Жизнь до галактики личинок. Рассказы, повести, миниатюры, статья о современной поэзии, ирония и гротеск

Она перед родами позвонила, благодарила меня, сказала, что счастлива и многое поняла за время ожидания ребенка, и что УЗИ определило девочку. Салажонка спросила меня, как ей назвать малышку. Я, не задумываясь, произнесла: «Оля». Это была дань памяти по нелепо ушедшей двадцатилетней поэтессе, писавшей детские чистые стихи. Я намеренно не открываю фамилии той девушки, так как в местном нашем литературном обществе стала обыденной привычка бросать в людей убивающей насмерть критикой и отстранять тех, кто хоть на мизинец выше духом, и его нельзя сделать рабом их собственной карьеры.

И о стихах. Это были стихи, незамутненные сильной интеллектуальной мыслью и завораживающие своей непосредственной пустяковинкой. Именно поэтому они снискали такое огромное количество поклонников среди растущих интеллектуалов, не достигших и хоть какой-либо последующей ступени на пути своего развития. Они застопорились в этой боли по ушедшей подруге, чья нелепая смерть привела их в тупик лабиринта, где эти несчастные построили памятник детству – ей и могильную плиту – себе, ибо как поэтам им нужна стезя, а на их стезе стоит во весь рост горе, заслоняя больше чем полмира, почти весь мир. И с этим вряд ли что можно поделать, оттого что шок, вызванный ее смертью, сильнее, чем возможность перерасти утрату. Круг этих молодых поэтов стоит вне сакральных связей. Для них сакрально лишь горе. Чтобы перерасти это горе, нужно родиться заново.

Есть взаимообразующие нити человеческих связей, по которым узнают о наличии святого в их носителях. Такие нити дают учение и любовь. Человек бывает если не повязан, то зависим от объекта страсти равно как от объекта изучения, и то наполнение интеллекта составляет именно не зависимость, а необходимость существования в той параллели, которую дает личности учение или связь любовных уз. Наличие этих взаимообразующих нитей не предполагает отчуждения от свободы, потому что настоящую свободу человеку дают крепкие знания, когда он может поступать согласно своим внутренним порывам и своим логическим доводам. Любовь это также знание на уровне тонкого эмоционального восприятия всех вещей и понятий, сопряженных с объектом внимания. И вопрос о свободе в феномене любви относителен, ибо замыкает в круге общения двух субъектов.

В случае утраты наступает возврат эмоций и переворачиваются коды восприятия. Человек начинает принимать или воспринимать информацию через болевые фильтры и снижается уровень обобщения восприятий, а через обобщение мы познаем сущее, через правильное обобщение, не лишающее объекты их значимых точек, по которым об их существовании узнает носитель взаимообразующих нитей. Эти нити потому и являются взаимообразующими, что мнения о предметах и память о носителях восприятия этих предметов хранится в чувственном восприятии не одного субъекта, а двух и более. Поэтому в сознании потерпевших утрату молодых поэтов горем и болью заблокированы посты чувственного восприятия, оттого они и не могут дать адекватную оценку собственным произведениям и стать на ступень выше. Боль – достаточно сильный двигатель и носитель их кодов восприятия. Движение идет исключительно внутрь боли и претерпеть такое сложно особенно оттого, что чувства уступает разуму, ибо вне понимания и логики находится преждевременная смерть той маленькой поэтессы, которая для них была символом их душевного благополучия, их магнитом.

Действительно, от горя и утраты цепенеет разум, и в этом послешоковом состоянии чувства не раскроются, они свернуты в кокон. И пока ребята не проживут свое первое горе и не освободятся от внутренней зависимости и необходимости находиться в своем панцире, узколобость их видения поэзии останется на прежнем уровне.

Глава 4. Мозаика образов

Гоняют, как белку в колесе, не дают работать, оставляют перед закрытой дверью в замкнутом круге непрерывных страданий. Беспрерывные мысли о том, что в любой момент меня и моих детей могут оставить без куска хлеба и средств к существованию. Такое положение вещей приводит если не к физической смерти сразу, то к духовной смерти наверняка, если уже не веришь в человеческий разум, и лютая алчность денежных мешков постоянно отодвигает все дальше границы предела. И ведь все мои палачи облачены в мантии сострадания: «У тебя же дети…». Да, не пупсики, и есть хотят, и жить, и нелегко им не меньше, чем их матери, которую зарядили вместо пушечного мяса и футболят от одного работодателя к другому, да посмеиваются, а нашла место, так норовят спихнуть и воссесть вместо тебя, изображая полноправие и законность. Только вот человеческие качества извращены в обратной пропорции доброты, зависти и злобы. Так и хочется напакостить тому, кто чуть выбился вперед, запихивают на место и приговаривают, дескать, сиди не вякай, знай сверчок свой шесток. Если бы все человечество мирно посапывало на своих шестках, то у нас никогда не родились бы ни Достоевский, ни Чехов, ни Бердяев, ни Сахаров, Чайковский, Блок, Владимир Соловьев. Тупота почему-то является мерилом, сделать из мыслящего человека болвана не трудно, если очень стараться в стиле работодателей и правящей элиты начала ХХI века. Вместо настоящих писателей, поэтов и мыслителей везде проталкивают коммерческих писателей, пустых болвашек с попыткой облагородить человеческий мусор и сделать из него музейную редкость, в то время как истинный цвет нации выбрасывают на помойку, – слишком умные не угодны. Зато, услышав о позорном инциденте, делают удивленные физиономии, когда общественные блюстители нравственности, эти рупоры ответственности, вдруг выявляют факт смерти или деградации опустившегося интеллигента, весьма убедительно натянув маски сожаления и потирая рука об руку, – это чтобы случайно не захлопать в ладоши от счастья достигнутой цели. Они так любят захлебываться новостями, мило шушукаясь в стаде таких же деградантов, у которых картина мира перевернута наискось, так что они видят в иной перспективе проявления идиотизма и маразматического алкания зла, – горе их жертв заряжает их позитивной энергией. Иногда они спекулируют на православии, например, зарплата в пост не нужна или поработал – отдохни (с ударением на второй слог), иначе так это можно выразить: «Просто сдохни. А то мой карман не пополнится, – я же уже поставил на твою смерть фишку. Результаты спора должны быть в мою пользу! И мне плевать на твоих детей и на тебя, а в особенности на то, что с тобой будет, если тебя лишить средств к существованию. Это даже забавно – ползающий на карачках кусок былой интеллигентности, загибающийся винтиком перед шпунтиком, источающим запах свеженапечатанных денег».

Буржуазная логика создает бесподобную гибкость.

Какой гений зла пробежал по России, немудрено догадаться, если священные понятия становятся мишенью для насмешек, едких фиканий дам, также как и деловитых полумальчиков, красивых какой-то мертвой красотой и пластмассовых изнутри. И вот эти сорняковые брыжжи тыкают своими отростками пальцев в кого угодно им не понравившегося и выпускают яд искалеченного бывшего русского языка, делясь житейским опытом с приятелями: «А ты его прищелкни – будешь прав!»

Непонятно, зачем этим аморалитетам дали право высказываний, прессу и право пользования СМИ. Им помолчать бы, умишка набраться, а они уже из телевизора вещают (насыщенные своими познаниями в области «плейбоя») о мироустройстве и возможных изменений в жизнестроительстве, ими проповедуемом. Они же больше знают обо всем, оттого что никогда ни о чем не задумываются, – ум отъели. Лапы у них вырастают, и этими лапами они готовы задушить всех, кто на их пути, превратить в «белок в колесе». И найдут ведь способы напакостить, находчивые такие, им только шепни и оплати услуги, – телефонным террором добьют любого.

ДРУЗЬЯ и ВРАГИ

Я нахожу частицы лучших проявлений своей духовности в прежних друзьях, тех, что знали меня еще юной девочкой, и вижу, насколько сильно я изменилась. Эти изменения моего характера, словно свидетельства утраченных иллюзий, тогда жизнь – это лучшая иллюзия, ниспосланная человеку. Меньше нежности, меньше доверия и еще меньше, если не полное отсутствие апатии, которую раньше я принимала за стремление к определенной цели, а на самом деле это лишь духовная юность, не изувеченная гонкой жизненных устремлений и завоеваний. Эту абстрактную нежность, не имеющую конкретного направления или объекта, мило ощущать в непринужденном разговоре с бывшим страстным поклонником, и наверняка он в этот момент собирает в мыслях мозаику нашего нежного общения, а в реальности находит уже то, что не привлекает его внимания.

Непосредственность свою обнаруживаю случайно в случайно мелькающем рядом поэте, которого я не могла принять за друга тогда, а теперь… Странно, почему именно он стал носителем той непосредственности, на которую покупались многие мои почитатели? Неужели он так хотел приобщиться к моему миросозерцанию, что случайно похитил исконно моё обаяние юности?..

Ранимую гордость я тоже нахожу, но теперь она стала уродливым и болящим шрамом, а в юных поэтах она видится недозрелыми составными крыльев, недоразвитыми крыльями.

Я хочу снова стать нежной и привлекательной, но эти развитые крылья пугают взмахами людей. Они шокируют и отвращают потому, что нет рядом сильного, – только лишь мелкие грабители моей сокровищницы, так ярко теперь блистающие моими прежними достоинствами. Грешные, грешные люди, они смеют называться друзьями, не желая видеть и слышать моих тонких страданий, причиненных утратами и обретением ими моих утрат. Это всё бывшие друзья, покинувшие меня, бросившиеся с добытыми ими моими сокровищами навстречу суетности и приобретению авторитета. Мое имя они помнят, но лишь вскользь, как вспоминают настоящего владельца замка родственники, разорившие отца своей игрой в рулетку.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.