Стихотворения 1859–1860 гг.

Переложение псалма СХХV

Израиль! Жди: глас божий грянет —Исчезнет рабства тяжкий сон,И пробудится и воспрянетВозвеселившийся Сион, —И славу горного владыкиПо всей вселенной известятТвои торжественные кликиИ вольных песен звучный склад,И глас пойдет меж племенами:«Се богом полная страна!»Его величьем над странамиДнесь возвеличилась она!Как ветр несясь от знойной степи,Срывает льды от знойных вод,Господь расторгнет наши цепиИ к славе двинет свой народ.Кто сеял слезы терпеливоНа почву горя и труда,Тому воздаст благая ниваОбильем сладкого плода.И хлынут с громами напеваЖнецов ликующих толпы,Неся от горького посеваЧистейшей радости снопы.

К новому поколению

(От стариков)

Шагайте через нас! Вперед! Прибавьте шагу!Дай бог вам добрый путь! Спешите! Дорог час.Отчизны, милой нам, ко счастию, ко благуШагайте через нас!Мы грузом наших дней недолго вас помучим;О смерти нашей вы не станете тужить,А жизнью мы своей тому хоть вас научим,Что так не должно жить.Не падайте, как мы, пороков грязных в сети!Не мрите заживо косненьем гробовым!И пусть вины отцов покроют наши детиДостоинством своим!Молитесь! – Ваша жизнь да будет с мраком битва!Пусть будет истины светильником она!Слышней молитесь! Жизнь – единая молитва,Которая слышна.Молитесь же – борьбой с гасильниками света,Борьбой с невежеством и каждым злом земным!Пред вами добрый царь: хвала и многи лета!Молитесь вместе с ним!Прямую вечную прокладывать дорогуВы, дети, научась блужданием отцов,Молитесь, бодрые, живых живому богу —Не богу мертвецов!Служите господу – не аскетизма скукой,Не фарисейства тьмой, не бабьим ханжеством,Но – делом жизненным, искусством и наукой,И правды торжеством!И если мы порой на старине с упорствомСтоим и на ходу задерживаем васСвоим болезненным, тупым противоборством —Шагайте через нас!

И ныне

Над нами те ж, как древле, небеса,И так же льют нам благ своих потоки,И в наши дни творятся чудеса,И в наши дни являются пророки.Бог не устал: бог шествует вперед;Мир борется с враждебной силой Змия;Там зрит слепой, там мертвый восстает:Исайя жив, и жив Иеремия.Не истощил господь своих даров,Не оскудел духовной благодатью:Он все творит, – и библия мировНе замкнута последнею печатью.Кто духом жив, в ком вера не мертва,Кто сознает всю животворность слова,Тот всюду зрит наитье божества.И слышит все, что говорит Егова.И, разогнав кудесничества чад,В природе он усмотрит святость чуда,И не распнет он слова, как Пилат,И не предаст он слова, как Иуда,И брата он, как Каин не убьет;Гонимого с радушной лаской примет,Смирением надменных низведет,И слабого и падшего подымет.Не унывай, о малодушный род!Не падайте, о племена земные!Бог не устал: бог шествует вперед;Мир борется с враждебной силой Змия.

Бессонница

Полночь. Болезненно, трудно мне дышится.Мир, как могила, молчит.Жар в голове; Изголовье колышется,Маятник-сердце стучит.Дума, – не дума, а что-то тяжелоеСтрашно гнятет мне чело;Что-то холодное, скользкое, голоеТяжко на грудь мне легло:Прочь – И как вползшую с ядом, отравоюДерзкую, злую змею,Сбросил, смахнул я рукой своей правоюЛевую руку свою,Вежды сомкну лишь – и сердце встревоженоМыслию: жив или нет?Кажется мне, что на них уж наложенаТяжесть двух медных монет,Словно покойник я. Смертной отдышкоюГрудь захватило. Молчу.Мнится, придавлен я черною крышкою;Крышку долой! Не хочу!Вскройтесь глаза, – и зрачки раздвигаются;Чувствую эти глазаШире становятся, в мрак углубляются,Едкая льется слеза.Ночь предо мной с чернотою бездонною,А над челом у меняТянутся в ряд чередой похоронноюТени протекшего дня;В мрачной процессии годы минувшие,Кажется тихо идут:«Вечная память! Блаженни уснувшие!» —Призраки эти поют;Я же, бессонный, сжав персты дрожащиеВ знаменье божья креста,Скорбно молюсь. «Да, блаженни вы спящие!!!» —Вторят страдальца уста.

Недоумение

Нет! При распре духа с телом,Между верою и знаньем,Невозможно мне быть целым,Гармоническим созданьем.Спорных сил разорван властью,Я являюсь, весь в лоскутьях,Там и здесь – отрывком, частью,И теряюсь на распутьях.Полн заботами с рассветаО жилище да о хлебеСлышу голос: «Брось все это!Помышляй о божьем деле!»Там внушает мне другоеНаших знаний окаянство:Небо!.. Что оно? ПустоеБеспредельное пространство.Там, быть может, все нелепо,Как и здесь! А тут иноеВновь я слышу: «Веруй слепоИ отвергни все земное!Божьих птиц, что в небе реют.Кормит госпола десница:Птицы ж те не жнут не сеют».Это так – да я не птица.Воробья хранит всевышний;Воробей на ветку сядетИ клюет чужие вишни;Клюнь-ка смертный: скажут крадетВот, терплю я все лишенья,Жесткой все иду дорогой,Дохожу до наслажденья —Говорят: «Грешно; не трогай!Смерть придет – и что здесь больн,Там тебе отрадой станет».Так!.. Да думаю невольно:А как смерть меня обманет?

Недолго

Нет, – смысла жизни не постиг,Кто в ней клянет недолготечность.Один блаженства полный мигНе всю ль обхватывает вечность?Недолго держится роса,Блестя слезой, на розе алой,Но всею бездной небесаОтражены тут в капле малой.Иной цветок живет лишь деньНо он зато – краса природы,А неизменно черный пеньСтоит бесчисленные годы.

Елка

24 декабря 1857

Елка, дикую красуСхоронив глубоко,Глухо выросла в лесу,От людей далеко.Ствол под жесткою корой,Зелень – все иголки,И смола слезой, слезойКаплет с бедной елки.Не растет под ней цветок,Ягодка не спеет;Только осенью грибок,Мхом прикрыт – краснеет.Вот сочельник рождества:Елку подрубилиИ в одежду торжестваЯрко нарядили.Вот на елке – свечек ряд,Леденец крученый,В гроздьях сочный виноград,Пряник золоченыйВмиг плодами порослиСумрачные ветки;Елку в комнату внесли:Веселитесь, детки!Вот игрушки вам. – А тут,Отойдя в сторонку,Жду я что – то мне дадут —Старому ребенку?Нет играть я не горазд:Годы улетели.Пусть же кто-нибудь подастМне хоть ветку ели.Буду я ее беречь, —Страждущий проказник, —До моих последних свеч,На последний праздник.К возрожденью я иду;Уж настал сочельник:Скоро на моем ходуНужен будет ельник.

Упоение

Взором твоим я утешен,Жадно смотрю тебе в очи;С блеском полудня в них смешанМрак соблазнительной ночи.Пью я блаженство и муку,Слушая детский твой лепет;Страстно схватив твою руку,Чувствую жар я и трепет;Вырваться сердце готово;Грудь и томится и млеет;Хочется вымолвить слово:Сохнет язык и немеет.Нету ни воли, ни силы!Нет ни мольбы, ни заклятий!Мертвый – хочу из могилыКинуться в пламень объятий

В музеуме скульптурных произведений

Ага! – Вы здесь, мои возлюбленные боги!Здорово, старики – сатиры козлогногиИ нимфы юные! Виновник нежных мук —Амур – мальчишка, здесь, прищурясь, держит лукИ верною стрелой мне прямо в сердце метит,Да нет, брат, опоздал: грудь каменную встретитСтрела твоя; шалишь!.. над сердцем старикаБессильна власть твоя. Смеюсь исподтишкаКоварным замыслам. – А, это ты Венера!Какая стройность форм, гармония и мера!Из рук божественных одною грудь прикрыв,Другую наискось в полтела опустив,Стоишь, богиня, ты – светла, лунообразна;И дышишь в мраморе всей роскошью соблазна;А там – в углу, в тени – полуземной уродЛюбуется тобой, скривив беззубый рот,А позади тебя, с подглядкой плутоватой,Присел на корточки – повеса – фавн мохнатый.А тут крылатые, в гирлянду сплетеныМалютки, мальчики, плутишки, шалуны:Побочные сынки! прелюбодейства крошки!Ручонки пухлые и скрюченные ножки,Заброшенные вверх. – Задумчиво поникЗдесь целомудрия богини важный лик;Смотрю и думаю, – и все сомненья боле:Не зависть ли уж тут! Не девство поневоле!Вот нимфы разные от пиндовых вершин:Та выгнутой рукой склоняет свой кувшинИ льет незримою, божественную влагу;Та силится бежать – и замерла – ни шагу!Страсть догнала ее… Противиться нельзя!Покровы падают с плеча ее скользя,И разъясняются последние загадки, —И мягки, нежны так одежд упавших складки,Что ощупью рукой проверить я хочу,Не горный ли виссон перстами захвачу;Касаюсь: камень, – да!.. Нет все еще немножкоСомнительно. – А как прелестна эта ножка!Коснулся до нее, да страх меня берет…Вот – вижу – Геркулес! Надулись мышцы, жилы;Подъята палица… Я трус; громадной силыБоюсь: я тощ и слаб – итак, прощай, силач,Рази немейских львов! А я вприпрыжку, вскачьСпешу к другим. Прощай! – А! Вот где, вотПриманка!..Сладчайшим, крепким сном покоится вакханка;Под тяжесть головы, сронившей вязь венка,В упругой полноте закинута рука;В разбросе волосы объемлют выгиб шеиИ падают на грудь, как вьющиеся змеи;Как в чувственности здесь ваятель стал высок!Мне в мраморе сквозит и кровь, и гроздий сок.А вот стоят в кусках, но и в кусках велики,Священной пылью лет подернуты антики:Привет вам, ветхие! – Кто ж это, кто такойСтоит без головы, с отшибленной рукой?У тех чуть держатся отшибленный ноги;Там – только торс один. Изломанные боги!Мы сходны участью: я тоже изможден,Расшиблен страстию и в членах поврежден;Но есть и разница великая меж нами:Все восхищаются и в переломке вами,Тогда как мне, – Увы! – сужден другой удел:Не любовались мной, когда я был и цел.И ты, Юпитер, здесь. Проказник! Шут потешник!Здорово, старый бог! Здорово, старый грешник!Здорово, старый чорт! – Ишь как еще могучСтаринный двигатель молниеносных туч!Охотник лакомый, до этих нимф прелестных!Любил земное ты и в существах небесных.Досель еще на них ты мечешь жадный взгляд.Я знаю: ты во всех был превращаться радДля милых – в лебедя, что верно, помнит Леда,Где надо – в юношу, в орла – для Ганимеда,И высунув рога и утучнив бока,Влюбленный ты мычал и в образе быка;Бесстыдник! Посмотри: один сатир нескрытноСмеется над тобой так сладко, аппетитно(Забыто, что в руках властителя – гроза),Смеется он; его прищурились глаза,И расплылись черты так влажно, шаловливо,В морщинке каждой смех гнездится так игриво,Что каждый раз, к нему едва оборочусь, —Я громко, от души, невольно засмеюсь.Но – мне пора домой; устал я ноют ноги…Как с вами весело, о мраморные боги!

Люцерн

Дыша безмятежно и мерно,Храня светло – зеркальный вид,Под сению башен ЛюцернаЗеленое озеро спит.Блестят его струек узоры,Светла его мелкая рябь,И нежит и радует взорыЕго изумрудная хлябь,И складки как тонко рядамиБегут по утоку воды,Как будто бы ангел перстамиВедет этих складок ряды;И крытые дымкой туманаПри озере этом стоятДва крепких земных великана;То – Риги – гора и Пилат.Меж ними, в пучину эфира,В его лучезарную высьГромады альпийского мираМогучей семьей вознеслись.Та – острой подобная крыше,Та – словно с аркадами мост.Идут они выше и выше,Как будто на спор вперерост,И гнутых и ломаных линийВолшебный, картинный надрезПодходит в дали темно-синейПод купол бездонных небес.Чем дальше – тем больше означенИх очерк; их дымчатый видЧем дальше, тем больше прозраченИ с небом загадочно слит.Иные, средь гордого взбегаСияя денницы в лучах,Покровы из вечного снегаНесут на широких плечах;И снег так легко разметался,Так бережно лег на хребты,Как будто измять их боялсяСвятых изваяний черты.А те – облаками пушатсяИ дымно парят в вышине,Как будто кадильно курятсяВ безмолвной молитве оне.И с ними молюсь я умильноИ с ними тону в небесах,И крупные слезы обильноВ моих накипают глазах.Для чувства ищу выраженийИ слов… Но одетый в лучиПрироды невидимый генийМне шепчет: не порти! молчи!

Чортов мост

Страшно! Небо мглой объято,И скала скалу гнетет.Меж скалами круто сжатаХлещет пена водоската,Прыщет, воет и ревет.Ветер рвет в ласкутья ризу,Что туман горам соткал;Я леплюсь по их карнизу,Тучи сверху, тучи снизу,Сверху, снизу – ребра скалМуза! Дай мне голос барда —Голос в божью высоту!Я без крыл здесь на лету:Я – на высях Сен-Готарда,Я – на Чортовом мосту!

Ночью

Ночь темна и тепла;Благодатная мглаНа долины легла.Горы в дымке ночнойВосстают предо мнойНеобъятной стеной.Вышина! Тишина!Люди… Ночь их полнаОбаянием сна.Но где шум их заглох, —Принимают мой вздохИ природа и бог.

Утром

Солнечный свет, как сквозь сито просеян,Сыплет мелко сквозь частые ветки,И на тропинку мне падают с небаСветлые сетки и темные сетки:Словно опутан, иду я. Прохладно.В чаще сокрытая птичка щебечет,И ручеек через камешки змейкойВьется и шопотно что – то лепечет.Так хорошо тут. Отрадная свежестьЛьется и в грудь мне и, кажется, в душу…Так и боюсь я, что грешным дыханьемЧистого утра святыню нарушу.

Добрый совет

Что думать? Покоряйся,Лиза, участи своей!Время дорого: решайсяВыйти замуж поскорей!Благо, есть жених маститый.Старым смотрит он хрычом;Он подагрик знаменитыйИ разбит параличом.Он восторгам не научит,Но, по – старчески любя,Ведь не долго ж он помучитДряхлой нежностью тебя.А пока на ладан дышит,Скорчен жизненным трудом,В дар тебе он свой запишетТрехэтажный славный дом.Ты ж свой жар, которым пишешь,В благодарность обратя,В дар ему свое запишешьБогом данное дитя.И старанья, и участьяТвоего приемля плод,Он от радости и счастьяК разрушенью вмиг пойдет,И умрет, оставив пряжку —Знак служебной чистоты,И за мертвого бедняжкуПенсион получишь ты.И за сборной колесницейТы пойдешь – хвала творцу! —Интересною вдовицей:Траур так тебе к лицу!

Все люди

Все люди, люди, человеки!А между тем и в нашем веке,В широкой сфере естества,Иной жилец земли пространнойПодчас является нам страннойХодячей массой вещества.Проводишь в наблюденьях годыИ все не знаешь, как расчесть:К которому из царств природыТакого барина отнесть?Тут есть и минерала плотность,И есть растительность – в чинах,И в разных действиях – животность,И человечность – в галунах.Не видно в нем самосознанья;Он только внешность сознает:С сознаньем чина, места, званьяОн смотрит, ходит, ест и пьет.Слова он внятно произносит,А в слове мысли нет живой, —И над плечами что – то носит,Что называют «головой»,И даже врач его клянетсяВ том честью званья своего,Что нечто вроде сердца бьетсяМеж блях подгрудных у него,Что все в нем с человеком схоже…А мы, друзья мои, вздохнемИ грустно молвим: боже! боже!Как мало человека в нем!

Светлые ночи

Не все – то на севере худо,Не все на родном некрасиво:Нет! Ночь наша майская – чудо!Июньская светлая – диво!Любуйтесь бессонные очи!Впивайтесь всей жадностью взглядаВ красу этой северной ночи!Ни звезд, ни луны тут не надо.Уж небо заря захватилаИ алые ленты выводит,И, кажется ночь наступила,И день между тем не проходит.Нет, он остается, да толькоНе в прежнем пылающем виде:Не душен, не жгуч, и нисколькоЗемля от него не в обиде.Он долго широким разгаромВ венце золотом горячился,Да, видно, уж собственным жаромИ сам наконец утомился.Не стало горячему мочи:Он снял свой венец, распахнулся,И в ванну прохладную ночиВсем телом своим окунулся, —И стало не ярко, не мрачно,Не день и не темень ночная,А что – то, в чем смугло – прозрачноСквозит красота неземная.При свете, проникнутом тенью,При тени пронизанной светом,Волшебному в грезах виденьюПодобен предмет за предметом.Весь мир, от (вчера) на (сегодня)Вскрыв дверь и раскинув ступени,Стоит, как чертога господня,Сквозные хрустальные сени.

Ты мне все

Воздуха чистого в легком дыханииМне твоей поступи веянье слышится;На море, белой волны колыханииВсе мне волна твоих персей колышется,Тополя стройного в лиственном шелестеЧудится топот твой нежный, таинственный, —В целой природе твои только прелестиЯ созерцаю, о друг мой единственный.Ты – мое сердце в полудне высокое,Месяц серебряный, звездочка скромная;Ты – моя радость и горе глубокое,День мой блестящий и ночь моя темная.

Песня

Ох, ты – звездочка моя ясная!Моя пташечка сизокрылая!Дочь отецкая распрекрасная!Я любил тебя, моя милая.Но любовь моя сумасбродная,Что бедой звалась, горем кликалась,Отцу – батюшке неугодная, —Во слезах, в тоске вся измыкалась.Где удачу взять неудачному?Прировняется ль что к неровному?Не сошлись с тобой мы по – брачномуИ не сведались по – любовному.Суждена тебе жизнь дворцовая,Сребром – золотом осиянная;А моя судьба – ох! – свинцоваяМоя долюшка – оловянная.Серебро твое – чисто золотоНе пошло на сплав свинцу – олову.Дума черная стуком молотаПростучала мне буйну головуИ я с звездочкой моей яркою,С моей пташечкой сизокрылоюРазлучась, пошел – горькой чаркоюИзводит мою жизнь постылую.

Сон

И жизнью, и собой, и миром недоволен,Я весь расстроен был, я был душевно болен,Я умереть хотел – и, в думы был углублен,Забылся, изнемог – и погрузился в сон.И снилось мне тогда, что, отрешась от телаИ тяжести земной, душа моя летелаС полусознанием иного бытия,Без форм, без личного исчезнувшего «я»,И в бездне всех миров, – от мира и до мира —Терялась вечности в бездонной глубине,Где нераздельным все являлось ей вполне;И стало страшно ей, – и, этим страхом сжата,Она вдруг падает, вновь тяжестью объята,На ней растет, растет телесная кора,Паденье все быстрей… Кричат: «Проснись! пора!»И пробудился я, встревоженный и бледный,И как был рад, как рад увидеть мир свой бедный!

Казалось

Когда с тобою встречался я,Вуаль с твоей шляпки срывал,К ланитам твоим наклонялсяИ очи твои целовал, —Казалось: я с небом встречалсяПокров его туч разрывал,И с алой зарею сближалсяИ солнца лучи целовал.

Перевороты

Когда – то далеко от нашего векаНе зрелось нигде человека;Как лес исполинский, всходила трава,И высилась палима – растений глава,Средь рощ тонкоствольных подъемлясь престольно.Но крупным твореньем своим недовольна,Природа земною корой потрясла,Дохнула вулканом морями плеснулаИ, бездна разверзнув, наш мир повернулаИ те организмы в морях погребла.И новый был опыт зиждительной силы.В быту земноводном пошли крокодилы,Далеко влача свой растянутый хвост;Драконов, удавов и ящериц ростБыл страшен. С волнами, с утесами споря,Различные гады и суши и моряЯвлялись гигантами мира тогда…И снова стихийный удар разразился,А сверху вновь стали земля и вода.И твари живые в открытых им сферахОпять начинали в широких размерах:Горы попирая муравчатый склон,Там мамонт тяжелый, чудовищный слон —Тогдашней земли великан толстоногой —Шагал, как гора по горе; но тревогойСтихий возмущенных застигнутый вдруг,В бегу, на шагу, вдруг застыл, цепенеет…Глядь! жизни другая эпоха яснеет,И новых живущих является круг.И вот при дальнейшей попытке природы,Не раз обновляющей земли и водыИ виды менявшей созданий своих, —Средь мошек, букашек и тварей иных,В мир божий вступил из таинственной двери,Возник человек – и попятились звери.И в страхе потомка узнав своегоИ больше предвидя в орехах изъяна,Лукаво моргнула, смеясь, обезьяна,Сей дед человека – предтеча его.И начал он жить поживать понемногу,Сквозь глушь, чрез леса пролагая дорогу,Гоня всех животных. Стрелок, рыболов,Сдиратель всех шкур, пожиратель волов,Взрыватель всех почв – он в трудах землекопныхДорылся до многих костей допотопных,Отживших творений; он видит могилы,Где плезиозавры, слоны, крокодилы,Недвижные, сном ископаемым спят.Он видит той лестницы темной ступени,Где образ былых, первородных растенийНа камне оттиснут; в коре ледянойТруп мамонта найден с подъятой ногой;Там мумии древних фантазий природы —Египет подземного мира; там – сводыКряжей известковых и глинистых глыбС циклоповой кладкой из черепов плотных,Из раковин мелких, чуть зримых животныхИ моря там след с отпечатками рыб.Над слоем там слой и пласты над пластамиЯвляются книгой с живыми листами.Читает ее по складам геолог.Старинная книга! Не нынешний слог!Иные страницы размыты, разбиты,А глубже под ними – граниты, граниты,А дальше – все скрыто в таинственной мглеИ нет ни малейших следов организма;Один указует лишь дух вулканизмаНа жар вековечный в центральном котлеИ мнит человек: вот – времен в переходе,Как много работать досталось природе,Покуда, добившись до светлого дня,С усильем она добралась до меня!И шутка ль? Посмотришь – ее же созданьеГосподствует, взяв и ее в обладанье!Природа ж все вдаль свое дело ведет,И втайне день новый готовит, быть может,Когда и его в слой подземный уложит,А сверху иной царь творенья пойдет.И скажет сын нового, высшего века,Отрыв ископаемый труп человека:«Вот – это музею предложим мы в дар —Какой драгоценный для нас экземпляр!Зверь этот когда – то был в мир нередок,Он глуп был ужасно, но это – наш предок!Весь род наш от этой породы идет».И древних пород при образе отчетом,Об этом курьезном двуногом животномНам лекцию новый профессор прочтет.

Не надо

Ты счастья сулишь мне. Ох, знаю я, да!Что счастье? – Волненье! Тревога!Восторги! – бог с ними! Совсем не туда.Ведет меня жизни дорога.Я знаю, что счастье поднять не легко.Ну, мне ли тащить эту ношу?Я с нею, поверь, не уйду далеко,А скрючусь и вмиг ее сброшу.Я в том виноват ли, что в пылких делахПорывистых сил не имею,Что прытко ходить не могу в кандалах,Без крыльев летать не умею?Устал я, устал. У судьбы под рукойДуша моя отдыху рада.Покоя хочу я; мне нужен покой,А счастья мне даром не надо!

Современный гений

Он гений говорят, – и как опровергатьЕго ума универсальность?Бог произвел его, чтоб миру показатьДуши презренной гениальность.Изменник царственный! он право первенстваУ всех изменников оспорилОн все нечистое возвел до торжестваИ все святое опозорил.Диплом на варварство, на низости патентСтяжал он – подлости диктатор,Клятвопреступник, тать, бесчестный президентИ вероломный император!Он говорит: «Клянусь!», а сам уж мысль таитСмять клятву, изорвать присягу,«Империя – не брань, но мир», – он говорит,А сам выдергивает шпагу.Достигнув вышины чрез низкие дела,В Италию просунул лапу.Пощупал – тут ли Рим и дядина орлаКогтями он пригладил папу;Опутав Англию своим союзом с ней,Ей поднял парус дерзновенной,И немощь жалкую лоскутницы морейОн обнажил перед вселенной;Свою союзницу на гибель соблазнилСойти с родной ее стихии;Защитник Турции, ее он раздавилЗащиту противу России, —И тонет в оргиях, и гордо смотрит онНа свой Париж подобострастной,И, перед ним склонясь, продажный АльбионС своей монархией безгласнойЕму сметают пыль с темнично-белых ногИ веллингтоновской подвязкойВенчает нашего предателя чулок,Быль Ватерло почислив сказкой.Убейте прошлое! пусть дней новейших судВо прах историю низложит!Бытописатели вновь примутся за трудИ прах разроют… но, быть может,До дней сих доведя рассказ правдивый свойИ видя, как упрек здесь горекДля человечества, дрожащею рукойИзломит грифель свой историкИ разобьет скрижаль!.. Но летопись грехаИ гнусных козней вероломстваНа огненном крыле могучего стиха,Дойдет, домчится до потомстваИ передаст ему, как страсбургский буян,Нахал, питомец беззаконий,С прикормленным орлом, бесстыдный шарлатан,Мятежник, схваченный в Булоньи,И из тюрьмы беглец – законами игралИ всем святым для человекаИ, стиснув Францию, с насмешкой попиралВысь девятнадцатого века………Гюго! твой меткий ямб в порыве гневных силЕму бессмертье обеспечил,Ты хищника стихом железным заклеймилИ стыд его увековечил,И жаль мне одного, что этот срам вверялТы гармоническому звукуИ что, его клеймя, невольно замаралТы поэтическую руку.А ты пока сияй, верховный образецИзмен, разбоев и предательств!Ты видишь, для тебя язык богов певецГотов унизить до ругательств,Но время разорвет твою с фортуной связь,Гигант нечестия в короне!Хлам человечества! Увенчанная грязь!Монарх с пощечиной на троне.

Та ли это?

Боже мой! Она ли это?Неужели это та,Пред которою поэтаБурно двигалась мечта?Та ли это, что, бывало,Очи вскинув иль склоня,Сына грома и огняВозносила и свергала;И рассыпчатых кудрейПотрясая черной прядью,Трепетала над тетрадьюГармонических затей;И глазами пробегаяПо рифмованным листам,Пламенела, прилагаяПальчик к розовым устам?Та ль теперь – добыча прозы —Отмечает лишь расход,На варенье щиплет розыИ солит янтарный плод?Та ль теперь в углу тенистом,С преклоненной головой,Целый день сидит за вистомБезнадежною вдовой!В чепчик с блондовой оборкойДа в капот облечена —Над козырною шестеркойПризадумалась она…Взносит руку – угрожает,Но, увы! Сия грозаУж не сердце поражает, —Бьет червонного туза!

7 апреля 1857

Христос воскрес!Воскресни ж все – и мысль и чувство!Воспрянь, наука! Встань, искусство!Возобновись, талант словес!Христос воскресВозобновись!Воскресни, Русь, в обнове силы!Проснись, восстань из недр могилы1Возникни, свет! Дел славных высь,Возобновись!Возникни, свет!Христос во гробе был трехдневен;Ты ж, Русь… Творец к тебе был гневен;Была мертва ты тридцать лет,Возникни, свет!Была мертва!На высоте, обрызган кровью,Стоял твой крест. Еще любовьюДышала ты, но головаБыла мертва.Дышала ты, —И враг пришел, и в бранном зноеОн между ребр твоих стальноеВонзил копье, но с высотыДышала ты.Вонзил копье —И се: из ребр твоих, родная,Изыде кровь с водой ДунаяИ враг ушел, в тебя своеВонзив копье.И враг ушел!Воскресла б ты, но, козни сея,Тебя жмет нечисть фарисея,Чтоб новый день твой не взошел,А враг ушел.Твой новый деньВзойдет – и зря конец мытарствам,Ты станешь новым, дивным царством.Идет заря. Уж сдвинул теньТвой новый день.Идет заря.Не стало тяжкого молчанья;Кипят благие начинанья,И на тебя с чела царяИдет заря.И се – тебяНе как Иуда я целую,Но как разбойник одесную;«Христос воскрес» – кричу, любя,О, Русь, тебя.Христос воскрес!И ты, земля моя, воскресни,Гремите, лиры! Пойтесь, песни!Отчизна! Встань на клик небес!Христос воскрес!