Млечные муки

В тот день Великий Новгород был уже иным, организованная преступность заметала следы и уходила на дно. Тогда же и выяснилось, что организаторы форума были организаторами не только форума, но и целого ряда афер и преступных деяний, а через форум они вознамерились отмыть средства и заодно завязать полезные для дальнейшего роста знакомства. Организаторы, одними из первых прослышав об отставке босса, изо всех сил постарались скрыться заграницу, но были задержаны на границе. И без особых судов и следствий брошены в темницу, где отныне и дожидались наказания за преступления. Вот так неожиданно и бесславно погиб ежегодный форум. И стало возможным возвращаться домой…

Однако своенравный корпоративный автобус наотрез отказался приезжать раньше, даже принимая в расчет форс-мажорные обстоятельства. Он так и сказал, что прибудет на автовокзал согласно графику – ровно ближе к вечеру. И ни минутой раньше. Таким образом, у Никиты и сотоварищей появлялась чудесная возможность вволю полюбоваться старым городом и достопримечательностями: Софийским собором, памятником «Тысячелетию России», рекой Волхов, да мало ли в городе заметных и занятных мест? Подобная возможность открывалась перед всеми без исключения участниками канувшего в Волхов форума, но вот что поразительно: основной массе освобожденных от форума специалистов и мысль в голову не снизошла, что можно не спешить, остаться еще, к чему-то приобщиться… Пресловутое большинство стремительно рассаживалось по личным авто, маршруткам, попуткам и поспешно разъезжалось восвояси. Они отчаянно спешили по своим адресам и офисам, оправдываясь немедленными делами и горящими договорами, будучи не в состоянии сделать остановку или перерыв. Оглядеться вокруг широкими глазами и признать бесспорную красоту, в которой хочется застыть и побыть. Провести денек в ладу с собой, погрузиться в незнакомую, а потому необычную атмосферу другого города; прогуляться по старым улочкам, сложить композицию из опавших осенних листьев; смастерить шутейную табуретку из спиленных, но еще неубранных стволов деревьев; вслушаться в птичье пение, расслышав в нем что-нибудь и для себя; забежать в случайное кафе, имея намерением пропустить стаканчик веселого глинтвейна, и, согревшись, осознанно продолжать свой путь земной…

Но разбегающемуся абсолютному большинству и мысль в голову не вдарила, что так тоже можно… Оно предпочло торопливо трястись по пыльным дорогам, дабы уже днем иметь шанс отправить важный факс, лелея надежду преобразовать его в выгоды, извлечь из него деньги, подлежащие обмену на брендовые товары и новомодные услуги, которые, возможно, на время принесут удовольствия и удовлетворения, сменяющиеся болезненной потребностью и острой необходимостью наделать новых денег, чтобы выменять их на еще более совершенные игрушки, способные по мысли их приобретателей произвести ошеломительный эффект на окружающих, старых знакомых и случайных прохожих, ведь единственный доступный метод самосовершенствования заключается в самовыражении через обладание деньгами, конвертируемые в престижные прибамбасы, а те, кто не в теме последних игрушек, тот и живет-то, в сущности, зазря… Мчали в офисную сеть окончательно погрязшие в заблуждении, что мир – это война, в которой нужно непременно кого-то побеждать и ущемлять, дабы иметь возможность припарковаться у исполинского супермаркета и покупать-покупать там потом оптом и в розницу, забивая холодильник на зависть тем и этим, чтобы закрывшись за всеми шторами завалиться в телемагазин на диване и закупать, покупать и докупать там еще не купленное. И так, если повезет, можно дотянуть до старости в сытости, а то и роскоши, самым невероятным образом даже не попытавшись вдуматься в жизнь, в ее очевидную данность и смысловую нагрузку…

Большинство катилось колесом к своим смехотворным мечтам. К идеалам из глянцевых журналов и телесериалов. И им ничем уже нельзя было помочь, разве что посочувствовать, пожалеть и подумать во след: «Скатертью дорога…».

Вопросы на засыпку

Зачем снятся сны? Кому это выгодно? Сны о чем-то большем или ни о чем? Побочная продукция деятельности мозга, или выход в параллельные миры? Жуликоватая игра сознания, или тонкое предостережение? Тогда откуда, от кого? Осмысление новости, или отрыжка совести? Запоздалые послания из лучших миров, или отголоски задумчивых вечеров? Кто знает? Знает ли кто, поднимите руку?! Вы уже не чувствуете рук? Да что с вами?! С чего вдруг возникла целая индустрия толкования снов? Откуда взялись эти миллионы пользователей, сыплющих запросами в поисковиках о подоплеке снов, заинтригованных – что бы значило то или иное видение? С чьей подачи взяли моду ставить картины о снах в голливудских масштабах? Потому что пипл хавает? Не так ли? Тогда почему хавает? Неужели ни у кого в аудитории нет своих самобытных и состоятельных гипотез о природе снов? Да… и разбудите же кто-нибудь вооон того молодого человека с последнего ряда… у нас сегодня теоретическое занятие, а сон надлежит исповедовать дома, в отведенные тому часы. Никиту растолкали соседи сбоку. Лекция по «Фундаментальной экспресс-психологии» пребывала в стадии становления. Преподаватель задавался вопросами, ариторическими вопросами, ответами на которые не мог разразиться никто. Никто ничего не знал.

Никто ничего не знал наверняка. Не оттого ли, что все посетители аудитории были уже изрядно взрослы? Тогда как, возможно, только дети, что еще не сдадены в детские сады и школьные рассадники, могли бы сказать что-нибудь веское или важное по заданным вопросам. Дети, не подвергшиеся прокачке мозгов социальными институтами, знают многое. Возможно, много больше ученых мужей и их обученных жен. Поговаривают, что они как бы ближе к истокам, к корням. И лишь ветхие старики, вновь впавшие в детство, вполне могли бы составить им здесь конкуренцию.

Никита смутно припоминал как в ту пору, когда мир еще был незнакомцем, а деревья считались друзьями, как в ту древнюю пору он умело летал на кровати в собственной комнате, притом что собственной комнаты у него тогда не было и в помине. Нужно было всего-то уловить тонкую грань между так называемой объективной реальностью и погружением в сон, тогда и становилось доступным летать, по-настоящему летать. Вдруг замечая, что кровать здесь не причина: она материальна и приземиста, предмет обихода, а потому осталась стоять в углу словно бы в наказание, а дух захватывает от полета по комнате – презабавная игра, сильно головокружительнее американских горок, пряток, салок или жмурок.

С годами умение летать улетучивалось. Когда Никите в старших классах школы разъяснили, что сны – это химическая реакция в мозгу, которая и вызывает всякие абстрактные благоглупости вроде совести или, скажем, любви, а последняя, в свою очередь, есть лишь химическое взаимодействие между двумя организмами в целях установления контакта для последующего соития, продолжения рода и, как далекого следствия, пущего развития государственности, а Никита в эту постановку ответа поспешно взял да и поверил, тогда вот окончательно и утратил навыки полета. И более летать уже не доводилось, никуда и нигде, потому как это решительно невозможно в просвещенном и цивилизованном обществе. Так утраченное знание стало воспоминанием, к которому изредка, в минуту жизни трудную, обращаешься. И, отталкиваясь от него, рисуешь иную картину мира, даешь свои объяснения, пусть и не всегда понятные другим. Которыми, кстати, и не хочется делиться со всякого рода другими, поскольку, кто, кто еще может знать и понимать о чем речь? Такие картины в совершенности безупречны лишь для личного пользования.

И если вспомнить, что материальный мир – это тюрьма, а тело, как широко известно, тюрьма духа, то получаем, что дух заключен в тюрьму в квадрате, тогда как сам квадрат здесь – не просто фигура речи, но и фигура герметически геометрическая, замкнутая и угловатая. И тогда уже совсем не очевидно, что реальный мир так уж и реален, учитывая печальную ограниченность его природы и структуры. И неспроста есть мнение, что лучшие люди уходят раньше, в том смысле, что умирают до срока, так ведь может это и естественно, памятуя о том, что досрочное освобождение никто не отменял. Так, стало быть, допустимо, что сны – то самое место, куда они уходят, ведь где еще как не во снах случаются свидания с безвременно ушедшими родными, близкими, друзьями… И, быть может, настолько бросающаяся в глаза материя, затмевающая собой более тонкие слои и уровни – утрированная версия мира того, потусонного, а завзятые и предвзятые материалисты и карьеристы, которые не только не знают, но и не верят – титаники духа и фанатики фигни. А ограничение восприятия и понимания – есть заурядный потолок сознания, искусственная заслонка, повязка на глаза, сквозь которую при желании можно многое разглядеть, но много ли находится желающих? Ведь куда как проще и привычнее бездумно ходить строем и сразу соглашаться с теми ответами на вопросы, которые вроде бы общеприняты и общепоняты. Быть может, мир материи – это источник сюжетов и сценариев для подлинного мира, который в виде демо-версии представляется по ночам нам, пребывающим в спящем режиме. Из многочисленных утечек и сливов информации явствует, что там нет здешних систем сдержек и противовесов: пространственно-тупиковых парадоксов, временных дефицитов, наигранных веками причинно-следственных моделек поведения. Там одной только мыслью обыкновенно перенестись с одной окраины города на другую, в то время как в мире материи для решения той же задачи потребуется в лучшем случае час езды на общественно-популярном или личном транспорте. И добираешься в противоположный край уже несвежим, смятым, проклинающим всех трех китов, на которых крепится здешний мир, иногда уже вспоминая, а зачем, собственно, ехал. Так может все привычное окружающее есть коллективное бессознательное материальное сновидение, в котором можно себя достоверности ради ущипнуть, да даже и прищемить, но что это даст, принесет ли какой покой? Такой, что внесет хотя бы малейшую ясность в понимание происходящего. Так, быть может, мир – это когда Никита пригласил какую-то девушку в кафешку?

Никита пригласил такую-то девушку в кафешку, дабы совместно отужинать, сообща прогуляться до полуночи, а там – будь что будет. Но когда настал час расплаты, обнаружил в собственных же карманах форменное отсутствие денег – фигу. Видимо, кто-то их выкрал. Не мог же он взять и забыть их взять? Ерунда… Эпоха пищевых добавок и вдобавок технологий завсегда найдет предложение из затруднительного положения, ведь есть же замечательный банкомат, раскинувшийся прямо за углом, если верить перечню адресов, указанных на оборотной стороне пластиковой карточки. Ты тут посиди, а я через минутку вернусь, лады? Однако на банкомате висела записка, гласившая, что тот временами не работает. Степень загрязнения записки свидетельствовала о том, что временные трудности начались достаточно давно и давно стали нормой. О, времена! Другой банкомат в двух пунктах подземной езды отсюда – не вариант, ибо долговременно. Что ж, пришел час звать на помощь друзей, способных не подвести и подвезти деньжат, прийти на выручку, ведь взаимовыручка входит в стандартный пакет любой дружбы. Досадно выяснилось, что деньги на мобило иссякли, пересох ручеек былых вливаний, тогда Никита кинулся в поисках места, где те можно класть, ложить, закидывать или забрасывать в платежеспособный и деньгоприимный терминал. В заднем кармане джинс покоились два мятых червонца, но автомат наотрез отказывался понимать их как деньги. И, немного задумавшись, сплевывал обратно, категорически не приемля. Тогда он стрельнул телефон у доброго проходимца, прозвонил по друзьям, однако те, все как один, находились вне зоны действительности. Не оставалось ничего, кроме как с пустыми руками бесславно вернуться обратно с притянутой за уши ошибочной улыбкой, чтобы просить понять и простить за комедию положений. Но такая-то девушка уже освоилась в соседней компании, стихийно сложившейся из неких развязных мексикашек, и виду не показав, что знакома Никите. А обслуживающий персонал, завидев должника, практически преступника, вернувшегося на место преступления, выслуживающийся персонал вдруг дал виновнику в зуб, и тот злостно заболел, заныл, в результате чего Никита и потерял подсознание.

В следующем действии он понял себя идущим к районной поликлинике. Хотелось как-то закрыть вопрос с зубом. Думалось, что это даже знак, что в него вдарили. Прямо скажем, паршивый был зуб, дырявый. По мере приближения к поликлинике нарастало чувство тревоги от ощущения таящейся внутри опасности. Скучное серое здание поликлиники всегда заставляло серьезно задуматься и чем-то отталкивало. Так, так… а чего там делать по приходу в поликлинику-то надо? Там так извечно все путано, как-то болезненно осложнено. Ну, сперва-то понятно: купить у автомата бахилы, тем самым выказать стерильность намерений и доброкачественность помыслов, а дальше-то как быть? Так-так… собраться… там же есть характерная такая справочная, в которой сидят грамотные и обученные специалисты, имеющие ответы на все вопросы.

Никита добрался до справочной и с ходу начал задавать давно волновавшие вопросы: «Здрасьте, а Атлантида существовала, или все-таки миф? Тогда почему о ней упоминал легендарный Платон? Есть ли у вас свои самобытные и состоятельные гипотезы? И имеет ли какое отношение Атлантический океан к Атлантиде? А как быть с Гипербореей? Или опять же миф? Что же будет с Родиной и с нами? Тоже сделается мифом? Или нравоучительной страшной сказкой?..». Ничего они сами наверняка в том окне не знали, отвечая весьма и весьма уклончиво. Дескать, по имеющейся в базе информации, Атлантида была да сплыла, но так давно и туда, что где теперь, науке даже неинтересно. Следующий!

В поликлинике с самого детства царила атмосфера абсурдности и болезненности, застарелой болячкой казалось все. Никита вернулся к справочной, прикинувшись другой теперь личностью, и кротко вопросил: «У меня зуб болеет, как быть?». Мамзель из справочной, тоже уже совсем не та, что прежде, нисколько не отрываясь от утренних газет, отвечала зазубренный текст, что нужно обратиться в регистратуру, строго в порядке очереди, а уже там ответят на всякий вопрос более компетентно и комплексно. Ну, вот оно, вот, как всегда, во всей красе эта вошедшая в поговорку неповоротливость бюрократической машины, эти знаменитые дублирующие друг друга функции в каждом жесте, ничего ж не меняется… Уклад!

Тогда Никита занял свое место в очереди – последнее. Воинственные бабушки и тетушки из первых рядов, знающие толк в очередях, а потому имеющие ощутимое преимущество, затевали очередной раунд перепалки насчет того, кто и за кем занимал очередь, выясняя, кто раньше всех пришел, но отходил, а тут уж кто-то влез вперед батьки… Стояние в очереди – та самая редкая социальная ситуация, в которой русский народ проявляет прямо-таки былинную принципиальность и жаждет справедливости. Увы, не от разнузданного начальства, устроившего волокиту, принципиальность проявляется исключительно применительно друг к другу. Так жертвы очередей борются с последствиями, а не причинами, а потому обречены до конца дней своих на новые и наиновейшие очереди. Во многом именно поэтому дряблая цепочка двигалась крайне вяло. Спустя многовековую очередь Никита добрался до окна с надписью «Registratura» и вывалил туда все медицинские бумаги, бывшие в распоряжении. В регистратуре изучили спущенные сверху бумаги и вынесли вердикт: маловато, юноша, маловато будет. Недостает тут одной справки из последнего постановления о порядке приема простолюдинов на условно-бесплатное лечение. Надо бы вам проехать по адресу, указанному в полисе, чтобы оформить там недостающий документ, а иначе ничего у нас с вами не выйдет… Тогда и посмотрим, что тут можно поделать, как быть с вашим заклятым зубом, а покуда нет такой справки, никаких нет возможностей и рычагов для запуска государственно-медицинского ресурса по всяким пустяковым хлопотам маленького человека… Нет, вы не негодуйте, а извольте-ка сперва отправиться куда велено, засвидетельствуйте там свое почтение, объясните всю деликатность вашей просьбы и признайтесь во всеуслышание, что были не правы, ведь ситуация сложилась по вашей, исключительно вашей, понимаете ли, вине. И в случае положительного решения вопроса – оплатите выданную квитанцию… и тогда милости просим, голубчик. Тогда-то и посмотрим, что тут можно еще поделать… Залечить ваш зуб, или само пройдет.

Пришлось. Поплутав по лабиринтам коридоров для получения нужной бумаги, Никита вновь шагал в поликлинику. Скорее в нищете, чем на щите, ведь страховая компания под благовидным предлогом изъяла последние средства, в обмен, правда, выдав на руки любопытнейший экземпляр договора, предоставив тем самым некоторые мутные гарантии. А деньги, что такое деньги, когда их вечно, как пыль пылесосом сметает… И никогда не покидает ощущение, что кто-то их одной рукой дает – так, подержать, – зная, что скоро возьмет свое назад, забирая второй рукой еще и с прибытком. Хитро придуманы деньги – воистину предмет отдельного исследования… Или расследования?

В регистратуре, ознакомившись с дополненной кипой бумаг, дали добро на посещение поликлиники, хотя и не преминули попенять молодому гражданину за рассеянность, расхлябанность и непонимание текущего момента. В окне регистратуры, на окраине поля зрения, вполне можно было рассмотреть солидную подшивку журнала «Ритуальные услуги». Случайность? Преодолев целую хитроверть препятствий из металлоискателей, электронных охранников, лазерно-лучевых установок и сканеров, Никита в итоге выбрался из фойе клинического театра абсурда и дорвался до дешевого лифта, ведущего только наверх. В лифте было пустынно и прохладно, как в осеннем тамбуре. Кто-то из прежних посетителей нацарапал на двери: «Begi otsuda!». На третьем этаже, где и нужно было делать высадку, висело табло с мигающей стрелочкой и пояснительным «Tuda». Весь этаж занимал искомый кабинет 377 (Z) и какие-то подспудные помещения. Где-то здесь и вершил практику зубной гений. В рекреации на скамейке заседало всего лишь четыре с половиной персоны, ожидая своей очереди, словно участи. Девушка, ждавшая ребенка, была последней до того момента пока не явился-не запылился Никита, ставший очередным последним.

Над дверью, откуда то и дело доносился подозрительный скрежет и душераздирающие вопли, свисала особая лампа, повторяющая форму зуба с корнями. Когда та начинала беспокойно подмигивать, сигнализируя, что следующий может спокойно входить в пасть кабинета, тогда следующий, топчась на пороге неизвестности и отчаянно оглядываясь как бы на прощание, исчезал за дверью…

Несколько настораживал тот факт, что внутрь кабинета ушло уже три пациента, но никто так и не вернулся назад, хотя их крики и мольбы о пощаде раздавались по графику, синхронно работе аппаратуры, но вскорости заметно ослабевали, пока не гасли вовсе. В душе теплилась робкая надежда, что у кабинета есть черный ход, откуда процедурники по завершении лечения благополучно выдворяются из зубодробительного кабинета. Девушка, ждавшая ребенка, видимо, также уловив некую системность в странности событий, сообщила, что отлучится на пятиминутку, но не вернулась и через десять, что внесло дополнительную тревожность в затхлую атмосферу рекреации. Неудивительно, ведь стоявший у окна фикус при ближайшем рассмотрении оказался искусственным, хотя и искусно выполненным под настоящее растение. Некогда стало размышлять над этим бутафорским фикусом, когда отчаянно заморгала лампа-зуб почти в такт участившемуся сердцебиению, и Никита понял, что пропал, что пора…

Во внутренностях кабинета даже и не пахло медициной. Он представлял собой одновременно широкую, длинную и высокую комнату, ярко освещенную у входа, умеренно светлую посреди, и совсем уж темную, мрачную и зашторенную в концовке, словом, совершенно не гиппократовским предстал кабинет – ни по духу, ни по планировке. Вошедших вперед Никиты видно не было. Видать, куда-то уже ушли. Но как тут можно уйти незамеченным, когда кроме зашторенного окна, кушетки и боковой холодильной камеры ничего больше не предвидится? Никаких следов и намеков на зуболечебные аппаратуры, зато чемоданчик с инструментами на виду… Не очень порадовало и то, что дверь за спиной странно щелкнула и закупорилась. Должно быть, здесь какая-то ошибка…

Из темноты между тем явственно проступал и наступал крупногабаритный силуэт крепко сбитого мужичонки, натягивающего резиновые перчатки и засучивающего рукава. Постойте, врач – мужчина, да много ли зрелых мужчин в районных поликлиниках трудится? А этот еще такой видный жук, пышноусый. И с чего-то полностью в штатских одеждах, в черном балахоне и клетчатых шортах, со смутно знакомым лицом… Не мужчина, а демон, ей-богу. Что тут за дьяволиада, а!? Какие-то эксперименты над личностью? Варварские опыты над психикой? Поиски пределов болевого порога? Да здесь скорее лишают жизней, чем отработанных зубов… Что он несет? Какие-такие послания из лучших миров, какие отголоски задумчивых вечеров? Кабинет вдруг наполнился хихиканием и смешками. Мужик в черном балахоне, воспользовавшись заминкой, внезапно оказался подле Никиты и нанес чувствительный выпад под ребра…

Разув глаза, Никита распознал себя в аудитории универа. На него, улыбаясь, глазели и зырили одногруппники. Такая-то девушка, которую он в начале истории водил в кафешку, вновь сидела рядом и шепнула на ухо, что тот совсем обалдел и, засопев, почти давал храпака, а преподаватель, будучи крайне чуткой личностью, обратил на эдакую оказию пристальное внимание и, апеллируя к студенчеству, собственноручно разбудил тычком. Теперь, понятно, на экзамене пятерки не будет. Ну и ладно. Ну и не надо было. Зато прояснилось, что преподаватель курса оказался тем самым пресловутым мужиком в черном одеянии, хотя клетчатые шорты оказались штанинами, а физиономия в субъективной реальности сделалась существенно человечней и земнее.

Тот и дальше толкал слово о снах и втолковывал, что сны – это превосходно, когда незабываемо, а когда забываемо, то бестолково. Подумалось: так вот и дал бы спокойно практиковать сновидения сонливому от сложной судьбы студенту! Давно пора бы внести в учебную палату перспективную инициативу – оборудовать в универах спальные комнаты отдыха по образцу детсадовских проектов. Да и чего, право, бесплодно теоретизировать, облекать всякую аксиому в форму загадки, когда в любом деле практика потребна, практика приоритетна, практика прекрасна – да дайте же наконец-то поспать! Когда ночная бессонница, в которой очевидно гнездится слово «бес», аукалась устойчивой дневной сонливостью. Ей-богу, миром правят не масоны или деньги, а жаворонки, подмявшие весь жизненный ритм и темп под свои ранние потребности. Даже и не зевнуть в охотку, когда кругом бодрые ротозеи и свидетели жаворонка. А… ладно… Никита вновь стал клевать носом, все ниже склоняясь к парте, покуда не провалился в нее с головой.

Проснувшись уже в кофейне, с ощущением вяжущей тяжести в локтях и значительных неудобствах в шее. В кофейне было полно мужчин, распивающих пиво с димедролом, кричащих кричалки, потому что смотревших футбол, тем самым как бы подбадривающих своих обогащенных кумиров. Сложно сказать в чем заключался концепт заведения: то ли это была пивная с интерьером под кофейню, в которой кофе, в принципе, по осторожной просьбе заказчика тоже сварить умеют. Либо все-таки кофейня, где пиво всем изначальным замыслам назло все-таки победило и делает основную кассу. Причудливый коктейль запахов и культур застыл в воздухе. Различных, как пиво и кофе, как юго-север и западо-восток. Никита, как и все, наблюдал телевизор, где транслировали последние приготовления к серии пенальти.

Наши били как-то нарочито неуклюже: даже не наотмашь, а наугад, и в результате два раза попали в штангу, дважды угодили в перекладину, а решающий удар и вовсе пришелся в крестовину ворот, но… победили. В следующий раунд турнира неожиданно, вопреки прогнозам и логике, прошли именно отечественные мастера мяча, так как команда соперников, а то была сборная команда Ямайки и Исландии, била еще размашистей – просто ни в какие ворота не лезло. И в рамку ворот-то умудрились не попасть ни разу, какие там голы? А потому, невзирая на то обстоятельство, что мяч так и не пересек ленточку ворот, судьи, посовещавшись, присудили сенсационную победу отечественным спортсменам. Не помнящие себя от счастья посетители кофейни, спешно допивая пиво и требуя шампанского, наперебой просили счета. И, ликуя как победители, с шутками и прибаутками вываливались в уличные просторы.

В пивной кофейне сразу стало заметно просторнее и отчего-то даже светлее. На аккуратных стенах Никита приметил сразу несколько картин кисти Брюса Ли. Впрочем, Брюса ли Ли? Вспоминалось, что Брюс вроде бы и не был художником как таковым, а скорее был чем-то занят в кинематографе… в качестве художника по костюмам, что ли? За соседним столиком заговорили голоса. Никита боковым зрением засек несколько лиц, заподозрив в них что-то знакомое, но кто такие, так и не вспомнил. Во главе стола сидел зрелый мужчина в самом соку, неспешно потягивающий сквозь солонку прозрачный сок. По бокам сидели назревающие юноши, совсем еще безбородые, но уже допивавшие пиво. Какой-то нескладный диалог происходил у них там: