Полное собрание стихотворений

Замок

Глубокие рвы. Подъемные мосты.Высокие стены с тяжелыми воротами,Мрачные покои, где сыро и темно.Высокие залы, где гулки так шаги.Стены с портретами предков неприветных.Пальцы, чтоб ткань все ту же вышивать.Узкие окна. Внизу – подземелья.Зубчатые башни, их серый цвет.Серый их цвет, тяжелые громады.Что тут делать? Сегодня – как вчера.Что тут делать? Завтра – как сегодня.Что тут делать? Завтра – как вчера.Только и слышишь, как воет ветер.Только и помнишь, как ноет сердце.Только взойдешь на вершину башни.Смотришь на дальнюю даль горизонта.Там, далеко, страны другие.Здесь все те же леса и равнины.Там, далеко, новое что-то.Здесь все те же долины и горы.Замок, замок, открой мне ворота —Сердце больше не может так жить.

Железный шар

Не говори мне – Шар Земной, скажи точнее – ШарЖелезный,И я навеки излечусь от боли сердца бесполезной,Да, Шар Железный, с круговым колодцемскрытого огня,И легким слоем верховым земли с полями ячменя.С полями ржи, с лугами трав, с зеленымиковрами леса,С громадой гор, где между скал недвижных тучвисит завеса,И с этой плесенью людской, где ярче всех – ктовсех старей,Кто мозг свой жадный расцветил насчет умовдругих людей.Я только должен твердо знать, что жесток этотШар Железный.И пусть, и пусть. Зачем же грусть? Мы с нимлетим воздушной бездной.Зачем же мягким буду я в железный, в жесткийэтот век?Я меч беру – и я плыву – до устьяпышных – пышных рек.

Примета

Только ты в мой ум проник,В замок, спрятанный за рвами.Ты увидел тайный лик,С зачарованными снами.Что нам этот бледный мир?Есть с тобой у нас примета:В каждом схимнике – вампир,В каждом дьяволе – комета.Только ты поймешь меня.Только ты. На что мне люди!Мы – от Духа и Огня,Мы с тобой – чудо в Чуде.

Змея

Постои. Мне кажется, что я о чем-то позабыл.Чей странный вскрик: «Змея! Змея!» – чей этовозглас был?О том я в сказке ли читал? Иль сам сказалкому?Или услышал от кого? Не знаю, не пойму.Но в этот самый беглый миг я вспомнил вдругопять,Как сладко телом к телу льнуть, как радостнообнять,И как в глаза идет огонь зеленых женских глаз,И как возможно в Вечный Круг сковать единыйчас.О, в этот миг, когда ты мне шепнула: «Милыймой!» —Я вдруг почувствовал, что вновь я схваченвластной Тьмой,Что звезды к звездам в Небесах стремительнотекут,Но вес созвездья сплетены в один гигантский жгут.И в этот жгут спешат, бегут несчетности людей,Снаружи он блестящ и тверд, но в полости своей,Во впалой сфере жадных звезд сокрыта топь болот,И кто войдет, о, кто войдет, – навек с нимкончен счет.Безумный сон. Правдив ли он иль ложен, – какмне знать?Но только вдруг я ощутил, что страшно мне обнять,И я люблю – и я хочу – и я шепчу: «Моя!»Но молча в памяти моей звенит: «Змея! Змея!»

Границы

Я задыхался много раз,В глубокой тьме, и в поздний час,И задыхались близ меняДругие люди, без огня.О, да, без лампы, без свечей,И в доме, бывшем как ничей,Где только стены говорят,И даже взгляд не видит взгляд.Но стены! Стены суть черты,Границы смежной темноты,Где тоже кто-то, в поздний час,Дышал, задохся, и погас.И два, один с другим, молчат,И в душах сатанинский чад,И двум их близость говорит,Что атом с атомом не слит.

Лемуры

Правдивая сказочка

Троеглазые Лемуры,Телом тяжки и понуры,Между сосен вековых,Там, где папоротник-чудоРазрастается, как груда,Собрались – и сколько их!И какой их вид ужасный,Каждый там – как сон неясный,Как расплывчатый кошмар,Исполинские младенцы,Гнутся пальцы их в коленцы,Каждый там ни юн, ни стар,Гнутся руки, гнутся ноги,Как огромные миноги,Ноги с пяткой откидной,Чтоб ходить вперед и задом,Измеряя задним взглядомВсе, что встанет за спиной.Да, опасна их дорога,Плащ их – кожа носорога,Шкура складками висит,Над безмозглой головоюКисти с краской голубою,С алой краской, – что за вид!В каждой особи двуполойДьявол светится – веселый,Но веселием таким, —Тут разумный только взглянет,Каждый волос дыбом встанет,Сердце станет ледяным.Речь их – мямленье сплошное,«А» и «о» и «у» двойное,Бормотание и вой,Желатинность слитных гласных,Липкость губ отвратно-страстных,И трясенье головой.И однако ж, вот что, детки:То не сказка, это предки,Это мы в лесах страстей, —Чтобы в этом убедиться,Стоит только погрузитьсяВ лабиринт души своей.

Проклятье человекам

Мы, человеки дней последних, как бледны в жизнимы своей!Как будто в Мире нет рубинов, и нет цветов,и нет лучей.Мы знаем золото лишь в деньгах, с остывшимбледным серебром,Не понимаем мысли молний, не знаем, что поет нам гром.Для нас блистательное Солнце не бог, несущийжизнь и меч,А просто желтый шар центральный, планетсферическая печь.Мы говорим, что мы научны, в наш бесподобныйумный век,Я говорю – мы просто скучны, мы прочь ушлиот светлых рек.Мы разорвали, расщепили живую слитность всехстихий,И мы, живя одним убийством, бормочем лживо:«не убий».Я ненавижу человеков, в цилиндрах, в мерзкихсюртуках,Исчадья вечно-душных комнат, что могут видетьлишь в очках.И видят – только пред собою, так прямо, ну, саженидве,И топчут хилыми ногами, как звери, все цветыв траве.Сказав – как звери, я унизил – зверей, конечно,не людей,Лишь меж зверей еще возможна – жизнь, яркостьжизни, без теней.О, человеки дней последних, вы надоели мне вконец.Что между вас найти могу я, искатель кладови сердец!Вы даже прошлые эпохи наклейкой жалких словсвоихЛишили грозного величья, всех сил живых,размаха их.Когда какой-нибудь ученый, сказать точнее – маньяк,Беседовать о прошлом хочет, начнет онбормотанье так: —То были дни Ихтиозавров, Плезиозавров... О, глупец!Какие клички ты придумал! Дай не ярлык мне, —образец!Дай мне почувствовать, что были пиры и хохотВещества,Когда не знали страсти – тюрем, и кров живых —была жива.Ихтиозавры, Динозавры, и Птеродактили – суть бред,Не бред Стихий, а лепет мозга, который замкнутв кабинет.Но, если я скажу, что ящер влачился по землекак дом?Был глыбистой летучей мышью, летелв надземности китом?И мы при имени Дракона литературность ощутим: —Кто он? То Дьявол – иль Созвездье – Китайскийсимвол – смутный дым?Но, если я скажу, что где-то многосаженный горныйсклон,Восколебался, закачался, и двинулся – и был Дракон?Лабораторная зачахлость! Ты смысл различьяощутил?Иль нужно изъяснить понятней, что ты хромец,лишенный сил?О, дни, когда был так несроден Литературечеловек,Что, если закрепить хотел он, что слышалот морей и рек,Влагал он сложные понятья – в иероглифы,не в слова,И панорама Неба, Мира в тех записях была жива.То живопись была, слиянье зверей, людей, и птиц,в одно. —Зачем, Изида, возле Сфинкса, под Солнцем бытьмне не дано!

Человечки

Человечек современный, низкорослый, слабосильный,Мелкий собственник, законник, лицемерныйсемьянин,Весь трусливый, весь двуличный, косодушный,щепетильный,Вся душа его, душонка – точно из морщин.Вечно должен и не должен, то нельзя, а это можно,Брак законный, спрос и купля, облик сонный,гроб сердец,Можешь карты, можешь мысли передернуть – осторожно,Явно грабить неразумно, но – стриги овец.Монотонный, односложный, как напевы людоеда: —Тот упорно две-три ноты тянет – тянет без конца,Зверь несчастный существует от обеда до обеда,Чтоб поесть, жену убьет он, умертвит отца.Этот ту же песню тянет, только он ведьпросвещенный,Он оформит, он запишет, дверь запрет он на крючок.Бледноумный, сыщик вольных, немочь сердца,евнух сонный, —О, когда б ты, миллионный, вдруг исчезнуть мог!

Бедлам наших дней

Безумствуют, кричат, смеются,Хохочут, бешено рыдают,Предлинным языком болтают,Слов не жалеют, речи льются,Многоглагольно, и нестройно,Бесстыдно, пошло, непристойно.Внимают тем, кто всех глупее,Кто долог в болтовне тягучей,Кто человеком быть не смея,Но тварью быть с зверьми умея,Раскрасит краскою линючейКакой-нибудь узор дешевый,Приткнет его на столб дубовый,И речью нудною, скрипучей,Под этот стяг сбирает стадо,Где каждый с каждым может спорить,Кто всех животней мутью взгляда,Кто лучше сможет свет позорить.О, сердце, есть костры и светы,Есть в блеск одетые планеты,Но есть и угли, мраки, дымыНа фоне вечного Горенья.Поняв, щади свои мгновенья,Ты видишь: эти – одержимы,Беги от них, им нет спасенья,Им радостно, что Бес к ним жмется,Который Глупостью зовется,Он вечно ищет продолженья,Чтоб корм найти, в хлевах он бродит,И безошибочно находитУмалишенные виденья.О, сердце, Глупый Бес – как Лама,Что правит душами в Тибете:Один умрет – другой, для срама,Всегда в запасе есть на свете.Беги из душного Бедлама,И знай, что, если есть спасеньеДля прокаженных, – есть прозренье, —И что слепцы Судьбой хранимы, —Глупцы навек неизлечимы.

Война

1

История людей —История войны,Разнузданность страстейВ театре Сатаны.Страна теснит страну,И взгляд встречает взгляд.За краткую веснуНесчетный ряд расплат.У бешенства мечтыИ бешеный язык,Личина добротыСпадает в быстрый миг.Что правдою зовут,Мучительная ложь.Смеются ль, – тут как тутЗа пазухою нож.И снова льется кровьИз темной глубины.И вот мы вновь, мы вновь —Актеры Сатаны.

2

Боже мой, о, Боже мой, за что мои страданья?Нежен я, и кроток я, а страшный мир жесток.Явственно я чувствую весь ужас трепетаньяТысяч рук оторванных, разбитых рук и ног.Рвущиеся в воздухе безумные гранаты,Бывший человеческим и ставший зверским взгляд,Звуков сумасшествия тяжелые раскаты,Гимн свинца и пороха, напевы пуль звенят.Сонмы пчел убийственных, что жалят в самом деле,И готовят Дьяволу не желтый, красный мед,Соты динамитные, летучие шрапнели,Помыслы лиддитные, свирепый пулемет.А далеко, в городе, где вор готовит сметы,Люди крепковыйные смеются, пьют, едят.Слышится: «Что нового?» Слегка шуршат газеты.«Вы сегодня в Опере?» – «В партере, пятый ряд».Широко замыслены безмерные мученья,Водопад обрушился, и Хаос властелин,Все мое потоплено, кипит, гудит теченье, —Я, цветы сбирающий, что ж сделаю один!

3

«Кто визжит, скулит, и плачет?»Просвистел тесак.«Ты как мяч, и ум твой скачет,Ты щенок, дурак!»«Кто мешает битве честной?»Крикнуло ружье.«Мертвый книжник, трус известный,Баба, – прочь ее!»«Кто поет про руки, ноги?»Грянул барабан.«Раб проклятый, прочь с дороги,Ты должно быть пьян!»Гневной дробью разразилсяГрозный барабан.«Если штык о штык забился,Штык затем и дан!»Пушки глухо зарычали,Вспыхнул красный свет,Жерла жерлам отвечали,Ясен был ответ.Точно чей-то зов с амвонаПрозвучал в мечте.И несчетные знаменаБились в высоте.Сильный, бодрый, гордый, смелый,Был и я солдат,Шел в безвестные пределы,Напрягая взгляд.Шло нас много, пели звоны.С Неба лили светМиллионы, миллионыЦарственных планет.

Война, не вражда

1

Мне странно подумать, что трезвые людиСпособны затеять войну.Я весь – в созерцательном радостном чуде,У ласковой мысли в плену.Мне странно подумать, что люди враждуют,Я каждому рад уступить.Мечты мне смеются, любовно колдуют,И ткут золотистую нить.Настолько исполнен я их ароматом,Настолько чужда мне вражда,Что, если б в сражении был я солдатом,Спокойно б стрелял я тогда.Стрелял бы я метко, из честности бранной,Но верил бы в жизнь глубоко.Без гнева, без страха, без злобы обманной,Убил бы и умер легко.И знал бы, убивши, легко умирая,Что все же мы браться сейчас,Что это ошибка, ошибка чужаяНа миг затуманила нас.

2

Да, я наверно жил не годы, а столетья,Затем что в смене лет встречая – и врагов,На них, как на друзей, не в силах не глядеть я,На вражеских руках я не хочу оков.Нет, нет, мне кажется порою, что с друзьямиМне легче жестким быть, безжалостным подчас: —Я знаю, что для нас за тягостными днямиНастанет добрый день, с улыбкой нежных глаз.За миг небрежности мой друг врагом не станет,Сам зная слабости, меня простит легко.А темного врага вражда, как тьма, обманет,И упадет он вниз, в овраги, глубоко.Он не узнает сам, как слаб он в гневесильном,О, величаются упавшие, всегда: —Бродячие огни над сумраком могильнымСчитает звездами проклятая Вражда.Я знаю, Ненависть имеет взор блестящий,И искры сыплются в свидании клинков.Но мысль в сто крат светлей в минутностилетящей,Я помню много битв, и множество веков.Великий Архимед, с своими чертежами,Прекрасней, чем солдат, зарезавший его.Но жалче тот солдат, с безумными глазами,И с беспощадной тьмой влеченья своего.Мне жаль, что атом я, что я не мир – два мира! —Безумцам отдал бы я все свои тела, —Чтоб, утомясь игрой убийственного пира,Слепая их душа свой тайный свет зажгла.И, изумленные минутой заблужденья,Они бы вдруг в себе открыли новый лик, —И, души с душами, сплелись бы мы как звенья,И стали б звездами, блистая каждый миг!

Тройственность двух

Возрождение

Возвращение к жизни, и первый сознательный взгляд.– «Мистер Хайд, или Джикиль?» два голоса мнеговорят.Почему ж это «Или»? я их вопрошаю в ответ.Разве места обоим в душе зачарованной нет?Где есть день, там и ночь. Где есть мрак, тами свет есть всегда.Если двое есть в Мире, есть в Мире любовь и вражда.И любовь ли вражду победила, вражда ли царит,Победителю скучно, и новое солнце горит.Догорит, и погаснет, поборется с тьмою – и ночь.Тут уж что же мне делать, могу ли я Миру помочь.Ничего, Доктор Джикиль, ты мудрый, ты добрыйты врач,Потерпи, раз ты Доктор, что есть Мистер Хайд,и не плачь.Да и ты, Мистер Хайд, если в прятки играешь,играй,А уж раз проигрался, прощай – или вновь начинай.И довольно мне слов. Уходите. Я с вами молчу.– О, начало, о, жизнь, неизвестность, тебя я хочу!

Мировое причастие

«L'idé e pure, l'infini, j'y aspire, il m'attire»...О, искавший Флобер, ты предчувствовал нас.Мы и ночи и дни устремляемся в Мир,Мы в Бездонности ждем отвечающих глаз.В наших жилах течет ненасытная кровь,Мы безмерны в любви, безграничны вдвоем.Но, любя как никто, не обманемся вновь,И влюбленность души не телам отдаем.В океанах мечты восколеблена гладь,Мы воздушны в любви, как воздушен туман.Но Елены опять мы не будем искать,И войной не пойдем на безумных Троян.Нет, иное светло ослепило наш взор,Мы коснулись всего, растворились во Всем.Глубину с высотой сочетали в узор,С Мировым в мировом мы причастия ждем.Больше медлить нельзя возле старых могил,Что прошло, то прошло, что мертво, то мертво,Мы в стозвучном живем, в Литургии Светил,В откровеньи Стихий, в воскресеньи Всего.

«PAX HOMINIBUS BONAE VOLUNTATIS»

Мир на Земле, мир людям доброй воли.Мир людям воли злой желаю я.Мир тем, кто ослеплен на бранном поле,Мир тем, в чьих темных снах живет Змея.О, слава Солнцу пламенному в вышних,О, слава Небу, звездам, и Луне.Но для меня нет в Мире больше лишних,С высот зову – и тех, кто там, на дне.Все – в Небесах, все – равны в разной доле,Я счастлив так, что всех зову с собой.Идите в Жизнь, мир людям доброй воли,Идите в Жизнь, мир людям воли злой.

Город золотых ворот

Сон волшебный. Мне приснился древний Город Вод,Что иначе звался – Город Золотых Ворот.В незапамятное время, далеко от нас,Люди Утра в нем явили свой пурпурный час.Люди Утра, Дети Солнца, Духи Страсти, в немОбвенчали Деву-Воду с золотым Огнем.Деву-Воду, что, зачавши от лучей Огня,Остается вечно-светлой, девственность храня.Дети Страсти это знали, строя Город Вод,Воздвигая стройный Город Золотых Ворот.Яркость красок, мощность зданий, вал, над валомвал,Блеск цветов, глядящих в Воду, в эту глубьзеркал.Город-Сказка. С ним в сравненьи людныйВавилонБыл не так похож на пышный предрассветныйсон.С ним в сравнении Афины, Бенарес и РимВзор души не поражают обликом своим.Это – сказки лет позднейших, отрезвленных дней,Лет, когда душа бледнеет, делаясь умней.В них не чувствуешь нежданных очертаний сна,Уж не сердце в них, а разум, лето, не весна.В них не чувствуешь безумья утренней мечты,Властелинской, исполинской, первой красоты.В тех, в забытых созиданьях, царствовалаСтрасть,Ей, желанной, предается, вольно, все во власть.Оттого-то Дети Солнца, в торжестве своем,Башней гордою венчали каждый храм и дом.Оттого само их имя – золото и сталь,Имя гордое Атланта – Тольтек, Рмоагаль.В будни жизнь не превращая, мир любя, ониЯркой краской, жарким чувством наполняли дни.До монет не унижая золото, ониИз него ковали входы в царственные дни.Вход Огнем обозначался в древний Город Вод,Что иначе звался – Город Золотых Ворот.

Гвоздики

Когда расцветают гвоздики в лесах,Последние летние дни истекают.В гвоздиках июльские дни замыкаютТу юную кровь, что алеет в лучах.И больше не вспыхнут, до нового года,Такие рубины, такая свобода.

На черном фоне

На черном фоне белый светМеня мучительно пленяет.И бьется ум. Дрожит. Не знает,Не скрыт ли страшный здесь ответ.Боясь принять ответ жестокий.Вопрос я тайный хороню.И вновь молюсь. Молюсь – Огню,В тени Стремнины звездоокой!

Фата Моргана

Фата Моргана,Замки, узоры, цветы и цвета,Сказка, где каждая краска, чертаС каждой секундой – не та,Фата МорганаЯвственно светит лишь тем, кто, внимательный,рано,Утром, едва только Солнце взойдет,Глянет с высокого камня на Море,К солнцу спиной над безгранностью вод,С блеском во взоре,К Солнцу спиной,Правда ль тут будет, неправда ль обмана,Только роскошной цветной пеленойБыстро возникнет пред ним над волнойФата Моргана.

Красный

Кораллы, рубины, гранаты,Вы странным внушеньем богаты: —На вас поглядишь – и живешь,Как будто кого обнимаешь, —На вас поглядев, понимаешь,Что красная краска не ложь.О, кровь, много таинств ты знаешь!Когда по равнине пустынной-седойСкользишь утомленно чуть зрячей мечтой,Лишь встретишь ты красный какой лоскуток, —Вмиг в сердце – рождение строк,Как будто бы что-то толкнуло мечту,И любишь опять горячо КрасотуИ красочный ловишь намек.О, кровь, я намеков твоих не сочту!Когда, как безгласно-цветочные крики,Увижу я вдруг на июльских лугахКапли крови в гвоздике,Внутри, в лепестках,Капли алые крови живой,Юной, страстной, желающий ласк, и делениячуждой на «мой» или «твой», —Мне понятно, о чем так гвоздика мечтает,Почему лепестки опьяненному Солнцу онаподставляет: —Вижу, вижу, вливается золото в алую кровь,И теряется в ней, возрождается вновь,Взор глядит – и не знает, где именно Солнце,Где отливы и блеск золотого червонца,Где гвоздики девически-нежной любовь.О, кровь, как ты странно-пленительна, кровь!Вот, словно во сне,Почудились мнеСтолепестковые розы,В оттенках, в несчетности их лепестковВновь вижу, как девственны, женственны грезы,Но знаю, что страстность доходит почти до угрозы,Знаю я, как бесконечно богаты уста,Поцелуи, сближенье, альков,Как первозданно богаты два рта,В красноречьи без слов.Я гляжу, и теряюсь, робею,Я хочу, и не смеюСорвать эту розу, сорвать, и познать упоенье, любовь.О, кровь, сколько таинств и счастии скрываешь ты,кровь!

Розовый

Румянец яблока, на фоне Сентября,С его травой-листвой воздушно-золотой,Румянец девушки, когда горит заря,Румянец девушки, идущей за водою,Меж тем как в серебре и в зеркале рекиМелькают, зыбкие, и пляшут огоньки.Румянец сладостно-стыдливого незнанья,Когда услышит вдруг онаЕе смутившее признанье,И он, сдержав свое дыханье,Безмолвно чувствует, что радость – суждена.И наконец еще, румянец тот, предельный,Когда они вдвоем сливаются в одно,И чашей полной, чашей цельнойПьют сладко-пьяное вино,И в этой неге беспредельной,В предвестьи сказки колыбельной,Разбиться чаше суждено.

Предрассветно-лепестковый

Неназываемый цветок,Который нежен и прелестен,И каждой девушке известен,Как всем певцам рожденье строк.Неназываемый цветок,Что только раз один алеет,И повторяться не умеет,Но все вложил в один намек.Неназываемый цветок.

Горицветный

Лепестки горицвета, оранжево-огненно-красные,При основании – с черным пятном.Не сокрыты ли здесь указанья, хотя и неясные, —Как и в сосуде с пурпурным вином?Веселимся, пьянимся мы, любимся, жаркие, страстные, —Темный отстой неразлучен со дном.

Желтый

Спрошу ли ум, в чем желтый цвет,Душа сейчас поет ответ,Я вижу круг, сиянье, сферу,Не золото, не блеск его,Не эту тяжкую химеру,Что ныне стала – веществоДля униженья моего,О, нет, иное торжество: —Подсолнечник, цветок из Перу,Где знали, как лазурь очейНежна от солнечных лучей.

Красный и желтый

Камень и камень, бездушная грудаКамни и камни, их глыба темна.Все же, в них скрытое, явится чудо,Только им быстрая встреча нужна.Камень о камень ударить случайно,Желтые, красные искры летят,В темной бесцветности – яркая тайна,Искры чаруют нежданностью взгляд.В камне скрываются искры живые. —Сколько же в нас неоткрытых цветов!Дайте увидеть цветы золотые,Быстрая встреча нужна для умов!

Красный и голубой

Красный цвет – горячий цвет,Голубой – холодный.Оба шлют глазам привет,Но мечтой несродной.Говорит один – люблю,Все сожгу любовью,Камни в лаву растоплю,Небо вспыхнет кровью.А другой не говорит,Не грозит, не манит,В нем спокойный вечный вид,Вечность не обманет.Красный все зовет на бой,Жаждет вновь завязки.Ум ласкает – голубой,Правдой детской ласки.Тяготясь самим собой,Красный, вихрей полный,Гонит птиц, зверей гурьбой,Поднимает волны.Но, закончен сам в себе,Ум – покой вмещает.О покорности СудьбеГолубой вещает.

Красный, желтый, голубой

Красный, желтый, голубой,Троичность цветов,Краски выдумки живой,Явность трех основ.Кислород, и углеродСтранные слова,Но и их поэт возьмет,В них душа жива.Кислород, и углерод,Водород – слова,Но и в них есть желтый мед,Вешняя трава.Да, в напев поэт возьметГолубые сны,Золотистый летний мед,Алый блеск весны.Красный, желтый, голубой —Троичность основОставаясь сам собой,Мир наш – ими нов.

Голубой, зеленый, желтый, красный

Голубой, зеленый, желтый, ярко-красный,Степени различной светлой теплоты.Незабудка, стебель, лютик, арум страстный,Это – возрастанье красочной мечты.Голубые очи детства золотого,Изумруды мая, лето, страсть, зима,Душные теплицы, ночь – и снова, сноваЛампа, звезды, взоры, сказка, ласка, тьма.

Золотистый

Лютик золотистый,Греза влажных мест,Луч, и шелк цветистый,Светлый сон невест.Пляска брызг огнистыхВ пламени костров,Между красно – мглистыхБыстрых огоньков.Колос, отягченныйЧислами зерна,Вечер позлащенный,Полная Луна.

Прощально-золотистый

Тихий шелест Сентября,И умильный свист синицы,Улетающие птицы,Пышный праздник янтаря.Праздник Солнца золотого,Углубленный небосклон,На лазури – желтый клен,Остров моря голубого.Все оттенки желтизны,Роскошь ярких угасании,Трепет красочных прощаний,Траур Лета и Весны.

Зеленый

На странных планетах, чье имя средь нас неизвестно,Глядят с восхищеньем, в небесный простор, существа,Их манит звезда, чье явленье для них – бестелесно,Звезда, на которой сквозь Небо мерцает трава.На алых планетах, на белых, и ласково-синих,Где светят кораллом, горят бирюзою поля,Влюбленные смотрят на остров в небесных пустынях,В их снах изумрудно, те сны навевает – Земля.

Зеленый и черный

Подвижная сфера зрачков, в изумруде текучем сужаясь,Расширяясь, сливает, безмолвно, привлеченнуюдушу с душой.В глубоких зрачках, искушенья, во влагезеленой качаясь,Как будто бы манят, внушают: «Приблизься,ты мне не чужой».О, травянистый изумруд,Глаза испанки светлокудрой!Какой художник нежно-мудрый,Утонченник, сказался тут?Где все так жарко, чернооко,Где всюду черный цвет волос, —В сияньи белокурых грез,Испанка-нимфа, одиноко,Порой возникнет – и на васСтруит огонь зеленых глаз.Всего красивей черный цветВ зрачках зеленых глаз.Где водный свет? Его уж нет.Лишь черный есть алмаз!Зелено-бледная вода,Русалочий затон, —О, не одна здесь спит беда,И чуток этот сон.И каждый миг, и каждый часВоздушный изумруд,Воздушный цвет зеленых глазПоет мечте: «Я тут!»Зрачек растет, и жадный светЗовет, берет, светясь.Где целый мир? Его уж нет,Лишь черный есть алмаз!

Синий

Пустынями эфирными, эфирными-сапфирными,Скитается бесчисленность различно-светлых звезд.Над этими пространствами, то бурными, то мирными,Душою ощущается в Эдем ведущий мост.Зовется ли он Радугой, навек тысячецветною,Зовется ли иначе как, значения в том нет.Но синий цвет – небесный цвет, и грезою ответноюПросящему сознанию дает он ряд примет.Примет лазурно-радостных нам в буднях много светится,И пусть, как Море синее, дороги далеки,«Дойдешь», тебе вещает лен, там в Небе все отметится,«Дойдешь», твердят глаза детей, и шепчут васильки.

Нежно-лиловый

Колокольчик на опушке леса,С звонами, что внятны слуху фей,Бархатисто-пышная завеса,Возле лиловатых орхидей.В лепете романса – цвет сирени,Сад мечты, и в нем упавший лист,В красочном контрасте – свет и тени,На руке лилейной – аметист.

Фиолетовый

Мне снилось множество цветов,Багряных, алых, золотистых,Сапфирно-синих лепестков,И снов, застывших в аметистах.Но между всех цветочных сил,Я видел, в призрачной картине,Что красный цвет внизу застыл,А цвет зеленый – посредине.Но выше – выше, в синеву,Восходит множество фиалок,И в сновиденьи наявуЯ вижу белый храм Весталок.Их не встревожит зов ничей,Им Ночь моления внушает,И взор фиалковых очейВ себе бездонность отражает.И быстро, быстро, быстро – яНесусь мечтою к ним, предельным,В лесной пустыне БытияЗабвенье пью фиалом цельным.