Неучтенная личность. Книга первая. День Возрождения

Все в этом доме, вплоть до мелочей, было для Юли диковинным, непонятным и странным, однако слова Миклы о другой планете она не принимала всерьез. Юля отгоняла страшную мысль как совершенно абсурдную, убеждая себя, что такого в принципе не может быть, что это какое-то недоразумение, что скоро все прояснится, а если в это поверить, то можно и с ума сойти.

И все-таки потрясения этого дня были столь сильными, что Юля уже не могла себя сдерживать: ей давно хотелось плакать, и сейчас, увидев себя в зеркальной стене ванной, совершенно потерянную, испуганную и растрепанную, Юля дала волю слезам. Она чувствовала себя совершенно вымученной, опустошенной, одинокой и беспомощной. В полном отчаянии смотрела она на гладкие серые стены без единой щербинки или царапинки, без единого окошечка, без привычных дверей. Ноги подкосились, она безвольно опустилась на пол и в голос зарыдала. Слезы крупными каплями падали на новенькую униформу, стекали с юбки, не оставляя следов, и быстро впитывались поверхностью пола. Юля вспомнила о маме, и это добавило сердечной боли. Она представляла, как родители вечером будут ее ждать домой, как будет плакать мама и хвататься за сердце отец, когда она не вернется. Она вспоминала своих друзей: бесстрашного Димку и жизнерадостного бесшабашного Леху. «Из любой ситуации извлекай пользу», – так ее всегда подбадривал Димка. А Лехин девиз был: «Наслаждайся бытием».

Легко сказать «наслаждайся бытием», когда все хорошо, а когда так ужасно, что волосы шевелятся, – чем наслаждаться? Увидит ли она когда-нибудь своих родных? Будут ли они ее искать? И где ее искать? На Поркусе?

Наплакавшись вдоволь, Юля стала объяснять себе, что заявление Миклы – это сбой в программе, что не все еще потеряно. Что же касается необычной обстановки и странных предметов – кто сказал, что она все на свете знает и видела? – мало ли что у этих олигархов есть! Может быть, ее накачали наркотиками – да так, что она ничего не помнит и плохо соображает, и все, что происходит, – это галлюцинации. Может, ее продали в рабство и отвезли в другую страну. Тоже хорошего мало, но хотя бы понятно, и всяко лучше, чем оказаться на другой планете. В любом случае она похищена и находится в плену, неизвестно в каком городе, неизвестно в какой стране. В любом случае, не стоит падать духом. Держись, Юлька, – сказала она себе.

Она поднялась с пола, умылась, причесалась, поправила макияж, собралась с духом и отправилась исследовать дом.

Не торопясь она обошла все этажи, научилась пользоваться лифтом, узнала у Миклы, как управлять техникой и домом. Управлять домом оказалось достаточно просто, надо было только произнести, что хочешь, и желание исполнялось: показывались и открывались двери, из стен и пола вырастала мебель, приползала техника, менялись цвета и фактура стен, все двигалось, работало, показывало, шумело-пело по желанию пользователя.

Изучая дом, она немного отвлеклась от грустных мыслей и даже захотела есть.

Юля спустилась в подвал, то есть на минус первый этаж. Там было сумеречно, неуютно и холодно. Юля приказала отобразить все двери и принялась осматривать, что за ними скрывалось. В основном здесь хранился разного рода инвентарь, оборудование и штабеля коробок. Видимо, это был склад. Она нашла изолятор и вошла внутрь. Комната сразу же осветилась неприятным ядовито-зеленым светом. Юля с отвращением поглядела на пустые стены комнаты, в зеленых лучах они становились пугающе грязно-зелеными. По периметру комнаты стояли тумбы, похожие на постаменты для памятников. Никакого питания здесь и в помине не было. От ядовито-зеленого света появилась резь в лазах, кожа покрылась мурашками и казалась безжизненно серо-зеленой. Юля поспешно выскочила из изолятора, а покрасневшие глаза потом долго слезились. При мысли о том, что надо будет каждую ночь проводить в этом каземате, ей становилось жутко, но Юля почему-то была уверена, что сумеет договориться с хозяином о другом помещении. У нее даже сомнений не было в том, что в таком большом доме для нее не найдется лишняя комнатка. Поднявшись на третий этаж, в детскую, она поискала мальчика, но не нашла его. Затем стала искать Маару, но тоже безрезультатно. Тогда Юля спустилась в столовую в надежде перекусить.

В столовой, как и во всем доме, были только голые стены. Не найдя ничего съестного в пустой столовой, Юля поняла, что без Миклы не обойтись.

– Я хочу есть, – сказала Юля изображению. – Что мне надо делать?

Микла ответила:

– Чтобы поесть, надо взять еду, положить в рот и совершать жевательные движения, чередуя их с глотательными.

– Дура, я и без тебя знаю, что нужно совершать глотательные движения, – раздраженно крикнула голодная Юля. – Где еду найти?

– Вопрос поставлен некорректно, конкретизируйте.

– Что тут непонятного? Я жрать хочу.

– Какие продукты вы хотите жрать?

– Хотя бы хлеб и молоко.

– Для того чтобы получить хлеб и молоко, выполните следующие действия: подойдите к северной стене, откройте шкаф № 5.

На стене неожиданно засветилась дверца шкафа.

– Выберите упаковку молока.

Юля открыла дверцу шкафчика, внутри лежали большие белые камни, похожие на крупную морскую гальку. Юля взяла один камень, он был холодный и гладкий.

– Положите молоко в емкость. Поставьте емкость с молоком в блокстоп, аппарат для разблокирования энергоупаковки.

Еще одна дверца засветилась на стене.

Процесс распаковки молока прервал Харн, который в этот момент вошел в столовую вместе с сыном и Маарой.

– Исчезни, – Харн махнул рукой в сторону информатора, и экран погас.

Юля так и осталась стоять с камушком в руке, недоступным молоком в энергоупаковке.

– Давай, Маара, действуй, – потребовал Харн, – время ужина. Только не перепутай ничего.

Маара подошла к стене, и стена раздвинулась, открывая прекрасно убранную столовую, – там стоял большой овальный стол, покрытый белой шелковой жаккардовой скатертью с длинными золотыми кистями, и несколько стульев с высокими спинками в белой кожаной обивке и вишневым орнаментом по контурам. На стенах висели удивительные картины. Изображение в картинах жило своей жизнью: оно двигалось и менялось. На одной картине над цветком летала бабочка и кружил шмель, на другой – листья деревьев трепетали от ветра, шел дождь (от картины даже веяло прохладой), а на третьей улыбалось женское лицо. Изображение в картинах было настолько правдоподобным, что появлялось полное ощущение, будто кусочек реальной жизни вырезали, уменьшили и поместили в рамку. Юле захотелось просунуть в картину руку и потрогать предметы, почувствовать капли дождя, но рука наткнулась на невидимое препятствие.

Харн и Олли, никак не реагируя на Юлино присутствие, уселись за стол. Видно было, что Харн чем-то недоволен и находится в скверном настроении. Он отчитывал Олли за недобросовестную учебу.

– Я получил сегодня отчет о твоей успеваемости и очень встревожен, – говорил Харн. – Ты учишься не в полную силу: ай-кью за месяц не повысился даже на полпроцента. Я ожидал другого результата. Или мне нечего ждать? Может быть, ты не хочешь учиться, а мечтаешь быть иждивенцем, когда вырастешь? И бегать с миской в общественную столовую? Жить в нижних этажах пирамид? Может быть, ты этого хочешь? Так ты скажи. Я тоже не буду стараться. Не буду платить огромные деньги за твой учебный курс. У тебя самый лучший, самый дорогой учебный курс. А ты халтуришь! Ну, что ты мне скажешь в оправдание?

– Да, папа.

– Что – да, папа?

– Я буду заниматься на полное ай-кью, – сказал Олли и посмотрел виновато на отца, затем искоса глянул в сторону Юли.

Юля подумала: «Как это неправильно – отчитывать ребенка при посторонних, да еще во время ужина».

– Знай, что в современном мире, – продолжал выговаривать Харн, – ни уборщики, ни грузчики, ни продавцы в магазинах не нужны. Востребованы только креативные высокообразованные специалисты с хорошей логикой и быстрым мышлением. Что ты сможешь предложить миру без знаний? Ты же говорил мне, что мечтаешь стать пилотом, как твой дядя.

– Я им стану!

– Все мальчишки мечтают стать пилотами, но не все ими становятся. Для этого нужно отлично учиться! С сегодняшнего дня будешь получать коды доступа к любым развлечениям только после успешного выполнения всех, повторяю: всех заданий программы.

– Хорошо, папа.

– Договорились?

– Да.

Пока Харн ругал Олли, Маара колдовала на кухне. Вокруг нее чудесным образом появлялись столы, шкафчики, оборудование. Маара доставала продукты, нажимала кнопки, что-то лопотала непонятное, перекладывала полуфабрикаты из одной емкости в другую, но все делала быстро и четко. В результате этих манипуляций через несколько минут на столе появилось ароматное кушанье на большом блюде.

– Это же трюзан, Маара, – возмутился Харн, – а ведь я заказывал стиклеты в кислом соусе и рагу из куркулепа.

– У меня по списку идет трюзан, – оправдывалась Маара.

– Я же тебе просил: не перепутай! – Харн все больше раздражался. – Трюзан был заказан на обед, а сейчас у нас что? Ужин. Соображать надо! Я хотел рагу из куркулепа и мя-яса! Ой, – вздохнул Харн. – Черт с тобой! Давай свою стряпню синтетическую, накладывай, не пропадать же добру. Неужели так трудно понять, – продолжал ворчать Харн, – раз я не обедал, значит, блюдо отменяется, и переходишь к следующему пункту меню. Дошло?

– Да, хозяин, – ответила Маара четко, без эмоций, как будто говорила: «есть, сэр».

Отец и сын приступили к ужину, не обращая внимания на стоящую неподалеку голодную Юлю. Ели они молча.

«Не очень-то они приветливые, – подумала Юля, – и не очень-то вежливые. Знают ведь, что я с утра ничего не ела. Могли бы и к столу пригласить. Может быть, Харн меня не заметил?»

– Добрый вечер, – сказала она, подойдя ближе. – Приятного аппетита!

Мужчина чуть не поперхнулся.

– Привет! – сказал мальчик, – а ты меня не нашла.

Вид у него был вызывающий. Ах, оказывается, он прятался все это время, а Юля его особо и не искала, но в доме с одинаковыми комнатами без окон и дверей, без лестниц Юля пока плохо ориентировалась.

– Нарушаешь, – недовольно буркнул Харн. – Ешь молча, нечего болтать за едой.

Он был все еще не в духе: – Маара! – неожиданно рявкнул он. – Ты все настройки выполнила?

– Да, хозяин.

– Ты познакомила Ю-Элю с правилами поведения в доме?

– Да, хозяин.

– Вот врет! – возмутилась Юля. – Простите, но с правилами меня никто не знакомил. Я их только распечатала, но еще не прочитала.

– Что значит… распечатала? Маара, – опять раздраженно закричал Харн, – какую степень свободы ты должна была назначить Ю-Эле?

– Девятую, хозяин, но машина решила иначе. Это не моя вина. Машина сама назначила другую степень свободы.

– Чушь! Машина без команды не принимает решения. – Харн недовольно поморщился.

– Она приняла, хозяин, хотя я выбрала команду «отложить».

– Бестолочь. Толку от вас… – вздохнул Харн. – Все приходится делать самому.

Он с обреченным видом отодвинул тарелку с недоеденным трюзаном.

– Папочка, а пускай у нее будет двадцать первая степень свободы, как у меня, – вмешался мальчик. – Мы же будем всегда вместе.

Он повернулся к Юле и сказал ей:

– Двадцать первая степень свободы это – нельзя ругаться, нельзя громко кричать. Я все правила помню: нельзя перебивать взрослых, нельзя выходить из дому одному, нельзя разговаривать во время еды, но я уже поел. Я потом расскажу тебе, что можно делать. Вот когда я жил с мамой, у меня не было никакой степени свободы, я делал все, что захочу, без всякой степени свободы. А теперь…

– Хватит болтать, Олли, – прервал его Харн. – Ты забыл третье правило: «не вмешиваться в разговор старших и не возражать им». Иди к себе в комнату, мне надо провести инструктаж для новой леди.

Инструктаж был коротким.

– Твои основные обязанности, – усталым голосом начал Харн объяснение, – это контроль обучения Олли по программе первого года адаптации. Программа в информаторе, режим дня – там же. Самое главное, что от тебя требуется – это общение с ребенком и контроль успеваемости. При необходимости – помощь в обучении. В течение тридцати дней общаться будешь с ним не более девяти часов в день, с тридцать первого дня будешь сокращать общение по одной минуте в день, к концу года сократив общение до трех часов в день. Понятно? – завершил инструктаж Харн, как будто забыл, что Юля работает вместо Эи временно.

– Да, конечно, все понятно: общение строго дозированно, – сказала Юля и подумала: «Вот придурок. Зачем искусственно ограничивать общение ребенка? Хотя, по статистике, земные родители общаются с ребенком намного меньше».

– У меня одно условие, – сказала Юля твердым голосом. – Жить я буду не в изоляторе, а на третьем этаже рядом с детской. И днем и ночью.

– Это невозможно, это не по правилам, – холодно возразил Харн. – В программе первого года адаптации общение разрешено не более девяти часов в сутки, а ночью – обязательная дезинфекция и питание.

– Я не могу спать в изоляторе, – настаивала Юля.

– Можешь не спать.

– Я не могу находиться в изоляторе ни днем, ни ночью. Я испорчусь, сломаюсь! – В отчаянии Юля стала говорить на понятном им языке: раз все ломаются и портятся, то и она может сломаться.

– Никто не портится, и ты не испортишься, – не соглашался Харн.

– Воспитатель-педагог должен находиться рядом с ребенком, – объясняла Юля, – чтобы ребенок постоянно был под присмотром. Обещаю, что буду общаться с мальчиком только девять часов в сутки. Комнат у вас много. Я могу жить на третьем этаже в отдельной комнате. Так будет лучше для всех, особенно для Олли. Вы ведь любите своего сына?

– Ты опять споришь? – гневался Харн. – Как такое возможно? Думаешь, если тебе присвоили двадцать первую степень свободы, ты можешь спорить? Да-а, видимо, прогресс не остановишь! Хорошо, первый месяц ты будешь жить на третьем этаже, – нехотя согласился Харн, хотя он не привык, чтобы ему возражали и не подчинялись. Он согласился только потому, что испугался – вдруг Юля действительно выйдет из строя, и Олли опять останется без присмотра.

Юля обрадовалась маленькой победе. Ей тут же захотелось выспросить у Харна, что же это за город такой, но почему-то она отложила это выяснение: она боялась услышать страшную правду.

После ухода хозяина Юле наконец-то удалось перекусить. Маара уже убирала столовую, и если бы Юля вовремя не схватила кусок пирога, то блюдо вместе с мебелью провалилось в пол. Трюзан был вполне съедобным и по вкусу напоминал пирог с мясом и капустой. «Очень даже ничего», – оценила синтетическое блюдо проголодавшаяся Юля.

Поужинав, она поднялась в комнату Олли. Мальчик сидел на диване и смотрел фильм. Экраном служила стена комнаты. Изображение было плотно-объемным, сочно-красочным, казалось, что сама комната стала глубже – и можно запросто зайти в экранную картинку и погулять там вместе с героями фильма.

Шел детский сериал.

– Смотри, Ю-Эля, это мой друг, Тилли, – показал Олли на героя телесериала, мальчика чуть старше него. – Сейчас я с ним буду разговаривать.

Он обратился к экранному мальчику с вопросом: «Тилли, пойдем завтра гулять на площадку?»

Тилли ответил ему прямо с экрана: «Да, завтра обязательно пойдем. До встречи».

И телесериал продолжился дальше.

После сериала Олли завел компьютерную игру. На той же стене появился сказочный лес, а в лесу – мальчик, точная копия Олли. Виртуальный Олли стал копать лопатой землю, повинуясь приказам и движениям настоящего Олли.

– Олли, а зачем ты копаешь? Объясни, в чем смысл игры? – спросила Юля.

– Я ищу клад, – не прекращая копать, ответил Олли. – Кто найдет клад в десять миллионов целлеров, будет обеспечен на всю жизнь. Хочешь покопать?

– Ну, давай попробую, – из любопытства согласилась Юля.

Олли подробно, со всей страстью кладоискателя, объяснял Юле, пока она копала, все правила игры. Игра заключалась в следующем: в виртуальном океане разбросано множество островов; на одном из островов спрятан клад в десять миллионов целлеров; игрок десантируется на любой остров и начинает поиски клада. Для этого игроку нужны разные инструменты и приспособления, которые он обязан покупать за реальные деньги. И копай себе, сколько хочешь, хоть в ширину, хоть в глубину. Но кроме денег на островах зарыты еще и мины. Копая, можно и подорваться, тогда все труды и деньги пропадают, а чтобы не подорваться, надо покупать миноискатели. На покупку виртуальных инструментов папа выделял Олли деньги каждую неделю.

Вдруг что-то хрустнуло, и на экране в руках у Юли-копателя остался только сломанный черенок лопаты.

– Ну вот! – расстроился Олли. – Ты сломала мне лопату! Теперь надо новую покупать, а у меня деньги кончились. Папа сегодня уже не даст. Придется ждать до завтра.

Олли с сожалением выключил игру.

– По-моему скучная игра, – высказала свое мнение Юля, но Олли с ней не согласился.

– Мне нравится игра «Клад». Папе, например, нравится игра «Свита», он в нее каждый день играет, но она сложная и дорогая. Я тоже буду в нее играть, потом, когда найду клад.

Олли включил описание игры «Свита».

Игра была действительно сложная. Разработчики создали целую виртуальную планету с материками, островами, морями и океанами, горными массивами, реками, лесами. Сначала на аукцион выставлялись земельные участки. Свободные участки были покрыты черной пленкой. Игрок, участвующий в аукционе, не знал, что скрывается под пленкой, какими ресурсами обладает участок. Кому как повезет. Человек, купивший землю на виртуальной планете, становился главой государства, он объявлял себя правителем: президентом, королем, наместником или еще кем-либо. Владелец давал название своей стране, устанавливал политический строй, развивал государство, строил города и села, осваивал территории, взаимодействовал с другими странами: объявлял войны и заключал союзы; нанимал государственных служащих из реальных людей. В стране можно было добывать полезные ископаемые, развивать промышленность, торговлю, образование, науку, создавать армию, иметь СМИ и даже собственную валюту, но на развитие требовались реальные деньги.

Целью игры было процветание страны, захват территорий, борьба за ресурсы, контроль над другими государствами.

«Все, как в реальной жизни, – подумала Юля. – Только зачем свою истинную жизнь подменять виртуальной, да еще и платить за это деньги? Чего-то этому Харну, видимо, не хватает», – сделала вывод Юля.

Вечером, когда Юля укладывала мальчика спать, она спросила: «А у тебя, кроме Тилли, есть еще друзья?».

– Пока нет, – ответил Олли. – Зато Тилли всегда можно включить и поговорить с ним.

– Но ты же с ним не сможешь завтра пойти гулять?

– Он мне всегда обещает завтра пойти гулять.

– А у тебя всегда сегодня, да?

– Да. А откуда ты знаешь?

– Да поняла уже. Давай спать укладываться.

– Ю-Эля, а хочешь, я буду звать тебя по-твоему: Юля.

– Спасибо, Олли. Зови меня Юля.

Укладывая мальчика спать, Юля заметила на его правой руке маленькую татуировку в виде ракеты. Она провела по ней рукой и почувствовала легкую неровность кожи.

– Что это? Зачем тебе татуировка?

– Это мой код. Красивый?

– Не знаю, – задумчиво ответила Юля, не совсем понимая, что он имеет в виду. – Наверное, красивый.

– Юля, а можно я послушаю мамину песню? – почему-то шепотом спросил Олли, когда улегся в кровать.

– Конечно, можно, – согласилась Юля.

– А Эя не разрешала, – пожаловался Олли. – Она говорила, что это стратегический ресурс.

Он достал из-под ночной сорочки миниатюрный медальон-плеер.

– Это мне мама подарила на память.

Мальчик показал Юле фотографию мамы, затем включил плеер, и ласковый женский голос запел песню. Это была колыбельная.

Ночь спустилась на планету –

Так уж в жизни повелось —

Убаюкивает деток,

Чтобы сладко им спалось.

В темном небе две планеты

Тоже спят и видят сны.

По планетам ходят где-то

Наши славные сыны.

Завтра будет день, и красный

Солнца луч позолотит

Локон твой, мой сокол ясный,

И надежду подарит.

Станешь умным ты и сильным.

Знаю точно, мой малыш,

На ракете семикрыльной

Ты за мною прилетишь.

Юля прилегла рядом с ребенком, вслушалась в песню – и так грустно ей стало! Олли взял Юлю за руку и, не отпуская руки, уснул. Песня закончилась, а Юля и не заметила, как сама задремала. Хорошо, что Харн их не видел – ведь это было нарушением всех правил.

Глава 3

Утром следующего дня Юля решила, во что бы то ни стало выяснить правду о своем положении, какой бы страшной она ни была.

После завтрака они с Олли поднялись в детскую.

– Олли, ты можешь мне сказать, в каком городе ты живешь? – с замиранием сердца спросила Юля.

– Это Правда.

– Что правда?

– Город Правда.

– А в какой это стране?

– Юкрай.

– А планета как называется?

– Планета Поркус.

«Да-а… Конечно… Поркус… Чушь! Фантастика? Этого не может быть! Хотя… бывают галлюцинации… Шизофрения?» – В мыслях проносились разные объяснения услышанному.

– Расскажи мне о своей стране, о своем мире, – осторожно попросила Юля. – Расскажи самое главное, что бы ты рассказал человеку с другой планеты.

– Я не знаю, я здесь недавно, – сказал Олли. – Давай вызовем Котю.

– Котю? А кто это?

– Это мой информатор, Котя. Смотри: «Котя, кис-кис».

На стене засветился экран, и с экрана на них уставилась миловидная мордочка кота.

– Знакомься, это – Котя, мой кот ученый, как папа говорит. Он меня учит, он все знает и ответит на любой вопрос для двадцать первой степени свободы.

– А у меня в информаторе Микла.

– Ты сама ее выбрала. Можно выбрать кого захочешь. Их там много.

– Хорошо. Давай спросим Котю, как называется эта планета.

– Котя, как называется наша планета? Поркус? Да?

Мордочка кота на экране приняла важное выражение, и начался диалог.

– Мурр… Наши планеты называются Поркус и Лингора. Олли и его папа живут на Поркусе, а мама Олли живет на Лингоре. Мяу?

На экране информатора появилась картинка: по взаимно перпендикулярным орбитам летали две планеты, то удаляясь в точки афелия, то сближаясь на минимальное расстояние, по очереди проходя точки пересечения орбит.

– Две планеты? – воскликнула Юля. – Да-а-а. Зачем же мелочиться? Две так две. Поркус и Лингора… Котя, расскажи-ка об истории Поркуса, – попросила Юля.

Котя молчал.

– Он слушает только меня, – сказал Олли.

– Спроси у него.

– Котя, расскажи историю Поркуса.

– Мурр. Поркус имеет длинную историю на миллиарды лет. С какого момента начать? Мяу?

– Сто лет назад. Коротко, – почему-то шепотом подсказала Юля.

– Расскажи коротко последние сто лет.

– Историю за последние сто лет, – опять шепотом поправила Юля.

– Историю за последние сто лет очень коротко, – повторил Олли.

– Мурр. Очень коротко – время лекции восемь минут.

«Сто лет тому назад на Поркусе проживало более трех миллиардов человек. На материке в то время было двадцать два государства и все жили в мире и согласии. Прекрасный климат, теплооборот, влагооборот на большей части планеты благоприятствовал процветанию всех стран. Быстрыми темпами развивались промышленность, сельское хозяйство, наука, образование, культура.

В двести десятом году третьего тысячелетия были сделаны величайшие открытия, в частности открыты новые способы получения энергии. Новые технологии позволяли извлекать энергию из любого вещества. Эти открытия привели к бурному расцвету всех стран и, самое главное, позволили людям летать на другие планеты. В двести пятнадцатом году был совершен первый рейс на планету-сестру Лингору.

В это же время были разработаны главные принципы роботостроения. Робот стал другом и незаменимым помощником человека, он стал выполнять всю тяжелую и рутинную работу.

Поркус процветал, и ничто не предвещало трагедии.

Беда пришла из космоса. В двести тридцать пятом году на Поркус упал метеорит. И вместе с метеоритом на планету попал опаснейший вирус, который был назван вирусом Биконга, по имени местности, куда упал метеорит. На планете настали черные дни. Заболевали все: и мужчины, и женщины, и дети, но наибольшую опасность этот вирус представлял для женщин: они погибали, а выжившие становились не способными к воспроизводству. На Поркусе началась паника. За десять лет количество женского населения сократилось на одну треть. Создание противовирусной вакцины затянулось на долгие годы, действенная вакцина не создана до сих пор.

В то страшное время Международная Медицинская Ассамблея рекомендовала помесить всех женщин в изоляторы. Изоляторы строились по всей планете, но эти меры не помогли: вирус продолжал разрушительное шествие. Разумная жизнь на Поркусе оказалась под угрозой. Надо было срочно спасать людей, и тогда в двести сорок первом году Всемирная Организация Спасения Человечества приняла беспрецедентное решение: переселить всех женщин на другую планету, на планету Лингору, на которой вирус не приживался. Планета Лингора вполне годилась для жизни, и транспортное сообщение с ней было уже хорошо налажено.