими волнами,И безответная мерцает тишинаНад лесом и полями.Она покинута! И на пыли дорог,Упав, она лежит, рыдая, пламенея,То мщение зовет, то молит за Тезея.А из лесу меж тем выходит юный бог,Вот, в шкуре тигровой, в гирлянде виноградной,Он, очарованный, стоит над Ариадной.

3 декабря 1894

* * *

Что за тени: ты ли, греза?Ты ли, дума о былом?Точно листьями березаШевельнулась за стеклом.И прозрачные узоры,Расплетаясь на полу,Шелохнули жизнью мглу,Обманули светом взоры.Что за грезы, что за звуки,Что за тени под окном?Ты ли, дума о былом,Ты ль, мелодия разлуки!Легкой сеткою березыРазбивается луна.Что за звуки, что за грезы,Что за тени у окна!

12 декабря 1894

* * *

Печален был туманный взор,Слова невнятны и коротки,А я разглядывал узорПеребегающей решетки.И был мне чуждым этот миг,Слова упреков, обвиненья…Казалось, звук речей твоихЧуть долетал из отдаленья.И поднял я к тебе глаза,Прощаясь с бронзовой решеткой.Твой взор глядел темно и кротко,И в нем дробилася слеза.

14 декабря 1894

* * *

Сегодня мертвые цветыИз пышной вазы вынимая,Я увидал на них мечты,Твои мечты, о дорогая!Весь вечер здесь мечтала ты,Благоухание вдыхая, —И мысль твоя, еще живая,Порхнула в свежие листы.Стою смущенный богомольно,И в грезах высится невольноВокруг меня забытый храм.Звучит божественное пенье,И я ловлю твои движенья,Твои молитвы к небесам.

Декабрь 1894

* * *

Мне дорог весь мир.От неба до небаПротянуты звонкие нити.Болотная лилия,Пыльная роза,Цветы, и венки, и гирляндыСкользят и спускаются,Тихо касаютсяЛегких, чуть видимых струн.Дивная музыка —Тайны гармонииЧуть пробуждаются,Тихо качаютсяВ тенях безмолвной души.От сердца до небаПротянуты звонкие струны.Мне дорог весь мир.

Декабрь 1894

Кучи свезенного снега

Кучи свезенного снега.Лужи, ручьи и земля…Дышит весенняя негаВ этом конце февраля.Образы, ночи греховнойГаснут и тают, как сон;Сердцу привольно – и словноПрошлому я возвращен.Прежним беспечным мальчишкойЯ пробираюсь домой,Ранец сжимаю под мышкой,Шлепаю в воду ногой.Счастье-то! нынче суббота!Завтра – раздолье игре,Завтра война и охотаБудут у нас на дворе.Мы заготовили копья,Сделали ружей запас(Грязные снежные хлопьяПулями служат у нас).План я устрою счастливо,Смело врагов разобью —И отпирую на дивоНовую славу свою…Веря грядущей победе,Мчусь я по лужам домойИ на беспечных соседейБрызжу и брызжу водой.В воздухе ж юная нега,Всюду следы февраля,Кучи свезенного снега,Лужи, ручьи и земля.

24 февраля 1895

* * *

Слово бросает на камни одни бестелесные тени,В истине нет ни сиянья, ни красок, ни тьмы.Четко шаги раздаются, и мыТихо проходим ступениВсех заблужденийК двери тюрьмы.

6 марта 1895

В библиотеке

Это было однажды… то было лишь раз.Я лишь раз сознавал, что мы близки…Этот час?.. Он один был действительный час,Все другие – поблеклые списки!Уловив за ресницами проблески глаз,Мы боялись желанных объятий,Но бегущая стрелка замедлила час,Замерла на ночном циферблате.Золотистые тени подернули нас.Мы искали… мы смутно дышали,Мы стремились, бояся достигнуть… и часПрозвенел в отуманенной дали.Это было однажды… то было лишь раз.Ожиданья… томленья… и муки,Разгоревшийся взор за туманом погас,И сплелись задрожавшие руки.О! Ты помнишь заветно мистический час,Тайный час на ночном циферблате.Мы слетели во глубь отуманенных глаз,Мы дышали ответом объятий.Золотистые тени подернули нас…Ожиданья, томленья и муки,Разгоревшийся взор за туманом погас,И сплелись задрожавшие руки.

Март 1895

* * *

Призрак луны непонятен глазам,Прошлое дымкой тумана повито.В траурных платьях безмолвная свита,Лица закрыты, идет по пятам.Призрак луны непонятен глазам,Хочешь всмотреться… Но тщетно! но тщетно!Лиц незаметно, идут безответно,В траурных платьях идут по пятам.С берега к берегу веют вопросы,Шепчет камыш – но вечерние росыВместе с туманом легли по цветам.К небу восходят холмы и утесы,Смутные тайны идут по пятам,Призрак луны непонятен глазам.

Март 1895

* * *

Светлым гаснущим закатомДаль небес озарена,И на небе розоватомДышит ранняя луна.Дышит, смотрит: всюду ясно,Говор, топот, шум колес…«Где ты, сумрак безучастный!Аромат теней и роз!Ночью – страстная вакханка,В блеске дня я всем смешна…»И на небе чужестранкаДышит бледная луна.

Апрель 1895

* * *

Умрем в объятиях полночной тишины!Я так утомлена, а ты однообразен,Желании давно расплетены,И разговор бессвязен.Умрем в объятиях полночной тишины.И вспомнится мне ночь… Немая мгла кругом.Он также рядом спит с улыбкою беспечной…Душа полна и страхом, и стыдом,И скорбью бесконечной.Кругом молчание, немая мгла кругом.Идет за часом час – все ближе новый день.Рассвет так страшен мне – так страшнопробужденье.Закрыв глаза, я вся ложуся в тень,Ищу минутного забвенья…Рассвет неумолим – все ближе, ближе день.О, если б ночь могла повиснуть навсегда!О, если б и душа была бы тьмой одета!Но день идет, мой первый день стыда,Горят лучи рассвета.Все кончено… он здесь… он здесь и навсегда!

30 апреля 1896

* * *

Белеет ночь. Деревья сквераГигантским мохом поднялись.Вот из-за крыш луна-химераПриозарила светом высь.И в фосфорическом сияньиОткрылся бледный мир чудес:Дома стоят, как изваянья,Висит, как полог, свод небес.Как декорации феерий,Деревья тянутся к луне.И кто-то есть в пустынном сквере,Поднявший руки к вышине.

1 мая 1896

* * *

Небо задернула бледная пленка,Солнце мигает, и солнце бледно…Мой дорогой, посмотри же в окно!Сердце, беспечное сердце ребенка,Снова счастливо и снова полно —Этой минуты ждала я давно!Знаешь, в сиянии солнца мне стыдно,Знаешь, во мгле и с тобой мне смешно.Этой минуты ждала я давно.Мне хорошо, никому не завидно…Сердце беспечно, и сердце полно…Мой дорогой! Посмотри же в окно!

1 мая 1895

* * *

За годами год, девятнадцатый годВисит надо мною недвижимый свод,Недвижимый свод неподвижной тюрьмы,Обвеянный Ужасом Тьмы…За годами год вереницею лет —Висит надо мною бесформенный бред,И с дикою грезой напрасна борьба —Кошмар не оставит раба.В усильях проснуться всегда истомлен,Я снова хочу погрузиться в тот сон,Где тени видений покинут меня,Чтоб утром проснуться для дня.Но нет возвращенья ко сну моему,В неясном кошмаре я вижу тюрьму,И сам узнаю свой бесформенный бред,И бьюсь – и спасения нет…Я сам сознаю, что немного минутПродлится кошмар, но минуты бегут,Я годы считаю, и время идет,Идет девятнадцатый год.

Май 1895

* * *

Грезы быстрые, как чайки,Мчатся в область тайных снов,Но доносится с лужайкиСтук крокетных молотков.О, как странно в эти сферыЖизни звук перенести —Рифмы, образы, размерыРазбегаются с пути…И еще в больном экстазеВеют призраки вдали,Но уже из мглы фантазииЯ смотрю на день земли.

Май 1895

* * *

Вся жизнь моя – бесформенная греза,И правды нет в бреду, и смысла нет во сне —Но пробуждение, как Бледная Угроза,Приникло медленно ко мне.Я чувствую сквозь сон, что вот взовьются шторы,Вот брызнет свет в окно и позовет меня,И тут же в первый миг пред ярким светом дняСмущенные поникнут взоры.

18 мая 1895

Ранняя весна

Темнеет. Тонкая лунаСтоит на небе сиротливо,Сквозь раму дачного окнаК нам веет ранняя весна,А по стеклу трепещет ива.Зима прошла. И вот мы вновьГлядим с тобою в те же стекла…Воспоминаний не готовь!Былая летняя любовьПод зимней стужею поблекла.Все глубже тень… и ты дрожишь,И мы сидим так близко рядом —А на душе немая тишь,И вкруг молчание – и лишьВороны каркают над садом.

18 мая 1895

* * *

На самом дне мучительной темницыЯ властелин сознанья и мечты!И предо мной в тумане темнотыЯвляются созданья красоты,Проносятся и образы, и лица.Я властелин всесильного сознанья,Весь дивный мир я создаю в себе,И кто убьет в окованном рабеПрезрение к темнице и судьбе,Свободу грез, могущество сознанья?Скрипи, замок, у черного порога,Звените вы, ручные кандалы.Со мной мой свет – среди бессменной мглы,Со мной мечты – свободны и светлы, —И выше я людей, царей и бога!

22 мая 1895

* * *

Без обоев бревна и тес,А в окне – все дали вселенной!Факел жизни мгновеннойСтоит ли вечности грез?В омраченной глуби столетий,Точно пятна – смена племен.Выше! там небосклонТонет в божественном свете.Ореол земного венцаПодчинен дыханию века,Но мечта человекаТак же, как мир, – без конца.

22 мая 1895

* * *

Я свечку погасил – и прямо под окномЗеленоватый свет означил арабески,И тень черемухи легла на занавески,И проза комнаты сменилась волшебством.Волшебница-луна, ты льешь лучи напрасно,Мне некому шептать влюбленные слова,Для вдохновенных грез моя душа мертва,Забота царствует над мыслью полновластно.Но бледная луна не слышит этих слов,Она не для людей рисует арабескиИ гордо тайная, плывет в волшебном блеске,Сама полна мечты, сама в истоме снов.

24 мая 1895

Спинозианы

Утром жадно пахнут розы,Утром грезы грезят вслух -И холодный бог СпинозыДля меня и нем, и глух.Но вечерний мрак наляжетНа раскрытые цветы.«Ты – один», – мне кто-то скажет,«Мы – одни», – вздохнут мечты.Нет веселости беспечной,И душе, во мгле тревог,Так понятен бесконечныйИ предвечно-мертвый бог.

Июнь 1895

* * *

Я люблю у застав переулки Москвы,Разноцветные, узкие, длинные,По углам у заборов обрывки травы,Тротуары, и в полдень пустынные.Эта тихая жизнь, эта жизнь слободы,Эта тишь в долетающем грохоте,Там свободно на сердце свевают следыГородской утомительной похоти.В рассмеявшейся паре у ближних воротОткрывается сердцу идиллия,И от скучного хора всемирных заботЯ к стихам уношусь без усилия.

28 июня 1895

«Я часто размышлял о сущности вещей…»

Тоска неясная о чем-то неземном.

МинскийЯ часто размышлял о сущности вещей,Я их лишал и красок, и пространства,Но все ж не мог лишить последнего убранстваИ видел смутный рой мелькающих теней.И я боролся вновь, и вновь искал вселеннойВне времени, вне всяких чувств моих.Она являлась мне, но искрою мгновенной,Мелькнувшей в вечности и жившей только миг.

27 июля. 1895

К ветрам

Заветные ветры! скользя по пустыне,Развейте мою молодую тоску,Пусть ляжет она, как посев, по песку,Пускай прорастет в волчеце и полыни.Скажите, скажите – зачем одинокСидит в стороне он, задумчиво-хмурый,У ног своих чертит тростинкой фигурыИ долго, и долго глядит на песок.Зачем, почему он, бродя по становью,Глядит только в землю, молчанье храня,Тогда как другие – все славят меня,И мучат стихами, и мучат любовью.Покинув палатку, зачем по ночамОн долго глядит на небесные знаки?Какие заклятья он шепчет во мраке?О чем говорит безответным пескам?Он ей отдался, бесконечной пустыне,Он шепчет признанья звездам и песку —Развейте же, ветры, развейте тоску,Она прорастет в волчеце и полыни.

7 августа 1895

Два мака

Наши души – два яркие мака,У которых сплелись лепестки;Опуская во мглу стебельки,Их головки сверкают из мрака.О как пусто, как темно кругом!Что вокруг – мы не знаем, не знаем,Но друг друга мы жадно ласкаем,Мы живем, потому что – вдвоем!Пролетит ураган издалека,Эти стебли откинет во мрак…Осыпайся, надломленный мак,Ты не в силах цвести одиноко.

7 августа 1895

Весталка

У забора, где травы так редки,Как весталки, – горды, молчаливы,Прижимаяся к краю беседки,Подымаются стебли крапивы.Позабыты, отвергнуты садом,Эти жесткие стебли угрюмы,И наполнены девственным ядомНеизменные, злобные думы.Вот над ними проносятся тучки,Вот лучи пробегают стыдливо, —Но всегда наготове колючки,И всегда недовольна крапива.

16 августа 1895

Слишком

Слишком, слишком много счастья!Переполнена душа,И стою я, не дыша,И к ногам готов упасть я.Звуки, звуки! Гимн победный,Песни, строфы торжества!Но зачем же все словаСлишком жалки, слишком бледны!И стою – стою безмолвно,Жду неведомых стихов,Но для грезы нету слов:Слишком, слишком сердце полно!

17 августа 1896

* * *

Торжественно-больное беспокойство,В тебе родник невысказанных строф.Я так томлюсь, я зарыдать готов,Но верую в целительное свойствоЗадумчиво слагаемых стихов.В какой же мир уносятся квинтины?К каким, к каким и рифмам и мечтам?Лежит туман над далями картины.И лишь дрожат листвою апельсины,И лишь волна дробится по камням.Я шлю привет и контурам акаций,И дальнему встающему лучу…Но вдруг дрожу – бессильно хохочу,Ломаю, рву игрушки декораций,Зову мечту… зову я.– и кричу!А! Это что? десятки новолуний,Расплавленный текущий алебастр —И я плыву среди горящих астр.А летний день слился с весной в июне,И зло с добром сосватал Зороастр…Измученный, я надаю… подушкиГорят огнем… в раскрытое окноДалеких ветл виднеются верхушки.Все просто так, все тихо, все темно, —И квакают на озере лягушки.

17 августа 1895

* * *

Полно, не во сне ли видел я вчера,Что воскресли снова наши вечера!Полно, не во сне ли я бродил с тобой,Любовался небом в ризе голубой.Нынче дождь беззвучно бьет в мое стекло,Тучами все небо нынче облегло,Годы, как и прежде, делят нас с тобой,И готов смириться вновь я пред судьбой.

17 августа 1895

* * *

Иду но бульвару. В померкшей листве,Как бабочки, роем блестят фонари,Как бабочки, роем в моей головеНелепые думы шумят и. шумят.И сумрачны дали вечерней зари,И в думах туманен закат.Какие-то грезы, как Солнце, зашли,Какая-то ложь, точно сумрак, легла,Все странно, все чуждо – вблизи и вдали,Иду, позабывши куда и зачем.Иду – безответна туманная мгла,И свет отуманенный – нем.Неясные думы проходят в уме,И так же проходят фигуры людей:Мелькнувши на миг, исчезают во тьмеИ снова, мелькнувши, приходят назад,И снова спешат, и во мраке аллейИдут и идут наугад…И нету предела земному пути,И мы не дождемся желанной зари!Мы будем всю ночь неизменно идти,Не зная, куда и зачем мы идем,И будут гореть нам в листве фонари,Гореть похоронным огнем.

1 сентября 1895

Охота за кабаном

Я слышу лай моих любимых дум,Их голоса и радостны, и звонки;И вот к крыльцу коня подводит грум,И вот Мечта – с хлыстом и в амазонке.Вперед! вперед! Взвилися и летим,Скалистый путь; о камни бьют копыта;Вершины гор свиваются, как дым;Как дальний вихрь, спешит за нами свита.Вперед! вперед! затравленный кабанВсе ближе к нам; все громче свист и крики…Но вдруг обрыв, – бездонный океан…Плыви, мой конь, по волнам Атлантики!Вода и ночь, и звезд на небе нет;Друзья плывут, во мгле друг друга клича.Со мной Мечта – туманный силуэт,А там вдали —желанная добыча.

17 сентября 1895

* * *

В глуби пустыни, в безвестном оазеЯ жил одиноко, любимец фантазий.Ночь для меня одевалася в блестки,Ручей повторял усыпленные всплески,Пальмы шептали, цветы лепетали…Закат распускался в причудливой дали.В глуби пустыни, в безвестном оазеЯ годы провел в опьяненьи фантазий.И так странно-неприятно было мне услышать ропот,Полувнятный дальний рокот,Голоса и конский топот,Было мне услышать странноРопот жизни караванной.Увидать коней и женщин, и товары, и палатки.Я в рабах искал загадки,Нагруженному верблюдуЯ дивился, точно чуду,От людей я сторонился,И, смотря, как те повсюду смело ходят, топчут травы,Волны мутят для забавы,Я страдал, и я томился,И фантазии молился,Но ушел караван, я остался одинПосреди незаметных руин.И так чуждо, и так странноВ вечер мглистый и туманныйПрозвучали в дали звуки,Звуки жизни караванной.И так чуждо, и так странноЗамелькали в мгле туманнойПестро крашенные вьюки,Поезд шумный и нежданный.И, в оазе фантазий таинственный царь,Я пришельцев встречал, словно робкий дикарь,Укрывался от них за кустами алоэ,Я от женщин бежал, я дрожал пред рабами,А в душе у меня, как цветок над сухими стеблями,Расцветало Былое.

26 сентября 1895