Полное собрание стихотворений

Ночь

Святая книга. Я одна.За мною – день чернорабочий,Еще не спала пелена,Не тороплюсь навстречу ночи.Лежу так, как легла – ничком,Не шевелясь усталым телом.Еще не смолк дневной содом,Еще нет воли крыльям белым.Безмолвна под рукой моейПророчественная страница.Ах! Впереди таких же днейНеисчислима вереница!Что скажешь в утешенье Ты?Простишь ли в благостной святынеВсю неулыбность нищеты?Все малодушие уныний?Объемлет тяжкий сон меня,Не давши разгореться мигу.Сжимает сонная рукаМолчащую святую книгу.

Декабрь 1921

Судак

«Поддержи меня, Господи Святый!…»

Поддержи меня, Господи Святый!Засвети предо мною звезду.Видишь, нужен мне провожатый,Еще шаг – и я упаду.Знаю, раб я негодный, ленивый,Не сумела сберечь свой кров.С трудовой твоей Божьей нивыНе собрала плодов.И теперь, среди голых окраин,Я колеблема ветром трость…Господи, ты здесь хозяин,Я – только гость.Отпусти же меня этой ночью,Я не дождусь зари…Отпусти меня в дом мой Отчий,Двери Свои отвори!

23 декабря 1921

Ночью

А душа поет, поет,Вопреки всему, в боевом дыму.Словно прах, стряхнет непосильный гнет и поет.На пустынном юру затевает игру,С одного бугра на другой мост перекинет,Раскачается над бездной седой и застынет.Пусть рухнет, коль хочет —Другой будет к ночи!Из песен строит жилье людское —Палаты и хаты – выводит узор —В тесноте простор.Спите, кто может, на призрачном ложе.А кругом стоит стон.Правят тьму похорон.Окончанье времен.Погибает народ.А душа поет…

Декабрь-январь 1921-1922

Судак

«Она прошла с лицом потемнелым…»

Посв. М.Н. А-д

Она прошла с лицом потемнелым,Как будто спалил его зимний холод,Прошла, шатаясь ослабшим телом.И сразу я уразумела,Что это голод.Она никого ни о чем не просила,На проходящих уставясь тупо.Своей дорогою я спешила,И только жалость в груди занылаТемно и скупо.И знаю, знаю, навеки будетПередо мною неумолимоСтоять как призрак она, о люди,За то, что, не молясь о чуде,Прошла я мимо.

Январь 1922

Судак

«Не зажигай свечи в ночи…»

Не зажигай свечи в ночи,Она потушитТот светлый блик, что как родникОбъемлет душу.Проснется кровь, почует вновь,Что мир расколот.И тех же стен без переменТоску и голод.Благословенна тьма-тюрьма,Где мы замкнуты,Где сон-паук заткал в свой кругДневные смуты.Земная плоть! Уйми, сомкниСлепые очи!Тебя пасет здесь дух-пастухВ пустыне ночи.

Январь 1922

Судак

«И каждый день с угрозой новой…»

В. Г.

Тебе, что всегда напоминала мне близость Бога и Его чудес.

И каждый день с угрозой новойНас крутят волны бытия,И только в ночь пристанет сноваК земле ладья.И каждый день нас обуяет,О, маловеры, жалкий страх,И сердце рабски забываетО чудесах.А чудеса меж Ним и нами,Сверкая, стелятся как мост.Смотри – вся ночь зажглась огнямиПадучих звезд.

Январь 1922

Судак

Хлеб

У мира отнят волей БогаНебесный дар – насущный хлебЗа то, что тело ты убого,А дух ослеп.Когда под солнцем, на свободе,К земле тяжелый колос ник —Не знали мы, что он ГосподенИ так велик.Изысканной не просит пищиСмирившаяся ныне плоть,Но нужен ей с сумою нищей —Ржаной ломоть.Как грешница без покрывалаСтоит бесхлебная страна.Господь, сними с нее опалуИ дай зерна.

1922

Симферололь

«Когда-то любила я книги…»

Когда-то любила я книги(Блаженные годы и миги!),Они были ближе людейВ сафьяновой, мягкой коже.Любила картины я тожеИ много других вещей.Живее живых созданийИ вазы, и мягкие ткани,Все в жизни вокругВ плену меня сладком держало.Теперь предметов не стало,Распался волшебный круг.Иду и рассеянным взоромСнимаю последний покров.Иду, как пустым коридором,И слушаю гул шагов.Чуть помню, что было мило.Не ждет торопящий рок.Успею ль на эту могилуПоследний сложить венок?Как листья, осыпятся годы.Жестокое бремя свободыПодъяла душа и несет.Простите, ненужные ныне!Без вас в этой строгой пустынеМне легче идти вперед.

1922

Симферополь

«Я не знаю, я не помню…»

J'y parwiendrai[7].

(Надпись на старой печати, изображающей лестницу и взбирающегося по ней воина)Я не знаю, я не помню,Я терплю.То грядущим, то. быломуЯ внемлю.Век назад на этом местеЖил мой дед.Он оставил мне в наследствоСвой завет.Лестницу о сто ступенейИ девиз:«Силой, мудростью, терпеньемДоберись!»Ввысь тянусь я каждодневно,Как во сне.Только воли его гневнойНет во мне.Изменились наши целиИ наш час,Лишь ступени уцелелиДа указ.Было ясно, было четко,Близок рок.Стало смутно, стало кротко —Путь далек.Даже ветхие перилаРаздались,Но таинственная силаТянет ввысь.

1922

Симферополь

Пляска смерти

Es k1ippert's und klappert's

Mitunter hinein

Als schlug man die

Holzlein zum Takte.

Goethe. «Todentanz»Уж ты мать сыра земля,Просо, рожь, да конопля!Уж как ты, родная мать,Нас заставила плясать.Поднялися рад не рад,Закружились стар и млад,Заметалися в тоске,Словно рыбы на песке.Эх-ла! Тра-ла-ла!Голытьба плясать пошла.И все тот же сон нам снится —Колосится рожь, пшеница,Благодатные туманыПо раздолию плывут,Скоро, скоро милость БожьюСпелой рожью соберут.Где же нынче Божья милость?Знать, душа не домолилась!Где же нынче наше поле?Пропадай, людская доля!Ой ли, ой-лю-ли!Снова песню завели.Вплоть до ночи спозаранкуПлачем, пляшем под шарманку,Над своей кружим могилой,– Господи, помилуй!Истрепали все лохмотья,Поскидали вместе с плотью,Все истлело позади,Суд последний впереди.Ей, Господи, гряди!

Весна 1922

Симферополь

«Никому не нужна ты…»

Никому не нужна тыВ этой жизни проклятой!Близким и дальним —В тягость и в жалость.Как ни стараласьТелом страдальным,Как ни металась…Никто не поверит,Все стали как звери,Друг другу постылы,Жадны и хилы.Люди живут,Не сеют, не жнут.Дни так похожи —Этот, вчерашний,Господи Боже,Страшно мне, страшно!Где же Евангелье,Светлые ангелы?Оком незрячим,Люди, заплачем!Потоками слезнымиСердце омоется,Молитвами грознымиДух успокоится.Тише, тише!Я уже слышу,Где-то здесь рядомТихая дума…Только не надоЗемного шума!

1922

Симферополь

Горбатой девушке

Есть злаки пришлые, что только внешнеРастут, цепляясь, на земле.О, лилия долин нездешнихНа странно-согнутом стебле!Цветет в неведомой отчизнеНесбывшаяся здесь мечта,И терпкий привкус твоей жизниТомит и дразнит мне уста.Цветок, надломленный грозою!Как сладко сердцу угадать,Что в чаше, избранной тобою,Играет Божья благодать.

1922

Симферополь

Служение

Это посвящается моей мангалке, кастрюлям, корыту, в котором стираю, всему, чем я обжигалась, обваривалась и что теперь почти полюбила.

Я не знаю, осень ли, летоНа земле и в жизни моей, —Обступили меня предметыИ сдвигаются все тесней.Я вещам отдана в ученье.Испытания долог срок.Но уж близится примиренье —Станет другом враждебный рок.Целомудренны вещи, ревнивоОхраняют свою мечту,И служа им – раб терпеливый, —Я законы их свято чту.Но протянуты долгие тениОт вещей к звездам золотым.Я их вижу и в дни сомнений,Как по струнам – вожу по ним.

1922

Симферополь

«Это странно, что смерть пришла днем…»

Это странно, что смерть пришла днем.Так спокойно она подошла,Что за сон я ее приюта,За усталость пред сном.Я покорно и просто жила,Расточая свое бытие.Свою долю из чаши пила,Не готовясь увидеть ее.Не успела принять эту весть,Как средь всех я осталась одна.Словно встала глухая стенаМежду тем, что прошло и что есть.Это значит, что пробил мой час,И не жаль, и не страшно ничуть.Но хотелось бы мне еще разНа детей, улыбнувшись, взглянуть.Вот не стало земных уже словИ нельзя ни просить, ни желать,Но зачем так легко умирать,Если дух мой еще не готов.

1922

Симферополь

Стихи, сочиненные в процессе составления детского журнала

I

Откуда ты, мальчик таинственный,Из близких иль дальних стран?И правда ли то иль обман,Что сын ты мне, мой ты, единственный?Из близких иль дальних странПришел ты, как гном заколдованный,Принес с собой мир зачарованный.И правда ли то иль обман?Пришел ты, как гном заколдованный,Чужой мне и все же знаком.И стал с той поры мой дом,Как сказка, как мир зачарованный.

Весна 1923

Симферополь

II. Эхо

Труден наш путь и далеко ночлег.Долго ли должен идти человек?– Век.Что его ждет, коль отступит назад?– Ад.Если ж вперед – будет легче тогда?– Да.Встретит нас кто на конце бытия?– Я.Кто ты, зовущий нас с разных дорог?– Рок.

Весна 1923

Симферополь

III. Газелла

Может быть, сердцу дано еще раз – речью напевной,Жизни утешить тоскующий глас – речью напевной.Мнилось, не будет ни смеха, ни чар – путь мой суровый.Вдруг под рукой загорелся алмаз – речью напевной.Мне ль не принять незаслуженный дар – с тайной утехой,Мне ль не закончить свой жизненный сказ – речью напевной.

1923

Симферополь

IV. Рондо

Шумливый стих прадедовских столетийНедаром расставлял лукаво сети, —Его манерный дух и ныне не угасИ тонкой грацией пленяет нас.Опять ему внимаем, словно дети,На склоне лет, как будто на рассвете.И знаю, что поможет в этот часШумливый стих.

1923

Симферополь

Рондели, написанные по двум первым строчкам

I

«В душе у каждого сокрытЛюбви цветок необычайный».О, если б видел ты, как странноЦветок мой облаком увит.Его как будто тайный стыдОкутал пеленой туманной,В душе у каждого сокрытЛюбви цветок необычайный.Так часто нами он забыт,Но средь судьбы моей обманнойВдруг запоет в душе осанна,И взор мой вновь тот клад узрит,Что в сердце каждого лежит.

Весна 1923

Симферополь

II

«Kaк страшен безысходный кругРожденья, жизни, умиранья!»Всему навек дано названьеИ нет ни встречи, ни разлук.Ни счастья нет, ни тяжких мук,Неведомых еще познанью.Как страшен безысходный кругРожденья, жизни, умиранья.Как будто нас оплел паукНепроницаемою тканью.Все было здесь, а там – за гранью,Быть может, нет существованьяИ страшен безысходный круг.

Весна 1923

Симферополь

III

«Лишь сохранился тонкий следОт ножки стройной и прелестной»,Что с кавалером в век чудесныйЗдесь танцевала менуэт.Других примет и знаков – нет,Что было дальше – неизвестно.Здесь сохранился только следОт ножки стройной и прелестной.Но чуть вступлю я на паркет —Пусть то смешно и неуместно,Но в пляске легкой, бессловеснойКачаюсь я за ними вслед,Где сохранился только след.

Весна 1923

Симферополь

«Стосковался мой голубь в темнице…»

Стосковался мой голубь в темнице,Мой сизокрылый, мой строгий —Услыхал, как вещие птицыВоркованием славят Бога.И забился крылами в стены,Стены темны и низки.Рвется из долгого плена,Чует, что сроки близки.Что это? Пенье ли птицы?Или то звон колокольный?О, как трепещет в темницеГолубь святой, подневольный!

1923

«Я стала робкой в годы эти…»

Я стала робкой в годы эти, —Чужая молвь невнятна мне.Так непохоже все на светеНа то, что снилось мне во сне.Мои движения нечетки,Живу и вижу все сквозь сон.И речи неуместно кротки,И старомодно вежлив тон.Я ночью забрела незванойВ чужой, неведомый мне сад,И далеко – в стране туманаЗарыт ненужный, милый клад.А здесь я нищая. И надоТруды покорные нести.Чему же сердце смутно радо?Горит пред образом лампадаИ главный Гость еще в пути.

Зима 1923 – 1924

Симферополь

«Он был молод и жил среди нас…»

Памяти Бориса Шульги.

Посвящ. другу умершего, Адриану Талаеву

Он был молод и жил среди нас.Целый день его шутки звенели…Кто сказал бы, что кончен рассказ,Что всех ближе к последней он цели?Отзвучали и речи, и смех,Повернулась земная страница.Ныне ясно: он был не из тех,Кто в неволе подолгу томится.Видно, в воинстве Божьем стал нуженТот, кто молод, и светел, и смел.От земного был сна он разбужен,Чтоб принять свой небесный удел.Нет, не плакать над горькой утратой,Не молчать, свою боль затая, —Будем веровать в чудо возврата,Будем ждать новых тайн бытия!Пусть наш мир полон слез и печали,Но он полон и вещих чудес.Мы идем – и в неведомой далиМы узнаем все то, что не знали,Что он умер и тут же воскрес.

Весна 1924

Симферополь

«Скажи, успокой меня, есть еще Ангелы?…»

Скажи, успокой меня, есть еще Ангелы?Вокруг нас, над нами хранители?И правду ли нам возвещает ЕвангельеО вечной, незримой обители?А вещи земные, земное томлениеРастет? Волною раскатится?Не правда ль, у входа в Господне селениеЗемля наша только привратница?Запретны, гонимы тайны нездешние…Монашеские одеяния…О, как разучилась я, темная, грешная,Воздушным и нежным касаниям!

1924-1925

«Какая радость снять оковы…»

Какая радость снять оковыСомнений, робости, забот!Вокруг – пустынно и сурово, —Кто близок мне – еще придет.Из темных недр, из заточеньяВсех выпускать на вольный свет!Пусть думы, шепоты, виденьяУзнают вновь, что смерти нет.Слова танцуют как в похмелье,И каждый звук их к сердцу льнет.Из них сплетая ожерелье,Неслышно двигаюсь вперед.Как знать, дождусь ли я ответа,Прочтут ли эти письмена.Но сладко мне перед рассветомБудить родные имена.

1924 – 1925

Симферополь

«Дают нам книги холодные, мудрые…»

Дают нам книги холодные, мудрые,И в каждой сказано о Нем по-разному.Толкуют Его словами пророческими,И каждый толкует Его по-своему.И каждое слово о Нем – обида мне,И каждая книга как рана новая,Чем больше вещих о Нем пророчеств,Тем меньше знаю, где правда истинная.А смолкнут речи Его взыскующие,И ноет сердце от скуки жизненной,Как будто крылья у птицы срезаны,А дом остался без хозяина.Но только свечи перед иконами,Мерцая, знают самое важное.И их колеблющееся сияние,Их безответное сгораниеПриводит ближе к последней истине.

1925

Симферополь

Дети

Напиток мудрости, отстоянное зелье,Всю сладость знанья с горечью земнойМы бережно несем навстречу их весельюИ любящей им подаем рукой.Резвясь спешат, – толчок! – и из сосудаВсе вылилось… И разум заодно…Но все, чего они коснутся, – чудо! —Все превращается в вино.Оно играет, бродит вместе с ними,Они пьянеют, и пьянеем мы…И все бледнее, все неуловимейРазлитой мудрости следы.

1925

Симферополь

«С утра стою перед плитой…»

С утра стою перед плитой,Дрова, кастрюли, мир предметный,С утра дневною суетойОпутана и безответна.Привычной двигаюсь стопой,Почти любя свой бедный жребий,Но сердце ловит звук иной,К далекой приникая требе.Звучит торжественный обряд.Несутся стройные моленья,И мнится мне, что с ними в ладТворю и я богослуженья.

1925

Симферополь

«Если это старость – я благословляю…»

Если это старость – я благословляюЛасковость ее и кротость,И задумчивую поступь.Нет былой обостренностиМыслей и хотений.Ночью сон спокойней.Ближе стали дети,И врагов не стало.Смотришь – не желая, помнишь – забывая,И не замышляешь новых дальних странствийВ бездны и на кручи.Путь иной, синея, манит неминучий.И в конце дороги – пелена спадает,И на перевале – все былое тает,И в часы заката – солнце проливаетЗолото на землю.Если это старость – я ее приемлю.

1925

Симферополь

Стихотворения 1903 – 1906 годов

«Не Вы – а я люблю! Не Вы – а я богата…»

Не Вы – а я люблю! Не Вы – а я богата…Для Вас – по-прежнему осталось все,А для меня – весь мир стал полон аромата,Запело все и зацвело…В мою всегда нахмуренную душуВорвалась жизнь, ласкаясь и дразня,И золотом лучей своих огнистыхЗабрызгала меня…И если б я Вам рассказала,Какая там весна,Я знаю, Вам бы грустно сталоИ жаль себя…Но я не расскажу! Мне стыдно перед Вами,Что жить так хорошо…Что Вы мне столько счастья дали,Не разделив его…Мне спрятать хочется от Вас сиянье света,Мне хочется глаза закрыть,И я не знаю, что Вам дать за этоИ как мне Вас благодарить…

28 апреля 1903

Москва

«Раз только в жизни, осенней порой…»

Раз только в жизни, осенней порой,Вместе с багрянцем листвы золотой,С шелестом ветра, с туманами мглистыми,С плеском волны и плодами душистымиСчастье закралось ко мне…Но не под силу мне счастье то было,Душу оно, как грозой, надломило, —Ночи тревожные, думы бессонные,Слезы, горячим огнем опаленные,С ним неразлучно пришли…Сердце все крепче с тем счастьем срасталось, —Только не долго оно продолжалось…Нет его больше. А слезы остались,Слезы по прежним слезам безмятежнымДа по листам золотистым и нежным,Что облетели навек…

Декабрь 1903

К моим стихам

Из темной холодной водыЗадумчиво тянутся вверхНесмелые белые лилииНа тонких дрожащих стеблях.Зачем они тянутся вверх?Их листья остались в воде, —До солнца, до света дойтиОни не могли.И выйдя на солнечный свет,Печальные бледные лилииСтыдятся своей наготыИ ищут напрасно листвы,Чтоб спрятаться в ней…Тоскующе смотрят вниз,В холодную черную гладь,И стелются робко оне,Ложатся на тихой воде,Боятся ее всколебать,Чтоб взор не направить к себе,И гнутся на слабом стебле,И тянутся в воду опять…

Декабрь 1903

«Спускаться вниз и знать, что никогда…»

Спускаться вниз и знать, что никогдаУж не вернешься в царство света,Что больше для тебя с вершины этойНе заблестят снега…Расстаться с тем, чем сердце все полно,Одной остаться с мертвым горем,И оглянуться тяжким взором —И не узнать – за что?..И мимо, мимо проходить всегда,Сменяя тусклый день ночной тоскою,И выпускать из рук все дорогое,И знать, что – никогда…

Февраль 1904

Брюсову

Есть думы-женщины, глядящие так строго,

Есть думы-карлики с изогнутой спиной…

Подружитесь со мной, грезы ясные!Вы исчезните, знаю, сейчас…Мои гости случайные, редкие,Удержать не сумею я вас!Вы – веселые девушки-странницыС тихим смехом и ясной душой,Ваши волосы пепельно-тонкиеРассыпаются мягкой волной…Ко мне ходят все гости угрюмыеОтдыхать от тяжелых забот,Ходит женщина горем убитая,Ходит сгорбленный карлик-урод.Я должна их ласкать, уговаривать,С ними долгие речи вести…………………………………………………………И сижу одиноко, застывшая,И готова назад их позвать…Навещайте меня, грезы ясные,Подружитесь со мною опять!Научите меня всему светлому,Разбудите улыбку в лице,Приносите мне вести летучие0 звездах, что горят в высоте!Не совсем мы чужие, далекие,Я когда-то вам близкой была,И в глазах ваших влажно мерцающихЗатерялась вся юность моя…

Январь 1904

Гале

Детские ручки меняВсе эти дни обвивали,Детскою лаской душаСловно весной согревалась…Девочку-крошку к себеЯ на колени сажала,Во взоре ее вся земляВ светлых лучах отражалась…«Ты не бойся, детка!Нас никто не тронет…Едет храбрый витязь,А за ним погоня…Вот уж настигает…Вдруг открылось море —В рыбку превратившись,Он нырнул проворно…Так и мы с тобою —Обернемся птицей,Унесемся в небо,Чтоб от всех укрыться…Ты сама не знаешь,Что в тебе за сила!Я с тобою вместеМир бы покорила…Лишь бы твоя ручкаТак меня сжимала —Все тогда сумею,Все начну сначала!Что нам люди злые!То ли мы видали!Помнишь – у КащеяМы с тобой бывали?А сегодня – ждет насВ темном лесе башня…Сядь ко мне поближе!Нам не будет страшно!»Девочка ближе ко мнеЖмется и ждет мою сказку,Смелой отвагой горятМилые, черные глазки…Люди не знают кругом,Как все их козни напрасны,Как хорошо нам вдвоем,Как для нас все безопасно.

Апрель 1904

«Сосны столпилися…»

Сосны столпилисяРатью угрюмою,В цепи закованыСтрогою думою.Сосны зеленые!Сосны несмелые…Там, за песчанымиДюнами белыми.Сосны! Вы слышите?– Море колышется…Как непохожа здесьЖизнь подневольная,Логово мшистое,Слезы смолистые —На своевольное,Чудно-привольное,Дико-свободноеМоре раздольное!Сами не веды,Вы поселилисяБлиз все смывающейБездны играющей,Где все решается,Вмиг изменяется,Гибель с рождениемВместе сливаются…Радость погибелиВы не узнаете,Крепко корнями выВ землю цепляетесь.Тихо вы шепчетеДуму сосновую,Никнут под думоюВетви угрюмые…Долго вы будетеЗдесь, терпеливые,Ждать – неподвижные,Ждать – молчаливые,Миг откровения,Тайны рождения —И не дождетеся…Там же за дюнамиВечно безродноеВеще-свободное —Сосны! Вы слышите?– Море колышется…

Июль 1904

Ассерн

На Strand'e

Мать Гете и Беттина

(An Frau Rat und Beitina)

Я уж стара, и тебе не обидно, резвушка,Будет послушать неспешные речи мои…Тихо пойдем мы с тобой по песчаному взморьюБерегом ровным, едва окаймленнымпахучею, черной травой…Будем следить, как огненный шарпогружается медленно в воду,Блеском своим золотя и ласкаянеслышный прибой.Если замедлю твой бег молодойи твое нетерпенье,На руку тихо твою опираясь рукой —Ты мне простишь, когда в сердцемоем и во взореВстретишь любовь ко всему, чтоты любишь сама.Тайный ответ угадаешь на тайные думы…Может быть, юность, сплетаясь соспокойным и ясным закатом,Ярче познает себя…Мысли твои, как то облако,розовым светом нальютсяОт красок последних усталого мирного солнца…В сердце ж моем, как подремлющим вечером водам,Трепетом легким, как рябь золотая,юность твоя пробежит,Все озарив на мгновенье…Не задержу я тебя. – Ты не бойся,пойдем!Чуден на взморье закат.

Июль 1904

Assern

«По Балтике серой плывем одиноко…»

По Балтике серой плывем одиноко,Все тихо, безлюдно, безмолвно кругом,Скала за скалою, да камни, да елиСурово и мрачно таят о былом.Морщины покрыли утесов вершины,Распалась на камни от бури скала,Скривилися сосны, пригнулися ели,Не видя ни солнца, ни ласки века.Свои охраняя ревниво сказанья,Как стража гарема сурово бледны…Так что ж к тебе манит, страна полуночи?Что тянет, влечет и тревожит – скажи?!

25 июня 1904

Меня спросили: Зачем живу я?

Предчувствие Вяч. Иванова

Меня спросили:Зачем живу я?Какой-то кладЗдесь стерегу я.Где он хранится —Сама не знаю,Как страж безмолвный,Вокруг блуждаю,Порой так близкоЕго я чую,Что затрепещетДуша, ликуя…Но силы нетСдержать мгновенье, —Колышась, таетМое виденье…Я знаю, витязьПридет могучий,С рукою сильной,Со взором жгучим…Добудет клад онИз темной бездныИ миру кинетПотоком звездным…Взыграет пламяНа светлой тризне…Тогда могу яУйти из жизни.

Октябрь 1904

Два состояния моря

1. Мертвая зыбь

Глубоко, мерно дышит морская пелена,Снопы алмазов сыплет зеленая волна,Веселых чаек стая стремительно кружит,Крылатый белый парус над маревом висит.(Как будто все спокойно в зеленой пелене,Но что-то роковое таится в глубине.)На береге пологом, да у седой скалыРыдает глухо море, катя свои валы…Нет больше сил таиться, глушить тоски волну,И распахнуло море пучин бездонных тьму.

2

С легким шлемом закрутились,Закружилися валы.И со стоном белой пенойРазметались у скалы,Брызги облаком туманаСкрыли каменный утесИ текут по голым камням,Обернувшись в капли слез.А валы все выше, вышеНадрываются в борьбе…Море выплакаться хочетИ отдать тоску земле.

Октябрь 1906

Неоконченные стихотворения

«Сквозь мрачность враждебных туч…»

Сквозь мрачность враждебных тучОдин только путь есть вперед:И познанья стелется лучИз этого мира, в тот.

1911

«Я вижу ложь. Среди ночного бденья…»

Я вижу ложь. Среди ночного бденьяСлежу бесстрастной, зоркою душой,Как новые она сцепляет звеньяИ под ее неслышною враждойКак истина меняет облик свой.Я вижу грех. Он дышит черным тленьем,Вползает в тело кольчатой змеей…Чей нежный голос гаснет в отдаленьи?..

«Я думала, что ничего…»

Я думала, что ничего,Что бант на ней был ярко-синий,И огненный парик, и что она графиня…Я думала, что ничего.Она ко мне подсела ближеИ говорила о Париже – во вне,А в глубинеУ всех есть храм.Сверкало море, реял хохот детский,Учил их кто-то плавать и грести…И пахло сладостно духами от CotyИ лестно было мне быть тоже светской…Дивясь душой какой-то шутке грубой,Ища ответа своего…

1913

«Лишь дать зарок последний, тайный…»

Лишь дать зарок последний, тайныйИ жить спокойно на виду.Что мне до горести случайной?Я завтра в монастырь уйду.……………………………На сердце наложила знак…Среди житейской мутной страдыСтоит спасительный маяк……Есть тайны тонкие, как тени,Обеты есть, как Божий глас,И есть слова, и есть виденья,Что охраняют в жизни нас…«…И эта женщина, дщерь блуда,Вошла туда, где Он возлег,И с алавастровым сосудомСклонилась у Пречистых ног…»

1921