Полное собрание стихотворений

Ночное одиночество

Возвысила ночь свою черную голову,Созвездьями смотрит на море и сушу,И, в волны пролитому, яркому оловуВверяю ночную, бездомную душу.Мечта моя! челн в беспредельности .кинутый!Качают тебя огне-синие дали,Заброшены весла, уключины вынуты,Со скрипом ненужные реи упали.Не надо руля и косматого паруса!Прочь, прежние гавани, берег знакомый!А волны вздымают за ярусом ярусы,И водные шире и шире объемы.Мечта моя! челн в роковой беспредельности!Ты дышишь соленым дыханием влаги,Ты счастлив бродячим восторгом бесцельности,В часы, когда дремлют у пристаней флаги.Душа моя вверена зыбкому олову, —До утра той связи святой не нарушу!А ночь подняла свою черную голову,Созвездьями смотрит на море и сушу.

1911

На берегу

Закрыв измученные веки,Миг отошедший берегу.О если б так стоять вовекиНа этом тихом берегу!Мгновенья двигались и стали,Лишь ты царишь, свой свет струя.Меж тем в реке – из сизой сталиВлачится за струёй струя.Проходишь ты аллеей паркаИ помнишь краткий поцелуй…Рви нить мою, седая Парка!Смерть, прямо в губы поцелуй!Глаза открою. Снова далиРазверзнут огненную пасть.О если б Судьбы тут же далиМне мертвым и счастливым пасть!

1911

Случайная стрела

Стоял я в этот час, незрящийПред будущей судьбой Эдип,И видел лишь ее дрожащейРуки пленительный изгиб.Но знал, что спорить бесполезноС порывом, вдруг увлекшим нас,И чувствовал: тесьмой железнойОбъединил нас поздний час.Она беспомощно клониласьК подушке алой, в глубь и в тень…И мне казалось, что вонзиласьСтрела случайная в мишень.И, жестом медленным, безвинныйУбийца, я припал к устам…И миг продлился, длинный, длинный,Врата к мучительным часам.

1911

Утром

Стонет старая шарманкаВальс знакомый под окном.Ты глядишь, как иностранкаГде-то в городе чужом.Не пойму твоих улыбок,Страха мне не превозмочь.Иль что было – ряд ошибок,Это счастье, эта ночь?Ты смеешься, отошла ты,У окна стоишь в тени…Иль, скажи, не нами смятыНа постели простыни?Изменив своей привычке,Ты, как римлянка рабу,Пятачок бросаешь птичке,Предвещающей судьбу.Знаю, что за предсказаньеПтичка вытащит тебе:«Исполнение желанья,Изменение в судьбе».Нет! былое не ошибка!Ты смеешься не над ним!Счастлив тот, чье сердце зыбко,Кто способен стать иным!Счастлив тот, кто утром встанет,Позабыв про ночь и тень.Счастлив цвет, что быстро вянет,Что цветет единый день.Будь же в мире – иностранка,Каждый день в краю другом!Стонет старая шарманкаВальс знакомый под окном.

<1910>

В наемной комнате

В наемной комнате все ранит сердце:И рама зеркала, и стульев стиль,Зачем-то со стены глядящий Герцен,И не сметенная с комода пыль.Нежней прильни ко мне; глаза закроем;И будем слушать шаг печальных дум,Как будто мы сошли на дно морское,Где бледен солнца свет и смутен шум.Твое дыхание мне рядом слышно,Замедленный твой пульс слежу рукой…Подводные цветы надменно пышны,И разноцветных рыб мелькает рой.Ах, только об одном могу жалеть я,Что в той же комнате – очнуться мне!Акула проплыла, другая, третья…Закатный рдяный луч скользит на дне.Как эти миги дум со счастьем схожи,Как к этой нежности близка любовь!Но я открыл глаза, и Герцен тот жеПытливый взор в меня вперяет вновь.В наемной комнате все сердце ранит.В ней миг мечты – обман, в ней счастье – ложь,Нет, не клонись ко мне! Боюсь желаний!Не надо губ твоих: они язвят, как нож.

<1912>

В ресторане

Вспоминаю под жалобы скрипки,В полусне ресторанных огней,Ускользающий трепет улыбки —Полудетской, желанной, твоей.С тихим вальсом, знакомо печальным,В темный парк ускользают мечты.Липы дремлют в наряде венчальном,И во мгле улыбаешься – ты.Этот вальс, этот зов, эти звуки —Возвращает и годы и дни.Я целую дрожащие руки,Мы – во сне, мы – в тени, мы – одни.Вижу вызовы дерзкого взгляда,Вижу алые губы, как кровь…Ах, не надо, не надо, не надо,Душу снова качает любовь.Неподвижны у стойки лакеи,Искры брызжет вино и хрусталь…Мы идем по вечерней аллееВ непостижно-прозрачную даль.Все безжалостней жалобы скрипки,Все безумней взлетают смычки…Ивы темные нежны и гибкиНад лукой потемневшей реки.

1911

После ночи…

После ночи свиданья любовного,Тихой улицей, тающей тьмой,В упоеньи восторга греховного,Возвращаться неспешно домой.Проходя тротуарами темными,Помнить, в ясном сиянии грез,Как ласкал ты руками нескромнымиГорностай ее нежных волос.Чуя в теле истому палящую,Слыша шаг свой в глухой тишине,Представлять ее, дремную, спящую,Говорящую «милый» во сне.И, встречая ночную прелестницу,Улыбаясь в лучах фонаря,Наблюдать, как небесную лестницуВ алый шелк убирает заря…

1904

По торжищам

По торжищам влача тяжелый крест поэта.

Я. Полонский

Романс

Ты приходил ко мне, холодный,С жемчужным инеем в усах.В вечерний час, со смертью сходный,Твой лоб, твои глаза и щекиЯ грела в маленьких руках.О, как мы были одиноки,Вдвоем, и в мире и в мечтах!Ты приходил ко мне, весенний,Обвеян запахом листвы.И в час, когда прозрачны тени,Я целовала абрис милыйТвоей склоненной головы,А древняя луна скользилаПо кругу древней синевы.Ты приходил ко мне, усталыйОт зноя, в пыльный летний день.Твой рот, страдальческий и алый,Я целовала, берегла яТвою тоскующую лень.Пока, все думы погашая,Не проникала в окна тень.Настала осень; дождь протяжныйШумит в ленивой тишине,А ты, весь радостный, весь влажный,Осенних астр цветную связкуНесешь кому-то, но не мне…И вечер грустно шепчет сказкуО невозвратном, о весне…

<1910>

Портрет

Ей лет четырнадцать; ее глазаКак на сережке пара спелых вишен;Она тонка, легка, как стрекоза;И в голосе ее трав шелест слышен.Она всегда беспечна, и на всехГлядит прищурясь, скупо, как в просонках.Но как, порой, ее коварен смех!..Иль то – Цирцея, спящая в пеленках?Она одета просто, и едваТерпимы ей простые украшенья.Но ей бы шли шелка, и кружева,И золото, и пышные каменья!Она еще ни разу алых губВ любовном поцелуе не сближала, —Но взгляд ее, порой, так странно-груб…Иль поцелуя было бы ей мало?Мне жаль того, кто, ей вручив кольцо,В обмен получит право первой ночи.Свой смех она ему швырнет в лицо,Иль что-то совершит еще жесточе!

1910

На горячем песке

На горячем песке, пред ленивым прибоем,Ты легла; ты одна; ты обласкана зноем.Над «тобой небеса от лучей побледнели.Тихо миги проходят без цели, без цели.За тобой на откосе спокойные сосны.Были осени, зимы, и вёсны, и вёсны…Море мирно подходит с ленивым прибоем.Этим морем, мгновеньем, покоем и зноемХорошо упиваться без дум, без загадок.Час дремотный на взморье так сладок, так сладок.Быть как волны, как солнце, как миги, как вёсны…Полдень жжет, море вкрадчиво, пламенны сосны,Небеса в высоте от лучей побледнели…Жизнь неслышно проходит, без цели, без цели…

Декабрь 1909 – январь 1910

Дождь в городе

Дождь окрасил цветом бурымКамни старой мостовой.Город хмур под небом хмурым,Даль – за серой пеленой.Как в стекле, в асфальте влажномСтены, облака и я.Чу! бежит, с журчаньем важным,Пенно-желтая струя.Глухо пусты тротуары,Каждый дом и нем и глух…Дождь над миром деет чары,Дождь заклятья шепчет вслух.Как черны верхи пролеток,Лакированных дождем!– Промелькнули двух кокотокШляпы под одним зонтом.

<1912>

Прощание

(На пристани пустынной бледный мальчикГлядит, как гаснет огненный закат…)– Плыви, наш пароход! свой тонкий пальчикЯ положила на канат.(Тень меж теней, по гладким глыбам молаБродить он будет, молча, до зари.)– Моя душа! печальная виола!Плачь и о прошлом говори!(Он вспомнит, вспомнит, как над морем буйнымСидели двое, ночью, на скале!)– Я прикоснусь обрядом поцелуйным,Как он, к своей руке во мгле.(Проглянет утро. Пламенный румянецНебес – коснется чьих-то бледных щек…)– Пляшите, волны, свой безумный танец!Наш путь невесел и далек.

<1911?>

У колонны

Среди детей, на мраморной ступени,Она сидела, голову склоня.Ложились на седые косы тени,Дрожал на пальцах алый отблеск дня.Он тихо подошел, стал у колонны,И робким голосом промолвил: «Мать!»Не покачнулся лик ее склоненный,Лишь губы что-то начали шептать.Он, наклонясь, сказал ей: «НеужелиТы сына не узнала? это – он!»Ее как будто щеки побледнели,И шепот расслыхал я: «Тот же сон,Желанный сон. Мой милый, мой далекий!Будь, будь со мной, хотя бы лишь во сне!»И дальше в ночь пошел он, одинокий,А гор вершины были все в огне.

6 ноября 1909

Улица

Окна зеркальные,Крики нахальныеЯрких плакатов.Улица движется,Пестрое нижетсяЛиц ожерелье…Скорбь и весельеВ праздничной смене…Много закатов,Пышно и ало,В стеклах сияло,Разные тениСпали покорноВ нишах строений.Сколько столетийСтарцы и детиЗдесь же, все здесь жеБудут томиться,Плакать, молиться…Люди упорноИщут хоть малойИскорки блага…Пышно и алоСтекла зардели;.Звездочка брезжит;Сумерки бродят…Где-то запели:С шумом проходитПьяная ватага.

<1912>

В игорном доме

Как Цезарь жителям АлезииК полям все выходы закрыл,Так Дух Забот от стран поэзииВсех, в век железный, отградил.Нет, не найти им в буйстве чувственном,В вине и страсти, где врата.И только здесь, в огне искусственном,Жива бессмертная Мечта!Опять сердца изнеможенныеВосторг волненья узнают,Когда в свои объятья сонныеВбирает их Великий Спрут.Незримыми, святыми цитрамиЗаворожая души их,Обводит он главами хитрымиДесятки пленников своих.И те, мгновеньем зачарованы,Лелеемы заветным сном,Не знают, что давно окованыСвоим недремлющим врагом.Белеют шторы. Призрак утреннийГлядится жалобно в окно.Но все объяты негой внутреннейМечты, утраченной давно!

<1912>

В церкви

Оплетены колонкиЛозою виноградной,И ладана дым тонкийВисит, дрожит усладно.Поют: «Мы херувимовИзображаем тайно…»Сквозь сеть прозрачных дымовВсе так необычайно.Апостольские ликиВзирают с царских врат,И, как языческие Нике,Златые ангелы парят.Священник вышел снова,Одет в парчу и злато.Всё прелестью земногоНасыщено, объято.Горят и тают свечи,Сверкает позолота,Гласят с амвона речиНам благостное что-то.С вином святая чашаВысоко поднята, —И сладко близит радость нашаС дарами Вакха – дар Христа.

1911

Милое воспоминание

О, милое воспоминание!

В. Жуковский

Близ моря

Засыпать под ропот моря,Просыпаться с шумом сосен,Жить, храня веселье горя,Помня радость прошлых вёсен;В созерцаньи одинокомНаблюдать лесные тени,Вечно с мыслью о далеком,Вечно в мареве видений.Было счастье, счастье было,Горе было, есть и будет…Море с вечно новой силойВ берег биться не забудет,Не забудут сосны шумомОтвечать на ветер с моря,И мечты валам угрюмымОткликаться, бору вторя.Хорошо о прошлом мыслить,Сладко плакать в настоящем…Темной хвои не исчислитьВ тихом сумраке шумящем.Хорошо над серым морем,Хорошо в бору суровом,С прежним счастьем, с вечным горем,С тихим горем, вечно новым!

Июль 1911

Majorenhof

Фирвальштеттское озеро

Фирвальштеттское озеро – Роза Ветров…

К. БальмонтОтели, с пышными порталами,Надменно выстроились в рядИ, споря с вековыми скалами,В лазурь бесстрастную глядят.По набережной, под каштанами,Базар всесветной суеты, —Блеск под искусными румянамиВ перл возведенной красоты.Пересекая гладь бесцветную,Дымят суда и здесь и там,И, посягнув на высь запретную,Краснеют флаги по горам.И в час, когда с ночными безднамиВершины смешаны в тени,Оттуда – спор с лучами звезднымиВедут отельные огни.

1909

Luzern

Мюльбах

Меж облаков, обвивших скалы,Грозе прошедшей буйно рад,Ты вниз стремишься, одичалый,Сребристо-белый водопад.И снизу, из окон отелей,Мы смотрим в высоту, к тебе, —Где ты, меж неподвижных елей,Своей покорствуешь судьбе.Напитан вечными снегамиНа вознесенных высотах,Ты в пропасть падаешь, струями,Взметающими влажный прах,Чтоб, о гранитные громадыРазбив бушующую грудь, —Как все земные водопады,В заливе мирном потонуть.

26 августа 1909

Brienz

На леднике

И вы, святыни снега, обесчещены,Следами палок осквернен ледник,И чрез зияющие трещиныВедет туристов проводник.Но лишь свернешь с дороги предназначенной,Туда, где нет дорожек и скамей, —Повеет мир, давно утраченный,Среди оснеженных камней!Быть может, мы – уже последние,Кто дышит в Альпах прежней тишиной.Вершины царственно-соседниеОдеты влажной синевой.Парит орел над скалами точеными;Настороживши слух, стоят сурки;Объяты рамами зелеными,Синея в блеске, ледники.Еще здесь живы замыслы Создателя,Искавшего торжественных услад, —Непогрешимого ваятеляНепостигаемых громад!Он, протянув просторы ярко-синие, —Из черни, зелени и белизныТворил единственные линии,Свои осуществляя сны.

1909

Montenvers

В итальянском храме

Vulnerant omnea, ultima necat1[31]

Надпись на часахДа, ранят все, последний убивает.Вам – мой привет, бесстрастные часы,Моя душа вас набожно считает!Тот – острым жалом вдумчивой осыЯзвит мечты; тот – как кинжалом режет;Тот грезы косит с быстротой косы.Что вопли, стоны, что зубовный скрежетПред тихим вздохом, данником часов!Боль жизни ровно, повседневно нежит.Все – оскорбленье; дружбы лживой зов,Объятья беглые любви обманнойИ сочетанья надоевших слов…Ах, многое прекрасно и желанно!По-прежнему стремлю я руки в дальИ жду, как прежде, с верой неустанной.Но с каждым днем томительней печаль,Но с каждым годом вздох тоски победней…И долгой жизни мне давно не жаль.Клинок конца вонзай же, час последний!

1912

На могиле Ивана Коневского

(8 июля 1901 г.)

Я посетил твой прах, забытый и далекий,На сельском кладбище, среди простых крестов,Где ты, безвестный, спишь, как в жизни, одинокий,Любовник тишины и несказанных снов.Ты позабыт давно друзьями и врагами,И близкие тебе давно все отошли,Но связь давнишняя не порвалась меж нами,Двух клявшихся навек – жить радостью земли!И здесь, в стране чужой, где замки над обрывомРевниво берегут сны отошедших дней,Где бурная река крутит своим разливомРяды поверженных, воде врученных пней;Где старые дубы и сумрачные вязы,Как в годы рыцарей, стоят глухой стеной;Где ночью, в синеве, всемирные алмазыСпокойно бодрствуют над юной вновь страной;Ты мой заслышал зов, такой же, как и прежде!Я радостно воззвал, и ты шепнул: «Живи!Дыши огнем небес, верь песне и надежде,И тело сильное опять отдай любви!»Ты мне сказал: «Я здесь, один, в лесу зеленом,Но помню, и сквозь сон, мощь бури, солнца, рек,И ветер, надо мной играя тихим кленом,Поет мне, что земля – жива, жива вовек!»

13 июля 1911

Segewold

Святое ремесло

Моя напасть, мое богатство,

Мое святое ремесло!

К. Павлова

Поэт – музе

Я изменял и многому и многим,Я покидал в час битвы знамена,Но день за днем твоим веленьям строгимДуша была верна.Заслышав зов, ласкательный и властный,Я труд бросал, вставал с одра, больной,Я отрывал уста от ласки страстной,Чтоб снова быть с тобой.В тиши нолей, под нежный шепот нивы,Овеян тенью тучек золотых,Я каждый трепет, каждый вздох счастливыйВместить стремился в стих.Во тьме желаний, в муке сладострастья,Вверяя жизнь безумью и судьбе,Я помнил, помнил, что вдыхаю счастье,Чтоб рассказать тебе!Когда стояла смерть, в одежде черной,У ложа той, с кем слиты все мечты,Сквозь скорбь и ужас я ловил упорноВсе миги, все черты.Измучен долгим искусом страданий,Лаская пальцами тугой курок,Я счастлив был, что из своих признанийТебе сплету венок.Не знаю, жить мне много или мало,Иду я к свету иль во мрак ночной, —Душа тебе быть верной не устала,Тебе, тебе одной!

27 ноября 1911

Родной язык

Мой верный друг! мой враг коварный!Мой царь! мой раб! родной язык!Мои стихи – как дым алтарный!Как вызов яростный – мой крик!Ты дал мечте безумной крылья,Мечту ты путами обвил,Меня спасал в часы бессильяИ сокрушал избытком сил.Как часто в тайне звуков странныхИ в потаенном смысле словЯ обретал напев – нежданных,Овладевавших мной стихов!Но часто, радостью измученИль тихой упоен тоской,Я тщетно ждал, чтоб был созвученС душой дрожащей – отзвук твой!Ты ждешь, подобен великану.Я пред тобой склонен лицом.И всё ж бороться не устануЯ, как Израиль с божеством!Нет грани моему упорству.Ты – в вечности, я – в кратких днях,Но всё ж, как магу, мне покорствуй,Иль обрати безумца в прах!Твои богатства, по наследству,Я, дерзкий, требую себе.Призыв бросаю, – ты ответствуй,Иду, – ты будь готов к борьбе!Но, побежден иль победитель,Равно паду я пред тобой:Ты – Мститель мой, ты – мой Спаситель,Твой мир – навек моя обитель,Твой голос – небо надо мной!

31 декабря 1911

Ответ

Растут дома; гудят автомобили;Фабричный дым висит на всех кустах;Аэропланы крылья расстелилиВ облаках.Но прежней страстью, давней и знакомой,Дрожат людские бедные сердца, —Любовной, сожигающей истомойБез конца…Как прежде, страшен свет дневной Дидоне,И с уст ее все та же рвется речь;Все так же должен, в скорбный час, АнтонийПасть на меч.Так не кляните нас, что мы упрямоЛелеем песни всех былых времен,Что нами стон Катулла: «Odi et amo»[32] —Повторен!Под томным взором балерин Дегаза,При свете электрической дугиВсе так же сходятся четыре глаза,Как враги.И в час, когда лобзанья ядовитыИ два объятья – словно круг судьбы, —Все той же беспощадной АфродитыМы – рабы!

30 – 31 декабря 1911

Предчувствие

Во мгле, под шумный гул метели,Найду ль в горах свой путь, – иль вдруг,Скользнув, паду на дно ущелий?Со мной венок из иммортелей,Со мной мой посох, верный друг,Во мгле, под шумный гул метели.Ужель неправду норны пели?Ужель, пройдя и дол и луг,Скользнув, паду на дно ущелий?Чу! на скале, у старой ели,Хохочет грозно горный дух,Во мгле, под шумный гул метели!Ужель в тот час, как на свирелиВ долине запоет пастух,Скользнув, паду на дно ущелий?Взор меркнет… руки онемели…Я выроню венок, – и вдруг,Во мгле, под шумный гул метели,Скользнув, паду на дно ущелий.

1911

Властительные тени

Зову властительные тени.

А. Фет

Египетский раб

Я жалкий раб царя. С восхода до заката,Среди других рабов, свершаю тяжкий труд,И хлеба кус гнилой – единственная платаЗа слезы и за пот, за тысячи минут.Когда порой душа отчаяньем объята,Над сгорбленной спиной свистит жестокий кнут,И каждый новый день товарища иль братаВ могилу общую крюками волокут.Я жалкий раб царя, и жребий мой безвестен;Как утренняя тень, исчезну без следа,Меня с лица земли века сотрут, как плесень;Но не исчезнет след упорного труда,И вечность простоит, близ озера Мерида,Гробница царская, святая пирамида.

7—20 октября 1911

Моисей

Пророк, чей грозный нимб ваятельРогами поднял над челом,Вождь, полубог, законодатель, —Всё страшно в облике твоем!Твоя судьба – чудес сплетенье,Душа – противоречий клуб.Ты щедро расточал веленья,Ты был в признаньях тайных скуп.Жрецами вражьими воспитан,Последней тайны приобщен,И мудростью веков напитан, —Ты смел смотреть во глубь времен.Беглец гонимый, сын рабыни,Чужих, безвестных стад пастух,Ты с богом говорил в пустыне,Как сын с отцом, как с духом дух.Ты замысл, гордо-необычный,Как новый мир, таил в себе,И ты, пришлец, косноязычный,Царю пророчил о судьбе.Пастух, – ты требовал народа,Раб, – совершал ты чудеса.Тебе содействуя, природаТьмой облекала небеса.Вчера преступник, нынче принятКак вождь, ты был гордыни полн:Ты знал, что жезл взнесешь, и сгинетПогоня меж взметенных волн.Но что ж, несытый, ты замыслил?Тысячелетий длинный стройТы взмерил, взвесил и исчислил,Как свой удел, как жребий свой.Народ пастуший и бездомный,Толпу, бродящую в песках,На подвиг страшный и огромныйТы дерзостно обрек в веках.Сказал: «Ты сломишь все препоны!Весь этот мир, он – мой, он – наш!Я дам тебе мои законы, —Ты их вселенной передашь!Что может мира жалкий житель?И что могу – я, человек?Ты будь моей мечты хранитель.Теперь, потом, в веках, вовек!»Назначив цель, ты, год за годом,Водил в пустыне племена,Боролся со своим народом,Крепил умы и рамена;Великий, строгий, непонятный,Учил мятущихся детей,Готовил их на подвиг ратный,Воспитывал ловцов людей.И день настал. В дали туманной,Ты, с Нево, взорами обвелДалекий край обетованный,Поник челом и отошел.Твой лик, спокойно-помертвелый,Взирал на ближний Галаад,Но знал ты, что во все пределыТвои глаголы долетят.Какие б племена ни встали,Какие б ни пришли века,Им всем вручит твои скрижалиТвоих наместников рука!Как древле, грозный и безмерный,Над буйным миром ты стоишь,И свой народ, поныне верный,Ведешь державно и хранишь.

Декабрь 1911

Клитемнестра

Сестра – царит в надменной Трое,Сестре – немолчный гимн времен,И славный будет славен вдвое,Когда он за сестру сражен.Певцы, на царском шумном пире,Лишь о Елене станут петь,И в их стихах, и в громкой лиреЕй суждено вовек блестеть.Не обе ли мы дщери Леды?И Зевс не также ль мой отец?Мне – униженья, ей – победы?Мне – в тернах, в розах – ей венец?Не вся ль Эллада за ЕленуСтоит? Ахейские судаКрутят вдали морскую пену,И наши пусты города!Мое Атрид покинул ложе,Привесил бранный меч к бедру,Забыл покой, – и за кого же?Не за меня, а за сестру!И всё ли? Он не дочь ли нашу,Как жертву, на алтарь принес?И нет ее, и чем я скрашуОбитель старости и слез?Всё – в дар забывшей честь и право,Двумужнице! в стенах враговСмеющейся борьбе кровавойИ родине кующей ков!А я – отверженна, забвенна,Мне – прялка, вдовья участь – мне,За то, что буду неизменноЖдать мужа в яви и во сне!Нет! если людям на презреньеЯ без вины осуждена, —Да совершатся преступленья!Да будет подлинно вина!Да будет жребий мой заслужен,Неправый суд да будет прав!Душе – венец позора нужен,Взамен венца похвал и слав!О, эвмениды! мне не страшенБичей, взнесенных вами, свист!Спеши ко мне и скрой меж брашенКлинок убийства, мой Эгист!

1911

Смерть Александра

Пламя факелов крутится, длится пляска саламандр,Распростерт на ложе царском, – скиптр на сердце, —Александр.То, что было невозможно, он замыслил, он свершил,Блеск фаланги македонской видел Ганг и видел Нил.Будет вечно жить в потомстве память славных, страшныхдел,Жить в стихах певцов и в книгах, сын Филиппа, твой удел!Между тем на пышном ложе ты простерт, —бессильный прах,Ты, врагов дрожавших – ужас, ты, друзей смущенных —страх!Тайну замыслов великих смерть ревниво погребла,В прошлом – яркость, в прошлом – слава, впереди —туман и мгла.Дымно факелы крутятся, длится пляска саламандр.Плача близких, стона войска не расслышит Александр.Вот Стикс, хранимый вечным мраком,В ладье Харона переплыт,Пред Радамантом и ЭакомГерой почивший предстоит,«Ты кто?» – «Я был царем. ЭлладойБыл вскормлен. Стих Гомера чтил.Лишь Славу почитал наградой,И образцом мне был Ахилл.Раздвинув родины пределы,Пройдя победно целый свет,Я отомстил у ГавгамелыЗа Саламин и за Милет!»И, встав, безликий Некто строгоГласит: «Он муж был многих жен.Он нарекался сыном бога.Им друг на пире умерщвлен.Круша Афины, руша Фивы,В рабов он греков обратил;Верша свой подвиг горделивый,Эллады силы сокрушил!»Встает Другой, – черты сокрыты, —Вещает: «Так назначил Рок,Чтоб воедино были слитыТвой мир, Эллада, твой, – Восток!Не так же ль свяжет в жгут единый,На Западе, народы – Рим,Чтоб обе мира половиныПотом сплелись узлом одним?»Поник Минос челом венчанным.Нем Радамант, молчит Эак,И Александр, со взором странным,Глядит на залетейский мрак.Пламя факелов крутится, длится пляска саламандр.Распростерт на ложе царском, – скиптр на сердце, —Александр.И уже, пред царским ложем, как предвестье скорых сеч,Полководцы Александра друг на друга взносят меч.Мелеагр, Селевк, Пердикка, пьяны памятью побед,Царским именем, надменно, шлют веленья, шлют запрет.Увенчать себя мечтает диадемой Антигон.Антипатр царить в Элладе мыслит, властью упоен.И во граде Александра, где столица двух морей,Замышляет трон воздвигнуть хитроумный Птоломей.Дымно факелы крутятся, длится пляска саламандр.Споров буйных диадохов не расслышит Александр.

1900, 1911

Сулла

Утонченник седьмого века,Принявший Греции последний вздох,Ты презирать учился человекаУ самой низменной из всех земных эпох!И справедливо мрамор саркофагаГласил испуганным векам:«Никто друзьям не сделал столько благаИ столько зла – врагам!»Ты был велик и в мести и в разврате,Ты счастлив был в любви и на войне,Ты перешел все грани вероятии,Вином земных блаженств упился ты вполне.И выразил себя, когда, царя над Римом,Не зная, где предел твоих безмерных сил, —С презрением невыразимымНароду ты свободу возвратил!

<1913>