Вечный мент, или Светоч справедливости

Тут я вспомнил, что надо торопиться, не дай бог вернется объект. Стал в бумажках на столе копаться. Но ничего ценного не нашел, только, смотрю, в блокнотике аккуратненько так написано на последней страничке: «Руссо-тур», и размашисто: «Сочи». У меня аж упало все. Решил, значит, «вечный мент» здоровье поправить. Дилемма получается, если он уже уехал, что же мне, за ним на юга чесать? Или остаться в Москве, дожидаться его и слушать нравоучения заказчика? А заказчик нервничает не по-детски. Вот и выходит, что придется мне тоже в Сочи ехать. Я еще немного покумекал и решил все разузнать подробнее – может, он не сам в Сочи едет, а для кого-нибудь путевки оформляет. Иначе мне мои агенты непременно донесли бы. Хотя, с них станется, могли и упустить важный факт – работают-то, как самые обычные манагеры, за зарплату. Хотя Владик мог бы и расстараться. В крайнем случае, решил я, поеду вместе с ним. Утоплю его в море. Столь изящное избавление от объекта наверняка неплохо повлияет на мою профессиональную репутацию. Многие после этого станут мне только такие заказы поставлять: «И, пожалуйста, пусть он утонет в море. Вот ваш билет на самолет в Турцию». Мне представилось, как Счастливцев будет медленно погружаться в бездну, словно бедный художник с «Титаника».

Блокнот со стола я на всякий случай прихватил. Там много всего полезного может быть. Полистаю на досуге, может, телефончик какой интересный отыщется – и он сам ко мне прибежит, чтобы дорогого его сердцу человечка из беды выручить. А может, будет в той книжке адрес отдаленной местности, где он бывает по делам, и где его можно наверняка шлепнуть без свидетелей. Вдруг, он, к примеру, имеет привычку посещать сельский клуб, и топает до него от электрички пару километров по бескрайним полям и лесам Подмосковья. Вряд ли, конечно, – мне бы уже доложили о таком замечательном увлечении.

Дай-ка, думаю, я еще по шкафам пошарю – глядишь, найду что-нибудь путное. Тут на крыле соседнего дома дамочка вышла белье вешать. И почти не одета, зараза, в одной маечке драной, с надписью «МВД России». Вот бы мне тогда на маечку эту внимание обратить, это же знак был свыше, хоть и давали квартиры в этих домах только сотрудникам внутренних органов, но верю я, что это знак был, божественное, так сказать, предупреждение – остерегись Вася Кулаков, не надо, но я тогда на это внимание не обратил… Гляжу, как она вытягивается вся, и сосочки сквозь майку отчетливо просвечивают, и млею, а сам руку в нижний ящик стола засунул и шарю там, шарю… Вдруг КЛАЦ!!! – и я тут же рассудка лишился. Орал так, как никогда в жизни. На этот вопль все ментовские жильцы должны были бы сбежаться, поэтому я пасть захлопнул и медленно руку из ящичка потянул, а на ней, мама моя родная, капкан висит.

Что же он за изувер такой, думаю, если открытые капканы по всему дому ставит. А у самого глазки уже закатываются от боли. Не знаю, как сознание не потерял. Вспомнилось почему-то некстати, что попавшие в капкан звери частенько напрочь себе конечность отгрызают и ломятся через лес в поисках спасения. Но я же не зверь, человек, все-таки! Стал я эти стальные челюсти разжимать, а они не поддаются, только скрипят, а кровушка капает, капает, капает… Тут мне уже не до конспирации стало.

Раненым зверем ломанулся к выходу, дверь распахнул, шагнул. Слышу краем уха – щелкнуло внизу. Только тут я все вспомнил и понял, что настали мне кранты. Оттолкнулся что было сил, сиганул к лестнице и покатился, словно на велосипеде с квадратными колесами, мордой по ступеням, а сзади как вдарит, да как швырнет меня взрывной волной прямо в окошко. Так я через него и вылетел на улицу с третьего этажа. Совсем бы мне плохо пришлось, но на втором этаже меня, по счастью, встретил очень твердый козырек. Я только охнул, когда на него упал. Замолчал минут на пять. Не то чтобы говорить или шевелиться не мог. Все куда хуже обстояло. Такое чувство, будто я уже в аду, и веселые черти меня на сковороде переворачивают стальными трезубцами. Потом что-то во мне наладилось, и я залопотал по-детски.

– Гу… гу… гу… – говорю.

Очухался. Вокруг никого. Я лежу на козырьке, и только вдалеке какая-то сурово настроенная гражданка на меня с подозрением щурится. Еще бы ей не щуриться. Не каждый день из окон люди выпадают. Я понял, что надо срочно делать ноги.

Сам не помню, как дополз до края, как перевалился через него, приземлился на ноги. Как заправский парашютист, повалился на асфальт, чтобы не сломать конечности. С трудом поднялся, заковылял прочь, прижимая к себе злополучный капкан.

В травмопункт притащился уже совсем к ночи. После того как меня освободили от капкана и осмотрели руку, выяснилось, что отделался ушибом. Посоветовали, меньше пить.

– Да не пью я! А что лицо у меня такое синее, так это я ударился, об бутылку, а потом на нем по лестнице спускался. Работа у меня такая… Опасная. Я, может быть, пожарник.

– Иди-иди, пожарник, – фельдшерицу мои откровения не убедили. – У меня муж такой же. Иди уже, туши… внутреннее возгорание. А то, небось, трубы горят, головка бо-бо…

Головка у меня, и правда, болела не по-детски. И трубы горели. Но я вовсе не собирался их тушить. Я собирался действовать.

В детстве я мечтал о велосипеде. Но родители были людьми очень правильными и жили исключительно по средствам. А средств у них было мало – на велосипед явно не хватало. Тогда я решил, что если попрошу бога о том, чтобы у меня был велосипед, то он у меня обязательно появится. Однако как я не молился, велосипеда у меня не появилось. Тогда я украл велосипед и стал просить бога, чтобы меня не поймали. Но меня все равно поймали. Тогда я понял, что бог несправедлив, что он ничего не дает, не знает прощения, и слухи о его милосердии сильно преувеличены. Зато из этой истории я извлек замечательный урок. Я осознал, что с милицией лучше дружить. И подружился. Правда, не со всеми. А только с теми милиционерами, которые могли принести пользу.

– Иваныч, – позвал я. В трубке царило угрюмое молчание. Только тяжелое дыхание говорило в том, что меня слышат. – Это Василий.

– Слушаю, – отозвался, наконец, Сергей Иваныч. Его помощью я иногда пользовался, когда нужно было получить определенную информацию. Услуги щедро оплачивалась, поэтому я закономерно полагал, что вправе рассчитывать на более приветливый тон.

– Я по делу. Как обычно. С меня причитается.

– Пишу, – отозвался недовольный голос…

Этот Сергей Иванович был очень ворчливым типом, с подчиненными угрюм, с начальством молчалив, а дома, насколько мне было известно, превращался в настоящего тирана. Его забитая тихая жена и две крохотные дочурки как-то раз встретились мне по чистой случайности в центре города, где семейство совершало моцион. При виде моей персоны, Иваныч сделался пунцовым. Я понял, что не доставлю ему радости, поприветствов, и быстро нырнул в подземный переход.

– Завтра позвоню, – пообещал мой «друг» в органах правопорядка…

Свое обещание он сдержал. Теперь я знал, каким поездом и когда именно Андрей Счастливцев отправляется в Сочи. Благо, все пассажиры проходили обязательную паспортную регистрацию. Ехал он, якобы, в служебную командировку. Но на самом деле полковник Воронин решил, что его лучшему сотруднику пора немного отдохнуть.

Я тоже приобрел билет, в тот же вагон. До отъезда оставалось целых три дня в запасе, и я намеревался употребить их с толком. Если за эти три дня удастся отправить на тот свет заговоренного мента, думал я, то я все равно поеду в Сочи, расслаблюсь. Нервишки поправлю, а там, глядишь, и мозги на место встанут.

В очередной раз смазал ушибленную руку траксевазином, замотал эластичным бинтом. Пошевелил синюшными пальцами, результатом остался доволен. Перелома нет, это главное.

Все то время, пока я наматывал бинт, несколько черных котов сидели напротив и, не мигая, наблюдали за процессом. Они порядком меня нервировали, но я старался не замечать эфемерных животных. Убедился, галлюцинации очень не любят, когда их игнорируют. Посидят, походят, полетают, поползают – и исчезают сами по себе. Не иначе, питаются эмоциями – и, прежде всего, страхом. Не на того нарвались.

Набрал чайник абсолютно красной воды. Наверное, она должна была символизировать кровь. Собственно, и пахла кровью. Но я знал – это всего лишь иллюзия. Заварил кровяной чай, переселил себя, с отвращением отхлебнул. И удовлетворенно заметил, как яркие цвета тускнеют, и напиток приобретает нормальные чайные тона.

Я понял, что победил. Мне удается справляться со своим патологическим состоянием. Пока удается…

Одно из самых серьезных нарушений закона – незаконная торговля оружием. Этим ребятам все равно кого снабжать всякой-убийственной-всячиной, к примеру, напалмом, рядового наемника вроде меня или предводителя террористической группировки. Их интересуют только деньги.

Из бюджета я пока не выходил, поэтому решил пополнить арсенал. Объект попался живучий, значит, в третьем акте вместо кордебалета пригласим на сцену братьев Гробовых. Кто-то, узнав, что я решил предпринять, скажет, что я вконец озверел. И будет совершенно прав. Моя покалеченная рука отзывалась болью. А лицо выглядело как палитра художника-мариниста.

Андрей Счастливцев служил на самой окраине Москвы, в Митино. Отделение приткнулось к району с дальнего края. Сбоку – лесок. Заброшенная стройка. Красота… Если, конечно, под красотой понимать удобную позицию.

Выяснить, где находится кабинет Счастливцева, сложности не представляло. Есть у меня одна хорошая штука – называется полевой бинокль. При определенных обстоятельствах вещь незаменимая. Оказалось, что окно кабинета смотрит прямо на стройку. Вот так удача. Я даже растерялся немного – начал привыкать, что меня сопровождают неприятности.

В этот подстраховался, надел бронежилет. Бегать с ним будет тяжелее, зато, если кому-нибудь из ментов захочется меня продырявить, простой пулей броник не возьмешь. Вместо винтовки я решил использовать гранатомет, известный в армейской среде под насекомофильской кличкой «Муха». На языке профи – «РПГ-18». Хорошая штука. Надежная. И самое главное, достать ее очень просто. Связался по мобильной связи с одним не в меру предприимчивым прапорщиком в подмосковной армейской части, он и уступил недорого. У них бизнес по продаже боеприпасов был давно отлажен. Из числа новобранцев подбирали военных сидельцев за хищения, оплачивали им «отпуска» в дисбате и продолжали развивать сбыт казенного вооружения.

Поскольку бегать с гранатометом – занятие утомительное и опасное, «Муху» спрятали прямо на стройке. Подогнали «ГАЗ», якобы машина сломалась. Парочка солдат в камуфляже прогулялись за забор, незаметно отгрузили товар.

Правда, имелся в такой адресной доставке неприятный нюанс. Какие-нибудь не в меру резвые ребятишки могут найти гранатомет и шмальнуть по зданию родной школы. Но обычно все обходилось. И в этот раз тоже обошлось. «Муху» спрятали в самом темном углу подвала и завалили железной арматурой. Перестарались, как обычно. Потратив полчаса на разгребание железок, я сполна ощутил на себе все тяготы скорбного бытия простого разноробочего.

На стройку я пробрался со стороны лесополосы. Забор давно снесли. Ходи, не хочу. Оно и понятно – все, что можно было украсть, уже украли. А домину не вынесешь. Кому этот заброшенный объект современного зодчества нужен.

Выстрел я решил произвести ближе к шести вечера. Обычно в это время мент возился с документами. У всякого опера, даже действующего в отряде оперативного реагирования, бумажной работы выше крыши. Так он и сидел, вбивая данные в компьютер одним пальчиком, хмурился. По всему видно, не нравилась ему рутина – хотелось настоящего дела. Еще бы, такому-то герою. А время неспешно протекало в кабинете, за беседами с подследственными и тяжелой борьбой с отсталой техникой. Счастливцеву выделили старенький компьютер, он часто подвисал, после чего приходилось все начинать сначала. В отличие от моего высококлассного ноутбука системный блок капитана отличался такой дряхлостью, что в смысле функциональности мог посоперничать с обычными счётами. Это к вопросу о том, почему киллером быть лучше, чем милиционером. У меня и зарплата выше, и работа интереснее…

Я поднялся на второй этаж – выше построить не успели, то ли деньги кончились, то ли владелец здания. Лег на живот, подполз почти к самому краю. Здесь возвышалась, скрывая меня от посторонних глаз, бетонная плита и валялась пара деревянных ящиков. Откинул крышку прицела. Прицел у гранатомета не такой, как у винтовки. Точно целиться из «Мухи» нет необходимости. Шухер будет такой, что все в кабинете разворотит. На всякий случай, глянул в бинокль. Ошибку допустить нельзя. И так затянул я с этим чертовым заказом. Нет, он, точно он. Сидит, разбирает бумаги. Бородка светлая, белое лицо, тусклые глаза. Вид такой, словно позирует иконописцу. Сейчас я тебя отправлю в иной мир, святоша. Палец лег на курок.

Меня отвлекло хлопанье крыльев. Поскольку я весь был настороже после предыдущих неудач, то мгновенно среагировал. Гранатомет на плиту, из-за пояса верный «АПБ». Развернулся в позиции стрельба снизу. Ну и где этот поганый голубь?! На арматурину, торчащую из стены, сел смоляной ворон, большой, я таких никогда не видел. Он сидел и рассматривал меня умными черными глазами.

– А это ты, приятель, – сказал я. Отчего-то присутствие птицы меня успокоило. Ворон – хорошая птица. И никаких тебе белых голубей, от которых одни неприятности. Но разве они водятся в Москве?! Я пригляделся к ворону внимательнее. Благородная посадка головы, крепкий клюв, которым можно и черепушку размозжить, серые лапки. Мне захотелось дотронуться до птицы. Потянул руку. Ворон вдруг вспорхнул и уселся мне на запястье. Ощущение было странным. С виду он должен весить не меньше трех килограммов. А на самом деле почти ничего не весил. Повернул голову и снова посмотрел на меня. Потом слетел на плиту, прошелся вдоль края, едва не касаясь гранатомета. Казалось, железка его порядком заинтересовала.

– Так, приятель, занимайся своими делами.

Я отогнал ворона, помахав рукой. Он отлично понял, что надо уйти с позиции, и довольно ловко отбежал подальше. А я залег за ящики и снова взял кабинет на прицел. Теперь мент был не один. Принимал посетительницу. Женщина то что-то оживленно рассказывала, то хваталась за платок и прижимала его к лицу.

Упустил момент. Ну, ничего, я подожду. Долго она не задержится.

Действительно, уже через десять минут посетительница покинула кабинет. Я решил, что медлить больше не стоит. Поднял «Муху». И вот тут случилось нечто совсем невообразимое. Послышался дикий вопль. Я обернулся. И увидел, что со стороны лестницы ко мне несется светловолосая девочка с обезумевшим лицом в белой ночной рубашке. Девочка визжала так громко, что, думаю, ее вопли слышали во всех окрестных домах. Я так опешил от этого диковинного зрелища, что даже не успел вытащить «АПБ». Да и кто же станет стрелять в безобидных маленьких девочек? Я же не зверь. Девчушка нацелилась на гранатомет. Ухватила его за основание и рванула на себя. От неожиданности я выпустил оружие из рук. И очень об этом пожалел, потому что она развернула его, направив на меня. Палец лег на спусковой рычаг, словно она всю жизнь только и делала, что отнимала у опытных убийц гранатометы.

– Нет, – только и успел сказать я. Хотел метнуться к ней. Но не успел… Меня опередил ворон. Налетел на девочку, словно голодный ястреб на беззащитного грызуна. Несколько раз ударил ее крепким клювом в светлую головку. От этого стука у меня мурашки побежали по позвоночному столбу. Малышка вцепилась в птичьи лапы. Волосы ее в считанные секунды окрасились кровью. И вместе они рухнули со второго этажа, унося с собой и мой гранатомет.

Я стоял, как громом пораженный. Пошевелиться не мог. Все не верилось в то, что я только что увидел. Потом подошел к краю, аккуратно выглянул. На земле никого не было. То есть совсем никого. И ни единого крика не доносилось. Только по-прежнему с гулом проносились машины по ближайшей улице. И в отдалении покрикивали птицы в лесополосе. Я пребывал в растерянности. Все увиденное, выходит, было галлюцинацией. Но я отчетливо чувствовал птицу на своем запястье, и, когда девчонка схватила «Муху», я ощущал, как она тянет оружие на себя. Я поднял полевой бинокль, и пошел к лестнице. Все быстрее и быстрее. Вскоре я уже бежал. Осмотрелся внизу. Ни девочки, ни ворона, ни гранатомета. Даже следов борьбы нет.

Я побежал к лесополосе. Она отделяла район Митино от Красногорска. Лучше уходить той же дорогой. Вид у меня сейчас не самый нормальный. В глазах отражается безумие. Мне казалось, я справился с психозом, но теперь он принял новые формы. Задействована моторика тела. Я совершенно неадекватен.

Я вспомнил символы, начертанные мной на двери, когда я надрался в стельку. Вот он, первый звоночек, предвещающий скорое сумасшествие. Я не придал своему странному поступку никакого значения, списав все на сильное опьянение.

Может, это пристрастие к телевизионному психологу довело меня до ручки?.. Не сходить ли мне к профессиональному мозгоправу? С другой стороны, что я ему скажу?! Вижу, дескать, постоянно странные картины. Из последних – ворон и белобрысая девчонка, они унесли мой гранатомет. Хорошо, если он мне просто порекомендует провести пару недель в сумасшедшем доме. А ведь может и к принудительному лечению склонить. Вроде бы, они обязаны сообщать обо всех случаях с ясной клинической картиной. А у меня она на лицо.

Надо ехать отдыхать, решил я, куда-нибудь в Турцию, или, на худой конец, в Геленджик. Это работа меня довела. Когда день за днем занят убийством людей, стресс накапливается. А потом дает себя знать. Даже если ты его не ощущаешь, он все равно присутствует, делает тебя поначалу нервным и подавленным, а потом сводит с ума. И ты начинаешь видеть то, чего нет. А потом и осязать неосязаемое. Но, позвольте, куда делся гранатомет? Он ведь не мог испариться сам по себе? А был ли тот гранатомет, вообще?

Я достал мобильный, позвонил предприимчивому типу из военной части.

– Привет, слушай, а товар, вообще, был?!

– Чего?.. – обиделся он. – Мы все отгрузили по договоренности.

– Да-да, конечно, это я так, уточнить…

История становилась все мрачнее и мрачнее.

Я шел по дороге, ведущей от Красногорска к окружной. Моросил мелкий дождь. В сером небе кружили птицы. Не вороны ли? Нет, не вороны. Я остановился. Широкие крылья с оперением. Ноги и руки. Круглые головы… Люди!

Они неспешно парили прямо у меня над головой. Одни, тяжело взмахивая крыльями, поднимались выше, другие, выписывая плавные круги, опускались к земле…

Испугаться я не успел. Видение отхлынуло внезапно, так же, как и пришло. Никаких летающих людей, никаких птиц. Только серое небо и мелкий холодный дождь в лицо.

Все понятно. Галлюцинации. Телевизионный психолог рассказывал об этом. Как он там говорил?! Так бывает, если человек слишком много времени посвящает работе, забывая о своей внутренней жизни. В один прекрасный день он просто возьмет и утратит рассудок.

И как я теперь выполню задание с таким серьезным психическим расстройством?

Стараясь не смотреть вверх – вдруг там еще кто-то объявится, я прибавил шагу и через двадцать минут выбрался к тому пустынному месту на шоссе, где оставил машину. Впереди замаячил мой красный жигуленок. Я мог бы поклясться, что вокруг него толпились смутные темные сгустки, но при виде меня они тут же растворились, смешались с тенями кустарника, деревьев, дорожного ограждения. И еще мне почудилось, что за рулем сидит некто, держится за баранку и пристально смотрит на дорогу. Не я ли сам? Я был готов к любому повороту событий. По мере того, как я приближался, незнакомец становился все выше и выше, вытягиваясь вверх, под самую крышу, но, когда я подошел ближе, то понял, что это просто моя тень – Луна оставалась за спиной. Я повернул ключ в двери, при этом руки у меня изрядно дрожали. Было ощущение, что все прочие тени сейчас соберутся и набросятся на меня сзади. Я сел в машину, завел двигатель, включил радиоприемник. Немного полегчало. Попсовый мотив и противный девичий голосок навевали мысли о простом и привычном мире, где я еще недавно жил.

Глянул в зеркало заднего вида. На дорогу из леса наползал туман. Такой густой, что казалось, будто это и не туман вовсе, а белый зверь, тянет лапы, чтобы схватить машину. Я развернулся и решительно поехал сквозь плотную пелену. Включил фары, противотуманки. Из белесого киселя вынырнул грузовик, пронесся мимо, напугав грохотом. Я сделал музыку громче. Сжал руки на руле, выжал газ на полную. Вскоре я уже был на эстакаде, ведущей на МКАД – очень не хотелось проезжать мимо поста ГИБДД перед Волоколамкой.

***

Ведьма приземлилась близко к вершине холма, отбросила метлу и побрела через почти непроглядную тьму. Небо сегодня ночью, будто бы, заволокло черным дымом, он клубился вверху, лишал землю света Луны и звезд. Вскоре ведьме удалось нащупать преграду, воздвигнутую темными силами. Она шагнула сквозь плотную стену, и в ту же секунду оказалась в объятиях демона – человеческое тело и черная козлиная голова – Бафомет, хозяин шабашей. Слюнявые губы лобызали ее со страстью, а сильные руки демона срывали одежду. Ощутив внезапно прилив слабости, ведьма полностью отдалась во власть тьмы. В полудреме она разглядела, что на окруженной магической преградой поляне пылают пять костров, а между ними бродят обнаженные люди с чашами, наполненными густым бордовым напитком. Неподалеку белокурая ведьма совокуплялась с парой поросших черным волосом бесов. Кто-то хохотал диким голосом, кто-то завывал, как безумец, рыдали жертвенные младенцы. И все это называлось дьявольским весельем. Ведьма почувствовала, что Бафомет кладет ее на траву, и сам опускается сверху. Демон вошел в нее рывком, и разум ведьмы помутился. Она поняла, что сегодня Бафомет выбрал ее королевой шабаша…

***

На следующий день я посетил психиатрическую клинику, где по информации, добытой Владиком, Счастливцев провел несколько лет. То, что мой объект долгое время пребывал в желтом доме, не вызвало у меня удивления. Сдвиг по фазе может с каждым приключиться. Даже члены правительства и опытные сотрудники ФСБ иногда оказываются в дурке. Да и какое мне дело до того, что он где-то там лечился. Меня куда больше интересовали реальные зацепки, которые дадут возможность прощупать его личность. Хочется от сплошных мистических странностей наконец перейти к ясной клинической картине.

Хотя, если честно, теперь, после того, как я сам стал готовым клиентом психиатра, желтый дом стал интересовать меня по многим причинам. И прежде всего, как заведение, где мне, возможно, придется провести лучшие годы, если мое состояние усугубится.

На входе даже не оказалось солидной охраны, что меня порядком покоробило. Скрюченная старушенция в синем выцветшем халатике возила тряпкой по коричневому кафелю. А сразу за стеклянной дверью сидел на стуле вялый толстый дядька, и клевал носом. Пожалуйста, психи, выбирайтесь на волю, вас никто не держит.

Может, все они содержатся за решетками и железными дверьми, обколоты транквилизаторами так, что даже передвигаются с трудом? Воображение нарисовало унылую картину – я со связанными за спиной руками в смирительной рубашке, сижу на койке и гляжу на противоположенную стену. И так несколько лет… Интересно, Андрюша Счастливцев так проводил время?! Или совсем по-другому – кидался на стены и пытался расправиться с санитарами? Сейчас мы это узнаем.

Псевдоохранника я беспокоить не стал, проследовал дальше, на территорию больницы. Там, среди буйной зелени, мне встретился человек в белом халате.

– Здравствуйте, – я поспешил ему навстречу.

– День добрый, – сухо ответил незнакомец.

– Вы доктор?

– Практикант.

– Мне нужен кто-нибудь из врачей. Я бы хотел побеседовать с ним об одном из пациентов.

– Из милиции, что ли? – поинтересовался он и, не дождавшись ответа, сказал: – Туда идите. Во второй корпус. На третьем этаже. Можете поговорить с профессором Тумасяном. Викентий Палычем. Он тут всем заправляет.

Тумасян оказался занят – общался со студентами. Пришлось ждать почти час. За это время я успел изучить целую галерею буйнопомешанных, развешанную по стенам. Только к окончанию лекции профессора Тумасяна я разобрал, что это портреты известных психиатров.

– Викентий Палыч, – обратился я к высокому доктору в роговых очках.

– Да? – Обернулся он ко мне. – Чем обязан?

– Я из милиции, – поведал я, решив не разрушать наметившуюся легенду. – Хотел бы кое-что прояснить. У нас проходит по делу один из бывших пациентов этой больницы…

– Полагаете, я смогу вам помочь?

– Не знаю, хотелось бы. – Я извлек из кармана сделанную накануне фотографию.

Тумасян уставился на нее с таким видом, словно увидел на фото родного дядюшку, которого похоронил много лет назад.

– Пойдемте со мной, – пригласил Викентий Палыч, – в мой кабинет.

Как только дверь за нами закрылась, профессор обернулся ко мне. Лицо его сделалось страшным – глаза расширены, уголки рта подрагивают. Я сразу вспомнил недавнюю галерею лиц – Тумасян отлично вписался бы со своей нынешней физиономией.