Последний рейд

Тэра усмехнулась.

– Клянусь Евой, тебе пришлось немало поломать голову, придумывая, с чего это королева, слывущая большой любительницей конных прогулок, так долго пренебрегает возможностью покататься на Лэрос, и… – тут она бросила на Сандру насмешливый взгляд, – твои слушательницы наверняка попортили тебе немало крови, в открытую насмехаясь над твоими неуклюжими отговорками.

Сандра удивленно посмотрела на Тэру и покачала головой.

– Да-а-а, похоже, тебе и впрямь стало лучше, девочка моя, но это еще не повод взгромоздиться в седло. Тебе лучше отдохнуть и набраться сил, пока… – Тут она оборвала речь, но Тэра и так поняла, что она хотела сказать. «Пока у тебя не началось по новой». Тэра фыркнула про себя. Ну почему Сандра не верит, что все закончилось? Навсегда. Ее солнышко… ее доченька больше не допустит, чтобы маме было плохо… Впрочем, у Тэры был способ убедить Сандру разрешить ей впервые за столько месяцев оседлать Лэрос.

– Эй, госпожа пэр, а вам не кажется, что это хороший повод заткнуть кое-кому рот? Ты забыла? Сегодня среда, королевский конный пикник, самое большое сборище светских сплетников королевства, которое вот уже два месяца как проходит без королевы.

Сандра задумалась. В словах племянницы был свой резон. К тому же Тэра уж очень рвется оседлать свою любимую кобылицу, а ведь, несмотря на отчаянную смелость, про нее никак не скажешь, что она обделена умом. Значит, она чувствует в себе достаточно сил, чтобы управиться с лошадью и… не подвергать опасности еще не родившегося ребенка.

– Ну хорошо, девочка моя, будем считать, что ты знаешь, что делаешь. Я сейчас позову камердинера и передам Умарке, чтобы приказала седлать Лэрос.

С этими словами Сандра, потрепав племянницу по щеке, развернулась и пошла к двери, изо всех сил стараясь не выдать себя. Дело в том, что в голове у нее поселилась одна мыслишка, как раз и заставившая ее так легко согласиться на эту авантюру, мыслишка гнусная, подленькая, но… Как бы все упростилось, если бы Тэра не справилась со своей своенравной Лэрос и… короче, если бы все окончилось выкидышем… несмотря на все ее озарения.

2

– …Ну как ты не понимаешь, мама! Это же… нонсенс, дремучее средневековье какое-то! Даже вонючие мужики и те уже давно отказались от такого анахронизма, как монархия. Неужели мы настолько тупее их, что до сих пор не можем этого сделать?

Элирилл Антема, профессор военно-медицинской академии, личный врач королевы, внимательно посмотрела на разгоряченное личико своей старшей (и любимой) дочурки, затянутой в щеголь-ской парадный мундир гардемарина флота Ее Величества, и с сомнением покачала головой:

– Ну, ты не совсем права, насколько мне известно, в том мире осталось еще достаточно…

– Ай мама! – Юная Лоис Антема всплеснула руками. – Все это чепуха! У них монархия – это или просто дань традиции, необременительная и ничего не решающая, что-то вроде украшения, от которого жизнь страны ни капельки не зависит, или атрибут самых отсталых и бедных государств. А вот у нас… – И она драматически закатила глаза.

Профессор наморщила лоб и задумчиво покачала головой:

– Милая, не надо так горячиться, это портит цвет лица…

– Ай мама, ну как ты можешь! Я говорю тебе про серьезные вещи, а ты… – От обиды на глаза гардемарина Антемы навернулись слезы, но она лишь судорожно сглотнула и взяла себя в руки. Перед ней стоит такая важная задача, а она как ребенок…

– Мама, – заговорила она уже спокойнее, – ты пойми, только республика может обеспечить гармоничное развитие личности, участие каждого в управлении государством, развитие страны. Республиканская демократия тут же порождает в людях гражданскую ответственность, стремление к совершенству, заставляет становиться лучше и лучше…

Профессор нахмурилась:

– По-моему, девочка моя, ты идеализируешь… людей. Люди, при монархии ли, при республике ли, да и вообще независимо от формы государственности, разные, во все времена. Кто-то, кто действительно хочет совершенствоваться, добиться успеха в жизни, благосостояния, прекрасно делает это и сейчас. Такие люди получают образование, активно и упорно трудятся. И становятся достойными гражданами королевства. А те, кто не хочет или не может, просто ищут разные отговорки…

– Мама, ты не понимаешь!! Как они могут чувствовать себя достойными гражданами королевства, если все самые высшие посты заняты одним сословием – дворянством?

Элирилл покачала головой:

– Но это не так, милая моя, каждый, кто проявит достаточно упорства и таланта, может подняться высоко. Вот, например, Элмирилла, капитан твоего корабля…

– Перестань, мама! – Лоис зажала ладонями уши. – Как ты не понимаешь, пример капитана Элмириллы всего лишь исключение, которое только подтверждает правило! Во всем флоте таких капитанов только двенадцать человек – все остальные дворяне!

– Но, доченька, разве это плохо – быть дворянином? Ведь и ты сама…

– Да! – Юная Антема вздернула подбородок, глядя пылающими глазами на мать. – Вот мы-то, дворяне, и душим народ. Мы считаем себя выше других, элитой, а между прочим – совершенно напрасно. Мы не имеем для этого никаких оснований.

– Почему это?

– Да потому, что наше превосходство, если оно и есть, объясняется всего лишь более легким доступом к хорошему образованию, родственными связями и родовым состоянием. Стоит только все это у нас отнять, и мы ничем не будем отличаться от остальных сословий.

Профессор Антема покачала головой:

– По-моему, ты не совсем права, доченька. Во-первых, я не вижу особых препятствий ко всему вышеперечисленному ни у одного иного сословия, кроме, разве что, родовых состояний. Что касается доступа к хорошему образованию, то тут уж, извини, нет совершенно никакой дискриминации – либо плати и учись, либо докажи свой талант, завоюй право на королевскую стипендию и учись бесплатно. А по поводу родовых состояний… насколько мне известно, среди первой десятки самых богатых семейств королевства уже лет пятьдесят нет ни одной дворянской… Естественно, за исключением королевской, но у монархов богатство, скажем так, особого рода. И я бы не сказала, что в торговом сословии, или среди финансистов, или у промышленников родовые связи играли бы менее важную роль. К тому же представитель любого сословия, неустанно трудясь на благо королевства, может заслужить право на дворянство.

– Личное, мама, только личное!

– Да, но если три поколения одной семьи получат личное дворянство, то оно становится потомственным.

– Вот видишь, мама, три поколения! А я, например, получила дворянство просто по праву рождения. Разве это справедливо?

Профессор усмехнулась:

– За тебя поработали наши предки, дорогая. К тому же если взять наш пример, то среди обитателей нашего квартала только две дворянские семьи, и, согласись, с точки зрения родственных связей и родового состояния именно они выглядят самыми обделенными.

– Да, но зато я получу офицерский чин раньше, чем Лир Авенлин. Хотя она заслуживает этого ничуть не меньше меня.

– Ты права, доченька, но ведь даже тебе не дадут его просто так, за одно лишь происхождение. Ведь тебе пришлось немало потрудиться для этого?

Тут Лоис слегка смутилась, но лишь на мгновение, а затем вновь задорно вскинула подбородок:

– Ну и что? Лир трудилась не меньше меня. Разве ей не будет обидно?

– А что, десятки поколений твоих предков, преданно служивших трону и народу и не жалевших головы во славу отечества, уже ничего не стоят?

– Но у Лир тоже могли бы быть десятки поколений. Разве она виновата в том, что ее прабабка родилась в семье мукомолов?

Профессор пожала плечами:

– На свете не может быть одинаковых людей и одинаковых судеб. К тому же, насколько я знаю, бабка Лир – Эриминия Авенлин на днях получит личное дворянство, да и ее матери до этого недалеко. Так что теперь все зависит от Лир. Вполне возможно, что ее потомки тоже будут получать офицерский чин быстрее, чем кто-то из однокашников… – Профессор примиряюще улыбнулась. Но Лоис смерила ее уничтожающим взглядом и фыркнула, как рассерженная кошка.

– Ты такая же, как все! Ты ни-че-го не понимаешь! – Девушка круто повернулась и, кипя возмущением, вылетела вон из кабинета. Спустя несколько мгновений громко хлопнула входная дверь, и все стихло. Профессор тяжело вздохнула. Может быть, она не права, может, стоило хотя бы для вида согласиться с доводами девочки. Ведь юные всегда такие категоричные и непримиримые… С другой стороны, она ясно осознавала, что стоит дать хоть малейшую слабину, и ее любимая, но ах какая своенравная доченька тут же сядет матери на шею и начнет вертеть ею, как хочет. А у нее не хватит сил отказать. И этот путь может завести обеих очень далеко…

Все началось полтора года назад.

Большую часть из своих восемнадцати лет Лоис была практически образцовой дочерью. До десяти лет она свято верила, что подарки на Новый год приносит Святая Мать Мария, спускающаяся по каминной трубе на суровой нитке, воткнув в крышу штопальную иголку, пока ее ездовые кошки топчутся на заснеженной крыше. В десять лет она поступила на подготовительное отделение штурманского училища флота Ее Величества и в первый же день пришла зареванная. Оказалось, девочки из ее группы высмеяли ее за то, что она до сих пор верит в Святую.

В тринадцать она сорвалась с брусьев и сломала себе два ребра, но никому об этом не сказала и еще неделю ходила в училище, стоически терпя боль весь день и плача ночами. И только в воскресенье, когда дочь отказалась идти на каток, Элирилл заподозрила неладное. Так что ночь на понедельник Лоис пришлось провести в регенерационной камере во дворце… Это было ее первое посещение дворца, и девочка вернулась оттуда совершенно потрясенная. Следующие три года не было у молодой королевы более преданной сторонницы, чем юная Лоис Антема. А затем королева отправилась в свой вояж на Окраины (то есть это они так думали, что на Окраины), и… все рухнуло.

Элирилл тяжело вздохнула. Ладно, надо вставать и приниматься за домашние дела. Она сегодня взяла выходной. У младшей вечером школьный спектакль, они ставят какую-то костюмированную героико-патриотическую дребедень из времен Сюзанны IV, и она обещала Тамаре помочь ей с костюмом. Да и постирушки набралось достаточно. С тех пор как умер супруг, все домашние заботы свалились на шею профессора. Хотя, стоит признаться, пока Лоис не увязла во всех этих новомодных веяниях, она неплохо ей помогала по дому. И чего этой молодежи так неймется? Впрочем, когда-то и они были такими же. Правда, тогда юной Элирилл, только-только окончившей медицинское училище флота, мечталось о подвигах во имя короны или каком-нибудь глобальном медицинском открытии, а нынче молодым хочется вообще переделать мир…

Тут ее воспоминания о прошлом были прерваны самым бесцеремонным образом. Из кабинета раздался тон-гудок аппарата правительственной связи, и профессор, нахмурившись, торопливо проследовала в кабинет.

Когда вспыхнул стационарный экран правительственной связи, у Элирилл засосало под ложечкой. Похоже, ее выходной накрылся медным тазом. С экрана на нее смотрела сама адмирал Сандра:

– Профессор, у нас проблемы. Не могли бы вы срочно прибыть во дворец?

Элирилл тяжело вздохнула (ну что за день сегодня!) и кротко кивнула:

– Да, конечно, адмирал.

– Прекрасно, дисколет за вами я уже выслала. Он будет с минуты на минуту.

– А… – Профессор открыла рот, чтобы спросить, что случилось, но адмирал резко оборвала ее:

– Подробности по приезде. Жду, – и сразу же отключилась…

Через полчаса профессор Антема неловко перевалилась через борт дисколета и поставила ноги на вымощенную мрамором площадку перед парадной ротондой главного дворца. Судя по тому что они сели не на посадочной площадке и даже не на плацу, дела действительно обстояли не очень. Впрочем, иначе и быть не могло, со всем ординарным вполне мог бы справиться и дежурный врач. Тем более что персонал у нее в медицинском центре был вполне квалифицированный. Хотя в обыденной жизни Антема была излишне мягкой и доверчивой, почти классическим вариантом рассеянного профессора, все знали, что, как только дело доходит до профессиональных обязанностей, эта добрая и покладистая женщина становится сущей мегерой.

Адмирал встретила ее у лестницы. Причем не одна, а с Кетерспилом. Он сегодня был дежурным врачом. Элирилл поморщилась. Кетерспил был вполне квалифицированным урологом, но во всем остальном звезд с неба не хватал, и она держала его в центре в основном из-за его педантичности и старательности, да и все равно нужен же был хоть один специалист-мужчина – для обслуживания мужской части персонала, если вдруг случалось что-то экстраординарное и неотложное. Ну а любой ответственности Кетерспил боялся как огня. Вот и сейчас он буквально исходил потом, от чего адмирал невольно поморщилась…

– Идемте со мной, профессор, ваша пациентка уже в медицинском центре.

Пока они шли по коридору, профессор, чуть приотстав, тихо спросила у Кетерспила:

– Что случилось?

У Кетерспила тут же задрожали руки. Антема нахмурилась, на ее скулах заиграли желваки. Это как будто привело мужчину в чувство, но все равно, когда он начал говорить, его голос дрожал и пресекался:

– Королева… она с утра почувствовала себя лучше… и… она поехала на конную прогулку… а там… ее лошадь понесла…

Его путаные объяснения прервала адмирал, которая, не оборачиваясь, строго бросила:

– Мне кажется, профессора больше интересует характер травм, а не обстоятельства, при которых они получены.

Вот так говорить с Кетерспилом не стоило. Он тут же запнулся, покраснел и принялся потеть так, что с его лба начали скатываться крупные и крайне вонючие капли. А из подмышек несло так, будто они шли мимо лошадиных стойл. Элирилл с трудом одолела соблазн зажать нос:

– Ладно, Кетерспил, успокойтесь и, действительно, дайте-ка полный анамнез.

– Ну-у-у, томографию я не делал…

– Как это? – изумилась профессор, но, заметив, что Кетерспила опять затрясло, тут же смягчилась и дружески сжала его локоть. – Впрочем, понятно, она сама не захотела.

Кетерспил облегченно закивал:

– Да-да… но, судя по осмотру, перелом шейки бедра и сильный ушиб груди.

– А-а… плод?

Кетерспил судорожно мотнул головой:

– Она не разрешила! Сказала, что с плодом все в порядке.

– В порядке?!

Кетерспил снова затрясся и мелко-мелко закивал:

– Ну-у-у, я не знаю, но сердцебиение плода в норме, и никаких выделений из гениталий не зафиксировано…

Элирилл нахмурилась. Если все это правда, то это что-то невероятное. Судя по характеру повреждений, удар был достаточно силен, чтобы дело закончилось выкидышем, да еще таким, что пришлось бы поволноваться и за жизнь матери… Но они уже подошли к дверям медицинского центра, и профессор выкинула все сомнения из головы…

Через четыре часа профессор вышла из дворца, зябко кутаясь в пальто, и, бросив взгляд на часы, тяжело вздохнула. Спектакль у младшенькой уже подходил к концу, а она так и не удосужилась разобраться с костюмом… Элирилл вздохнула: боже, какая чепуха лезет в голову! Профессор передернула плечами. До стоянки дежурных орнитоптеров было еще шагов двести по липовой аллее, но она нарочно отказалась от предложения адмирала отвезти ее на дисколете прямо из медицинского центра, чтобы пройтись и привести мысли в порядок…

То, что она сегодня увидела, было попросту невозможно. Когда ей удалось-таки (с помощью адмирала и родной тетки королевы) заставить свою высокопоставленную пациентку пройти обследование на томографе, то первые же полученные результаты поставили ее в тупик. Судя по тому что томограф действительно показал перелом шейки бедра, удар действительно был достаточно силен, но вот с грудью все было почти в порядке. То есть следы ушиба наличествовали, но цветовое картограммирование почему-то показывало как минимум трехдневный срок заживления. Что же касается других повреждений, то они отсутствовали напрочь. А самым удивительным было состояние плода. Оно было… идеальным. Более того, цветовая картина распределения повреждений отличалась совершенно необычной динамикой. Наверное, если бы не сегодняшнее падение, эта необычность была бы не столь заметна и профессор не обратила бы на нее внимания, но сейчас… При цветном картограммировании томограф не выдает точного и конкретного характера повреждений каждого конкретного органа или группы тканей, он показывает полную картину состояния организма, зеленым цветом обозначая ткани и органы, практически не имеющие повреждений, а черно-фиолетовым – уже отмершие ткани и органы, естественная регенерация которых невозможна. Весь остальной спектр показывает, насколько сильно поврежден тот или иной орган. Так вот, цветовая картограмма организма королевы давала четкую концентрическую (с поправкой на разную восприимчивость органов) картину, в которой матка сияла ярким зеленым цветом, а от нее во все стороны шло спектральное смещение. Естественно, для неспециалиста картина была не слишком понятна, поскольку разные органы получают при воздействии разную степень повреждения, так что ни адмирал, ни Кетерспил (который, несомненно, был поражен практически идеальным состоянием матки) ничего не заметили. Но Элирилл все было понятно. То, что росло и развивалось в утробе их королевы, не могло быть обычным ребенком! И это означало, что у Элирилл не остается иного выхода, кроме как попробовать связаться с новыми друзьями Лоис…

В этот момент ее дочь, кусая губы, стояла навытяжку перед дородной, красномордой сержантом, которая, насупившись, в нарушение всех законов субординации сурово отчитывала гардемарина Антему. При этом сержант сидела на поскрипывающем под ее тяжестью табурете, держа в одной руке полуначищенный сапог, а другой рукой с зажатой в ней сапожной щеткой поводя перед носом гардемарина.

– …Вам было поручено чрезвычайно важное задание, для выполнения которого у вас имелись все необходимые предпосылки. И что же мы видим? – Сержант состроила нарочито страдальческую мину и промямлила издевательским тоном: – «Мне не удалось убедить ма-а-аму в нашей правоте». А если другие соратники будут так же относиться к порученной им работе?

Глаза Лоис наполнились слезами:

– Соратник Тиграна, я прошу дать мне любое другое задание! Я клянусь…

– Отставить! – привычным зычным голосом рявкнула сержант, сокрушенно вздохнула и отложила сапог. – Ну скажите мне, соратник Антема, к чему мы придем, если каждый соратник будет делать только то, что ему нравится, а не то, что требуется для нашей борьбы? – Она вновь подняла руку со щеткой и наставительно махнула ею перед носом Лоис. – Запомните, гардемарин, наша борьба только тогда сможет увенчаться успехом, когда каждый, ка-а-аждый будет старательно, не щадя своих сил, выполнять то, что от него требуется. Вам ясно?

Лоис, молча, глотая слезы, кивнула.

– То-то же. – Сержант чуть сбавила тон. – Так вот, это – ваше задание, и никто лучше вас не сможет его выполнить. Вы должны убедить мать принять предложение пообедать с герцогом Эсмеральдой. Тем более что это никоим образом никого не компрометирует. И как вы это сделаете, меня не волнует. Так что… забирайте свои сапоги и принимайтесь за дело. Родина надеется на вас. – С этими словами сержант сгребла пару начищенных парадных сапог, ткнула их в руки зареванной гардемарину и, сурово сжав губы, наклонилась за следующей парой. Ей некогда было рассусоливать – приближалось время вечернего парадного развода, а ей предстояло начистить еще не меньше двух десятков пар.

3

Орнитоптер заложил крутой вираж, ясно показывающий, что за штурвалом этого красивого, верткого, но крайне своенравного аппарата находится настоящий профессионал, на мгновение завис над посадочной мишенью, отстрелил посадочные лапы и мягко опустился практически в центре белого круга. Герцог Эсмеральда, которая наблюдала за маневрами аппарата, приложив ладонь козырьком к глазам и щурясь от яркого закатного солнца, опустила руку и шагнула вперед, стягивая с правой кисти черную лайковую перчатку. Она вообще любила черный цвет. Бортовой люк орнитоптера распахнулся, и в следующее мгновение миру явила свой суровый лик адмирал Шанторин, старый рубака, герой битвы при Форпосте, за последние два месяца прочно утвердившаяся в массовом сознании жителей королевства как олицетворение настоящего военного. Адмирал была в повседневном мундире с орденскими колодками, над которыми тускло блестел единственный скромный орденский крест – знак кавалера Ордена святой Евы-заступницы первой степени (ну еще бы, за все время существования королевства этим орденом были награждены всего двадцать семь человек). Волосы адмирала с пикантной седой прядкой у левого виска были уложены в безупречную прическу, а левая рука висела, продетая в черную косынку, подвязанную на шею. Лицо Шанторин было мрачнее тучи, поэтому герцог, взглянув на нее, решила не рисковать и не протягивать руку, а просто приветствовала адмирала четким «кавалергардским» поклоном, не ответить на который не мог себе позволить не только ни один военный, но даже ни один дворянин. Впрочем, это не слишком-то спасло ситуацию, поскольку адмирал, ответив на приветствие, тут же досадливо сморщилась и раздраженно выдернула руку из своей черной косынки:

– Все, хватит, мне уже надоело ломать эту комедию!

Герцог Эсмеральда насмешливо вскинула тонкую, но четкую, будто прочерченную рейсфедером бровь и изогнула чувственные, хотя и немного тонковатые губы в насмешливой улыбке:

– Ну что вы, адмирал, не стоит так нервничать…

Адмирал насупилась еще сильнее:

– Ай, отстаньте! Ну кто поверит, что при современном уровне медицины за все те месяцы, что прошли после битвы при Форпосте, моя кость все еще не срослась?

Улыбка Эсмеральды еще больше стала напоминать насмешливую ухмылку.

– Адмирал, толпа не есть нечто разумное, повинующееся законам логики. Толпа – амеба, которая руководствуется инстинктами. А рука бравого адмирала, которая, единственная из всего нашего флота, не пошла на поводу у этих грязных мужиков и повела бой по своему разумению, от чего потери ее эскадры оказались существенно меньше потерь остальных эскадр, не мо-о-жет зажить так быстро. Просто потому, что адмиралу некогда валяться по госпиталям и реанимационным камерам, поскольку ей пришлось взвалить на свои плечи восстановление флота и… кое-что еще, чем, по идее, должна была бы заниматься так некстати «разболевшаяся» юная королева. – Кавычки в слове «разболевшаяся» прозвучали настолько явственно, что Шанторин внутренне поежилась. Да уж, у этой молодой особы язычок острый, как бритва, не приведи господь попасть ей на этот самый язычок. Значит, ни в коем случае нельзя дать ей почувствовать свой страх. Эти мысли молнией промелькнули в голове у адмирала, она старательно изобразила презрительную усмешку и произнесла:

– Вы полагаете, что кто-то поверит в эту чушь?

– Уже, адмирал, уже верят, – сказала Эсмеральда. – За последний год королевство пережило слишком много потрясений. Представьте, каково это – узнать, что мы не пуп Вселенной и даже не лучшая и не большая часть человечества, а всего лишь… задворки. Отсталое захолустье с… ну, скажем так, с несколько оригинальным жизненным укладом, который почти у всех вызывает, в лучшем случае, снисходительное недоумение. Вековые устои, считавшиеся незыблемыми, рухнули, нравственные нормы, по которым жили наши бабки и матери, оказались ложными. Люди растеряны, потрясены, напуганы. Им нужно за что-то зацепиться, нужно что-то такое, чтобы они могли верить, что они все еще чего-то стоят, что они не полное дерьмо. Им нужен… герой. – Герцог прищурилась. – Конечно, если бы с королевой не приключилась эта ма-а-аленькая неприятность, то место героя было бы, причем заметьте – совершенно по праву, оккупировано нашей юной негодницей. Но, на наше счастье, в настоящий момент наша королева «больна», а герой нужен немедленно. А какой же герой без шрамов и увечий? – Улыбка, расплывшаяся по лицу герцога, вызывала в памяти Чеширского кота из самой любимой детской книжки королевства – «Алиса в стране чудес».

Шанторин нахмурилась. Последний месяц у нее все больше крепло ощущение, что эта юная сучка, герцог Эсмеральда, делает из нее полную дуру. И черт ее дернул тогда согласиться на весь этот фарс…

Все началось четыре месяца назад. Тогда люди еще только-только начали отходить от эйфории, в которую ввергла королевство победа в битве при Форпосте. Уцелевшие благородные доны вернулись на свою временную базу на Лузусе, там на скорую руку подлатались и, получив свои деньги, тихо покинули пределы Империи. А понесший немалые потери, но, несомненно, сохранившийся как боевая сила флот вернулся на свои базы. Этой частью командовала адмирал Шанторин. Вернуться-то вернулись, но только денег на ремонт не было: бюджет был высосан подчистую еще при подготовке к штурму Форпоста, остатки же ушли на то, чтобы расплатиться с донами. А народ жаждал пообщаться с героями, сокрушившими грозного врага. Выход нашелся – большинство флотских офицеров, оставшихся не у дел, тут же закрутило в вихре балов, приемов, музыкальных парадов и карнавалов, посвященных Великой, Незабываемой, Славной в веках Победе! Поначалу они ворчали сквозь зубы, что, дескать, в первую очередь надо привести в порядок корабли, да и боевой подготовкой заняться также не помешало бы. Битва все расставила по своим местам, и даже самые твердолобые консерваторы вынуждены были признать, что любой корабль донов представляет собой куда более мощную боевую силу, чем даже более высокий рангом корабль королевского флота. Причем настолько более мощную, что мог бы, не поперхнувшись, схрумкать пару-тройку таких кораблей. Впрочем, это было объяснимо, все – конструкция, конфигурация бортового вооружения, толщина брони и мощность силового поля – отрабатывалось донами на протяжении полутора веков битвы с Врагом. Да и сами экипажи донов были сформированы по большей части из ветеранов с не менее чем сорокалетним боевым опытом… Но офицеры королевского флота совершенно не собирались и далее оставаться в такой ситуации, за время подготовки и самой битвы они многому научились. И вот теперь настала пора воплощать эти драгоценные знания в жизнь… а вместо этого они оказались втянуты во всю эту светскую круговерть…