Сотворение света

Дворцовая крыша – хорошее место для праздника. В ночное небо поднимались остроконечные колонны, огненные шары согревали зимний воздух, белые мраморные полы поблескивали, как облака в лунном свете. Но Кисмайре больше нравилось на арене. В бою она всегда знала, что делать, понимала смысл каждого жеста. А здесь, в обществе, требовалось улыбаться, кланяться и, что еще хуже, смешиваться с толпой.

Кисмайра терпеть не могла быть частью толпы. Она не остра и не вестра, просто лондонская кость старой закалки, плоть и кровь с немалой долей магии. Долей, которая переросла в самое важное.

Вокруг пили и танцевали другие волшебники. Их маски были приколоты на плечо, как броши, или откинуты назад вроде капюшонов. Маски без лица могли сойти за украшения, а те, на которых были глаза и другие черты, нагло взирали с затылков и плащей. Ее собственная кошачья маска, побитая и поцарапанная за много раундов на ринге, лежала рядом на кушетке.

Настроение у Кисмайры было не праздничным. Она улыбалась с напускной любезностью, но внутри еще кипел азарт последнего матча. Победа была так близка!

Но она проиграла. И кому? Этому нахальному красавчику, высокородному Алукарду Эмери.

И где же сейчас этот мерзавец, скажите на милость? Как сквозь землю провалился. И король с королевой, кстати, тоже. И принц. И его брат. Странно. Вескийские принц и принцесса здесь, вон они, расхаживают по залу, будто добычу ищут. Фароанский регент со своей свитой стоит у колонны, а из арнезийской королевской семьи никого нет. В ней шевельнулось дурное предчувствие, какое обычно возникало на ринге за миг до того, как противник нанесет удар. Что-то не так.

Неужели?

Да откуда ей знать!

Мимо прошел слуга, и она взяла с подноса еще один бокал. Пряное вино защекотало нос, согрело пальцы и лишь затем коснулось языка.

Еще десять минут, сказала она себе, и можно уходить.

Как-никак она победительница, хоть и не в этом году.

– Госпожа Кисмайра?

Она подняла глаза и увидела молодого вестра, красивого и загорелого, веки подведены золотой краской в тон кушаку. Она огляделась по сторонам, ища Лозена. Ну конечно, вот он, смотрит издалека с самодовольной улыбкой, будто кот, который принес хозяйке мышку.

– Меня зовут Викен Розек… – начал дворянин.

– У меня нет настроения танцевать, – отрезала она.

– Тогда могу ли я предложить вам свое общество? – лукаво спросил он и, не дожидаясь разрешения, сел. Но Кисмайра уже не смотрела на него, ее внимание привлекла фигура на краю крыши. Только что там никого не было, и вдруг, с последней вспышкой фейерверка, появился он. Отсюда этот человек казался лишь силуэтом на фоне темной ночи. Он обвел глазами крышу, как будто очутился здесь впервые, и Кисмайра насторожилась. Он был не из благородных, и не магом с турнира, и не принадлежал ни к одной из свит, какие она видела на Эссен Таш.

Охваченная любопытством, она поднялась с кушетки, оставив маску возле Викена. Незнакомец шагнул вперед и встал между колоннами. Кожа у него оказалась светлой, как у вескийца, зато волосы – чернее, чем у нее самой. Плечи закрывал короткий иссиня-черный плащ, а на голове вместо маски волшебника блестела серебряная корона.

Член королевской семьи?

Но она его никогда раньше не видела. И не чувствовала этот едва уловимый аромат власти. При каждом шаге он источал магию, запах костра, пепла и вспаханной земли, так непохожий на цветочный аромат, витавший над крышей. И заметила это не одна Кисмайра.

Лица гостей одно за другим обращались к незнакомцу.

Он склонил голову, будто рассматривал мраморный пол под начищенными черными сапогами. Прошел мимо стола, на котором лежал оставленный кем-то шлем, рассеянно провел пальцем по металлической челюсти. И она рассыпалась в пепел – нет, даже не в пепел, а в песок, в тысячи сверкающих осколков стекла.

Холодный ветер унес песчинки прочь.

Сердце Кисмайры заколотилось.

Ноги сами понесли ее вперед, следом за ним. Он пересек крышу, и они остановились по обе стороны широкого круглой площадки для танцев.

«Добрый вечер», – сказал незнакомец и поднял голову.

Черные волосы откинулись с лица, открыв глаза – непроглядно-черные, с бурлящими в глубине тенями.

Те, кто был ближе, встретились с ним взглядом и отпрянули. Тем, кто был дальше, тоже стало не по себе, они начали потихоньку отступать.

Фароанцы смотрели, поблескивая самоцветами на темных лицах, и пытались понять – это что, представление такое? Вескийцы застыли неподвижно и ждали, когда незнакомец выхватит оружие. Арнезийцы забеспокоились. Двое стражников отправились с вестью вниз, во дворец.

Кисмайра осталась на месте.

«Надеюсь, я не помешал», – продолжил гость, и его голос странным образом разделился надвое: один тихий, другой звучный. Один развеивался в воздухе, как горстка песка, другой кристально чисто звенел в голове.

Его черные глаза обвели крышу.

«Где ваш король?»

Вопрос прозвенел у Кисмайры в голове, и она попыталась вытолкнуть оттуда этот голос. Тогда незнакомец обратил на нее внимание – тяжелое, как камень.

«Сильная, – задумчиво произнес он. – Здесь всё сильное».

– Кто вы такой? – возмущенно спросила Кисмайра, но ее голос в сравнении с ним прозвучал тихо и жалко.

Он как будто задумался над вопросом, потом ответил:

«Ваш новый король».

По толпе пробежал ропот.

Кисмайра протянула руку, и ближайший графин с вином опрокинулся. Его содержимое подплыло к ее пальцам и замерзло, превратилось в ледяное копье.

– Это что, угроза? – спросила она, стараясь обращать больше внимания на руки этого человека, а не на зловещие черные глаза и звучный голос. – Я сильнейшая волшебница Арнса. Победительница Эссен Таш. Я с гордостью ношу почетный знак дома Марешей. И не подпущу вас близко к моему королю.

Незнакомец склонил голову набок, как будто его эта речь позабавила.

«Ты сильная, – повторил он и раскинул руки, как будто хотел заключить ее в объятия. Его улыбка стала шире. – Но у тебя не хватит сил меня остановить».

Кисмайра небрежно взмахнула копьем и бросилась в атаку.

Но едва она сделала несколько шагов, мраморный пол под ногами плеснул, как вода, камень на миг стал жидким и опять затвердел, утопив в себе ее лодыжки. Кисмайра вскрикнула и взмахнула руками.

Лозен кинулся к ней, но она остановила его жестом, не сводя глаз с незнакомца.

Так не бывает.

Этот человек даже не шелохнулся. Не коснулся камня, не сказал никаких слов. Просто пожелал, и камень послушно изменил форму, как будто в этом не было ничего особенного.

«Ничего особенного, – произнес он, и его слова зазвенели в воздухе и проникли в разум. – Моя воля – это магия. А магия – это моя воля».

Камень стал карабкаться по ее ногам все выше и выше. А он приближался неторопливым, широким шагом.

У него за спиной Джиннар и Брост ринулись в атаку. Но едва они достигли края круга, как он легким взмахом пальцев отшвырнул их назад. Оба ударились о колонну и больше не встали.

Кисмайра зарычала и призвала на помощь другую грань своей силы. Мрамор у нее под ногами задрожал, треснул и рассыпался, а незнакомец все шел и шел к ней. Когда она высвободилась, он уже был рядом, на расстоянии поцелуя. Она не чувствовала его пальцев, пока они не сомкнулись у нее на руке – легкие, как перышко, и твердые, как камень.

«Сильная, – снова произнес он. – Но хватит ли у тебя сил впустить меня и удержать?»

Между ними промелькнула какая-то искра, коснулась кожи, растеклась по рукам, просочилась в кровь, наполнила все тело добрым и удивительным светом, сладким и теплым, как мед…

Нет.

Она отстранилась, выгоняя чужую магию, но его пальцы сжались крепче, и приятное тепло разгорелось докрасна, свет превратился в пламя. Кости раскалились, тело вспыхнуло жарким огнем, и Кисмайра закричала.

II

Келл все им рассказал.

Точнее, все, что им было надо знать. Не упомянул, что пошел за Ожкой по своей воле, потому что кипел от ярости за то, что король бросил его в тюрьму. Промолчал о том, что поставил под угрозу жизнь принца и свою собственную, лишь бы только не соглашаться на условия этой твари. И не сказал, что в какой-то момент готов был опустить руки. Зато король и королева узнали о Лайле, о том, что она спасла его, а тем самым и Рая, вернула его домой. Он рассказал о том, что Холланд остался жив, о силе Осарона, о проклятом железном ошейнике, об амулете из Красного Лондона в руке демона.

– Где сейчас это чудовище? – вопросил король.

Келл понурил голову.

– Не знаю. – Надо было рассказать больше, предупредить, что Осарон необычайно силен, но он сумел лишь выдавить: – Даю слово, ваше величество, я его найду.

Его гнев не бурлил – на это же не осталось сил – а горел в венах ледяным пламенем.

– Найду и уничтожу.

– Ты останешься здесь. – Король указал на лежащего в постели принца. – Хотя бы пока Рай не очнется.

Келл хотел было возразить, но на его плечо легла рука Тирена, и он не стал сопротивляться. Лишь тяжело опустился в кресло возле постели брата. А король ушел собирать стражу.

За окном начался фейерверк, небо окрасилось красно-золотыми сполохами.

Гастра стоял у стены, не спуская глаз со спящего принца, и тихо шептал. При свете лампы его русые локоны золотились. Он беспрестанно вертел что-то в пальцах. Монетку. Сначала Келлу подумалось, что юноша шепчет какое-то заклинание – ведь когда-то его предназначали для учебы в святилище. Но, прислушавшись, он понял, что слова простые, арнезийские. Это была своего рода молитва, и просил Гастра не чего-нибудь, а прощения.

– В чем дело? – спросил Келл.

Гастра залился краской.

– Это я виноват, что она нашла вас, – прошептал Келлу его бывший стражник. – Виноват, что она забрала вас с собой.

Она. Гастра говорил об Ожке.

Келл потер глаза.

– Это не так, – возразил было он, но юноша упрямо потупился, и Келлу невыносимо было видеть в его глазах муки совести, так похожие на его собственные. Он покосился на Тирена – тот стоял с Лайлой и рассматривал ее разбитый глаз, при этом у него на лице не сквозило ни тени удивления.

Алукард Эмери по-прежнему держался в тени, в уголке за королевской кроватью, и взгляд его был устремлен не на Келла и не любого другого из присутствующих, а на грудь принца Рая, которая то вздымалась, то опадала. Келл знал о даре капитана, о его способности видеть нити магии. Сейчас Алукард стоял недвижимо, лишь его глаза внимательно следили за какими-то невидимыми вихрями, бурлившими вокруг принца.

– Ему нужно время, – прошептал капитан, отвечая на не заданный Келлом вопрос. Келл вздохнул, придумывая вежливый ответ, но взгляд Алукарда внезапно метнулся к балконным дверям.

Капитан отошел от стены и всмотрелся в красноватую ночную тьму.

– В чем дело? – спросил Келл.

– Кажется, я что-то видел.

– Что? – насторожился Келл.

Алукард не ответил, лишь провел рукой по запотевшему стеклу. А потом покачал головой:

– Померещилось, навер…

Его прервал отчаянный крик.

Не в комнате и не во дворце, а где-то наверху.

На крыше. Где шел бал победителей.

Келл вскочил на ноги – а ведь мгновение назад не мог и пошевелиться. Лайла – она всегда была проворнее – выхватила нож, хотя никто так и не успел перевязать ее раны.

– Осарон? – спросила она.

Келл ринулся к двери. Алукард помчался было за ним по пятам, но Келл сильно, жестоко оттолкнул его.

– Тебе нечего там делать.

– Неужели ты думаешь, что я останусь…

– Я думаю, что ты присмотришь за принцем.

– По-моему, это твоя обязанность, – огрызнулся Алукард.

Удар достиг цели, но Келл не уступил капитану дорогу.

– Если пойдешь наверх, погибнешь.

– А ты нет? – парировал капитан.

Келлу вспомнились глаза Холланда с клубившимися внутри тенями. Дыхание силы. Ужас проклятия, сжимавшего шею. Келл с трудом сглотнул.

– Если я не пойду, погибнем мы все.

Он посмотрел на королеву. Та открыла рот, опять закрыла, еще и еще раз, будто искала слова для приказа, для протеста, но в конце концов промолвила лишь:

– Иди.

А Лайла и не думала ждать ничьего разрешения.

Он догнал ее на полпути наверх, и то только потому, что у нее была ранена нога.

– Как он туда попал? – пробормотал Келл.

– А как он вообще выбрался из Черного Лондона? – парировала Лайла. – Как он лишил тебя силы? Как…

– Ладно, – буркнул Келл. – Проехали.

Они поднимались все выше, обогнали бегущих стражников.

– Предупреждаю сразу, – сказала Лайла. – Мне до Холланда нет никакого дела. Если выпадет случай, я его не пощажу.

– Согласен, – нехотя согласился Келл.

Они добежали до дверей на крышу. Лайла притянула его к себе, он впился взглядом в ее глаза – один целый, другой разбитый на блики теней и света. Крик за дверями оборвался.

– У тебя хватит сил победить? – спросила она.

Хватит ли? Там, за дверью, его ждет не турнирный боец. И даже не осколок магии вроде витари. Осарон уничтожил целый мир. И из чистой прихоти изменил другой.

– Не знаю, – честно ответил он.

Лайла сверкнула мимолетной улыбкой.

– Это хорошо, – ответила она и распахнула дверь. – Только глупцы всегда уверены в себе.

* * *

Келл и сам не знал, что он ожидал увидеть на крыше.

Кровь. Тела. Что-то вроде Каменного леса, когда-то простиравшегося у подножия замка в Белом Лондоне, сборища окаменелых трупов.

А вместо этого увидел толпу, растерянную и перепуганную, а посередине – короля теней. У Келла кровь отхлынула от лица. Его охватила холодная ненависть к этому чудовищу в облике Холланда. А тот медленно обернулся, оглядывая публику. Его окружали самые могучие волшебники этого мира – но в черных глазах не было и тени страха. Осарону, кажется, было просто весело, и еще в его взгляде виднелась ничем не прикрытая жажда. Он стоял в центре мраморного круга, а казалось – в центре вселенной. Недвижимый. Неуязвимый.

Толпа раздалась, и Келл увидел у ног Осарона Кисмайру Васрин. Точнее, то, что от нее осталось. Одна из сильнейших волшебниц Арнса превратилась в черный обугленный труп, металлические кольца в волосах расплавились в капельки текучего света.

«Кто еще желает попробовать?» – спросил Осарон искаженным голосом Холланда, шелковистым и режущим, каким-то образом звучащим отовсюду одновременно.

Вескийские принцы съежились за спинами своих магов – двое испуганных детишек в серебряно-зеленом. Лорд Сол-ин-Ар же, хоть и не владел магией, не отступил, хотя фароанская свита призывала его спрятаться за колонну. На краю мраморного подиума собрались остальные маги. Они держали наготове свои стихии – у кого-то на пальцах горело пламя, кто-то сжимал острые ледяные клинки – но никто не лез в бой. Все они – турнирные бойцы, привыкли расхаживать по площадке для поединков, где на кону стоит разве что их гордость.

Келл вспомнил слова Холланда. Много месяцев назад он сказал:

«Знаешь, что делает тебя слабым?

У тебя никогда не было нужды быть сильным.

Тебе никогда не приходилось драться за свою жизнь».

Теперь Келл видел, что этим страдают и все собравшиеся бойцы. Лица, не прикрытые масками, побелели от страха.

Лайла тронула его за локоть. Она держала наготове нож. Оба ничего не говорили, да это было и не нужно. На дворцовых балах и в турнирных играх их силы были неравны, но сейчас, среди смерти и опасности, они прекрасно понимали друг друга.

Келл кивнул, и Лайла без слов, по-воровски ловко и бесшумно нырнула в гущу теней у края крыши.

«Никто?» – насмешливо вопрошал король теней.

Он наступил на останки Кисмайры, и под его ногой они рассыпались в пепел.

«При всей вашей силе вы так легко сдаетесь».

Келл коротко вздохнул и, преодолевая страх, вышел из укрытия на край крыши, на свет. Увидев его, Осарон улыбнулся.

«А, Келл, – сказал монстр. – Твое упрямство меня изумляет. Пришел преклонить передо мной колени? Пришел молить о пощаде?»

– Пришел сражаться.

Осарон склонил голову набок.

«Когда мы виделись в последний раз, я слышал твои крики».

Келл задрожал – не от страха, а от гнева.

– Когда мы виделись в последний раз, я был закован в цепи. – Воздух вокруг него звенел от силы. – А теперь я свободен.

Улыбка Осарона стала шире.

«Но я видел твое сердце, оно связано прочными узами».

У Келла сжались кулаки. Мраморный пол под ногами задрожал и пошел трещинами. Осарон взмахнул рукой, и на Келла обрушилась ночь. Она выбила воздух из легких, навалилась, пытаясь раздавить, поставить на колени. Келл из последних сил держался на ногах, а потом понял, что на него давит не ночь, а железная воля Осарона. Келл был антари, никто не мог приказать его собственному телу выступить против него самого. А сейчас суставы прогибались, кости, казалось, вот-вот треснут.

«Преклони колени перед своим королем!»

– Нет!

Келл снова воззвал к мрамору под ногами, и камни затрепетали. Воля против воли. Он удержался на ногах, но потом взглянул в лицо другого антари, встретил скучающий взгляд и понял, что король теней всего лишь играет с ним, как кошка с мышкой.

– Холланд! – прохрипел Келл, преодолевая ужас. – Если ты там, борись! Прошу тебя, борись!

Лицо Осарона недовольно скривилось, и Келл услышал за спиной грохот. На крышу один за другим выскакивали стражники. Посреди них шагал король Максим.

В ночи загрохотал голос короля:

– Как ты посмел явиться в мой дворец?

Осарон перевел взгляд на короля, и чудовищная тяжесть его воли на миг развеялась. Келл перевел дыхание, отступил на шаг и достал нож, чтобы пустить себе немного крови. На белый камень упали красные капли.

– Как ты смеешь называть себя королем?

«У меня на это больше прав, чем у тебя».

Еще один легкий взмах длинных пальцев – и королевская корона медленно поднялась в воздух. Но король Максим успел схватить ее на лету. Глаза короля сверкнули, он сжал корону пальцами и превратил ее в клинок. Его жест, плавный и текучий, напоминал о давних днях, когда Максима Мареша называли не Золотым королем, а Стальным принцем.

– Сдавайся, демон, – приказал он, – или тебе конец.

У него за спиной королевские стражники подняли мечи с вытравленными на клинках чарами. При виде короля и его стражи остальные маги, казалось, стряхнули с себя оцепенение. Одни начали отступать, увлекая за собой своих повелителей, другие просто бросились бежать, у некоторых хватило смелости шагнуть вперед. Но Келл понимал: им с Осароном не тягаться. Никому – ни стражникам, ни магам, ни даже королю.

Однако появление короля очень помогло Келлу.

Пока Осарон смотрел на Максима, Келл быстро наклонился.

Его кровь растеклась по каменному полу хрупкими трещинками, тонкие линии протянулись к чудовищу и обвились вокруг его ног.

– Ас анасаэ, – приказал Келл. «Рассейся». Когда-то этих слов хватило, чтобы выбросить из этого мира витари. А сейчас они ничего не достигли. Осарон едва ли не с жалостью покосился на него, в черных глазах клубились тени.

Но Келл не сдавался. Он приложил ладони к полу и приказал:

– Ас стено.

Мраморный пол рассыпался на сотни осколков, они поднялись в воздух и полетели к королю теней. Первый достиг цели, впился в ногу Осарона, и в душе Келла вспыхнула надежда. Но потом он понял свою ошибку. Он не был настроен убивать.

Достиг цели только первый осколок. А потом король теней одним взглядом остановил остальные. Затрепетав, они повисли в воздухе. Келл подтолкнул их изо всех сил, но одно дело – приказывать собственному телу, и совсем другое – направлять сотню самодельных клинков. Осарон быстро развернул каменные стрелы наружу, выстроив их, как спицы колеса.

Осарон лениво поднял руки, и осколки затрепетали, как стрелы на тугой тетиве. Еще мгновение, и они полетят в короля, в стражников, в магов на крыше… И вдруг Осарон вздрогнул.

Тени в его глазах стали зеленоватыми.

Где-то глубоко внутри Холланд вступил в бой.

Каменные осколки посыпались наземь. Осарон застыл, устремив взгляд внутрь.

Миг был благоприятный. Максим дал сигнал.

В атаку ринулись королевские стражники – двенадцать человек на одного растерянного бога.

И на миг Келлу показалось, что победа близка.

Лишь на миг…

Но тут Осарон выпрямился, сверкнул черными глазами и нагло усмехнулся.

И стал ждать.

– Стойте! – закричал Келл, но было поздно.

Стражники набросились на врага, но за миг до этого король теней сбросил свою оболочку. Из тела Холланда повалила тьма – густая и черная, как дым.

Антари рухнул, и тень, которая была Осароном, по-змеиному заструилась по крыше – в поисках другой формы.

Келл оглянулся, высматривая Лайлу, но сквозь толпу, сквозь дым ничего не было видно.

И вдруг тьма ринулась на него.

«Только не это», – в ужасе подумал Келл. Однажды он уже отказал этому монстру. Еще раз он этого не вынесет. Этот жуткий ошейник. Холодный ужас, когда биение сердца в груди медленно замирает.

Тьма нависла над ним, и Келл невольно попятился, готовый защищаться. Но удар так и не обрушился. Тень прошелестела по его окровавленным пальцам и отступила. Не отпрянула, скорее задумалась.

Тьма тошнотворно засмеялась и стала сгущаться – сначала в столб, затем в человека. Не из плоти и крови, а из бесчисленных теней, таких плотных, что они походили скорее на жидкий камень. Одни грани резкие, другие расплывчатые. Голову короля венчала корона – дюжина острых шипов торчала в стороны, как рога, их концы таяли струйками дыма.

Король теней в своем истинном облике.

Осарон вдохнул, и расплавленная мгла в его нутре замерцала, как уголья, в воздухе разлилось тепло. И все равно он казался плотным, как камень. Осарон присмотрелся к своим рукам – пальцы сужались к концам, как острия – и его губы растянулись в жестокой улыбке.

«У меня давно уже не хватает сил удерживать свой собственный облик».

Его рука потянулась к горлу Келла, но на полпути остановилась. В воздухе просвистела сталь. Нож Лайлы ударил Осарона в висок, но клинок не вошел в тело, а пролетел насквозь.

Значит, он все-таки не настоящий. Бестелесный. До поры до времени.

Осарон метнул взгляд на Лайлу – та уже доставала другой нож. Под его взглядом она застыла, всеми силами сопротивляясь могучей хватке, и Келл снова улучил момент: прижал окровавленную руку к груди чудовища. Но под пальцами Келла фигура рассеялась в дым, и Осарон отпрянул, его каменное лицо исказилось злобой. Лайла, освободившись, снова ринулась на него. У нее в руке был короткий меч стражника. Она замахнулась и сильным ударом рассекла короля теней пополам.

Осарон распался надвое, потом растворился в воздухе.

Был, и вдруг исчез.

Келл и Лайла озадаченно переглянулись.

Стражники без церемоний поволокли бездыханного Холланда за ноги. А люди на крыше стояли, будто завороженные. Хотя скорее всего это было просто шок, ужас, смятение.

Келл встретился взглядом с Максимом.

«Тебе еще многому надо научиться».

Он обернулся на голос и увидел Осарона. Тот, снова сгустившись, стоял – уже не на разбитой середине крыши, а на краю, на перилах, на железных прутьях – будто на твердой земле. Плащ развевался на ветру. Призрак человека. Тень чудовища.

«Бога нельзя убить, – произнес он. – Ему следует поклоняться».

В его черных глазах плясал мрачный восторг.

«Не тревожьтесь. Я вас научу. И придет время…»

Осарон распростер руки.

«Я сделаю этот мир достойным меня».

Келл слишком поздно понял его замысел.

Он ринулся наперерез. А Осарон, раскинув руки, качнулся назад и упал.

Подбежав, Келл успел увидеть, как король теней рухнул в красные воды Айла. Его тело вошло в воду без всплеска и ушло в глубину. И стало растворяться, как пролитые чернила. Лайла прижалась к Келлу, пытаясь что-нибудь разглядеть. Над крышей раздались крики. И только они вдвоем молча стояли и с ужасом смотрели, как расползается в воде перо черноты, растет, растет, растет полоса мрака. Через минуту алое сияние погасло, и волшебная река стала непроглядно черной.

III

Алукард мерил шагами комнату принца и ждал новостей.

Он ничего не слышал, кроме того единственного вопля, криков стражников в коридоре и шагов наверху.

Роскошные занавеси и балдахины, пышные ковры и подушки полностью поглощали все звуки, отрезая комнату от внешнего мира, и покои были погружены в невыносимое безмолвие.

Они были одни – капитан и спящий принц.

Король ушел. Жрецы тоже. Даже королева ушла.

Они удалялись один за другим, на прощание бросая на Алукарда взгляды, в которых читалось: «Посиди, побудь с ним». Можно подумать, он уйдет. Он бы с удовольствием сбежал от давящей тишины и незаданных вопросов, но только не от Рая.

Последней ушла королева. Постояла несколько секунд между кроватью и дверями, будто разрываясь надвое.

– Ваше величество, – сказал он. – Я его поберегу.