Полное собрание стихотворений

Испанская песенка

В темном поле, в темном полеБродит Альма без дороги;В темном поле, в темном полеВидит вход в шалаш убогий.Альма входит, Альма входит,Видит – бедно там и тесно.Альма входит, Альма входит,Видит – рыцарь неизвестный.Говорит: «Я заблудилась,В стужу ноги онемели!»Говорит: «Я заблудилась,Ах, довериться тебе ли!»Рыцарь ей в ответ: «Сеньора,Знаю, вам я неизвестен,Но, клянусь крестом, сеньора,Благороден я и честен.Вот вам ложа половина,Я свой меч кладу меж нами.Вот вам ложа половина!Не коснусь я вас устами».Ночь проходит, ночь проходит,Свет дневной румяно льется.Альма в поле вновь выходит,И смеется, и смеется.Рыцарь спрашивает АльмуС грустью пламенного взора,Рыцарь спрашивает Альму:«Что смеетесь вы, сеньора?»«Я смеюсь тому, мой рыцарь,Что здесь было ночью темной,Что могли всю ночь, мой рыцарь,Вы со мной лежать так скромно!»

1920

Сонет в манере Петрарки

Как всякий, кто Любви застенок ведал,Где Страсть пытает, ласковый палач, —Освобожден, я дух бесстрастью предал,И смех стал чуждым мне, безвестным – плач.Но в лабиринте тусклых снов, как Дедал,Предстала ты, тоски волшебный врач,Взманила к крыльям… Я ответа не дал,Отвыкший верить Гению удач.И вновь влача по миру цепь бессилья,Вновь одинок, как скорбный Филоктет,Я грустно помню радужные крыльяИ страсти новой за тобой просвет.Мне горько жаль, что, с юношеским жаром,Я не взлетел, чтоб в море пасть Икаром.

10 марта 1912

* * *

Артуру ехать в далекий путь!Вот громко трубят трубы!Джиневру целует он нежно в грудь,Целует и в лоб и в губы!«Прощай, Джиневра, моя жена.Не долог разлуки год!»Она – в слезах, в слезах она,Смотрит смеясь Ланцелот!Вот едет Артур через ясный луг,И слышны близко трубы,Но страстно Джиневра и милый друг,Целуясь, сблизили губы.«Тебе служил я, любил тебяИ ждал за годом год.Теперь блаженство узнаю я!»Смотрит смеясь Ланцелот.Артуру ехать в обратный путь,Поют в его славу трубы!Он девушек в замках целует в грудь,Целует и в алые губы.С Артуром нежно вдвоем жена:«Я верен тебе был весь год!»«А мужу я была верна!»Смотрит смеясь Ланцелот.

<1916>

Последние мечты

1917—1919

Душа истаивает…

В горнем свете

Я сознаю, что постепенноДуша истаивает. МглаЛожится в ней. Но, неизменно,Мечта свободная – светла!Бывало, жизнь мутили страсти,Как черный вихрь морскую гладь;Я, у враждебных чувств во власти,То жаждал мстить, то мог рыдать.Но, как орел в горах Кавказа,За кругом круг, уходит ввысь,Чтоб скрыться от людского глаза, —Желанья выше вознеслись!Я больше дольних смут не вижу,Ничьих восторгов не делю;Я никого не ненавижуИ – страшно мыслить – не люблю!Но, с высоты полета, бездныОткрыты мне – былых веков:Судьбы мне внятен ход железныйИ вопль умолкших голосов.Прошедшее, как дно морское,Узором стелется вдали;Там баснословных дней героиИдут, как строем корабли.Вникая в смысл тысячелетий,В заветы презренных наук,Я словно слышу, в горнем свете,Планетных сфер певучий звук;И, прежнему призванью верен,Тот звук переливаю в стих,Чтоб он, отчетлив и размерен,Пел правду новых снов моих!

Июль 1918

Пророчества весны

В дни отрочества, я пророчествамВесны восторженно внимал:За первым праздничным подснежником,Блажен пьянящим одиночеством,В лесу, еще сыром, блуждал.Как арка, небо над мятежникомСинело майской глубиной,И в каждом шорохе и шелесте,Ступая вольно по валежникам,Я слышал голос над собой:Все пело, полно вешней прелести;«Живи! люби! иди вперед!Ищи борьбы, душа крылатая,И, как Самсон из львиной челюсти,Добудь из грозной жизни – мед!»И вновь весна, но – сорок пятая…Все тот же вешний блеск вокруг:Все так же глубь небес – божественна;Все та ж листва, никем не смятая;Как прежде, свеж и зелен луг!Весна во всем осталась девственной;Что для земли десятки лет!Лишь я принес тоску случайнуюНа праздник радости естественной, —Лишь я – иной, под гнетом лет!Что ж! Пусть не мед, а горечь тайнуюСобрал я в чашу бытия!Сквозь боль души весну приветствуюИ на призыв земли ответствую,Как прежде, светлой песней я!

1918

При свете луны

Как всплывает алый щит над морем,Издавна знакомый лунный щит, —Юность жизни, с радостью и горемДавних лет, над памятью стоит.Море – змеи светов гибких жалятИ, сплетясь, уходят вглубь, на дно.Память снова нежат и печалятДни и сны, изжитые давно.Сколько ликов манят зноем ласки,Сколько сцен, томящих вздохом грудь!Словно взор склонен к страницам сказки,И мечта с Синдбадом держит путь.Жжет еще огонь былой отравы.Мучит стыд неосторожных слов…Улыбаюсь детской жажде славы,Клеветам забытых мной врагов…Но не жаль всех пережитых бредней,Дерзких дум и гибельных страстей:Все мечты приемлю до последней, —Каждый стон и стих, как мать – детей.Лучший жребий взял я в мире этом:Тайн искать в познаньи и любви,Быть мечтателем и быть поэтом,Признавать один завет: «Живи!»И, начнись все вновь, я вновь прошел быТе ж дороги, жизнь – за мигом миг:Верил бы улыбкам, бросив колбы,Рвался б из объятий к пыли книг!Шел бы к мукам вновь, большим и малым,Чтоб всегда лишь дрожью дорожить,Чтоб стоять, как здесь я жду, – усталым,Но готовым вновь – страдать и жить!

3 января 1918

Ученик Орфея

Я всюду цепи строф лелеял,Я ветру вслух твердил стихи,Чтоб он в степи их, взвив, развеял,Где спят, снам веря, пастухи;Просил у эхо рифм ответных,В ущельях гор, в тиши яйлы;Искал черед венков сонетныхВ прибое, бьющем в мол валы;Ловил в немолчном шуме моряМетр тех своих живых баллад,Где ласку счастья, жгучесть горяВложить в античный миф был рад;В столичном грозном гуле тоже,Когда, гремя, звеня, стуча,Играет Город в жизнь, – прохожий,Я брел, напев стихов шепча;Гудки авто, звонки трамвая,Стук, топот, ропот, бег колес, —В поэмы страсти, в песни маяВливали смутный лепет грез.Все звуки жизни и природыЯ облекать в размер привык:Плеск речек, гром, свист непогоды,Треск ружей, баррикадный крик.Везде я шел, незримо лируДержа, и властью струн храним,Свой новый гимн готовя миру,Но сам богат и счастлив им.Орфей, сын бога, мой учитель,Меж тигров так когда-то пел…Я с песней в адову обитель,Как он, сошел бы, горд и смел.Но диким криком гимн МенадыПокрыли, сбили лавр венца;Взвив тирсы, рвали без пощадыГрудь в ад сходившего певца.Так мне ль осилить взвизг трамвайный.Моторов вопль, рев толп людских?Жду, на какой строфе случайнойЯ, с жизнью, оборву свой стих.

20/7 февраля 1918

Сорок пятый раз

Весенней ночью встречу звон пасхальныйЯ сорок пятый раз…И вот мечта, вскрывая сумрак дальний,Лепечет свой рассказ.Об том, как в детстве золотились нежноВсе праздничные дни;Как в юности огнем любви мятежноТомили дух они;Как позже, злобно нападали змеиБезумства и страстей,В весенний праздник выползая злееСо всех моих путей…Вновь вижу: двое, в звоне колокольном,Укрылись в темноту,А на окне, пред взором богомольным,Ветвь яблони в цвету…Вновь вижу поле дальнее… ракета,Взлетя, прожгла эфир…И с перезвоном робким слился где-тоРёв пушек и мортир.Вновь вижу ночь семнадцатого года.Прекрасна и светла;Толпу пасхальную ведет Свобода,Раскинув два крыла…Что ж принесет мне праздник сорок пятый?О если б глубь небесРодному краю крикнула трикраты:«Воистину воскрес!»

1918

Жить на воле…

Зов автомобиля

Призыв протяжный и двухнотныйАвтомобильного гудка…И снова манит безотчетноК далеким странствиям – тоска.То лесом, то в полях открытыхЛететь, бросая версты вспять;У станций старых, позабытых,Раскинув лагерь, отдыхать!Когда в дороге лопнет шина,Стоять в таинственном лесу,Где сосны, да кусты, да глина,А солнце серебрит росу.А в холод в поле незнакомом,От ветра кроясь за стеклом,Смотреть, как вихрь над буреломомБросает новый бурелом.Иль ночью, в дерзостном разбеге,Прорезывая мглу полей,Без мысли об ином ночлеге,Дремать под трепет фонарей!Скользя, как метеор, деревней,Миг жизни видеть невзначай,И встречным прогудеть напевней,Чем голос девушки: «Прощай!»И, смелые виражи в полеСрезая, вновь взлетать на склон,И вновь гудеть, и жить на волеКентавром сказочных времен!

Сентябрь 1917

Лунная ночь

– Банально, как лунная ночь…

JuveniliaСмотрю, дыша травой и мятой,Как стали тени туч белей,Как льется свет, чуть синеватый,В лиловый мрак ночных полей.Закат погас в бесцветной вспышке,И, прежде алый, шар луны,Как бледный страж небесной вышки,Стоит, лучом лелея сны.Былинки живы свежим блеском,Лес ожил, и живет ручей,Бросая искры каждым всплеском, —Змей – лента водяных лучей.Час волшебством мечты пропитан, —Луга, деревья, воздух, даль…Сердца томит он, мысль пьянит он:Везде – восторг, во всем – печаль!И, лунной ночи полня чары,Вливает песню в тишь ветвей(Банальный гимн, как зов гитары!)Друг всех влюбленных, соловей.

1917

Солнцеворот

Была зима; лежали плотноСнега над взрытостью полей.Над зыбкой глубиной болотнойСкользили, выводя изгибы,Полозья ровные саней.Была зима; и спали рыбыПод твердым, неподвижным льдом.И даже вихри не смогли бы,В зерне замерзшем и холодном,Жизнь пробудить своим бичом!Час пробил; Чудом очередным,Сквозь смерть, о мае вспомнил год.Над миром белым и бесплоднымШепнул какой-то нежный голос;«Опять пришел солнцеворот!»И под землею, зерна, чуяГрядущей жизни благодать,Очнулись, нежась и тоскуя,И вновь готов безвестный колосРасти, цвести и умирать!

17 октября 1917

Благовесть весеннего утра

Утро. Душа умиленноБлаговесть солнечный слышит,Звоны весенних лучей,Всё отвечает созвонно:Липы, что ветер колышет,Луг, что ромашками вышит,Звучно-журчащий ручей…Воздух отзвучьями дышитГде-то стучащих мечей.Гулко зовя богомольца,Звоны со звонами спорят.Солнце гудит, как набат,В травах бренчат колокольца.Им колокольчики вторят,Тучки, что небо узорят,В сто бубенцов говорят.Зов звонари то ускорят,То, замедляя, звонят.Солнце восходит все выше.Ярче, ясней, полновеснейГолос наставшего дня.Гулы набата все тише,Бой перезвонов чудесней:Скрыты серебряной песнейМедные гуды огня.Небо взывает: «Воскресни»,Миру лазурью звеня.

1918

Апрельский хмель

Лиловые тени легли по последнему снегу,Журча, по наклонам сбежали ручьями сугробы,Развеял по воздуху вечер истому и негу,Апрель над зимой торжествует без гнева и злобы.Апрель! Но вокруг все объято предчувствием мая,И ночь обещает быть ясной, и теплой, и звездной…Ах, тысячи юношей, нежно подругу сжимая,Свой взор наклоняют теперь над обманчивой бездной.Весна их пьянит, как пьянила и в глубях столетий,В жестокие темные годы пещерного века,Когда первобытные люди играли, как дети,И мамонт бродячий был грозным врагом человека.Быть может, вот здесь, где длинеют лиловые тени,Наш пращур суровый, в любовном восторженном хмеле,На тающий снег преклоняя нагие колени,К возлюбленной девушке ник, в тихий вечер, в апреле!Вот солнце краснеет, скользя за черту кругозора,Под ласковым ветром дрожат заалевшие ветки…Вы, девы и юноши! май нас обрадует скоро:Дышите весной, как дышали далекие предки.

26 апреля 1919

Веснянка

Лишь на севере мы ценимВесь восторг весны, —Вешней неги не обменимНа иные сны.После долгой ночи зимнейНежен вешний день,Ткани мглы гостеприимнейРасстилает тень.Там, где землю крыл по склонамОдноцветный снег,Жжет глаза в лесу, зеленыйМолодой побег!В душу к нам глядит подснежникВзором голубым;Даже, старый хлам, валежникКажется живым!Мы весной живем, как дети,Словно бредим вслух;В свежих красках, в ясном светеОживает дух!Каждый маю стал союзникИ врагом зимы,Каждый счастлив, словно узник,Выйдя из тюрьмы!

1918

Перед маем

Под землей, под слоем снега,Верит сонное зерно,Что весной воде, с разбега,Разбудить поля дано;Что рассветной песней птицыСнова станут славить лес;И, в ночной игре, зарницыРаскрывать узор небес;Что зеленых трав изгибыЗапах мяты разольют,И, хвостом виляя, рыбыЗаколышут ближний пруд!Спит зерно и грезит маем,В мертвой мгле и в тишине…Разве так же мы не знаем,Что зима ведет к весне?Так чего ж еще нам надо, —Если всех любовно ждетМайских радостей наградаЗа тоску и белый гнет!Как же может ночь печалить,Будь она черна, долга,Если утром нежно жалитьДолжен алый луч снега.Зерна верят. Будем веритьЗлатоцветным дням и мы!И к чему бесплодно меритьСроки ночи и зимы?Пусть во мраке, – ты ли, я ли, —Но дождется кто-то дня:Все мы видели, все зналиШар свободного огня!Трепет жизни, жажда волиИм незримо в нас влита.В миг конца не все равно лиМай иль майская мечта!

16 января. 1918

Тропическая ночь

В снежной мгле угрюмы вопли вьюги,Всем сулят, с проклятьем, час возмездий…Та же ль ночь, в иных краях, на юге,Вся дрожит, надев убор созвездий?Там, лучистым сферам дружно вторя,Снизу воды белым блеском светят;Легкой тенью режа фосфор моря,Челны след чертой огнистой метят.Жарким ветром с пальм уснувших веет,Свежей дрожью с далей водных тянет…В звездных снах душа мечтать не смеет,Мыслей нет, но ум чудесно занят.Вот – летят, сверкнув как пламя, рыбы,Вот – плеск весел пылью искр осыпан;Берег – ярок, в искрах – все изгибы,Ясный мрак игрой лучей пропитан.В небе, в море, в сердце – всюду вспышки,Мир – в огне не жгучем жив; воочыоЛюди чудо видят… Там, в излишкеСчастья, смерть – желанна этой ночью!Челн застыл, горя в волшебном круге;Южный Крест царит в ряду созвездий…Чу! вблизи глухие вопли вьюги,Всем сулят, с проклятьем, час возмездий.

17 января 1918

Единое счастье – работа!

Работа

Единое счастье – работа,В полях, за станком, за столом, —Работа до жаркого пота,Работа без лишнего счета, —Часы за упорным трудом!Иди неуклонно за плугом,Рассчитывай взмахи косы,Клонись к лошадиным подпругам,Доколь не заблещут над лугомАлмазы вечерней росы!На фабрике в шуме стозвонномМашин, и колес, и ремнейЗаполни с лицом непреклоннымСвой день, в череду миллионном,Рабочих, преемственных дней!Иль – согнут над белой страницей, —Что сердце диктует, пиши;Пусть небо зажжется денницей, —Всю ночь выводи вереницейЗаветные мысли души!Посеянный хлеб разойдетсяПо миру; с гудящих станковПоток животворный польется;Печатная мысль отзоветсяВо глуби бессчетных умов.Работай! Незримо, чудесноРабота, как сев, прорастет:Что станет с плодами, – безвестно,Но благостно, влагой небесной,Труд всякий падет на народ!Великая радость – работа,В полях, за станком, за столом!Работай до жаркого пота,Работай без лишнего счета, —Все счастье земли – за трудом!

18 сентября 1917

Пока есть небо

Пока есть небо, будь доволен!Пока есть море, счастлив будь!Пока простор полей раздолен,Мир славить песней не забудь!Пока есть горы, те, что к небуВозносят пик над пеньем струй,Восторга высшего не требуйИ радость жизни торжествуй!В лазури облака белеютИль туча темная плывет;И зыби то челнок лелеют,То клонят мощный пакетбот;И небеса по серым скатамТо золотом зари горят,То блещут пурпурным закатомИ лед вершинный багрянят;Под ветром зыблемые нивыБессчетных отсветов полны,И знают дивные отливыСнега под отблеском луны.Везде – торжественно и чудно,Везде – сиянья красоты,Весной стоцветно-изумрудной,Зимой – в раздольях пустоты;Как в поле, в городе мятежномВсе те же краски без числаСтруятся с высоты, что нежнымЛучом ласкает купола;А вечером еще чудеснейДаль улиц, в блеске фонарей,Все – зовы грез, все – зовы к песне:Лишь видеть и мечтать – умей.

Октябрь 1917

Пусть пред окном моим…

Пусть пред окном моим не взноситЮнгфрау купол вековой,И знаю, что закат не броситЗмей на лагуны предо мной;Пусть нынче с гондол не окликнутМеня коварно, и в уют,Где над палаткой пальмы никнут,Под вечер не помчит верблюд;Деревья чахлого бульвараДа стены строгие домов, —Вот сумрачно-немые чарыВсех наших дней, всех наших снов.Но так же пламенны закаты,И то же золото зари.Там, где домами дали сжатыИ встали строем фонари;И пляска радужных пылинокВ луче все та же – у окна;И белые рои снежинокВсе так же серебрит луна;Причудливо ползут туманыВдоль улиц, и ночная мглаТо множит странные обманы,То, летом, призрачно бела.Торжественно река струится,Стучась в столицах о гранит,И мир созвездий в ней глядится,Храня величественный вид.Над площадями полн величийКолоколов ночной псалом,А утром, в сквере, голос птичийТак бодро-весел за окном.

1917

Голос иных миров

Пусть мучит жизнь, и день, что прожит,Отзвучьем горьких дум тревожит,И душу скорбь коварно гложет;Взгляни в ночные небеса,Где пала звездная роса,Где Млечный Путь, как полоса,Пролег и свет на светы множит;Вглядись покорно в чудеса, —И Вечность нежно уничтожитВ тебе земные голоса,Бессонной памяти положитПовязку мрака на глаза;Застынет, не упав, слеза,И миг в безбрежном изнеможет!Целит священная безбрежностьВсю боль, всю алчность, всю мятежность,Смиряя властно безнадежностьМечтой иного бытия!Ночь, тайн созданья не тая,Бессчетных звезд лучи струя,Гласит, что с нами рядом – смежностьДругих миров, что там – края,Где тоже есть любовь и нежность,И смерть и жизнь, – кто знает, чья?Что небо – только порубежностьПланетных сфер, даль – колея,Что сонмы солнц и наше «я»Влечет в пространстве – Неизбежность!

23 сентября 1917

Образы святые

Библия

О, книга книг! Кто не изведал,В своей изменчивой судьбе,Как ты целишь того, кто предалСвой утомленный дух – тебе!В чреде видений неизменных,Как совершенна и чиста —Твоих страниц проникновенныхМладенческая простота!Не меркнут образы святые,Однажды вызваны тобой:Пред Евой – искушенье Змия,С голубкой возвращенной – Ной!Все, в страшный час, в горах, застылиОтец и сын, костер сложив;Жив облик женственной Рахили,Израиль-богоборец – жив!И кто, житейское отбросив,Не плакал, в детстве, прочитав,Как братьев обнимал ИосифНа высоте честей и слав!Кто проникал, не пламенея,Веков таинственную даль,Познав сиянье Моисея,С горы несущего скрижаль!Резец, и карандаш, и кисти,И струны, и певучий стих —Еще светлей, еще лучистейТворят ряд образов твоих!Какой поэт, какой художникК тебе не приходил, любя:Еврей, христианин, безбожник,Все, все учились у тебя!И сколько мыслей гениальныхС тобой невидимо слиты:Сквозь блеск твоих страниц кристальныхНам светят гениев мечты.Ты вечно новой, век за веком,За годом год, за мигом миг,Встаешь – алтарь пред человеком,О Библия! о книга книг!Ты – правда тайны сокровенной,Ты – откровенье, ты – завет,Всевышним данный всей вселеннойДля прошлых и грядущих лет!

1918

Три яблока

Три яблока, излюбленных преданьем,Три символа земного мятежа,В саду веков, воссозданном сознаньем,Они горят, под ветром грез дрожа.Ты, яблоко губительное Евы!Ты вырвало из глаз эдемский свет,На нас обрушив божеские гневы, —Но было то – восстанье на запрет!Другое—яблоко Вильгельма Теля, —Свободы весть промчало над землей:Одной стрелой в родного сына целя,Стрелок в тиранов метился другой!А третье – третье яблоко Ньютона;Оно упало в час своей поры,И понял ум незыблемость закона,Что движет землю, небо и миры.То третье яблоко вернуло рай нам,Сравняло всех, владыку и раба,Открыло нам дорогу к вечным тайнам,Чтоб не страшила больше – и Судьба!

1916

Ариадна

Жалоба Фессея

Ариадна! Ариадна!Ты, кого я на песке,Где-то, в бездне беспощаднойМоря, бросил вдалеке!Златоокая царевна!Ты, кто мне вручила нить,Чтобы путь во тьме бездневнойЛабиринта различить!Дочь угрюмого Миноса!Ты, кто ночью, во дворце,Подошла – светловолосойТенью, с тайной на лице!Дева мудрая и жрицаМне неведомых богов,В царстве вражьем, чья столицаНа меня ковала ков!И – возлюбленная! тело,Мне предавшая вполне,В час, когда ладья летелаПо зыбям, с волны к волне!Где ты? С кем ты? Что сказала,Видя пенную корму,Что, качаясь, прорезалаЗаревую полутьму?Что подумала о друге,Кто тебя, тобой спасен,Предал – плата за услуги!—Обманул твой мирный сон?Стала ль ты добычей зверяИль змеей уязвлена, —Страшной истине не веря,Но поверить ей должна?Ты клянешь иль кличешь, плача,Жалко кудри теребя?Или, – горькая удача!—Принял бог лесной тебя?Ах! ждала ль тебя могила,Иль обжег тебя венец, —За тебя Судьба отметила:В море сгинул мой отец!Я с подругой нелюбимойДни влачу, но – реешь тыВозле ложа, еле зримыйПризрак, в глубях темноты!Мне покорствуют Афины;Но отдать я был бы радЭту власть за твой единыйПоцелуй иль нежный взгляд!Победитель Минотавра,Славен я! Но мой високОсребрен: под сенью лавраЖизнь я бросил на песок!Бросил, дерзкий! и изменойЗа спасенье заплатил…Белый остров, белой пенойТы ль мне кудри убелил?

1917

Ариадна

Во дворце Афинском, скорбно мрачен,Спит Фессей и видит вещий сон:В теми вод белеет Накс; прозраченВоздух ночи; в звездах небосклон.В страхе, встретя вкруг песок прибрежий,Чуть привстав, царевна смотрит вниз;А над ней, прекрасен, светел – свежийХмель меж кудрей – юный Дионис.Буйным сонмом попирая зелень,Тигров холя, тирсы лентой свив,Фавны, нимфы, люди виноделенЖдут царя назад, в тени олив.Он же, страстью вдруг обезоружен,Раб восторга, к деве клонит лик…Вот схватил ее венец жемчужин.«Ты – небес достойна!» – слышен всклик.В небо вскинут, вспыхнул, – семизвездье —Там венец. Бог с девой слит. ПолнаНочь их славой, – Горькое возмездьеПьет Фессей во сне, и молит сна!

12/25 февраля 1918

Мировой кинематограф

В годину бед, когда народной вереРок слишком много ставит испытаний, —В безмерном зале мировых преданийПроходят призраки былых империй,Как ряд картин на световом экране.По Нилу мчится барка Сына Солнца;До неба всходят башни Вавилона;Перс возвещает землям волю с трона, —Но дерзко рушат рати МакедонцаПрестол Царя Царей и Фараона.Выходят римляне, сурово-строги.Под стук мечей куется их держава,И кесарских орлов не меркнет слава.Бегут в пустынях римские дороги,Народы рабствуют в оковах права.Пирует Рим, льет вина, множит яства…Вдруг варвары, как буря, злы и дики,Спадают с гор, крушат всё в яром крике,И, вновь пленен мечтой миродержавства,Свой трон в руинах высит Карл Великий.Потом, самумом пролетают в миреАрабы, славя свой Коран; монголыНесметным сонмом топчут высь и долы…Над царством царства вырастают шире…Сверкает Бонапарта меч тяжелый…Но, жив и волен, из глухих крушенийВыходит строй народов – грозно длинный:Армяне, эллины, германцы, финны,Славяне, персы, италийцы, – тени,Восставшие, чтоб спеть свой гимн старинный!О, сколько царств, сжимавших мир! ПриродаГлядит с улыбкой на державства эти:Нет, не цари – ее родные дети!Пусть гибнут троны, только б дух народа,Как феникс, ожил на костре столетий!

14 марта 1918

Это все – кошмар!

Кошмар

Есть в мире демон, с женственным лицом,С когтями львицы, с телом сухопарым;Садится к спящим он, согнут кольцом,На грудь, и мы – зовем его Кошмаром.Он давит нас, и вот, в тяжелом сне,Черед видений сумрачных проходит;Дыханье стеснено, чело в огне,И судорога тщетно пальцы сводит.Нам грезится ужасных ликов ряд:Смеются дьяволы над всем заветным,Терзают близких, алтари сквернятИ стонам вторят хохотом ответным.Нельзя бороться и бежать нет сил:Оковы на ногах и руки в путах,Повсюду вскрыты пропасти могил…Блестят из мглы орудья пыток лютых…И вдруг мы вспомним: это все – кошмар!Рукой свободной призраков коснемся…Все сгинет вмиг, исчезнут страхи чар,И мы, дрожа от радости, – проснемся!

Затравленный зверь

Олень затравленный напрасно взор молящийОбводит вкруг, дыша прерывно, – смерть везде;Собаки рвутся вслед, сверкают ружья в чаще…И зверь, ища пути, бросается к воде.Плывет, глотая пар, а сзади слышит глухоЛай, крики, зов рогов; пес беспощадный, вновьВрага догнав, ему вонзает зубы в ухо…Окрасив зыбь реки, струей стекает кровь.А лес кругом стоит роскошен, как бывало;Меж камней и коряг, журча, бежит ручей;Круг солнечный, горя торжественно и ало,Сквозь изумруд ветвей кидает сноп лучей.Слабея, смотрит зверь вверх, в небеса, откудаЛилось тепло, и дождь, и свежесть вешних бура;Защита с высоты не явится ли? ЧудоНе совершится ль? – Нет! Пуста, нема лазурь.И стону слабому уже не вторит эхо…Сквозь радугу слезы так странны берега…Но всюду – взвизг собак, гром криков, гулы смеха,И, кроя все, поют охотничьи рога!

16 февраля 1918

Библиотеки

Власть, времени сильней, затаенаВ рядах страниц, на полках библиотек:Пылая факелом во мгле, онаПорой язвит, как ядовитый дротик.В былых столетьях чей-то ум зажегСверканье, – и оно доныне светит!Иль жилы тетивы напрячь возмог, —И в ту же цель стрела поныне метит!Мы дышим светом отжитых веков,Вскрывающих пред нами даль дороги,Повсюду отблеск вдохновенных слов, —То солнце дня, то месяц сребророгий!Но нам дороже золотой колчан,Певучих стрел, завещанный в страницах,Оружие для всех времен и стран,На всех путях, на всех земных границах.Во мгле, куда суд жизни не достиг,Где тени лжи извилисты и зыбки, —Там дротик мстительный бессмертных книг,Веками изощрен, бьет без ошибки.

1917