Вкус времени – I

Вкус времени – I

А.Ча.гин

Кто не помнит своего прошлого, тот обречен пережить его вновь.

Джордж Сантаяна

А.Ча.гин Дизайнер обложки

© А.Ча.гин, 2020

© А.Ча.гин, дизайн обложки, 2020

ISBN 978-5-4498-6455-0 (т. 1)

ISBN 978-5-4498-6456-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

От Автора

История семьи…

История века…

Историю создают люди, и поэтому документальная история одной русской семьи может являться ключевым звеном в цепи исторических событий, важным штрихом, дополняющим общую картину жизни огромной страны в целом веке.

Автор представляет роман, рассказывающий о семье Щеголевых, являющийся по своей сути скорее сборником новелл, сюжетов и рассказов, объединенных главными героями этого эпического повествования. Но нельзя сказать что книга «Вкус времени» – строгие мемуары или нравоучительная ЖЗЛ, это настоящая жизнь! Такая как есть. Та жизнь, что происходила в то мгновение и в тех условиях. 1

Наравне с достоверными рассказами самих Щеголевых, книга насыщена настоящими авантюрными приключениями наших героев, их путешествиями по миру на танках, автомобилях, лошадях, пароходах и самолетах. Они поднимаются на вершины гор, спускаются в холодные пещеры, бродят по незнакомым городам и странным деревням, испытывают смертельные опасности и наслаждаются красотами Лазурных берегов. Книга населена тысячью ярких персонажей, и, возможно, читатель сможет узнать и себя в одном из них, и таким образом попасть в скрижали Истории. Параллельно с интересными эпизодами необыкновенной жизни Щеголевых в контексте данного времени, упоминаются и анализируются глобальные события, которые, несомненно, влияли на их судьбу. Также интересно сравнить уклад русской жизни в начале ХХ-го века и в его конце. Любопытны и подлинные дневники, в которых люди, непосредственно находящиеся в конкретной ситуации, высказывают свое мнение о тех или иных исторических происшествиях.

И все это чистая правда! Почти…

Как живописный фон, как отголосок прошлого в книге приведены заметки из прессы тех лет, которые в какой-то мере отражают суть каждой главы.

Что говорить, наши герои перенесли много трудностей и трагедий. Но были и прекрасные мгновения в их жизни, которые приносили им счастье и радость. Не всегда Щеголевы сами, по своей наивности или глупости готовили себе и своим близким всевозможные передряги. Тупость, мракобесие и ограниченность, проявляемые некоторыми окружавшими их людьми, тоже сыграли свою драматическую роль.

Но злоключения не сломили Щеголевых. И наши герои не потеряли любви и уважения к своей родине, великой и могучей России, веры в русских людей, в которых они видели залог вечности и процветания нашего тысячелетнего государства. Любовь к Родине – это ведь не просто любовь к определенной территории компактного проживания лиц определенной национальности. Это любовь к близким, уважение к людям, честность и доброта, трудолюбие и посильное служение обществу, соблюдение законов морали и государства и еще много других важных определений.

Все это можно назвать кратко: СОБЛЮДЕНИЕ БОЖЕСКИХ ЗАКОНОВ.

Это не просто высокие слова, а убеждение, точка зрения и опора, которая помогала Щеголевым жить в самые непростые времена. Справедливости ради, необходимо сказать, что история Щеголевых – не жития праведников, но каждое отступление от святых заповедей тотчас же пагубно отражалось на судьбах наших героев. Можете поверить.

Поводом к созданию хроники именно этой семьи послужили увлекательные рассказы и бесстрастные дневники Владислава Щеголева – подлинного автора книги, всю жизнь которого мы увидим на этих страницах. Он дал Автору первую живую искру, а также поведал о том, что их род имеет давнюю историю. Род Щеголевых по преданиям ведется из земель Рязанских. Боярин Андрей Щегол из свеев, живший в имении Перевиц на Оке, был известен еще в XIV веке. Это только фамильная легенда, документов в семье не осталось, так как в тридцатых годах было опасно иметь личные родословные списки. Но изыскания Марии Константиновны Гололобовой, которая в институте истории АН СССР занималась изучением русских родословных, подтвердили это предание. Фамилия Щеголевых занесена в Шестую родословную книгу (Бархатную) – «Древние благородные дворянские роды».

И теперь этот, с позволения сказать, документальный роман будет являться неотъемлемым Приложением к Бархатной книге. Во всяком случае, Автор надеется на это.

Свод законов 1876 года гласит: «Дворянское название есть следствие, истекающее от качества и добродетели, начальствовавших в древности мужей, отличивших себя заслугами: чем, обращал самую службу в заслугу, приобрели потомству своему нарицание благородное». То есть, объективно, Щеголевы на протяжении, по крайней мере, семи веков верно служили России и никогда не изменяли ни ей, ни себе, что и было отмечено в истории.

Автор должен предупредить, что канва некоторых событий, в угоду желанию реальных лиц, незначительно изменена, поскольку действие непосредственно касается наших современников, у которых вполне может быть свой взгляд на происходившие события. Однако комментарии, отдельные выводы и точку зрения на объективные факты Автор просит оставить за ним… или за Щеголевыми. В то же время, Автор требует от будущих литературоведов и биографов не отождествлять его ни с одним из персонажей.

В книге приведено множество, казалось бы, ненужных деталей и подробностей, но именно они сохраняют колорит времени, его содержание, помогая понять мотивы поступков наших героев. Благодаря ничтожным штрихам, становится легче представить себя на месте наших героев и наяву почувствовать вкус того времени…

Глубокое уважение испытывает Автор, как и Щеголевы, ко всем персонажам, упомянутым в книге, кроме, естественно, явно отрицательных. Каждое лицо, имя, фамилия – это человек со своей огромной и неповторимой жизнью, и очень часто трагической. Отдать дань уважения и памяти безвестным людям, ушедшим в прошлое навсегда – главная цель Автора. Но несомненно и то, что основной идеей этого романа является выражение благодарности людям ныне живущим, – всем тем, кто делил со Щеголевыми и кусок хлеба, и радость, и боль на протяжении своего собственного, такого короткого века…

I. Времена не выбирают

Пролог

…Но вот, наконец, звонят к «достойно»… затем, полчаса спустя, на колокольне и в толпе заметно какое-то волнение. Из церкви одну за другой выносят хоругви, раздается бойкий, спешащий трезвон… Аналой, деревянный круг, колышки и крест на льду переливают тысячами красок. Крест и голубь испускают из себя такие лучи, что смотреть больно…

Боже милостивый, как хорошо!

Было раннее весеннее утро. Солнце только поднялось над ближним лесом и в пойме реки, прикрытой высоким берегом, еще стелилась сизая дымка. На противоположном заливном берегу в тумане по щиколотку паслись кони, изредка всхрапывая и мотая головами. Со станции Коровино едва слышно донесся гудок далекого поезда. В утренней тишине ясно и отчетливо лязгнул амбарный засов, и протяжно заскрипели усадебные ворота. Имение Щеголевых сегодня просыпалось чуть не раньше всей Крутогорской деревни…

Саша сладко потянулся, в последний раз зажмурил глаза, прогоняя остатки сна, и, наспех одевшись, прямо из окна выпрыгнул в парк. Какой прекрасный и какой ответственный день наступает! Прекрасный не только совсем уже летним солнцем и ясным небом, но и важнейшим событием в его жизни!

О, Господи, как он любит ее, свою Катеньку! Сегодня, наконец, свершится Великое таинство, и они обвенчаются. И начнется совсем другая, такая счастливая и бесконечная жизнь! И это случится уже сегодня, этим чудным светлым утром. Александр обежал дом кругом и, напевая себе под нос веселый мотивчик, ворвался в гостиную.

Хотя мир еще не проснулся, но во всей усадьбе уже царил предпраздничный переполох. Все домашние и прислуга готовились к свадьбе и Александр, войдя в дом с другой стороны, сразу попал в самую гущу дел и устроительных забот.

Щеголев-старший, известный тульский помещик, женил сына – Александра Александровича на юной московской красавице Екатерине Константиновне Джалий. Свадьбу ожидали давно и готовили долго, но, как всегда, все самое важное происходило в последний момент.

Уже к заре поместье Щеголевых кипело: и хозяева, наносившие последние штрихи в одеяние жениха; и челядь, собиравшая на столы; и дворовые, скоблившие и без того чистые и двор, и дом – все сбились с ног в нервической суете. Среди всего этого бедлама только конюх Игнат, выкатив парадную карету, подчеркнуто спокойно готовил лошадей.

Но ко времени Щеголевское семейство все же собралось, и свадебная кавалькада тронулась в Крутогорье – деревню, что соседствовала с Песчаным. Там, на площади у церкви ждали невесту, собрав вокруг торжественного выезда всю округу. Вскоре из недалекого Тюнежа прибыла и невеста с родственниками, подружками и гостями, и вереницы экипажей окончательно заполонили Крутогорский проезд.

Вот и пора, – прибежал служка и шепнул старшему Щеголеву, что настало время, батюшка ждет. Его будто услышали все, и гомон моментально стих. По мановению главного устроителя всё сообщество пришло в движение, гости и зеваки расступились, образуя парадный коридор, и жених с невестой, явно волнуясь и робея, рука об руку вступили в храм.

Ударили колокола, и звон их залил округу мирным и радостным благовестом. Колокола звонили по Кате и Саше…

Венчание совершалось в местной Крутогорской церкви, построенной, на средства Щеголевых и батюшка был частым гостем в Песчанке и, может быть, от этого торжество казалось хотя и величественным, но каким-то теплым и по-домашнему добрым. Служба, озаряемая ангельскими голосами певчих, и, ведомая низким распевным басом батюшки, пронеслась для молодых в одно мгновение. И вот произнесены последние слова молитвы, прозвучали последние аккорды Божественных гимнов и…

Господь благословил!

Новый двадцатый век для Саши и Кати начинался счастливо, да и давно в уезде не было такого радостного и великолепного праздника. Гости приехали на свадьбу, как казалось, чуть ли не со всех краев России: из Санкт-Петербурга, Москвы, Каширы, Тулы и еще Бог знает из каких мест. Старик-отец был влиятельным человеком, и просто-то проведать его почитали за честь, а тут такое событие. Праздновали и по всей деревне – Щеголевых любили. А взволнованному Саше казалось, будто вокруг них с Катей кружится весь мир…

Институтские подружки, собиравшие невесту, завидовали Кате:

– Жених-то у тебя красивый, богатый…

Катя опускала глаза и отводила этот разговор, не желая обсуждать достоинства своего избранника.

А жених действительно был хорош – высок, имел приятное лицо, пышную шевелюру, плотную фигуру, но относительно богатства подруги преувеличивали, большие деньги водились только у отца – старого Щеголева, и распоряжался он ими исключительно самостоятельно.

Из церкви свадебный кортеж проследовал в усадьбу, где и развернулось основное веселое гуляние.

Во время свадебного пиршества кто-то случайный настроение старику все же подпортил:

– Что ж вы, дорогой Александр Арсеньевич, до Спаса свадьбу играете? Не боитесь, промаются молодые? – неудачная шутка пробежала тенью по отцовскому лицу. Так ли?

Но счастливым Саше и Кате было все это безразлично. У них была вся жизнь впереди, вся светлая и радостная жизнь!

А вечером, под звездным небом пускали фейерверки под громкие и восхищенные возгласы гостей…

Александр встретился с Катей Джалий в семье тюнежских помещиков Урущевых. Будущая невеста приезжала из Москвы к своей тетке Анне Алексеевне и гостила как правило целое лето. На одном из приемов Саша Щеголев и познакомился с очаровательной москвичкой. Провинциальный молодой человек, хотя и закончивший столичный кадетский корпус, так и не привык к манерам высшего общества, и долго мучился, не зная как подступиться к светской деве. К тому же, присущие Александру застенчивость и нерешительность, сильно затягивали романтический процесс и отодвигали на неопределенное время какие-либо объяснения и признания. Но, после двухгодичных переживаний и стенаний в духе – «…О, Боже! Она не вернется!» – все как-то быстро и неожиданно образовалось (правда, не без участия Александра Арсеньевича), и к лету Саша уже был готов к решительному шагу. Катя еще училась на женских курсах, когда ей сделали предложение, и свадьбу решили сыграть сразу после выпускных экзаменов.

Как было уже сказано, по характеру Александр представлял собой довольно мягкого по натуре человека, и в молодой жене он нашел очень теплую, общительную и милую подругу. Она отличалась приветливостью, добротой, и потом всю жизнь будет объединять всю семью Щеголевых.

Молодая красивая супружеская чета притягивала многочисленных знакомых, и в их дом потянулись гости. Молодые устраивали приемы, балы, фуршеты, где танцевали, разыгрывали скетчи, а то и просто гуляли в живописных окрестностях Песчанки. Но и «старый» Шеголев, которому едва перевалило за 60, не сидел бирюком – к нему частенько приезжали гости из двух столиц, именитые родственники из Рязани, Тулы, официальные лица из губернской управы. Сам он тоже был не прочь отправиться куда подальше, ездил по Европам, в Петербург, Москву, а то и днями гостевал в Ясной поляне у своего приятеля боевой юности – графа Толстого, не обращая внимания на причуды именитого хозяина. Да, верно говорится: старый друг лучше новых двух. Так что светская жизнь в Песчаном была куда интересней, чем даже в ближайшем к имению уездном городе – Кашире.

Но делу время, потехе час, и, как бы дополняя мужа, Катя, несмотря на свою молодость, была скора и отважна в разрешении всяческих бытовых и хозяйственных забот, чем сразу заслужила уважение старшего Щеголева. А его признание дорогого стоило.

Новобрачные поселились в своей заново обставленной половине. Александр Арсеньевич расстарался. Старик Щеголев понимал, что юная хозяйка явилась со школьной скамьи и ничего не смыслит в огромном хозяйстве, но, тем не менее, немного приглядевшись, с легким сердцем вручил ей ключи и бразды правления. Ключи в доме являлись символом власти. Это была тяжелая связка с большими и малыми ключами, которую молодая хозяйка торжественно носила по дому и в службах. Так восемнадцатилетняя девочка стала играть роль главной распорядительницы в имении. Правда, патриарх семейства снабжал ее полезными книгами и давал практические советы по житейским вопросам. Кроме того, Катя часто бывала в Москве, где, навещая родителей, слушала курсы по домоводству, воспитанию детей и прочим важным семейным наукам.

После такой серьезной теоретической подготовки можно было обзаводиться малышами, и первым на свет появился Борис. Юная мать огорчилась тем, что новорожденный совсем не походил на ангелочка, каким она представляла себе своего первенца. Сказывались далекие от действительности институтские понятия о жизни и материнстве. Конечно, и краткосрочные курсы так называемого «домоводства», которые вели эмансипированные фифочки из «новых», образовывали недостаточно, и совершенно не готовили просвещенных дам к такому обилию тревог, забот и бессонных ночей. Щеголевы все же справились с младенцем, и через два года родилась Александра, которую в семье почему-то прозвали Тусей. А где двое там и третий – и еще через четыре года аист принес и Владислава. Дети росли в райских условиях – чудесная природа окружала их, питание было совершенно натуральным, а теплый дом хранил их от зимней стужи. Да и позволено им было все, чего бы они ни пожелали.

После того как старшие дети стали способны разумно воспринимать окружающий мир, и явственно возникла необходимость хоть немного утихомирить озорных сорванцов, к ним приставили гувернантку или, как ее звали домашние – «фрельну», призванную обучить их этикету, светским манерам, немецкому языку и прочим высоким дисциплинам.

А после рождения Владика в дополнение к духовному питанию в доме появилась кормилица по фамилии Кулькова из крутогорских крестьян, которая должна была в буквальном смысле насытить активно растущего младшего карапуза. К Щеголевым она перешла от их дальних родственников Мельгуновых, где так же выкармливала ребенка. После окончания кормления Владика, Кулькова осталась в имении няней при детях. Знать бы наперед, какую роль сыграет семейство Кульковых в судьбе Щеголевых. Впрочем, как могла повлиять добрая женщина на грядущие события…

Да и вообще, хорошо бы знать, что нам готовит судьба в будущем. Но сие нам недоступно. И, наверное, это разумно. Даже трудно представить, как повели бы себя люди, если бы им открылась вся правда…

А. Чехов «Наше время». №52. 1900 год
Тихий вечер. Снег искристыйХладным пламенем светился.Колокольчик серебристыйДетской радостью пролился.Он пропел, что будет счастье,Что звезда зажжется снова,Что наступит век согласьяИ Рождение Христово.А в усадьбе, что над речкой,Вся семья у елки в сборе.И рождественские свечкиЗасверкали в детском взоре.Что в грядущем им готовитНовый век? Какой подарок?Звездный лучик радость ловит,Безмятежен и неярок…И надежда и тревога —Все возможно в мире этом…Вьется, вьется вдаль дорога,Под безмолвным лунным светом.И никто не догадался,Что их ждет на самом деле!Где-то вихрь зарождалсяИ февральские метели…

ГЛАВА 1

Ролинкорнский магараджа – это одна из тех пантомим, на которыя дирекцией цирка Чинизелли время от времени затрачиваются большия денежныя средства, масса труда и энергии. Пантомима в трех отделениях, поражает роскошью костюмов, сложностью декораций и очень эффектным огненным фонтаном, в котором нефть, переливаясь с водяной струей, пылает красивыми огненными языками. В пантомиме участвует 250 человек и три оркестра музыки.

«Огонек». №9. 1905 год

Двадцатый век для жителей Песчаного наступил незаметно. Щеголевы его ждали, готовились, предвкушали. А когда часы пробили полночь, ничего неожиданного, грандиозного и не случилось…

А ведь на самом деле в их жизни поменялось многое, и прежде всего, казалось бы, такая мелочь как необычные цифры, два креста – ХХ – в дате. Так и Россия, ничего не заметив, вступила в роковое для себя столетие.

Щеголевы жили себе, поживали, как было заведено и пять, и десять, и сто лет назад. В Песчаном царил мир и покой, и никаких особых перемен не предвиделось. Александр делал ежедневные обходы немалого имения, принимал каких-то просителей, хаживал на охоту. Всегда озабоченная Катя сновала по дому, строгим голосом отдавала распоряжения, а иной раз, уединившись в саду, читала какой-нибудь новейший роман, привезенный с оказией из Москвы. Дети вели себя как все нормальные дети – шумели, шалили и играли с деревенскими ребятами в салочки и в ножички, посему на кухне периодически пропадала кухонная утварь. Зато Дедушка Седа, как близкие стали называть Александра Арсеньевича после рождения детей, был всегда спокоен и благодушен. Он изредка молчаливо появлялся то здесь, то там, одним своим торжественным видом внося сумятицу и в игры детей, и в стройное хозяйство мамы. Домочадцам представлялась жизнь размеренной и предсказуемой, так что они особо и не задумывались об этом.

Да и огромная страна первые годы ХХ-го века по накатанному царем-миротворцем пути, прошла спокойно, но уже к первому критическому году, 1905-му, события стали принимать катастрофический характер. И здесь, отвлекшись от тихого, идиллического бытия Щеголевых, стоит уделить несколько строк более суетным и тревожным перипетиям, происходящим в окружающем мире, ведь эти, еще только-только зарождавшиеся предвестники грозного будущего, коснутся каждого, и они не минуют наше дружное семейство.

Каким-то трагикомическим образом не поделив с великими державами сферы влияния, начиная от азиатской КВЖД и заканчивая европейскими Балканами, Россия получила первую в столетии и первую за последние 30 лет войну с бурно развивающимся азиатским гигантом – Японией.

Правда, как казалось обывателю, все это было очень далеко от цивилизации, и эта война вроде бы не затронула территории страны, если не считать малонаселенный кусок Сахалина и Дальневосточных островов по территории равным таким странам как Голландия или Дания. Тогда, в начале века, японцы зубами вцепились в столь необходимую им землю, и потом, даже через 100 лет после обратного отвоевания Россией этих островов, будут обиженно надувать губы и широко открывать глаза: «Итурупа, Кунасира, Сахалина, наси исконни семли»!

Так что последствия русско-японской войны окажутся чуть ли не самыми продолжительными в истории человечества. Во всяком случае, и к концу ХХ века вопрос «северных территорий» так и не будет разрешен.

Но и это были только цветочки.

Поражение в войне нанесло сокрушительный моральный удар по самолюбию державы, по экономике, а политическая растерянность высших властей России была использована в корыстных и преступных целях собственными гражданами, недовольными итогами войны. Возмутителями спокойствия стали поднимающие голову после пробуждения самосознания пролетарии, подстрекаемые международными экстремистами-бомбистами всех мастей, решившими окончательно доконать великую страну. И не прокоммунистические партии, как долго говорили большевики, а именно группки «бомбистов» вершили свое черное дело, так как сформировавшихся демократических или каких-либо других организованных политических сил в России на тот момент просто не было. Это потом большевистские вожди припишут себе и Красную Пресню, и все стихийно-криминальное восстание вообще.

Николай II, начитавшись завещаний Серафима Саровского, умыл руки и, видимо, сказав себе – да пропади все пропадом! – ушел от активных государственных дел в высшие духовные сферы. Там и пребывал, когда нечистоплотные чиновники, почувствовав «волю», стали делить сначала экономический пирог, а потом и политический. За редким исключением (Столыпин, Витте), правители-министры и правители-думцы пеклись исключительного о собственном благе, что хорошо заметно по стенограммам заседаний, как Кабинета министров, так и Думы, а также по сообщениям вездесущей прессы.

Да и малоперспективная и крайне малочисленная РСДРП, сидя во главе с Ульяновым-Лениным в швейцариях и живущая на ворованные, «экспроприированные» товарищами Камо и Джугашвили деньги, мало заботилась о благе русского народа. Иначе как объяснить, что у Владимира Ильича был свой «ленинский» столик в бернском пивбаре, где его обслуживали с Наденькой (или с кем-нибудь другим) по первому разряду, откуда он отнюдь не рвался на баррикады. Зато как хорошо писалось про импириокритинизм для простого трудового народа под хорошее немецкое пивко…

А в это время мирные жители под предводительством «провокатора» Гапона ломонулись к царю с петициями, мол, свободы немного демократической бы надо. Ну, там, партий всяких побольше, да повыбирать кого-никого шибко хочется, а то все работа да работа, никакой общественно-политической жизни, понимаешь…

Грех ерничать – погибли люди, но это были взрослые ответственные люди, которые знали, на что шли. Не надо представлять январских демонстрантов как бедных, ни в чем не повинных, несчастных жертв, как слепую безмозглую массу, что сделали впоследствии коммунистические историки. Ведь именно эта масса в 17-м и свернула власть, так что ж, они и в этот раз действовали в невменяемом состоянии? Похоже.

Разумные, ответственные люди, а таковыми надо признать граждан России, не будут делать того, что заведомо и бессмысленно опасно, что просто и банально им не выгодно, что им, справным русским людям, просто не по душе. Если же что-то подобное все же происходит, то следует этот акт признать или всеобщим (Всеобщим!) помешательством или действием высших сил, цели которых этим неразумным гражданам и нам, летописцам, неведомы. Конечно, соображения о нравственных человеческих законах подсказывают простые выводы-штампы: царь-убийца, угнетенный народ, жестокая царская охранка и прочая, прочая, но прогнозировать, и тем более анализировать такие стихийные действия, человечество еще не в состоянии. Можно только очень успешно помахать кулаками после драки. Даже климатические катаклизмы, как оказалось, непредсказуемы, а что говорить о процессах несоизмеримо более сложных…

Мирные, не мирные демонстрации, кто провокатор и что послужило катализатором – дело темное, но то, что обе стороны перепугались – это факт. И то факт, что те, кто отдавал приказ стрелять в то «кровавое воскресенье» не были идиотами и понимали все последствия этого трагического действия. Ведь, собственно, они защищали отечество от бунтарей. Этот нерешенный вопрос – когда стрелять, а когда не стрелять, еще откликнется России в далеком будущем. Очевидно, что здесь не было виноватых в прокурорском смысле этого слова, если не говорить о конкретных исполнителях смертоубийства и с той и с другой стороны. Это было стихийное проявление накопленной за время правления Александра Ш ментальной отрицательной энергии, и критической точкой стал январь 1905 года и все последовавшие за этим события. Как катастрофическая цепная ядерная реакция, силы которой хватило еще на двенадцать и более лет…