Полное собрание стихотворений

Из лесной жути

Один – в лесную жуть, когда на муть речнуюЛуной наведены белесые глаза:Качнуть извет ветвей, спугнуть мечту ночнуюИ тихо покатить колеса-голоса;Ждать, как, растя, крутясь, наполнит чуткий шорохВсе тропы тишины, меж корней, вдоль вершин:Скок диких коней, бег шотландских пони в шорах;Скрип древних колесниц, всхлип лимузинных шин;Следить, как там, в тени, где тонь трясинных топей,Где брешь в орешнике, где млеет мох века, —Плетясь, в туман всплывут сны пройденных утопий,Под смех русалочий, под взвизг лесовика;Гадать, что с выси есть мощь сил неудержимых.Винт воль, скликающих со звезд свою родню,Что в мировых тисках, в их неживых зажимах,Глубь человечества мелеет день ко дню;И вдруг на луг, к луне, вкруг речки, скоро белойB дожде зари, стряхнув слезу с листка ль, с лица ль,Поняв, что камней шквал то, в чаще оробелой,Встал, меж гостей с планет, германский Рюбецаль.

16 – 17 июня 1922

Умильные слова

Июньских сумерек леснаяТишь, где все вычерты чисты,И свисла сеть волосянаяПред белой строчкой бересты.Откуда? – юность не на дно лиВсе сбросила, и кто принес?Не сны глициний и магнолий,А северную сонь берез?Гуди, сквозь годы, рой осиный:Эрлкёниг, Рейн, бред Лорелей…Как блекнешь ты под дрожь осины,В томленьи мят с родных нолей!Иль кровь, до внуков, донесла намТе взлеты кос, те взблестки сох,И мох, ласкавший лоб Русланов,В стовековой зной не иссох?А заводь речки за отлогомЖдет взгляда – подсказать про стих,Где, старым ямбом, старым слогом,Крен слов, умильных и простых.

22 июня 1922

Лесная тьма

Безлюдье. Глушь. ЗеленоватыйСвет. Но в тиши есть голоса, —Те, чем живут, те, чем чреватыВ июльски жаркий день леса.Писк птицы; стрекот насекомых;Скрип двух стволов; да вдалеке,Меж звуков чуждых, но знакомых,Моторной лодки треск в реке.Нет! чу! еще! сквозь мириадыЗеленых листьев – плащ земной —Шум, что не ведали дриады;Гудит пропеллер надо мной.Не знаю, здесь, где полюс близко,Блуждал ли древле старый Пан, —Но хищным шипом василискаЕго встревожил бы биплан.Гуд оживленного металлаПрорезал дали; власть умаБогов Эллады разметала,И светит вдруг лесная тьма.Шум листьев в сумрачном хоралеПритих; идут, смелей, грозней,Электроплуг, электротраллер,Чудовища грядущих дней.

19 июля 1923

Дождь перед ночью

Брел дождь, расчетливо-скупой,А тучи смачно висли брюхом,Чтоб ветер вдруг рванул скобой,Вдруг взвизгнул по сенным краюхам.Рожь полегла, уткнув носы;В лоск были лбы изб и овинов;И это – тьма, как жужжь осы,Валилась вниз живой лавиной.Вниз, вдаль, за грань, верблюжий горбЗемли (путь – пустошь океана),Чтоб чей-то край, и дюж и горд,Ее вплел в пальмы и лианы, —Где нынче свет, блеск, веер вех,Шум пум, змей смесь, гребни колибри…Край, где вся явь жжет фейерверк,Где жизнь – наш сон в ином калибре.Оса, жужжа, свалила тьму;Дождь сорвался; вихрь прыгнул в это…Жми вплоть, меридиан, тесьму,Где миг (миг всем) – грань мглы и света!

13 августа 1923

Зимой

Дуй, дуй, Дувун! Стон тьмы по трубам,Стон, плач, о чем? по ком? Здесь, там —По травам, ржавым, ах! по трупамДрем, тминов, мят, по всем цветам,Вдоль троп упадших тлелым струпом,Вдоль трапов тайных в глушь, где стан,Где трон вздвигал, грозой да трусомПугая путь, фригийский Пан.Дуй, дуй, Дувун! Дуй, Ветр, по трубам!Плачь, Ночь! Зима, плачь, плачь, здесь, там,По травам, трапам, тронам, трупам,По тропам плачь, плачь по цветам!Скуп свет; нет лун. Плачь, Ночь, по труднымДням! Туп, вторь, Ветр! По их стопамПой, Стужа! Плачьте духом трубным,Вслух! вслух! по плугам, по серпам!Дуй, дуй, Дувун! Дуй в дудки, в трубы!Стон, плач, вздох, вой, – в тьму, в ум, здесь, там…Где травы, трапы, троны? – ТрупыВдоль троп. Все – топь. Чу, по пятамПлач, стон из туч, стоя с суши к струйнымСнам, Панов плач по всем гробам.Пой в строки! в строфы! строем струннымНа память мяты по тропам!

27 января 1923

Современная осень

Крут и терпк осенний вечер; с поляДух солом, земли, трав и навоза;Ветер с ветром, вдоль колдобин споря,Рвет мечту из тесных стен на воздух;Квак лягушек в уши бьет в болоте;Смех совы кувыркнул тени с елок;Сиплый скрип тьму медленно молотит;С тьмой ползет вол из лесу в поселок.Ночь, где ж ты, с твоей смертельной миррой,Ночь Жуковских, Тютчевых, всех кротких?Метки редких звезд в выси надмирной —Меди длинных стрел с тетив коротких.Книг, бумаг, рифм, спаренных едва лишь,Тает снег, дрожа под лунной грудью;Гей, Геката! в прорезь туч ты валишьСтарых снов, снов буйных буршей груду.Где ж нам? Что ж нам? Как нам план закончить?Мир иным стал! мы ль в нем неизменны?Все – за тенью, вслед за псом, за гончей,Все – как пес, послушны скучным сменам…

29 августа 1922

Из книг

Книга

Сцепень белых параллелограммовВ черных черточках – в свое жерлоТянет Аустерлицев и ВаграмовБури вплоть до вихря Ватерло.В дуги лампы (двадцать пять амперов!),Над столом, – воспоминаньем влейМысли тысячи великих, перовВ царстве знанья, духа королей.Но и мысли что? – сухие зернаПламени, что древле озарилЧей-то сон над сваями, в озернойХате, ночь под черепом горилл.В круге книг мудрец и росомаха,Чуткая к добыче, на суку.От амеб до Риккерта и МахаВсе века земли – в одну строку!Если мыслят там, за гранью далей,Семь значков внесется в ту скрижаль,Все, чем жили мы, чего мы ждали,Чтоб и нас вселенной было жаль.

17 мая 1922

Общая станция

Веками, эпохами, эрами,Вертясь, их земля межевала, —Тех – Тэнами, этих – ГомерамиНа челюстях слав изжевала.Но только ль в почтенном учебнике? —В памяти, в самобытной монаде,С Римом Августов рядом кочевники,Миф о Гее – с главой о Канаде!Приближены тени и остовы:По ступеням, что видит Иаков,Сбегают мечты Ариостовы;Бонапарт на пиру у феаков;Экспрессом на общую станцию —Вавилон – Лондон, Марна – Аркола!В сознании каждом – из СанциоСчастливца «Афинская школа».Так здравствуйте, девы Эриннии!Вас ждут Дант и Гете; прошу бытьКак дома! Увы! север – в инее,Но Конфуций стряхнет ваши шубы.

16 июня, 1922

Тетрадь

Вот – вдоль исписана книгами, черныйСвод стенограмм (лейбниц-глифы), тетрадьЛет, с пультов школьных до вольных, как жернов,Полночей: в памяти старая рать!…Сутра с утра; мантра днем; дань молчаний;В мантии майи мир скрыт ли, где скит?—…Сутки в седле! перьев сорок в колчане!Вскачь за добычей! тебе степи, скиф!…Babel und Bibel; бог, змий, прародитель;Дюжина, семь, шестьдесят, —счет Халдей.—…Но – в белый мрамор вязь роз Афродите,В триметры драм бред победных Медей!…Тоги; дороги, что меч; влечь под игоВсех; в речи медь; метить все: А и В.—…Тут же суд: путь в катакомбы; владыкиДуш; плач; о ком бы? плач, Рим, по тебе!…Замок, забрало, железо, лязг копий;Трель трубадура к окну; муж и честь.—…Брат ли Кабраль кораблю? индских копейЗолото фландрский банкир тщится счесть……Дальше!.. Вопль толп; радио с небоскреба…Дальше!.. Жизнь воль; Марс в союз; враг спланет.—И… ...Вновь у башни троянской (из гроба!)Старцев спор, выдать Елену иль нет.—Круг всех веков, где дикарь в uber Mensch'e;[55]Все, все – во мне! рать сдержать сил не трать!Бей в пулемет, нынь! рядов не уменьшить!В ширь, в высь растут лейбниц-глифы, тетрадь!

11 января 1923

Елена у Парида

Идет, безвольно уступая, —Власть Афродиты рокова! —Но в вихре мыслей боль тупая,Как иглы первые слова:«Пришел ты с битвы? Лучше, бедный,Ты б в ней погиб!– разил мой мужТы хвастал свить венец победный,Здесь, как беглец, ты почему ж?Иди, в бой вновь кличь Менелая!Нет! мал ты для мужских мерил!Из ратных бурь – прочь! не желая,Чтоб медью царь тебя смирил!»Но, в благовонной мгле, на ложе,Где локтем пух лебяжий смят,Прекрасней всех и всех моложеЕй Парид, чьи глаза томят:«Нет, не печаль! Судьба хотела,Чтоб ныне победил Атрид.Я после побежду. Но телоТеперь от жгучих жажд горит.Так не желал я ввек! инаяСтрасть жечь мне сердце не могла.В тот час, когда с тобой КранаяНас первой ночью сопрягла!»И никнет (в сеть глубин уловы!)Елена – в пламя рук, на дно,А Афродиты смех перловый —Как вязь двух, спаянных в одно.

7 мая 1922

Диадохи

Искали царств, дробили грады,Бросая здесь, там зиждя трон;Битв смена —путь их; им награды —Груз диадем, цепь из корон.Народ? он – ставка. На кон брошен,Да ждет, чья кость решит игру!Как сметь судить? кто в споре спрошен?Рок тысяч – у царя в шатру!Эллада, край Хеми, круг Персии,Все – Зевс для них ковром постлал;И им же дев бактрийских перси,Китайский шелк, Индийский дал…Скиптр Александра, строг и страшен,Взнесен, – жезл к строю грозных древк;Им каждый сон в огонь раскрашен;Полиоркет – он, тот – Селевк!«Достойнейший» не встал. Пусть. В шквалахДней, гулких отзвуком громов,Рос вширь, в пределах небывалых;Союз племен под скреп умов.Центр слал свой свет в периферии;В сталь – злато, в Запад тек Восток;Угль стыл; сквозь пепл АлександрииВзносили ввысь живой росток.Гудел гигантский горн вселенной;Месил века; гас, отпылав.—Чтоб в тот же мир, в срок Рима – пленный,Влил в жизнь тысячелетний сплав.

12 марта 1923

Бодлер

Давно, когда модно дышали пачули,И лица солидно склонялись в лансье,Ты ветер широт небывалых почуял,Сквозь шелест шелков и из волн валансьен.Ты дрожью вагона, ты волью фрегатаМечтал, чтоб достичь тех иных берегов,Где гидрами – тигр, где иглой – алигатор,И тех, что еще скрыты в завес веков.Лорнируя жизнь в призму горьких иронии,Ты видел насквозь остова Second Empire[56],В салонах, из лож, меж кутил, на перроне, —К парижской толпе припадал, как вампир.Чтоб, впитая кровь, сок тлетворный, размолот,Из тигеля мыслей тек сталью стихов,Чтоб лезвия смерти ложились под молотВ том ритме, что был вой вселенских мехов!Твой вопль, к сатане, твой наказ каинитам,Взлет с падали мух, стон лесбийских «epaves»[57] —Над скорченным миром, с надиров к зенитам,Зажглись, черной молнией в годы упав.Скорбя, как Улисс, в далях чуждых, по дыму,Изгнанник с планеты грядущей, ты ждал,Что новые люди гром палиц подымут —Разбить мертвый холод блестящих кандал.Но вальсы скользили, —пусть ближе к Седану;Пачули пьянили, – пусть к бездне коммун.Ты умер, с Нево видя край, вам не данный,Маяк меж твоих «маяков», – но кому?

26 августа 1923

Вариации на тему «Медного всадника»

Над омраченным ПетроградомДышал ноябрь осенним хладом.Дождь мелкий моросил. ТуманВсе облекал в плащ затрапезный.Все тот же медный великан,Топча змею, скакал над бездной.Там, у ограды, преклонен,Громадой камня отенен,Стоял он. Мыслей вихрь слепящийЛетел, взвивая ряд картин, —Надежд, падений и годин.Вот – вечер; тот же город спящий,Здесь двое под одним плащомСтоят, кропимые дождем,Укрыты сумрачным гранитом,Спиной к приподнятым копытам.Как тесно руки двух слиты!Вольнолюбивые мечтыСпешат признаньями меняться;Встает в грядущем день, когдаНароды мира навсегдаВ одну семью соединятся.Но годы шли. Другой не тут.И рати царские метутЛитвы мятежной прах кровавыйПод грозный зов его стихов.И заглушат ли гулы славыВопль здесь встающих голосов,Где первой вольности предтечиЛегли под взрывами картечи!Иль слабый стон, каким душаВильгельма плачет с Иртыша!А тот же, пристально-суровыйГигант, взнесенный на скале!Ужасен ты в окрестной мгле,Ты, демон площади Петровой!Виденье призрачных сибилл,В змею – коня копыта вбил,Уздой железной взвил Россию,Чтоб двух племен гнев, стыд и страх,Как укрощенную стихию,Праправнук мог топтать во прах!Он поднял взор. Его челоК решетке хладной прилегло,И мыслей вихрь вскрутился, черный,Зубцами молний искривлен.«Добро, строитель чудотворный!Ужо тебе!» – Так думал он.И сквозь безумное мечтанье,Как будто грома грохотанье,Он слышал топот роковой.Уже пуста была ограда,Уже скакал по камням града —Над мутно плещущей Невой —С рукой простертой Всадник Медный.Куда он мчал слепой порыв?И, исполину путь закрыв,С лучом рассвета, бело-бледный,Стоял в веках Евгений бедный.

28 октября 1923

Мысленно

Мысленно, да!

Мысленно, да! но с какой напряженностьюСквозь окна из книг озираем весь мир мы!Я пластался мечтой над огромной сожженностьюСахары, тонул в знойных зарослях Бирмы;Я следил, веки сжав, как с руки краснокожего,Вся в перьях, летя, пела смерти вестунья;Я слушал, чтоб в строфы влить звука похожегоТвой грохот, твой дым, в твердь, Мози-оа-Тунья!Сто раз, нет, сто сотен, пока свое пол-лицаЗемля крыла в сумрак, – покой океанам! —Я белкой метался к полюсу с полюса,Вдоль всех параллелей, по всем меридианам.Все хребты твои знаю, все пропасти в кратерах,Травы всяческих памп, всех Мальстрёмов содомы:Мой стимер, где б ни был, – в знакомых фарватерах,Мой авто – всюду гость, мой биплан – всюду дома!И как часто, сорван с комка зеленого,Той же волей взрезал я мировое пространство,Спеша по путям светодня миллионного,Чтоб хоры светил мне кричали: «Постранствуй!»И с Марса, с Венеры, с синего СирияСозерцал, постигал жизнь в кругу необъятном,Где миг – мига в веках – наш Египет – Ассирия,А «я» – электрон, что покинул свой атом!

8 июля 1923

Молодость мира

Лес, луга, плоскогорья – невиданной фауны…Ветер свищет по мыслям, соль с моря соря…Лук на голых лопатках, грядущие ФаустыРыщут, где б на добычу, с осанкой царя.В морок зорких пещер ночь уводит: с ЦерлинамиДон-Жуаны жмут ворох прогнившей травы.Завтра прыгать Колумбам путями орлиными,В дебрях врезать Вобанам для мамонтов рвы.Лунь-ведун счел все луны, все цифры в Люцифере,Тайны неба колебля, – лохматый Лаплас!Вторят те ритму речи, те чертят на шифере, —Братья старшие Гете и Дюреров глаз!Лес, луга, плоскогорья и ветер пройоденный,Будущих всех столетий крыльцо-колыбель,Где еще в гром не крылись ни Зевсы, ни Одины, —Сквозь кивот библиотек вздох бедный тебе ль?Ветер свищет по мыслям, где медлим в трамвае мы,Где нам радио ропщут, – газетный листок…Гость неведомой флоры, преданьем срываемый,Меж авто, в пыль асфальта, спадает цветок.

14 мая 1923

Над снегом Канады

Там, с угла Оттанукзгла, где снегом зарылась Канада,Тде, гигантская кукла, нос – в полюс, Америка, – рысьЖдет, к суку прилегла, взором мерит простор, если надоПрыгнуть; в узких зрачках—голод, страх,вековая корысть.Тихо все от великой, безмерно раздвинутой стужи;Над рекой, по полям, через лес январь белость простер;Холод жмет, горы, словно звериные туши, все туже;Пусто; где-то неверно чуть вьет дровосечий костер.Рысь застыла, рысь ждет, не протопчут личеткость олени,Не шмыгнет ли зайчонок (соперник что волк и лиса!);Рысь храбра; в теле кровь долгих, тех же пустынь,поколений,Рысей, грызших врага, как грызет колкий холод леса.Кровь стучит в тишине пламенем напряженных артерий,Лишь бы, по-белу алое, алчь утолить довелось!Не уступит, не сдаст даже черно-пятнистой пантере,Даже если из дебри, рогами вперед, внове – лось!Чу! Хруст. Что там? Всей сжаться. За ствольямибурые лыжиЛижут в дружном скольженьи блистающий искрами наст.Вот – он, жуткий, что сон, – человек! вот он —хмурый и рыжий:Топора синь, ружья синь, мех куртки, тверд, |прям, коренаст.Сжаться, слиться, в сук въесться! Что голода боли!НесносныйЭти блестки, свет стали, свет лезвий, свет |жалящих глаз!Слиться, скрыться: защита – не когти, не зубы, не сосныДаже! выискать, где под сугробом спасительный лаз!Там, с угла Оттанукзгла, где снегом зарылась Канада,Где, гигантская кукла, нос – в полюс, Америка, – век,За веками, где звери творили свой суд, если надо,Там идет, лыжи движутся, бог, власть огня, Человек!

17 октября 1922

В Тихом океане

Что за бурь, какого случаяЖдет подмытый монолит,Глядя в море, где летучаяРыба зыби шевелит?В годы Кука, давне-славные,Бригам ребра ты дробил;Чтоб тебя узнать, их главный иНеповторный опыт был.Ныне взрыт зверями трубнымиПуть, и что им, если злоВетер шутит всеми румбами,На сто множа их число!Мимо, гордо, мимо, плавныеРежут синий выплеск вод…Годы Кука, давне-славные,С ризой вставлены в кивот.В дни, когда над бездной вогнутойВоет огненный циклон,Только можешь глухо, в окна, тыКрикнуть стимерам поклон.Под водой скалой таиться иБыть размытым ты готов…Эх! пусть челноки таитскиеМечут на тебя швартов!

6 – 7 февраля 1923

Марриэтовы мичманы

Марриэтовы мичманы,Вы, лихая ватага, —Здесь лукаво-комичные,Там живая отвага!Вслед за вами, по вспененнымТропам, с детства мы – чайка!Волны пели, и в пеньи нам:«Примечай! примечай-ка!»Где учебник? РассеянноГлаз твердит: «Смерть Аттилы»…А в мечтах: из бассейнаГолубого – Антиллы.А в мечтах: на фрегате мы,Шхуны в плен с их поклажей!Мальты там берега из тьмы,Шум и скрип такелажа.А за шквалами шалости:Красть изюм, бить нежонок…Ах! припомнить до жалостиТе страницы книжонок,Ту неправду, что измалаЖгла огнем неустанным,Ту, что волю в нас вызвала —В жизни стать капитаном!..

20 августа 1923

Песня девушки в тайге

Медвежья шкура постланаВ моем углу; я жду…Ты, дальним небом посланный,Спади, как плод в саду!Весна цвела травинками,Был желт в июле мед;Свис, в осень, над тропинкамиИз алых бус намет.Лежу, и груди посланыЛовить слепую мглу…Медвежья шкура постлана,Тепла, в моем углу.Таясь в тайге, с лосятамиЛосиху водит лось…Мне ль с грудями не взятымиСнег встретить довелось?Весна цвела травинками.Вот осень. Зрелый грузГнут ветры над тропинками, —Лесных рябин и груш.Медвежья шкура постлана…Ты, свыкший ветви гнуть,Ты, ветер, небом посланный,Сбрось грушу мне на грудь!

7 февраля 1923

Где-то

Островки, заливы, косы,Отмель, смятая водой;Волны выгнуты и косы,На песке рисунок рунныйЧертят пенистой грядой.Островки, заливы, косы,Отмель, вскрытая водой;Женщин вылоснились косы;Слит с закатом рокот струнный;Слит с толпой ведун седой.Взглянет вечер. Кто-то будетЗвать красотку к тени ив.Вздохи, стоны, споры: – «Будет!»– «Нет! еще!» – Над сном стыдливымМесяц ласки льет, ленив.В ранний вечер кто-то будетЗвать красотку к тени ив…Пусть же солнце сонных будит!Месяц медлит над отливом,Час зачатья осенив.

14 мая 1923

Наедине с собой

Та же грудь

Давно охладели, давно окаменелиТе выкрики дня, те ночные слова:Эти груди, что спруты, тянулись ко мне ли?Этих бедер уклоны я ль целовал?В памяти плиты сдвинуты плотно,Но мечты, зеленея, пробились меж них:Мастеров Ренессанса живые полотна,Где над воплем Помпеи рубцевались межи.Ведь так просто, как счет, как сдача с кредитки,С любовницей ночью прощаться в дверях,Чтоб соседка соседке (шепот в ухо): «Гляди-тка!Он – к жене на постель! я-то знаю: две в ряд!»И друзья хохотали, кем был я брошен,Бросил кого (за вином, на авось),Про то, как выл в страхе разметанный Брокен,Иль стилет трепетал через сердце насквозь.Были смерти, – такие, что смерть лишь насмешка,Были жизни, – и в жизнях гейзер огней.Но судьба, кто-то властный, кричал мне: «Немешкай!»И строфы о них стали стоном о ней.Так все камни Эллад – в Капитолии Рима,Первых ящеров лет – в зигзаге стрижа.Пусть целую другую! Мне только зримо,Что я к той же груди, сквозь годы, прижат!

7 июля 1922

Это я

В годы – дни (вечный труд!) переплавливатьВ сплав – часы, серебро в глубину!Что ж мы памяти жадной? не вплавь ли зватьЧрез остывшую лаву минут?Сны цветные ребенка задорногоМолот жизни в сталь строф претворил,Но туманом явь далей задернуло, —Голубым, где был перл и берилл.Что нам видеть, пловцам, с того берега?Шаткий очерк родного холма!Взятый скарб разбирать или бережноПовторять, что скопила молва!Мы ли там, иль не мы? каждым атомомМы – иные, в теченьи река!Губы юноши вечером матовымНе воскреснут в устах старика!Сплав, пылав, остывает… Но, с гор вода, —Годы, дни, жизнь, и, ужас тая,В шелест книг, в тишь лесов, в рокот города,Выкрик детской мечты: это – я!

9 июля 1922

У смерти на примете

Когда шесть круглых дул нацелено,Чтоб знак дала Смерть-командир, —Не стусклена, не обесцененаТвоя дневная прелесть, мир!Что за обхватом круга сжатого,Доступного под грузом век?Тень к свету Дантова вожатогоИль червь и в атомы навек?Но утром клочья туч расчесаны;Пруд – в утках, с кружевом ракит;Синь, где-то, жжет над гаучосами;Где айсберг, как-то, брыжжет кит.Есть баобабы, и есть ландыши…Пан, тропы травами глуша,Чертежник древний, правит план души…Да! если есть в мозгу душа!И если нет! – Нам одинаковоВзлетать к звезде иль падать к ней.Но жердь от лестницы Иакова,Безумцы! вам всего ценней!Да! высь и солнце, как вчера, в ней… НоНе сны осилят мир денной.И пусть шесть круглых дул уравненоС моей спокойной сединой.

24 июня 1923

Домовой

Опять, опять, опять, опятьО прошлом, прежнем, давнем, старом,Лет тридцать, двадцать, десять, пятьОтпетом, ах! быть может, даром!Любимых книг, заветных лицГлаза, страницы, строфы, всклики;Гирлянды гор, ступни столиц,Муть моря, плавни повилики…В земной толпе – я темный дом,Где томы, тени, сны, портреты;Эдгаров Янек – я; за льдом —Ток лавы, памятью прогретый.Но дом живет, волкан горит,С балкона – песни, речи, сплетни:Весенний верх сухих ракит,В одежде свежей плющ столетний!Лишь домовой, таясь в углу,Молчит в ответ пустым гитарам, —Косясь на свет, смеясь во мглу, —О прошлом, прежнем, давнем, старом.

3 сентября 1922

Ариадне

Слышу: плачут волны ЭльбыО былом, о изжитом;Лодки правят, – не на мель бы;Пароходы бьют винтом;Слышу, вижу: город давний,Башни, храмы, скрип ворот.Гете помнящие ставни,Улиц узкий поворот;Вижу: бюргеры, их жены,Стопы пива по столам, —Ужас жизни затверженной,Дьявол с Гретхен пополам.Там, где Эльбы полногрудойДва сосца впились в мосты,Там, задавленная грудойВсех веков немецких, – ты!Ты, с кем, два цветка, мы висли,Миг, над пропастью двойной,Ты, с кем ник я, там, на Висле,К лику лик с Земной Войной.

8 июля 1923

Мертвец

Как странно! Круг луны;Луг белым светом облит;Там – ярки валуны;Там – леса черный облик.Все, что росло в былом,Жизнь в смене лет иначит:Храм прошлых снов – на слом,Дворец жить завтра – начат.А лунный луч лежитВесь в давних днях, и в этомБылом мертвец межиВедет по травам светом.Ведет, как вел в века,В сон свайных поселений,Чтоб в тайны Халд вникал,Чтоб Эллин пел к Селене.Что годы! тот же он!Луг в светоемы манит;Тот бред, что был сожжен,Вновь жжет в его обмане.Как странно! Лунный круг,Банальный, бледный, давний…И нет всех лет, и вдругЯ – с Хлоей юный Дафнис!

28 августа 1923

Так вот где…

Так вот где жизнь таила грани:Стол, телефон и голос грустный…Так сталь стилета остро ранит,И сердце, вдруг, без боли хрустнет.И мир, весь мир, – желаний, счастий,(Вселенная солнц, звезд, земель их),Испеплен, рухнет, – чьи-то части, —Лечь в память, трупа онемелей!Я знал, я ждал, предвидел, мерил,Но смерть всегда нова! – Не так лиКураре, краткий дар Америк,Вжигает в кровь свои пентакли?И раньше было: жизнь межилаПути, чтоб вскрыть иные дали…Но юность, юность билась в жилах,Сны, умирая, новых ждали!И вот – все ночь. Старик упрямый,Ты ль в сотый круг шагнешь мгновенно?А сталь стилета входит прямо,И яд шипит по тленным венам.Я ждал, гадал, как сердце хрустнет,Как рок меж роз декабрьских ранит…Но – стол, звонок да голос грустный…Так вот где жизнь таила грани!

16 ноября 1923

Два крыла

После тех самых путей и перепутий,Мимо зеркала теней, все напевы в мечтах,Под семицветием радуги медля в пышном приюте,Где девятой Каменой песнь была начата, —Я роком был брошен, где миг всегда молод,Где опыты стали – не к часу, в тени,Где дали открыты на море, на молы, —В такое безумье, в такие дни.Здесь была наша встреча; но разные виденияЗа собой увлекали мы с разных дорог:Рим и мир миновал я, ты – первое предупреждениеОбъявляла, вступая в жизнь едва на порог.Но в оклике ль коршунов, в орлем ли клекотеМы подслушали оба соблазн до высот,Словно оба лежали мы, у стремнины, на локте, иБыли оба бездетны, как стар был Казот.И в бессмертности вымысла, и в сутолоке хлопотной,И где страсть Евредику жалит из трав,Ты – моя молодость, я – твоя опытность,Ты – мне мать и любовница, я – твой муж и сестра.Два крыла мощной птицы, мы летим над атолламиК тем граням, где Полюс льды престольно простерИ над полыми глубями в небе полное полымяБродит, весть от планеты к планетам, в простор!

24 марта 1923

Пятьдесят лет

Пятьдесят лет —пятьдесят вех;пятьдесят лет —пятьдесят лестниц;Медленный всходна высоту;всход на видуу сотен сплетниц.Прямо ли, криво лилестницы прыгали,под ветром, под ношей ли, —ярусы множились,Узкие даливдруг вырастали,гор кругозорынизились, ожили.Где я? – высоко ль? —полвека – что цоколь;что бархат – осоканизинных болот.Что здесь? – не пьяны льмолчаньем поляны,куда и бипланыне взрежут полет?Пятьдесят лет —пятьдесят вех;пятьдесят лет —пятьдесят всходов.Что день, то ступень,и стуки минут —раздумья и труд,год за годом.Вышина…Тишина…Звезды – весть…Но ведь знаю,День за днембудет объемшире, и есть —даль иная!Беден мой след!ношу летзнать – охоты нет!ветер, непрошен ты!Пусть бы путь досягнутьмог до больших границ,прежде чем ницринусь я, сброшенный!Пятьдесят лет —пятьдесят вех;пятьдесят лет —пятьдесят лестниц…Еще б этот счет! всход вперед!и пусть на дне —суд обо мнемировых сплетниц!

27 ноября, 15 декабря 1923