Капитал

206

Легко понять поэтому всю нелепость пошлого Ж. Б. Сэя, который хочет вывести прибавочную стоимость (процент, прибыль, ренту) из тех “services productifs” [ “производительных услуг”], которые средства производства – земля, орудия, кожи и т. д. – оказывают своими потребительными стоимостями в процессе труда. Г-н Вильгельм Рошер, который никогда не преминет зарегистрировать черным по белому ловкие аполо гетичсские измышления, восклицает: “Ж. Б. Сэй (“Traite”, t. I, ch. 4) очень верно замечает: “Произведенная маслобойней стоимость, за вычетом всех издержек, представляет собой ведь нечто новое, существенно отличное от труда, которым была создана сама маслобойня”” (“Die Grundlagen der Nationalökonomie”, 3. Aufl., 1858, S. 82, примечание). Очень верно! “Масло”, изготовленное маслобойней, есть нечто весьма отличное от труда, которого стоила постройка маслобойни. А под “стоимостью” г-н Рошер подразумевает такую вещь, как “масло”, потому что “масло” имеет стоимость, а так как “в природе” встречается минеральное масло, хотя сравнительно и не “очень много”, то он делает другое замечание: “Она” (природа) “почти совсем не производит меновых стоимостей!” [там же, стр. 79]. У рошеровской природы с меновой стоимостью выходит то же самое, что у глупой девицы с ребенком, который “был ведь совсем маленький). Тот же самый “ученый” (“savant serieux”) замечает еще по упомянутому выше поводу: “Школа Рикардо обыкновенно подводит под понятие труда и капитал, как “сбереженный труд”. Это неискусно (1), потому что (!) владелец капитала (!) ведь (!) все же (!) совершил больше (!), чем простое (?!) производство (?) и (??) сохранение его (чего?): именно (?!?) воздержание от собственного наслаждения, за что он, например (!!!), требует процента” (там же [стр. 82]). Как “искусен” этот “анатомофизиологический метод” политической экономии, который выводит “стоимость” просто-напросто из “требования”!

207

“Из всех орудий фермерского производства человеческий труд... есть такое, от которого фермер больше всего может ожидать возвращения своего капитала. Другие два – рабочий скот и... телеги, плуги, лопаты и т. д. – вообще ничто без соединения с известным количеством первого” (Edmund Burke. “Thoughts and Details on Scarcity, originally presented to the Rt. Hon. W. Pitt in the Month of November 1795”, edit. London, 1800, p. 10)

208

В “Times” от 26 ноября 1862 г. один фабрикант, в прядильне которого занято 800 рабочих и еженедельно потребляется в среднем 150 кип ост-индского или почти 130 кип американского хлопка, жалуется публике на ежегодные издержки, вызываемые остановкой работ на фабрике. Он определяет их в 6 000 фунтов стерлингов. Среди этих непроизводительных издержек встречаются много таких статей, которые здесь нас не интересуют, например: земельная рента, налоги, страховые премии, жалованье работникам, нанимаемым сразу па год, управляющему, бухгалтеру, инженеру и т. д. Но затем он причисляет сюда же 150 ф. ст. на уголь, чтобы время от времени протапливать фабрику и пускать паровую машину, кроме того, заработную плату рабочим, которые своим эпизодическим трудом поддерживают “в готовности” все машинное оборудование. Наконец, 1 200 ф. ст. на порчу машин, так как “погода и естественные разрушительные силы не прекращают своего действия от того, что паровая машина остановлена”. Он прямо замечает при этом, что берется столь небольшая сумма – 1 200 ф. ст. – лишь потому, что машины уже находятся в состоянии большой изношенности.

209

“Производительное потребление: при нем потребление товара составляет часть процесса производства... В этих случаях стоимость не потребляется” (S. Ph. Newman, цит. соч., стр. 296)

210

В одном североамериканском руководстве, выдержавшем, быть может, 20 изданий, мы читаем: “Совершенно безразлично, в какой форме капитал появляется вновь”. После многословного перечисления всевозможных элементов производства, стоимость которых снова появляется в продукте, в заключение говорится: “Различные виды продовольствия, одежды и жилища, необходимые для существования и комфорта человека, также претерпевают изменения. Они время от времени потребляются, и стоимость их вновь появляется в новой телесной и умственной силе человека, составляющей новый капитал, который можно вновь употребить в производстве” (F. Wayland, цит. соч., стр. 31, 32). Не говоря уже о всех других странностях, заметим, что, например, не цена хлеба, а его образующие кровь элементы снова появляются в возобновленной силе. А в качестве стоимости силы вновь появляются, напротив, не жизненные средства, а их стоимость. Те же самые жизненные средства, если они стоят вдвое меньше, произведут совершенно столько же мускулов, костей и т. д., – коротко говоря, совершенно такую же силу, но силу не такой же, не прежней стоимости. Это претворение “стоимости” в “силу” и вся эта фарисейская неопределенность прикрывают попытку – конечно, тщетную – вывести прибавочную стоимость из простого факта возвращения авансированных стоимостей

211

“Все продукты одного и того же рода образуют, собственно говоря, одну массу, цена которой определяется сообща, независимо от особых условий отдельного случая” (Le Trosne, цит, соч., стр. 893).

212

“Если мы примем в расчет стоимость основного капитала, применяемого как часть всего авансированного капитала, то нам придется в конце года принять в расчет остаток стоимости такого капитала, как часть годовой выручки” (Malthus. “Principles of Political Economy”, 2nd ed. London, 1836, p. 269)

213

Примечание к 2 изданию. Само собой разумеется, что, как говорит Лукреций, “nil posse creari de nihilo” – из ничего нельзя ничего создать 77??. “Создание стоимости” есть превращение рабочей силы в труд. В свою очередь, рабочая сила есть прежде всего вещество природы, преобразованное в человеческий организм

214

Точно так же, как англичане говорят “rate of profits”, “rate of interest” [“норма прибыли”, “норма процента” ] и т. д. Из книги III читатель увидит, что легко понять норму прибыли, если известны законы прибавочной стоимости. В обратном порядке невозможно понять ni l'un, ni 1'autre [ни того, ни другого]

215

{Примечание к 3 изданию. Автор пользуется здесь ходячим экономическим языком. Напомним, что, как показано на стр. 137 [стр. 166 настоящего тома], “авансирует” в действительности не капиталист рабочего, а рабочий капиталиста. Ф. Э,}

216

До сих пор мы обозначали в этой работе словами “необходимое рабочее время” то рабочее время, которое вообще общественно необходимо для производства известного товара. Теперь мы будем употреблять их и по отношению к тому рабочему времени, которое необходимо для производства такого специфического товара, как рабочая сила. Употребление одних и тех же termini technici [технических терминов] в различном смысле неудобно, но в полной мере избежать этого не удается ни в одной науке. Ср., например, высшие и низшие отделы математики

217

Г-н Вильгельм Фукидид Рошер с истинно готшедовской гениальностью открывает, что если прибавочная стоимость или прибавочный продукт и связанное с ними накопление обязаны в настоящее время своим происхождением “бережливости” капиталиста, который “требует за это, например, процент”, то “на низких ступенях культуры”, напротив, “... более сильные принуждают к бережливости более слабых” (цит. соч., стр. 82, 78). К сбережению труда? или несуществующего избытка продуктов? Наряду с действительным невежеством апологетический страх перед добросовестным анализом стоимости и прибавочной стоимости и перед тем, что вдруг получится соблазнительно-неблагонадежный с полицейской точки зрения результат, – вот что заставляет Рошера и К° превращать более или менее благовидные мотивы, которыми капиталист оправдывает присвоение уже существующей прибавочной стоимости, в обоснование ее происхождения

218

Примечание к 2 изданию. Являясь точным выражением степени эксплуатации рабочей силы, норма прибавочной стоимости, тем не менее, отнюдь не выражает абсолютную величину эксплуатации. Например, если необходимый труд = 5 часам и прибавочный труд = 5 часам, то степень эксплуатации = 100%. Величина эксплуатации измеряется здесь 5 часами. Если же необходимый труд = 6 часам и прибавочный труд = 6 часам, степень эксплуатации в 100% остается без изменения, между тем как величина эксплуатации возрастает на 20% – с 5 до 6 часов.

219

Примечание к 2 изданию Пример прядильной фабрики, приведенный в первом издании и относящийся к 1860 г., содержал некоторые фактические ошибки. Приведенные в тексте совершенно точные данные сообщены мне одним манчестерским фабрикантом. – Следует отметить, что в Англии старая лошадиная сила вычислялась по диаметру цилиндра, новая же вычисляется по действительной силе, которую указывает индикатор

220

Приведенные вычисления служат только в качестве иллюстрации. При этом мы исходим из предположения, что цены равны стоимостям. В книге III мы увидим, что это равенство устанавливается не таким простым путем даже для средних цен

221

Senior. “Letters on the Factory Act etc.”. London, 1837, p. 12, 13. Мы не останавливаемся па некоторых курьезах, безразличных для нашей цели, например на утверждении, будто фабриканты причисляют к прибыли, брутто или нетто, валовой или чистой, возмещение стоимости изношенных машин и т. д., т. е. одном из составных чаете” капитала. Не останавливаемся также на том, правильны пли фальшивы цифровые данные. Что они стоят не больше так называемого “анализа”, это доказал Леонард Хорнер в “Л Letter to Mr. Senior etc.”. London, 1837 [p. 30-42]. Леопард Хорнер, один из членов комиссии 1833 г. по обследованию условий труда фабричных рабочих и фабричный инспектор, по существу цензор фабрик, вплоть до 1859 г., оказал бессмертные услуги английскому рабочему классу. Всю свою жизнь он вел борьбу не только с озлобленными фабрикантами, но и с министрами, для которых было несравненно важнее считать “голоса” фабрикантов в палате общим, чем часы “рабочих рук” на фабрике.

Добавление к примечанию 32. Не говоря уже о фальши содержания, изложение Сениора путаное. Сказать он хотел, собственно, только вот что: фабрикант заставляет рабочего ежедневно работать 111/2, или 23/2 часа. Подобно отдельному рабочему дню, весь годовой труд состоит из 111/2. или 23/2 часа (помноженных на число рабочих дней в году). При этом предположении 23/2 рабочего часа производят годовой продукт в 115 000 фунтов стерлингов; 1/2 рабочего часа производит 115 000 ф. ст. * 1/23; 1/2 рабочего часа производят 115 000 ф. ст. * 20/23 = 100 000 ф. ст., т. е. они только возмещают авансированный капитал. Остаются 3/2 рабочих часа, которые производят 115 000 ф. ст. * 3/23 = 15 000, т. е. валовую прибыль. Из этих 3/2 рабочего часа 1/2 рабочего часа производит 115000 ф. ст. * 1/23 = 5000 ф. ст., т. е. производит только возмещение износа фабрики и машин. Последние две половины рабочего часа, т. е. последний рабочий час, производят 115 000 ф. ст. * 2/23 = 10 000 ф. ст., т. е. чистую прибыль. В тексте Сениор превращает последние 3/23 продукта в части самого рабочего дня.

222

Если Сениор доказал, что от “последнего рабочего часа” зависит чистая прибыль фабрикантов, существование английской хлопчатобумажной промышленности и положение Англии на мировом рынке, то д-р Эндрыо Юр в придачу к этому доказал 83, в свою очередь, что если фабричных детей и подростков моложе 18 лет не запирать на полные 12 часов в теплой и чистой нравственной атмосфере фабричного помещения, а “одним часом” раньше выталкивать их в неуютный и распущенный внешний мир, то праздность и порок лишат их душевной чистоты. С 1848 г. фабричные инспектора в своих полугодовых “Reports” неустанно поддразнивают фабрикантов “последним”, “роковым часом”. Так, г-н Хауэлл а своем фабричном отчете от 31 мая 1855 г. говорит: “Если бы следующее остроумное вычисление” (он цитирует Сениора) “было правильно, то оказалось бы, что каждая хлопчатобумажная фабрика в Соединенном королевстве с 1850 г. работала себе в убыток” (“Reports of the Inspectors of Factories for the half year ending 30th April 1855”, p. 19, 20). В 1848 г., когда десятичасовой билль прошел через парламент, фабриканты сельских льнопрядилен, рассеянных между графствами Дорсет и Сомерсет, принудили некоторых рабочих, на которых распространялось ограничение рабочего дня, принять контрпетицпю, в которой, между прочим, говорится: “Мы, просители-родители, полагаем, что добавочный час праздности не может иметь никакого иного результата, кроме деморализации наших детей, ибо праздность – мать всех пороков”. По этому поводу фабричный отчет от 1 декабря 1848 г. замечает: “Воздух льнопрядилен, где работают дети этих добродетельно-нежных родителей, до такой степени насыщен пылью и частицами волокон сырого материала, что чрезвычайно неприятно пробыть в прядильне хотя бы только 10 минут, так как льняная пыль, от которой нет никакого спасения, проникая в глаза, уши, нос и рот, вызывает мучительнейшее ощущение. Самый труд, вследствие безумной быстроты машин, требует постоянно ловкости и движения при неослабном внимании, и представляется несколько жестоким заставить родителей употреблять слово “леность” по адресу собственных детей, которые, за вычетом времени на еду, 10 полных часов прикованы к такой работе, в такой атмосфере... Эти дети работают дольше, чем батраки в соседних деревнях. Такие безжалостные обвинения в “праздности и пороке” следует заклеймить как чистейшее ханжество и самое бесстыдное лицемерие... Та часть общества, которая приблизительно двенадцать лет тому назад была поражена самоуверенностью, с которой публично и совершенно серьезно возвещали, опираясь на санкцию высокого авторитета, будто вся “чистая прибыль” фабриканта проистекает из “последнего часа” труда и потому сокращение рабочего дня на один час уничтожит всю чистую прибыль, – эта часть общества, говорим мы, едва ли поверит своим глазам, когда она увидит, что оригинальное открытие относительно благодеяний “последнего часа” с того времени усовершенствовано настолько, что оно теперь в одинаковой мере включает в себя и “мораль” и “прибыль”, так что если продолжительность детского труда будет сокращена до 10 полных часов, то вместе с чистой прибылью хозяев улетучится и нравственность детей, так как и то и другое зависит от этого последнего, этого “фатального часа” (“Reports of Insp. of Fact. for 31st Oct. 1848”, p. 101). Этот же фабричный отчет приводит потом образчики “морали” и “добродетели” этих господ фабрикантов, образчики тех каверз, уловок, приманок, угроз, подделок и т. д., которые они пускали в ход для того, чтобы заставить немногих совершенно безответных рабочих подписывать петиции такого рода, а потом выдавать эти петиции перед парламентом за петиции целой отрасли промышленности, целых графств. – В высшей степени характерным для современного состояния так называемой экономической “науки” остается тот факт, что ни сам Сениор, – который, к своей чести, впоследствии энергично выступил за фабричное законодательство. – ни его первоначальные и позднейшие противники не сумели разобраться в ложных выводах “оригинального открытия”. Они просто апеллировали к фактам и опыту. Why и wherefore [как и почему] – осталось для них тайной

223

Однако господин профессор все же извлек некоторую пользу из своей манчестерской прогулки. В “Letters on the Factory Act” весь чистый доход – “прибыль” и “процент” и даже “something more” [“нечто большее”] – зависит от одного неоплаченного рабочего часа рабочего! Годом раньше, в своем “Outline of Political Economy”, сочиненном для оксфордских студентов и образованных филистеров, Сениор, полемизируя против рикардовского определения стоимости рабочим временем, “открыл”, что прибыль возникает из труда капиталиста, а процент – из его аскетизма, из его “Abstinenz” [“воздержания”]. Выдумка была старая, но слово “Abstinenz” было новое. Г-н Рошер верно перевел его на немецкий язык словом “Enlhaltung” [“воздержание”]. Но его соотечественники, менее знакомые с латынью, – Вирты, Шульцы и другие Михели, – превратили “воздержание” в монашеское “Enisagung” [ “самоотречение” ]

224

“Для человека, имеющего капитал в 20 000 ф. ст., приносящий ему ежегодно 2000 ф. ст. прибыли, совершенно безразлично, доставляет ли его капитал занятие 100 или 1 000 человек, продается ли произведенный товар за 10 000 или за 20 000 ф. ст.. если только получаемая им прибыль в каждом случае не падает ниже 2 000 фунтов стерлингов. Но таков ли также и реальный интерес всей нации? Если только ее чистый реальный доход, её рента и прибыль, не изменяется, то не имеет никакого значения, насчитывает ли эта нация 10 или 12 миллионов человек” (Ricardo. “The Principles of Political Economy”, 3 rd ed. London, 1821, p. 416). Задолго до Рикардо Артур Юнг, фанатик прибавочного продукта, вообще болтливый, не обладающий критическим умом автор, репутация которого стоит в обратном отношении к его заслугам, писал, между прочим: “Какую пользу имело бы современное государство от целой провинции, земля которой, как бы хорошо она ни обрабатывалась, разделена по древнеримскому образцу, между мелкими независимыми крестьянами? Какой Цели служила бы эта земля, кроне той единственной, что на ней производились бы люди (“the mere purpose of breeding men”), что само по себе составляет самую бесполезную Цель?” (“is a most useless purpose”) (Arthur Young. “Political Arithmetic etc.”. London, 1774, p. 47).

Добавление к примечанию 34. Странной представляется “сильная склонность... изображать чистое богатство как нечто благотворное для рабочего класса... Между тем совершенно очевидно, что оно благотворно не потому, что оно чистое” (Th. Hopkins. “On Rent of Land etc.”. London, 1828, p. 126)

225

“Рабочий день – величина неопределенная; он может быть длинным или коротким” (“An Essay оn Trade and Commerce; containing Observations on Taxes etc.”. London, 1770, p. 73)

226

Вопрос этот бесконечно важнее, чем знаменитый вопрос сэра Роберта Пиля к Бирмингемской торговой палате: “Что такое фунт стерлингов?” – вопрос, который мог быть поставлен только потому, что Пиль так же плохо понимал Природу денег, как ц “little shilling men” из Бирмингема

227

* буквально: крайнюю Фулу; здесь это выражение употребляется в смысле: крайний предел. (Фула – островная страна, находившаяся, по представлению древних, на крайнем севере Европы.) Ред.

228

“Задача капиталиста состоит в том, чтобы посредством затраченного капитала получить возможно большую сумму труда” (/. G. Courcelle-Seneuil. “Traite thooriquc el??? pratique des entreprises industrielles”, 2eme edit. Paris, 1857, p. 62)

229

“Потеря одного часа труда в день наносит громадный ущерб торговому государству”. “Наблюдается очень большое потребление предметов роскоши рабочей беднотой этого королевства, в особенности мануфактурным населением; при этом оно потребляет и свое время – самый пагубный из всех видов потребления” (“An Essay on Trade and Commerce etc.”. London, 1770, p. 47, 153)

230

“Если свободный рабочий предается минутному отдыху, то скаредная экономия, с беспокойством следящая за ним, начинает утверждать, что он ее обкрадывает” (N. Lin-guet. “Theorie des Loix Civilos etc.”. London, 1767, t. II, p. 466).

231

Во время большой стачки лондонских строительных рабочих в 1860 – 1861 гг.. требовавших сокращения рабочего дня до 9 часов, их комитет опубликовал заявление, почти совпадающее с речью нашего рабочего. В нем не без иронии указывается, что наиболее алчный из “строительных предпринимателей”, некий сэр М. Пито, пользуется “репутацией святости”. (Этот самый Пито после 1867 г. кончил тем же, чем и Штраусберг!)

232

“Те, кто работает... действительно кормят и пенсионеров... называемых богатыми... и самих себя” (Edmund Burke. “Thoughts and Details on Scarcity”. London, 1800, p. 2, 3)

233

В своей “Romische Geschichte” Нибур делает очень наивное замечание: “Нечего скрывать, что произведения, подобные этрусским, поражающие даже в обломках, предполагают существование в мелких (!) государствах господ и рабов”. Гораздо глубже заметил Сисмонди, что “брюссельские кружева” предполагают существование хозяев и наемных рабочих

234

“Нельзя без сострадания к их ужасной судьбе видеть этих несчастных” (работающих на золотых приисках между Египтом, Эфиопией и Аравией), “не имеющих возможности позаботиться хотя бы о чистоте своего тела или о прикрытии своей наготы. Ибо здесь нет места снисхождению и пощаде по отношению к больным, калекам, старикам, к женской слабости. Все должны работать, принуждаемые к этому ударами бича, и только смерть кладет конец их мучениям и нужде”) “Diodor's von Sicilien historische Bibliothek”, Buch 3, cap. 13)

235

Последующее относится к положению румынских провинций, как оно сложилось до переворота, совершившегося после Крымской войны

236

{Примечание к 3 изданию. Это относится также и к Германии, в особенности к Ост-Эльбской Пруссии. В XV веке немецкий крестьянин, хотя и обязан был почти повсюду нести известные повинности продуктами и трудом, но вообще был, по крайней мере фактически, свободным человеком. Немецкие колонисты Бранденбурга, Померании, Силезии и Восточной Пруссии и юридически признавались свободными. Победа дворянства в Кресть-янской войне положила этому конец. Не только побежденные крестьяне Южной Германии снова сделались крепостными, но уже с половины XVI века свободные крестьяне Восточ-ной Пруссии, Бранденбурга, Померании и Силезии, а вскоре и Шлезвиг-Гольштейна были низведены до положения крепостных. (Maurer. “Geschichte der Fronhofe, der Bauernhofe und Hofverfassung in Deutschland”. Bd. IV; Meitzen. “Der Boden und die landwirtschaft-lichen Verhaltnisse des preussischen Staates nach dem Gebietsumfange vor 1866”; Hanssen. “Leibeigenschaft in Schleswig-Holstein”.) Ф. Э.}

237

Дальнейшие подробности можно найти у E. Regnault. “Histoire politique et sociale des Principautes Danubiennes”. Paris, 1855 [p. 304 sq.]

238

“В общем превышение среднего роста указывает до известной степени на процветание живого существа... Рост человека уменьшается, если его благосостоянию наносится ущерб физическими или социальными условиями... Во всех европейских странах, где существует конскрипция, со времени ее введения средний рост мужчин и общая их пригодность к военной службе уменьшились. До революции (1789 г.) минимум для пехотинца во Франции был равен 165 см, в 1818 г. (закон 10 марта) – 157, по закону 21 марта 1832 г. – 156 см. Во Франции в среднем более половины призывающихся признаются негодными вследствие малого роста и физических недостатков. В Саксонии в 1780 г. минимум был 178 см, теперь 155 см. В Пруссии теперь 157 см. По данным доктора Мейера, опубликованным в “Bayerische Zeitung” от 9 мая 1862 г., оказывается, что в Пруссии за 9-летний промежуток времени в среднем из 1 000 рекрутов 716 признавались негодными к военной службе: 317 из-за малого роста и 399 в связи с физическими недостатками... В 1858 г. Берлин не мог выставить надлежащего контингента рекрутов: не хватило 156 человек” (J. v, Liebig. “Die Chemie in ihrer Anwondung auf Agrikultur und Physiologie”. 7. Aufl., 1862. Band 1, S. 117, 118)

239

История фабричного акта 1850 г. дается в дальнейшем ходе изложения этой главы.

240

Периода от возникновения крупной промышленности в Англии и до 1845 г. я касаюсь лишь в некоторых местах и для ознакомления с ним отсылаю читателя к книге: Ф. Энгельс. “Положение рабочего класса в Англии”. Лейпциг, 1845 [см.: Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд., т. 2]. Насколько глубоко понял Энгельс дух капиталистического способа производства, показывают отчеты фабричных инспекторов, отчеты горных инспекторов и т. д., которые появились после 1845 г.; а как поразительно обрисовал он детали положения рабочего класса, показывает самое беглое сравнение его работы с официальными отчетами Комиссии по обследованию условий детского труда (1863 – 1867), появившимися на 18 – 20 лет позже. Эти отчеты касаются именно тех отраслей промышленности, в которых фабричное законодательство еще не было введено до 1862 г., отчасти не введено еще и теперь. В этих отраслях, таким образом, в то положение, которое изображено Энгельсом, не было внесено извне сколько-нибудь существенных изменений. Мои примеры относятся главным образом к периоду свободной торговли после 1848 г., к тому райскому периоду, о котором так баснословно много слышали немцы от столь же болтливых, сколь и убогих в научном отношении разносчиков идей свободной торговли. – Впрочем, Англия фигурирует здесь на первом плане лишь потому, что она – классическая представительница капиталистического производства и что только она и обладает непрерывной официальной статистикой по освещаемым вопросам